Город, стоящий у солнца

      Был грех, я слишком легко поверил, что так оно и будет. Спокойная вечная жизнь, лавка, проработка новых стволов, пьянки с соседом-философом, дурацкие реалити-шоу по местному аналогу телеящика, юная служанка… Дурак! Письмецо от госпожи куратора всё поставило с ног на голову. Конечно, о том, чтобы не явиться, речи быть не могло, и всё же робкое желание развернуться и пойти домой не оставляло меня все растянувшиеся донельзя пятнадцать минут, которые длилась поездка с молчаливым усталым таксистом от моего дома к особняку госпожи Найт.       Таксист молчал, я тоже не собирался начинать разговор и меланхолично смотрел в колдовское зеркальце, прибитое к спинке водительского сиденья. На его маленьком экранчике творилась очередная бессмыслица: новый участник дурацкого реалити-шоу «Пять комнат» стоял в комнате с пятью (неожиданно, не правда ли?) дверями, гадая, за какой скрывается главный приз (один миллион душ золотыми монетами старой чеканки), за какой приз утешительный (сутки с тремя очаровательными мулатками), за какой пустота, а за какой клубок тентаклей или толпа мускулистых негров, которые в случае ошибки всю ближайшую неделю будут использовать проигравшего для утоления своих низменных желаний и записи живого видео, средства от продажи которого и позволяют половине таких шоу держаться на плаву. Щелчком пальца по соответствующей записи я поставил пятьсот душ на то, что задница неудачника будет страдать не позже второй попытки, раздражённым отказом ответил на сообщение с призывом «самому проверить свою интуицию не в ставках, а на поле игры» и тупо пялился в экран, стараясь не допускать в голову тревожные мысли и лишние вопросы. Когда машина подъехала к большому трёхэтажному зданию, обнесённому высоким сплошным забором, и таксист прохрипел что-то невнятное в духе «прхали», я был на тысячу душ богаче, чем в начале поездки, но увы столь же нервозен.       У входа я внимательно прочитал правила, установленные хозяйкой для посетителей своих владений, и никаких подлянок не нашёл. Особняк выглядел мрачным и немного заброшенным, но, очевидно, это было дизайнерское решение. Здесь хватало слуг, но большинство из них были какими-то… Незапоминающимися. Почти невидимыми. Они молчали, пока кто-то не обращался к ним. Они выскальзывали из поля зрения и из памяти как кусок мыла из рук. Они были расторопны, появлялись, когда нужны, и, подсказав поворот, поднеся напиток или взяв пальто, моментально исчезали.       В главной зале чадили редкие свечи, и полумрак скрывал очертания, не позволяя разглядеть хоть что-то, кроме горящего камина и нескольких фигур рядом с ним. Здесь были все, были вовремя, кроме госпожи Найт. Сама хозяйка где-то пропадала, и у нас оказалось около получаса, чтобы обменяться впечатлениями. Если коротко — всем новая жизнь понравилась, только Гром мрачно молчал и в нашей оживлённой беседе не участвовал. Ира шёпотом пояснила, что наш умник умудрился опять ляпнуть что-то обидное госпоже куратору, когда та приходила посмотреть, как идут дела у подопечных, а потом, во время экспериментов с заклинаниями огня, слегка увлёкся. Спалил к черту весь дом — и, пока там идёт ремонт, вынужден был поселиться у Найт.       — Это судьба…       — За метлой следить просто надо!       — Может ему уже понравилось?       Ну, а так, остальные… Ира сама устроилась неплохо, никаких лавок, мастерских открывать не стала, денег не гребёт лопатой, но бесплатного минимума ей для счастья хватило. Всё-таки, она всегда была немного не от мира сего, если между нами. Настенька занялась творчеством. Что-то, вроде, даже неплохо продала. Гитарист наш — тот вообще, счастливей всех счастливых, нашёл единомышленников, организовал (то ли вступил — тут он говорит как-то путано) группу, поют каверы на разные отечественные группы, любимы местными, всё хорошо, всё по кайфу.       И всех до единого мучает вопрос: «За каким чёртом нас сюда позвали?». Ну, кроме Грома — тот всё знает, по глазам видно, но мстительно молчит!       Когда через полчаса после назначенного времени наша наставница соизволила-таки появиться, она перешла к делу сразу, не тратя времени на эти «жалкие человеческие виляния хвостами» в виде приветствий, вопросов «как жизнь» и тому подобного:       — Как мне известно, вы достаточно хорошо устроились. Это очень хорошо — значит вам будет за что сражаться!       — Сражаться? Мы же не бойцы, как бы! Я оружейник, он — музыкант… — я был «малость» удивлён такой постановкой вопроса. Остальные тоже — но, видимо, от удивления потеряли дар речи.       — А ещё мы все теперь демоны! — влез наш боевой очкарик. Это что же? Гром — и на стороне госпожи Найт?       — Именно. Все вы, пили из одного кубка, пили кровь поверженного врага — для нас это означает клятву верности, вассальную клятву, если хотите.       — Кому?! — я, кажется, истерически рассмеялся…       — Князю, — Найт продолжала так же официально-холодно: — а вассал обязан являться по первому зову сеньора и выступать в его войске. Неужели эту часть нашего законодательства вы все случайно пролистали?       Тут вмешалась Ира: — Какой сеньор? Какое ещё войско?! Мало, что нас чуть не поубивали, когда мы сюда добирались…       — Вы откуда родом?       — Ну, из России, — вопрос Найт оказался совершенно неожиданным.       — Какой век?       — Двадцатый… двадцать первый.       — Про «экспорт демократии» слышали?       — Естественно…       — Ну, а тут происходит «экспорт Благодати»! — Найт повысила голос, — Всё понятно, или ещё объяснить! Границы наши Города не признают, мы для них — часть диких Пустошей! Они в любой момент могут попытаться превратить любой, ЛЮБОЙ, наш населённый пункт в свой «Город»! И плакали все ваши мастерские и студии!       — Но…       — Какие! Нахрен! «НО»! — а если бы вам официальная повестка пришла из военкомата, тоже «нокали» бы? Нет!       — Но…       — Опять «но»! Вы, бессмертные, на войну идти боитесь?       — Нет! — я тоже перешёл на крик: — Как мы, блин, воевать будем?! Чем?! С кем?!       — Вот это больше похоже на те вопросы, которые я хотела бы слышать, — холодно улыбнулась Найт.       Это было безумие! Чистое безумие! Наша «задача» была очерчена госпожой так просто: присоединиться к пограничной заставе чёрт знает где, и стоять там, пока нас не заменят другие. Оружие раздаю я, получая за каждую единицу и за каждый магазин компенсацию — по сто двадцать процентов их рыночной цены. Плюс оплата «боевых». Плюс компенсация морального ущерба в случае гибели — что, конечно, не будет распространять на дезертиров и паникёров. Плюс это как бы реклама для моей оружейной лавки за пределами нашего поселения. Для других тоже были придуманы какие-то свои поощрения… На сборы сутки.       Я отказываюсь в это верить! Я отказываюсь в этом участвовать! Я кричал на Найт, ругался, угрожал как ненормальный… И получил удар в печень. И угрозу, что в случае неподчинения, меня будут пытать вечно. Да гори оно всё огнём! Пошли они все!       За эти сутки у меня от перегрузки сдохло два синтезатора — которые были тут же заменены за счёт госбюджета. В осаду же садимся — патроны мне заказали из расчёта по шесть сотен на ствол. Это ещё не считая купленного у другого оружейника единого пулемёта — подозрительно так напоминающего ПК — и гранат. Грузить все эти ящики, а ещё ленты для станковых гатлингов, а ещё короба для ЗПУ было ещё то удовольствие. Хорошо хоть, застава эта торчит на островке посреди моря — иначе нам всё это пришлось бы тащить, вшестером, ага!       А так Старшие расщедрились — дали кораблик, причём не какую-нибудь лоханку с двумя мачтами — а вполне себе быстроходный пароходик — рыжий такой, в чёрную полоску, с гребными колёсами по бокам. «Тигр», естественно. Плыли, пардон, шли двое суток — без происшествий. Причалили к этому островку с каменистым «пляжем» и чахлыми деревцами да смешной… Не знаю, крепостью это назвать как-то стыдно, в общем, до той самой заставы добрались без происшествий. Выгрузились, сдали коменданту груз патронов для их зениток, расположились, решили, что с народом знакомиться и осматриваться будем завтра.       Естественно осмотрелись! Часов в шесть утра завыла как орда неупокоенных призраков сирена и послышались тревожные крики. Через семь минут госпожа Найт уже вела нас короткими перебежками до нашей «точки», раздавая последние указания и советы:       — Так! Пистолеты всегда, Всегда под рукой — но на врага патроны не тратить! Это для себя, чтобы если что… Если говорю «Делай как я!» — все дружно делаем как я, даже если я себе после этого мозги вынесу! ТЕМ БОЛЕЕ если я себе мозги вынесу. Да, вы двое (это она нашему гитарчегу и Оле, которым всучили пулемёт и коробки с патронами) — стрелять короткими очередями, ясно? Ко-рот-ки-ми! Ствол перегреется — хана пулемёту.       — Да понял, не ори!       — Как со старшими разговариваешь, сопляк! Да, заряжающий — от машинки ни ногой! Смерть оправданием неподнесённого короба с патронами не является! Ясно?       — Так точно!       — Ты! — Гром дёрнулся как от удара, — Держишься рядом и бьёшь только тех, кого я прикажу! Да! Всем — зенитки защищать любой ценой!       — Госпожа кур…       — Короче!       — Что за спешка? Врага нет! Учебная что ли тревога?       — Учебная! На восток посмотри! — она махнула рукой куда-то в сторону, где на фоне розовеющего неба было чётко видно множество мелких точек, зависших над водой.       — Они пойдут в атаку, когда солнце взойдёт! От солнца, чтобы ты, умник, целиться по ним не смог!       — А первыми долбануть?       — Чем? Дистанция — тысяча (Найт, как и остальные бывалые демоны, называла расстояния на порядок меньше, десять — читай сто метров, тысяча — десять километров и так далее).       — Это ангелы?       — Если бы только они! Эти уроды на штурм целые летающие крепости тягают.       — А тут мы, два взвода пехоты при пяти-шести орудиях…       — А за паникёрство полагается расстреливать! Пришли на позицию!       Даааа… Позиция… В данном случае те, кто это слово воспринимают только по отношению к сексу, оказались бы ближе всего к истине. К тому, что превосходящие силы противника будут тут с нами делать. Нет, я, конечно, не военный и мало что в этом понимаю, но это же просто кольцо из валунов — в половину человеческого роста — и один-единственный более-менее прилично окопанный Гатлинг. Большой, тяжёлый, грозный — куда мощнее тех, что стояли на кораблях — но ведь он всего один! И народу кроме нас — пятеро бойцов орудийного расчёта и всё. А ещё эта чудо-позиция сверху видна просто как на ладони!       Но пить «Боржоми» было уже поздно — с востока приближалось множество вытянутых силуэтов, рождавших в памяти то дирижабль «Киров» из «Red Alert», то летающие крейсера из какой-то стимпанковской анимешки. Они шли медленно, неторопливо, будто давая слабым духом шанс скрыться — только куда ж мы денемся, с подводной лодки? Да, солнце уже встало, но над островам поднялась полупрозрачная тёмная завеса, не позволяющая его лучам слепить глаза.       — Последнее изобретение, — гордо пояснила Найт, сияя так, будто это она его и изобрела. Вокруг больших силуэтов стали появляться многочисленные точки, танцующие вокруг них как пылинки в солнечном луче.       — Ангелы, будут вроде истребителей сопровождения, — посчитала нужным прокомментировать госпожа куратор, — кстати, могут попробовать приземлиться на острове и биться как пехотинцы, глядите в оба!       Когда Найт проворчала что-то в духе «Дистанция уже всего двести пятьдесят, почему спят зенитчики», мы впервые за последние три месяца, да собственно, впервые с того нашего «плавания» из Города в город, услышали пение вращающихся стволов. От башен островного гарнизона и пары-тройки позиций вроде нашей в небо протянулись первые огненные плети. Я вцепился мёртвой хваткой в цевьё автомата и еле смог заставить себя расцепить пальцы, чтобы перевести флажок переключателя на метку «авт.»       Что я здесь делаю? Этого нет! Всего этого нет! Не верю. Это сон, это дурной сон. Можно, я проснусь сейчас? Пожалуйста!