Много разных эпитетов и сравнений Ламберт слышал в адрес своей личности, ни один человек ещё не выдерживал, чтоб хоть раз, пусть даже за глаза, да и не обозвать весьма мерзкохарактерного ведьмака. А он только руками разводит и плечами пожимает, мол, ну, такой уж я уродился. И выливал в ответ ещё больше желчи.
Особенно он «любил» чародеек.
Трисс, Йеннифер, Филиппа и многие другие — все одинаково слишком самоуверенные и нездорово высокомерные. Будто их в Рейтузах, как знаменитую школу чародеек называл Ламберт, тем самым раздражая её выпускниц, этому специально учили.
Как бы то ни было, всё это теперь в прошлом. Вместе с Весемиром умер Каэр Морхен, отныне там будут жить лишь сквозняки и крысы. Но даже тут Ламберт нашёл что-то хорошее — теперь не придётся вечно напиваться долгими зимами, чтобы не помереть с холоду в каменных стенах замка.
— Сейчас надо будет свернуть на перекрёстке, — усталый голос и шелест старой карты выдернули его из раздумий.
— Это уже одиннадцатый раз, — подметил Ламберт, кивнув на карту, которую Кейра свернула и небрежно сунула в седельную сумку. — Одиннадцатый с тех пор как мы повернули в прошлый раз. Ты постоянно достаёшь этот бедный клочок бумаги.
— Ты так внимателен, какая прелесть, — чародейка фыркнула, закутываясь в походный плащ.
— Развлекаюсь. Как могу, — Ламберт лениво пожал плечами.
Он был благодарен Кейре за спасение во время битвы в Каэр Морхене. Чародейка потратила своё драгоценное время на спасение ведьмака, который несколькими часами ранее одарил её колким замечанием, когда они столкнулись в кухне.
Наверное, отчасти и поэтому он решил пойти с ней, а не ошиваться по Каэдвену. Но теперь пришло время расставаться. Сколько уже они шли вместе — и не упомнить. Кейру трясло от нетерпения вернуться в мир роскоши и наслаждаться плодами проделанной работы. Изобретение лекарства от Катрионы помогло ей в этом.
Прознав про то, как хорошо устроилась Трисс, госпожа Мец сначала позеленела от зависти, потом к ней вернулось самообладание, и она пожала плечами, снисходительно улыбнувшись. По крайней мере, у неё теперь тоже есть неплохой вариант на севере, куда её и провожал сейчас Ламберт.
К вечеру они дошли до ворот какого-то маленького городка, где им предстояло распрощаться. Где-то в глубине души Ламберт признавал, что не хочет расставаться с чародейкой, потому как с ней редко бывало скучно, чего стоил только тот случай, когда её пришлось спасать от крыс. Было очевидно, что она просто захотела его внимания, решила ненадолго стать слабой женщиной, но Ламберт не посчитал нужным что-либо говорить, и уже следующей ночью наслаждался плодами своего труда и молчания.
Нельзя было сказать, что они были любовниками, что у них были бурные и страстные отношения, однако совместная и долгая работа вместе сблизила их. Кейра уже не закатывала глаза на каждую колкость Ламберта, а Ламберт, в свою очередь, научился сдерживать себя. К концу пути словесные перепалки свелись к минимуму. Так было до недавнего времени.
А всё началось с того, что Кейре понадобились ингредиенты, достать которые можно было только с помощью ведьмака. Сама она, конечно, по болотам ошиваться не хотела. Потом, когда все недостающие части рецепта были у неё, она не отпустила Ламберта, попросив ещё об одной услуге. И ещё об одной. Так он и довёл её до севера, оберегая и спасая от неприятностей. Порой он сам себе удивлялся — как это так получается, что он помогает чародейке?
Впрочем, очень скоро вся правда всплыла наружу. Кейра, как и свойственно большинству чародеек, рассказывала Ламберту не о всех своих планах, и несколько раз он убил ни в чём не повинных людей только потому, что Мец так было нужно. И когда он узнал об этом, ему показалось, что волколак вонзил когти ему под рёбра и прокрутил лапой. Но делать было нечего, и Ламберт, скрипя зубами, сопровождал чародейку. Его иллюзии насчёт их взаимной симпатии разлетелись в щепки, как корабль в шторм. Кажется, ещё один обман, и он вообще не сможет разговаривать нормально, без ядовитой желчи, которая уже плескалась через край. Особенно с чародейками.
После бурной ночи в таверне их запутанным и сложным отношениям пришёл конец. Кейра знала, что Ламберт не спал, когда утром, прежде чем молча уйти, положила руку на его лоб, внимательно и в последний, как она надеялась, раз вглядываясь в морщинки на лице ведьмака. Он сделал вид, что спал, она притворилась, что поверила, и не стала будить. Ламберт снова остался один на Пути.
Путь его, кстати, лежал теперь обратно на юг. Либо в Нижнюю Мархию, либо в Темерию, хотя, теперь чёрные всюду, так что и не разобрать, кто где. Но хуже нильфов были сорвавшиеся с цепи и в конец озверевшие охотники за колдуньями и всем, что не является обычным человеком. После убийства Радовида власть над ними была утеряна, а Эмгыру было откровенно насрать. Благо, и финансировать теперь их было некому, потому масштабный отлов прекратился, но чародеям всё равно доставалось.
В любом случае, Ламберту нужно было проведать парочку своих тайников, потому как настали именно те самые «чёрные дни». И, спустя неделю дороги, решив заночевать в большой деревне чуть севернее Велена, позиционировавшей себя как городок, Ламберт нашёл первое приключение.
Он вышел из таверны и уже заворачивал за угол, чтобы справить малую нужду, как вдруг на него налетела женщина совершенно растерянного вида. Она отшатнулась, но мимолётный ужас на её лице внезапно сменился надеждой. Женщина вцепилась в руку ведьмака:
— Мастер ведьмак!
Ламберт тихо ругнулся на выдохе и кивнул, дав понять, что внимательно слушает. Выглядела женщина весьма убого, её фигура была бесформенной и лишённой пола из-за многочисленных не очень удачных родов — ведьмак видел много таких. На рыхлом лице был виден старый пожелтевший синяк, наверняка оставленный её жирным никчёмным мужем.
— Помогите, прошу! Всё отдам, что есть! Услышала я, что к нам ведьмак пришёл, так тут же и побежала! Слышала я, что ведьмаки помогают нынче и с таким!
— К делу, — Ламберт поморщился, потому что при каждом движении женщины от неё исходила страшная смесь запахов — молоко, петрушка, пот, навоз и немного старости.
— Сын мой, сын, забрали его эти, чтоб им всем в аду гореть! .. Охотни…
— Тихо, — Ламберт резко заткнул её, шикнув, и завёл в какой-то закоулок, где не было лишних ушей. — Твоего сына забрали охотники?
— Да, — женщина выдохнула, чтобы немного успокоиться, и посмотрела на Ламберта снизу, - они. Пшемко наш старший был, у него ещё сестры две, да братья совсем маленькие. Ну, и был Пшемко больно смышлёный, взяла его в ученики старая ворожея, потому как был у него дар… Отец приложил его однажды головой об столб по пьяни, скотина окаянная, так Пшемко чуть богу душу не отдал. Вот и виделось ему с тех пор всякое… Потом пришла к нам ворожея наша, Малгожата, и говорит, мол, избрала его в ученики. Померла она уже, правда, да только успела сына моего научить премудростям всяким… Помогал он потом много кому. Людей находить, воров, убийц. Говорила я ему, чтоб язык за зубами держал хоть иногда. А он всё себе на уме, говорил, что нечего ему бояться, только другим его бояться стоит. Отец поначалу злился страшно, но когда Пшемко первые гроши в дом принёс, так и унялся, старый.
— Подожди… — у Ламберта непроизвольно начало дёргаться правое нижнее веко, потому как женщина говорила быстро и на манер курицы. — Твой сын обладал даром находить людей?
— Да! И помогал ведь всем, никому не откажет! Лечил ещё, даже роды принимал у соседки нашей, всё умел. Потом прознали про него чёрные и забрали, на службу, вроде как. А мы и рады — сын в безопасности, не достанут его охотники. Деньги нам высылал. Как война поутихла, так и отпустили его домой. Только и тут его в покое не оставили. Пришла к нам барышня однажды, странная какая-то, сказала, что Пшемко нужен ей. Чародейка она была, что ли… Только не отказала я ей в ночлеге, постелила у печи. А той же ночью и пришли к нами охотники. Старику моему по морде дали, детей распугали, дочерей похватали — и на задний двор, пытать. Гостью нашу за волосы и тоже на улицу. А меня заставили к Пшемке отвести. Так его избили, из кровати выволокли, обвинили в предательстве Редании и забрали вместе с гостьей. Вот так просто, вырвали из дома родного, что ж это делается! ..
— Когда это было? — ведьмак устало прикрыл глаза.
— Ой, четыре дня назад! Это бог мне вас, мастер ведьмак, послал!
— Так, и чего ты хочешь от меня?
— Помоги сыну моему, всё отдам! Слышала я, что на севере всё лучше таким как он живётся…
— Ты хочешь, чтобы я спас твоего сына и помог ему бежать. Правильно? — Ламберт непроизвольно усмехнулся, глядя на наивную надежду в глазах женщины. — Поздно вы спохватились.
— Есть у меня деньги, нынче времена тяжёлые, знаю. Две тысячи крон заплачу, все сбережения наши и Пшемкины из тайника отдам, только помогите. Тут обычному человеку, наёмнику не справиться. Ох, глазам своим не верю, что ведьмака так вовремя повстречала…
После озвучивания суммы мнение Ламберта об этом заказе слегка поменялось. Сейчас охотники практически лишились штабов и больших замков, где могли бы пытать своих жертв. Нынче они кучковались в лагерях, что не мешало им устраивать целые тюрьмы. Если Пшемко забрали четыре дня назад, то есть вероятность, что он ещё жив. Охотники любят пытать, всегда любили, особенно теперь, когда лишились поддержки сверху. Скорее всего, он сидит в клетке в ближайшем отсюда лагере и ждёт своей участи. Так что вполне реально пробраться ночью в лагерь и освободить его. Смотря, конечно, в каком состоянии он будет.
— Ладно, — Ламберт кивнул. — Но деньги вперёд. Всю сумму.
— Да как же…
— Или можно нанять наёмников за меньшие…
— Эх, мастер ведьмак, ну, хорошо, верю я вам, — женщина махнула рукой. — Так уж и быть. Ждите здесь, сейчас всё принесу.
Тогда Ламберт ещё даже не подозревал, чем кончится эта попытка подзаработать.
Было видно, что женщина не до конца верит ведьмаку, но особого выбора у неё не было. Она вернулась через десять минут, опасливо озираясь по сторонам. Ламберт кивнул на её просьбу спасти Пшемко и помочь бежать ему. Мать ещё несколько раз оглядела Ламберта и, тяжело вздохнув, удалилась, ворча что-то про своего мужа и дочерей.
Спрятав оплату за пазуху, Ламберт вернулся в таверну.
— Баба должна трепетать при виде мужика, а не допросы устраивать!
— Эх, эт да. Вот моя Жанна…
Как же некстати была троица охотников за колдуньями, завалившаяся в таверну как раз тогда, когда Ламберт только сел обратно за стол, запихивая в сумку четыре увесистых мешочка. Сегодня он будет ночевать не в какой-то там обшарпанной каморке, а в лучшей комнате. Наконец-то отмоется как следует и выспится. Потому что он начинал постепенно понимать, в какую же задницу его буквально за десять минут привела жажда лёгких денег. Давно он уже не видел охотников, но эти трое выглядели, казалось, даже лучше, чем до убийства Радовида. Плотные плащи, совсем новые, с добротными железными нашивками, хорошее оружие и довольные рожи.
— …как та шлюха слепая, ну, Закар, как её, — один из них напряжённо защёлкал пальцами.
— Эйльхарт. Эйль-харт, запомни ты уже, — мужчина недовольно покачал головой и пригубил кружку пива.
— Во! Слышал я, как она скулила, когда Вильмериус приказал ей сиськи вырвать, — мужчина помоложе ухмыльнулся и хмыкнул.
Ламберт сдвинул брови, сжимая ручку кружки. Так значит, Филиппу настигла та же участь, что и многих других чародеек. Даже она не смогла уйти от охотников.
И тут сердце ведьмака неприятно кольнуло и потянуло куда-то вниз. Мерзкое, липкое чувство грусти медленно вливалось внутрь вместе с дрянной выпивкой. Он вспомнил одну чародейку, которая была ему важна.
***
— Ламберт! Ла-амберт! Ну, иди сюда!
Всё было прекрасно в этом дне поздней осени. Тёплый воздух во всём доме пропитался запахом ягодного пирога с корицей, птицы тихо переговаривались между собой во дворе, сидя на тонких ветках молодых деревьев. А Ламберт только-только проснулся и лениво уронил руку с груди на мягкую перину.
— Ламберт, вставай!
Но ведьмак и не думал открывать глаза, даже когда услышал быстрый топот по лестнице. Он только поморщился и повернулся на бок, вдыхая аромат пирога и предвкушая поздний завтрак. Солнце начало приятно греть спину сквозь стекло большого окна, у которого стояла кровать.
Он услышал сбивчивое дыхание и скрип двери, а уже спустя мгновение его душевному спокойствию настал конец. Судя по ощущениям, это был снег. Снежок. Комок ударил в плечо ведьмака и неприятными холодными частицами разлетелся по всей кровати.
— Ты сдурела?! — Ламберт резко сел и отполз на противоположный край кровати, попутно стряхивая с себя уже начавший таять снег.
— Вставай, — шмыгнула носом и рассмеялась.
Её блестящие глаза и румяные щёки, красный нос и растрёпанные волосы не вызвали у Ламберта никакого умиления и тёплых чувств. На языке были одни только гадости, да такие, что способны испортить настроение на весь оставшийся день.
— Отстань, — он еле сдержался, чтобы не высказать ей всё, что думал на тот момент, и сел на край кровати.
— Снег выпал ночью, а ты всё спишь. Он уже почти растаял. Идём, пока всё в грязь не превратилось, — девушка тряхнула головой, убирая волосы с лица. — Там так красиво!
— Я чё, похож на человека, который никогда не видел снег? — Ламберт раздражённо почесал за ухом и стал натягивать штаны. — Умеешь же ты всё испортить. Знали б твои подружки-магички, как ты себя ведёшь, давно заклевали бы уже. Вот дура… — он продолжал ворчать.
— Видели бы тебя твои братья по цеху, давно бы уже засмеяли, — девушка присела в кресло возле камина и положила ногу на ногу. — Раздобревший на домашних харчах Ламберт не может проснуться в полдень.
Ламберт привык отвечать резкое «да иди ты» на подобные заявления, да только перед ним сейчас не Геральт сидел. Потому он снисходительно взглянул на чародейку и выдохнул.
— Госпожа Меланта, может, изволите сказать, чего вам от меня надобно-то?
— Мне-то? Мне ничего. Просто кто-то клялся и божился, что как только приедет, так сразу забор починит и посмотрит дымоход. Особого прогресса я почему-то не наблюдаю.
— Ну, ты ж сама всё это можешь намагичить, — ведьмак отмахнулся и принялся застёгивать пуговицы на рукавах.
— Это твоя последняя зимовка в моём доме, — Меланта скрестила руки на груди. — Тоже мне, нашёлся трутень…
— Милка, да сделаю я, не начинай.
Это была четвёртая зима, которую Ламберту не приходится трястись от холода в Каэр Морхене. После того дела с катаканом он, конечно, вернулся на зиму в обитель ведьмаков, перебивая Эскеля рассказал Весемиру о своих приключениях, чуть не ушёл в запой, а по весне решил перед следующим снегом наведаться к своей «любимой» чародейке. Та, надо сказать, жила неплохо. От неё отстали наконец-таки недоброжелатели, не без усилий Ламберта, конечно же, который здорово их запугал. Она вернулась в свой маленький домик на берегу Понтара.
— Я это слышала уже сто раз. А потом зима, ты не любишь холод и вообще из дома не выйдешь.
— Ты что, пилишь меня? — Ламберт подошёл к столику и, взяв в руки кувшин, отпил яблочного сока прямо из него, что вызвало раздражённое фырканье чародейки.
— Я тебе не жёнушка, чтобы пилить.
— А хотела бы?
— Я похожа на чокнутую? Не обижайся, Ламберт, но больше, чем зиму, я бы не смогла выносить твоё общество.
Ламберту стало ясно — у его переменчивой волшебницы испоганилось настроение. А может и нет. Она всегда говорила загадками, поэтому он пожал плечами и поставил кувшин на место.
Ему пришлось выполнить обещания. Сначала он нехотя починил забор, потом, с ещё большим нежеланием, полез в дымоход, достал оттуда мёртвую подкопчённую воронью тушку и, естественно, понёс показать Меланте. Но она не оценила, как всегда.
Вечер был любимым временем ведьмака. Чародейка сидела за книгами, упорно выписывая какие-то отрывки, и иногда поглядывала на Ламберта, который бережно протирал серебряный клинок, расположившись у камина.
— Ламберт.
— М? — протянул он.
— Ты смог бы помочь моему другу?
— Я не понял, — ведьмак отложил меч в сторону и поднял взгляд на Меланту. — Какому ещё другу?
— Ты слышал про охотников за колдуньями? Фарнира, кажется, поймали. Мы как раз говорили с ним, когда к нему вломились охотники и разнесли его лабораторию вместе с мегаскопом.
— А, этот картавый пидрила, — Ламберт сжал губы. – Ну, слышал. И что ты хочешь от меня? Его уже сожгли, наверное, на площади какого-нибудь большого города.
— Ты ведь мой друг, и мои друзья — твои, а твои – мои, так что…
Ламберт сощурился, склонив голову вбок. Меланта говорила быстро и неразборчиво, почти мямлила. Во-первых, ему резануло слух слово «друг». Во-вторых, ему резануло сердце то, что она снова упорно игнорирует все его намёки на более чем дружеские чувства, пусть и позволяет зимовать в своём доме, что уже само по себе должно предполагать кое-что интересное. Но нет. Он доставал ей ингредиенты для её странных зелий, редкие книги, находил нужных людей. А теперь вытаскивать её уродливого картавого друга из лап охотников?
— Ну уж нет, о таком мы не договаривались, — он мотнул головой. — С чего ты взяла, что он вообще ещё жив? Эти бездари из Бан Арда…
— Ламберт, — Меланта встала из-за стола и, быстро просеменив через всю комнату, опустилась рядом с ним, — я ведь редко о чём-то тебя прошу. Потому что боюсь, что ты будешь думать, что я тебя использую. Я дорожу нашими отношениями, но и Фарнира…
— Какими ещё отношениями, — в смешке Ламберт приподнял бровь. — И не надо, на меня это не подействует, — он попытался оттолкнуть Меланту, которая прильнула к его плечу щекой. — Милка, слышишь?
— Пожалуйста. Ты единственный, кто может помочь.
— Нет. Если я сказал нет, это значит нет. Будешь знать, как ведьмакам от ворот поворот давать.
Чародейка прижалась к нему и обвила его предплечье руками. Ламберт вздохнул и потянулся за клинком, чтобы наконец-таки отколупать от рукояти давно присохшее нечто. Он не позволит собой манипулировать, не говоря уже о том, чтобы использовать. Меланта ему дорога, а вот этот мелкий жирный уродец – нет. И рисковать ради него он точно не станет. Она обидится, поплачет и успокоится.
— Ламберт, ты ведь любишь меня?
— Разговор окончен, — отрезал ведьмак.
— Ты же знаешь о моём прошлом. Я не могу доверять мужчинам. Но если ты докажешь, что действительно… — девушка положила ладонь на щеку Ламберта и повернула его лицо к себе.
— Не надо. Знаем мы таких. Не буду я ничего никому доказывать. Мне уже давно всё понятно. Вот ещё я к охотникам не совался.
— А если охотники придут за мной?
— Не придут. Ты же умнее Фарнира, слиняешь после первого же звоночка в Ковир…или куда там магички бегут. В любом случае, вряд ли я когда-нибудь полезу к охотникам.
— Ты трус, Ламберт. Жалкий трус, — Меланта с раздражением оттолкнула лицо Ламберта, быстро встала на ноги и ушла из комнаты.
***
Сколько раз после этой ссоры Ламберт жалел, что отказал Меланте. Он ушёл в январе, не в силах больше выносить каждодневные ссоры по любой мелочи, прекрасно понимая, что сам в этом виноват. Но и лезть в самое пекло за жалким чародеем он не собирался. Понимал, что все эти слова чародейки о доказательстве его чувств — лишь попытка манипуляции. А судьбу Геральта он повторить не хотел.
Следующим летом он был в застенках Новиграда и видел обгоревшие тела чародеев с табличками на шеях. Среди них был и Фарнир. Ламберт тут же поехал в дом Меланты, но нашёл там только разграбленное заброшенное здание.
Он искал, носился по всей Редании, попутно случайно помогая чародеям, у которых пытался узнать хоть что-то о судьбе Меланты. Вскоре он совсем сбился со следа и потерял надежду. Потом была история с Цири, смерть Весемира и скитания с Кейрой.
— Да ладно тебе, Закар, вот разберёмся с последней троицей и свалим из этого проклятого места. Меня моя тоже уже заждалась. Мы же второго ждём, врач сказал, что девчонка будет.
Ламберт допил и тихо опустил кружку на потрёпанный временем стол. Мысли о Меланте теперь не давали ему покоя. Совесть? Кажется, да. Именно она терзала его сейчас вперемешку с тяжкой досадой по упущенному времени.
