Старый добрый новый мир

— Вер, можно тебя? — я встрепенулась, приподнялась на локте. В предрассветном сумраке разглядев заглядывающую в нашу с Левой комнату Свету, я кивнула, и она скрылась из виду. — Ты куда? — сонно пробормотал Лев, когда я осторожно выбралась из его объятий. — Я сейчас, спи, — брюнет улыбнулся, когда я чмокнула его в кончик носа. Тихонько прокравшись в кухню, где горела свечка, я снова увидела золовку плачущей. Она плакала навзрыд, дрожа и задыхаясь, но почти беззвучно. — Скажи мне, что это не то, о чем я думаю! — шепотом попросила девушка, задирая футболку. Я только прикусила губу, чтобы не разреветься прямо сейчас вместе с ней. Под пупком на ее светлой коже расползались темные нити, как тогда у Левы на груди. — Прости, — выдохнула я, крепко ее обнимая. Мы плакали в обнимку, прекрасно понимая без слов, чем это кончится. Они сказали, что составы команд изменены, так? Выходит, маленький человечек внутри Светы не в нашей команде. Теперь ее превращение в зомби лишь вопрос времени, и мне было безумно, до тошноты обидно за нее. — Эй, вы чего? — нас обеих обнял мой муж, поцеловал по очереди в висок. — Что за дуэт? — Я не хочу умирать, — сдавленно всхлипнула Света, вцепляясь в брата как в спасательный круг. — Ты и не собираешься, — заверил Лев, хмурясь. Я отошла в сторонку, чтобы не мешать, и закрыла лицо ладонями, сползая по стене. Почему она? Почему ее малыш? Почему наша планета, в конце концов! Уж лучше бы мы сразу зомби стали, не было бы таких мучений! Как Олегу сказать, ну вот как? Лева тихо выдохнул, скрипнул стул. Наверное, Света показала. Щелкнула зажигалка. — Ничего нельзя сделать, да? — шмыгнула носом девушка. — Прости, сестреныш, — открыв глаза, я прижалась затылком к стене. Надо успокоиться и подумать. Может, прерывание беременности поможет. Хотя, если на ее коже уже эта чернота... Да и кровь ее связана с кровью плода, она наверняка уже заражена. Ну почему так? Только бы это все опять было во сне... Они сидели за столом, Лева курил, его руки дрожали, мертвенная бледность делала похожим на зомби. Дважды потерять любимую сестру — никому не пожелаешь. — Тогда дайте мне пистолет, — вдруг неожиданно твердо сказала Света, вставая. — А еще тебе чего дать? — мы все вздрогнули и обернулись к заспанному и недовольному Олегу. — Что за собрание, да еще и без меня? — никто не торопился отвечать на его вопрос. Я смотрела на него, представляла его реакцию и чувствовала, что глаза опять наполняются слезами. Он не переживет. — Да в чем дело-то? — Я беременна, — Света показала. Олег схватился за косяк, бледнея так стремительно, что я испугалась — инфаркт, — была. Медленно, нетвердыми шагами приблизившись, он упал перед женой на колени. — Почему так? — надтреснуто и тихо спросил парень, обнимая ее бедра. — Почему я узнал о нашем малыше так? Опрокинув стул, Лева вскочил и вышел. У меня сводило скулы от тихих рыданий, но я вышла за ним следом, оставляя их в обнимку оплакивать неродившегося ребенка. Мой муж сидел на нашей кровати и натурально ревел в подушку, комкая ее так, что швы расходились. Я присела рядом, вытирая слезы, и осторожно коснулась конвульсивно содрогающейся спины. — Ненавижу! — прорычал он, поднимая лицо к потолку. — Ненавижу вас, гребаные инопланетяне или кто вы там! Прикрыв глаза, мужчина негромко гортанно взвыл. Это был полный боли и безысходности звук, от которого вся моя сила воли испарилась. Я разрыдалась в полную силу, захлебываясь всхлипами. Уверена, он так же выл в первый раз над обезглавленным трупом единственного члена своей семьи. Ну кому мы что сделали, что с нами так? Почему, почему, почему мы? Когда рассвело, в квартире послышалась возня. Тихие шорохи и металлические щелчки. Я знаю, что это — Олег проверяет пистолет. Видимо, Света добилась своего. Лева встал и начал собирать наши с ним вещи. Я не возражала. Слезы кончились, осталась только апатия и тупая боль. Потерев будто полные песка глаза, я стала складывать в другую сумку консервы, которые были в пределах досягаемости. Я не смогу остаться в этой квартире. И даже не стану просить об этом Леву. Найдем другое место. Утрамбовав вещи и оружие, мужчина переоделся в уличное, зашнуровал высокие ботинки, рассовал по карманам нужные мелочи. Казалось, ему нужно что-то делать, чтобы отвлечься. Я тоже собралась, связала волосы в хвост, сто раз проверила, как застегнуты все сумки. Нужно что-то делать. Но еще нужнее заставить себя выйти и попрощаться. Света пришла сама. Заплаканная, осунувшаяся, она молча нас по очереди обняла и поцеловала. Я снова разревелась, и, прижимая к себе сумку с консервами, оставила замечательную настрадавшуюся маленькую семью наедине. Полностью седой Олег, не прекращая сжимать губы в упрямую полоску, стиснул меня в обьятиях, судорожно вздохнул, но ничего не сказал. Я плакала у него на плече, вцепившись в ткань футболки. Лучше бы я, а не Света! Они бы выжили втроем, воспитали бы мелкого, я уверена, все смогли бы! Лучше бы я... Короткие мужские объятия в полной тишине — и мы выходим в подьезд. Хотелось кричать, проклинать и биться головой о стены, но сил на это не было, да и не поможет, только больнее будет всем. Но что мои чувства в сравнении с Левиными? Боже, как ему больно. Разве он заслужил пережить такое дважды? Мы спустились на два этажа, когда донесся чуть приглушенный выстрел. Лев остановился, невидящим взглядом сверля выкрашенную зеленым стену. Второй выстрел словно попал в него самого — его колени подломились, и он рухнул на ступеньку, утыкаясь лбом в сложенные предплечья. Я присела рядом, утирая слезы рукавом, и угодила в медвежьи объятия. — Теперь у меня есть только ты, — прохрипел брюнет, стискивая меня еще сильнее, — и я все сделаю, чтобы защитить тебя.