Город, стоящий у солнца

      — Глава двадцать пятая, — я подумал и дописал ещё: — в которой случилось меньше, чем стоит описывать в главе, но больше, чем может уместиться в десятке романов.       Я отложил перо и улыбнулся. Да-да, «глава, в которой не произошло ничего, но прошло два года», о которой мне когда-то рассказывали писательские байки… Всегда мечтал воткнуть такую куда-нибудь, так почему бы и не в мемуары?              После того разговора с Кейрой я впервые за долгое время возвратился домой живым, пройдя через рамку портала, а не воскресая после очередной гибели. Несколько дней я просто провёл в блаженном умиротворении и на удивление ненапряжном размышлении над тем, как мне быть дальше. Всё, что проделала со мной Кейра, напоминало следы, оставшиеся после той встречи на моём теле: это было болезненно, но дарило ясность мысли, стоило только смириться. И… Засыпать, лёжа не до конца зажившей спиной на шёлковых простынях — отдельное удовольствие, которое я не могу не посоветовать любому молодому тёмному.              После этих дней и ночей, проведённых в раздумьях, я нашёл забавный в своей ироничности ответ, способ, позволивший окружить себя людьми, которые не затмят и не унизят меня, но, быть может, сумеют чему-нибудь у меня научиться. Потратив куда меньше денег и времени, чем мне изначально казалось, я смог фактически встать вровень с госпожой Найт. Не по силам или опыту, конечно, но всё же… Я нанял корабль с экипажем, я купил лицензию, я прошёл какую-то до смешного формальную «подготовку» — и получил звание куратора. Эх, жаль, мне не случилось увидеть выражение лица нашей бывшей наставницы, когда она узнала об этом! Госпожа Найт, Вы могли бы мной гордиться? Даже интересно, почему эта идея не пришла ко мне раньше?!       Будто бы в пику ей, я стал строить свою работу с учениками на абсолютно противоположных принципах. Найт, да и многие другие демоны, с которыми я познакомился, воспитывали свой молодняк с позиций какого-то горделивого социал-дарвинизма, всё это «вы мощные», «вы сильные», «я крут, и вы со мной сравняетесь, если рабами не станете» и подпитывали в неокрепших мозгах последователей вечное противопоставление с какими-то слабыми и неправильными «ими», которых во что бы то ни стало надо превзойти и унизить. Я стал учить новичков честно, учил тому, что тьма — это боль, но лишь та боль, которую ты сам для себя выбираешь, вольно или невольно. Как ни странно, такая идея находила не меньше отклика, чем призывы рвать, ебать и идти по головам. Мазохисты! Впрочем, не мне их судить… Кстати, если не устраивать со своими подопечными интимных игрищ и не ломать им психику для самоутверждения, то весь процесс социализации новичков занимает месяца три от силы — не то, что у некоторых! Помогая освоиться в новом мире ученикам, я и сам всё лучше открывал его для себя, понимая и постигая вместе с ними вещи, прежде мне неведомые.              А что до моего ангела-хранителя… Когда я начал сам говорить о своих бедах, желаниях и мыслях, перестав пытаться подсознательно манипулировать ей и заставлять её саму делать за меня мой личный выбор, мы на удивление быстро нашли общий язык. Не знаю, можно ли назвать наши встречи свиданиями… Скорее нет. Пожалуй, это было моё у неё ученичество. Кейра — единственная в моём окружении, кто на голову превосходил меня во всём, сама, надеюсь, находила удовольствие в наших занятиях. Она учила меня владеть мечом, держать удар и не лгать самому себе. Неплохой набор для ангела-хранителя, верно?              Одно лишь тревожит меня: этот мой… Роман? Впрочем, вряд ли такое слово будет уместным. Этот мой текст получился куда длиннее, чем я предполагал изначально, только подумывая начать записывать свои воспоминания, само чувство меры кричит уже, что его пора завершать, но чем? Моя жизнь продолжается и не закончится никогда, так где же ставить точку в истории?       Впрочем, чёрт с ним! Решено. Пора завершать — так же «неожиданно», «внезапно», «нелогично», «невовремя» и «негармонично», как в моём родном городе для студентов в конце семестра внезапно наступала экзаменационная сессия, а для коммунальщиков — первые снегопады. Что-то останется нераскрытым, как судьба десятков людей, проехавших вместе в одном вагоне, что-то покажется спорным и неправильным, что-то обрывочным и незавершённым, что-то искусственным, натянутым и нелепым… Такова моя жизнь на самом деле, да и твоя, дорогой мой читатель, тоже, кем бы и где бы ты ни был. Не лги себе, подумай, как может один разговор, встреча или даже мысль перевернуть твой мир и заменить «привычный домашний скупой неуют», как писал один мой знакомый поэт, чем-то невообразимо новым. И в мире живых, и на земле мёртвых многое начинается и заканчивается независимо от наших желаний и переживаний по этому поводу, так что грустить тут не о чем.              Я посмотрел на перо, размял пальцы… В голове крутились несколько строк из «Бориса Годунова», известных даже тем, кто Пушкина не читал вообще:       «Еще одно, последнее сказанье —       И летопись окончена моя,       Исполнен долг…»       Хмыкнув, я снова принялся за свои записи. Раз уж по большому счёту мои «приключения» под этим солнцем и небом начались на корабле, уходящем из Города, то и закончу рассказ я всё в том же порту. Я помедлил ещё немного и начал писать:       «Корабль простоит в порту неделю, и целую неделю к нему будут подходить те, кто не боится изменить свою судьбу…»