Абсолютная реальность

3. На глубине 3.1

Хань собирался потренироваться в стрельбе, но напоролся в общем тренировочном зале на парня, пытавшегося повесить на стену флаг. Бедняга запутался в полотнище и едва не сверзился со стремянки. Пришлось помогать. Хань придерживал флаг, пока парнишка цеплял петли за крючки, и с любопытством глазел на три цветные полосы — синюю, красную и белую и упрощённое изображение акулы в центре. — Это вроде как наш флаг? — Флаг этой базы Сопротивления, — подтвердил парнишка. — Я сегодня по залу дежурю, потому и должен вешать его на стену. Вообще у Сопротивления зелёный флаг с золотой пентаграммой. Там рисунок Да Винчи с человеком. Знаешь, наверное. Я про рисунок. А вот у каждой базы есть ещё и собственный флаг. У нас в честь легенды о Триаде — этот. — В смысле? Он ещё что-то и означает? — Ну так ещё бы. Три полосы — это три брата. Вода, Земля и Воздух. И именно на нашей базе стали использовать акул для патрулирования. Сейчас и у других баз акулы на службе, но акулами управляют отсюда. — Парнишка огляделся, понизил голос и почти шёпотом добавил: — Водяной управляет. Никто больше не умеет. — А что за легенда? Парнишка поправил последнюю петлю, спустился со стремянки и присел на нижнюю ступеньку. — Я мало что знаю, это ж двадцать лет назад было. Просто рассказывали, что были три брата. Старшего и младшего выбрали, чтобы обратить. Зомби, значит, наши выбрали. Среднего страшно покусали, но он всё равно смог вытащить двух других. Болтают, что обращение удалось приостановить, но не обратить вспять. Дескать, старшего и младшего засунули в камеры глубокого сна. Ну чтобы дать время яйцеголовым придумать, как им помочь. Хотя болтают, что им уже не помочь, и они сами предложили так. Потому что из-за обращения они изменились. Под контролем их способности приносят пользу. Водяной вот акул подчиняет и может организовать шторм или цунами, если прижмёт. Младший, Ветер, вроде как и предвидеть может. Он знает всё, что происходит под небом, иногда предсказывает, что случится. — А средний что? — А чёрт его знает, — пожал плечами парнишка и неловко улыбнулся. — Это же просто легенда. Наверняка давным-давно всё переврали. От бывалых слышал, что средний то ли умер от укусов, то ли стал упырём, а потом наши его убили. Одинаково говорят только, что его сожгли, а пепел смешали с землёй. Но есть и такие, кто говорит, что средний выжил. — Разве так бывает? Мне говорили, что после укусов люди обычно умирают, только единицы обращаются в диких. — Так и есть. Правда, бывает, что и поправляются, если покусали несильно, а человек болел чем-нибудь редким. Очень редко такие выживают и поправляются. Но это, скорее, исключение. Там нужна точная дозировка яда. Ну и здоровый может выжить, если тоже только чуть куснули. Редко, но бывает. Но того парня вроде сильно покусали, значит, точно не жилец. Сейчас старожилов вообще мало осталось, а те, что остались, немного того... двинутые. Некоторые из них верят, что средний остался тут. Хуже того, они верят, что это Кай. Брехня, конечно, просто Кай... странный очень. И всем запрещено с ним тесно контачить, что тоже наводит на мысли... ну... всякие... Не бери в голову, это невозможно. Да и было это всё двадцать лет назад, если не больше. Куда уж ему... — Парнишка осёкся, вскочил на ноги и вытянулся в струнку. — Здравствуйте, генерал. Мы тут... это... флаг повесили. Хань замер под пристальным взглядом Чонина и сглотнул. Потому что на процедуру не пришёл. Восемь дней назад. И вообще все эти дни старался избегать Чонина. — Я вижу, — холодно произнёс Чонин и кивнул Ханю. — Хочу взглянуть, как ты стреляешь. Хань без особой охоты поплёлся за Чонином в тир. Смотрел в широкую спину, прикрытую тонкой тканью плаща, и тихо злился. В голове всё крутилась легенда про трёх братьев. Даже появилось искушение раздеть Чонина и поглядеть, он или не он. Если его покусали, наверняка ведь остались шрамы. Хотя... глупость всё это. Если бы его покусали, он бы не выжил. Впрочем, как и тот парнишка с флагом, Хань не верил в легенды. Тем более, Чонин не тянул ни на пятьдесят, ни на сорок и на людей не бросался, чтобы рвать им зубами горло. С паршивым освещением Чонин выглядел на двадцать пять, не больше. Даже без скидки на крупные и резкие черты лица. А если со скидкой и при нормальном освещении — двадцать два или двадцать три. Молодой. И привлекательный. Но такой козёл... — Это обязательно? — бросил в спину "козлу" Хань. — Что именно? — Смотреть, как я у тебя на глазах стрелять буду. — Да. — Но я же буду нервничать — ты же смотришь. — В бою ты тоже будешь нервничать, если кто-то смотреть будет? Обычно все нервничают, когда я не смотрю. — Почему это? — Если не смотрю, могу не успеть на подмогу. — Чонин прикинул на мониторе варианты сложности и выставил программу с перемещающимися мишенями. — Начинай. Вот точно козлина! Хань только пару раз пробовал эту программу. Ему бы наловчиться стрелять по позирующим мишеням, а не по движущимся и — тем паче — перемещающимся. На пятом выстреле Чонин отключил программу. — Не пойдёт. И это всё, чего ты добился за это время? — Ну знаешь! — возмутился Хань. — Ты мне дал пушку и отправил сюда. Вот я и стрелял. Других уроков в программе не оказалось. И ты хочешь, чтобы я за пару недель стал стрелять так же, как ты палил в метро? Чонин слегка поморщился, отвернулся к панели с оружием для тренировочной стрельбы, взял пистолет, как у Ханя, и подошёл ближе. Сначала, видимо, хотел просто выстрелить по мишени, но передумал и оставил пистолет на подставке. Круто развернувшись, подошёл к Ханю вплотную, смерил внимательным взглядом и велел: — Покажи, как держишь пистолет. — Но... — Хань моргнул в растерянности, потому что Чонин стоял перед ним и мешал вскинуть руку с оружием. — Просто покажи. Хань сглотнул и медленно поднял руку, наводя оружие на Чонина. Ему не особенно хотелось это делать. Одно дело — палить по мишеням, совсем другое — наставить оружие на живого человека. Но он шагнул назад и выпрямил руку с пистолетом. Дулом почти коснулся груди Чонина и снова сглотнул. — Для начала неплохо, но стоять так в дверях не советую — руки отрубить могут. Или откусить. Или сломать, захлопнув дверь. Ещё не нужно держать пистолет так, словно это опасное оружие. — Неужели? — с губ Ханя слетел нервный смешок. — Это опасное оружие, ты прав. Но когда ты намерен им воспользоваться, ты должен думать иначе. Пистолет должен стать частью тебя. Частью руки. Тогда у тебя не будет необходимости всякий раз выпрямлять руку и напрягать её. Тогда ты сможешь стрелять из любой позиции и в любой миг. Чонин внезапно сместился. Буквально в мгновение ока оказался у Ханя за спиной и положил свою правую руку поверх руки Ханя, оплёл пальцами кисть вместе с пистолетной рукоятью. — Легче, — опалил сразу коротким словом и выдохом ухо Ханя. Хань невольно вздрогнул и чуть повернул голову, а в следующую секунду в панике шарахнулся в сторону и прицелился в Чонина. Потому что правый глаз Чонина отсвечивал красным. Нет, не откровенно светился, не налился кровью, а просто внутри как будто светился крошечный алый огонёк. Словно... словно... лазерный прицел. — Твой глаз... это... Чонин отвернулся. — Просто был повреждён глаз. Теперь там оптический датчик. Активация некоторых режимов датчика приводит к соответствующей подсветке. Большая часть режимов без подсветки. — Ты поэтому так круто стреляешь? — опустив пистолет, заинтересовался Хань. — Отчасти. Но могу и с закрытым правым глазом. Я просто рассчитывал твой прицел. Ты стрелять собираешься вообще? Хань вернулся на место, снова поднял перед собой пистолет и затаил дыхание, ощутив спиной тепло тела Чонина. Горячие пальцы на руке — уже знакомо. — Делай поправку на высоту мушки. И дыши правильно, а не через раз. На близком расстоянии без разницы — стрелять на вдохе или выдохе, просто в момент выстрела рука должна быть твёрдой. А твёрдой рука будет при ровном дыхании. Вообще на малых расстояниях до цели достаточно просто указывать на цель пистолетом, как пальцем. Не промахнёшься. Чтобы попадать точно в голову, потребуется практика, но это тоже просто. Говорю сразу — лучше всего стрелять в голову. Но на первых порах, если не уверен, пали в живот. После такой раны зомби вряд ли выживет, но крошечный шанс есть. Ну или сдохнет не сразу. После пули в голову сдохнет наверняка и мигом. Теперь смотри и запоминай. Чонин дотянулся до монитора, запустил программу заново, опять оплёл пальцами кисть Ханя, положив указательный палец поверх указательного пальца Ханя. Дальше пистолет в руке Ханя задёргался от частых выстрелов. Мгновенная смена направления легкими движениями кисти, мягкие нажатия, чёткий и последовательный выбор целей... Чонин ни разу не промахнулся, стреляя рукой Ханя. После стрельбы он отпустил Ханя, отобрал пистолет, сжал запястье и потряс кисть Ханя. — Расслабься. Не надо держать оружие так, будто оно вот-вот выскочит из пальцев и удерёт. Держи легко и свободно, словно это часть тебя. Держи легко и цепко, а не напряжённо и сильно. Вон на столбике потренируйся. Если ты ухватишься за столбик обеими руками и будешь просто сильно сжимать пальцами, то быстро устанешь, тебя отдерут от столбика в два счёта, ещё и руки болеть будут. А вот если ты просто зацепишься пальцами, не сжимая их, и сосредоточишься на том, чтобы пальцы не разогнулись, тебя чёрта с два от столбика отдерёшь. С пистолетом так же надо. Легко, но цепко, пружинисто. Не надо его тискать, он не плюшевый. Хань невольно тихо рассмеялся, представив плюшевую пушку, попробовал держать пистолет легко, но цепко, а через минуту всё-таки пошёл потренироваться на столбике. — Через неделю проверю твои успехи, — бросил напоследок Чонин, прихватил плащ, положил на место второй пистолет и бесшумно ушёл. Правда, через миг заглянул снова. — Будут сложности с тренировками или стрельбой, подкати к Бэкхёну. Он тебе, конечно, вынесет весь мозг, но многому научит в процессе. У него хорошо получается. Когда пребываешь в ступоре от его трепотни, учишься быстро, как под гипнозом. И не волнуйся, если сначала он тебя пошлёт. Бэкхён любит внимание. За тонну внимания он тебе Луну с неба достанет. И да, он по мальчикам, так что если не в твоих интересах, лучше не крути перед ним хвостом, а то он тебя неправильно поймёт и зажмёт в уголке с далеко идущими намерениями. Тебе не повредит, конечно, но лучше не нарываться, если нет желания. Он опаснее, чем ты думаешь. И намного сильнее, чем ты можешь представить. Его даже Тао боится, хотя куда бы инструктору по силовой подготовке... — А ты не боишься? — Нет, он мне верит, — непонятно ответил Чонин и ушёл окончательно. А Хань спустя два часа поплёлся за помощью к Бэкхёну. Как Чонин и предупреждал, Бэкхён сначала воротил нос, но потом снизошёл и прогулялся с Ханем в тренировочный комплекс. — Это всё хорошо, конечно, но лучше делать всё в максимально реальных условиях, — веско заявил Бэкхён после очередной неудачи Ханя, убежал куда-то и вернулся вскоре с муляжом пистолета в руках. — Держи вот. Значит, ты будешь охотиться на меня в том лабиринте, а я буду внезапно выскакивать и организовывать тебе инфаркты мимо кадра. — Миокарда? — Это у тебя — Миокарда, а у меня — мимо кадра. Так вот, я буду пугать тебя до усрачки и нападать, а ты будешь в меня стрелять. — Из этого? — Хань уставился на муляж пистолета. — А ты из настоящего хочешь? Извини, но я ещё не готов умирать всерьёз. Только понарошку. Не бойся, в этом пистолетике мини-заряды с красной краской. Если попадёшь мне в голову, то мы все это увидим, а если промажешь — ты труп. Ну что? Пробуем? Или ссышь? — Не ссу. Пробуем. Хань зашёл в лабиринт первым. Потеряться он не боялся, потому что Бэкхён перед этим показал ему браслет с монитором, по которому мог отслеживать перемещения Ханя внутри комплекса. Не соврал, потому что через семь минут блужданий Хань покатился по полу от сильного толчка в спину. — О-ла-ла, зайка моя, ты ещё и раззява, — захихикал Бэкхён откуда-то из-за тонкой стены. — Очень смешно, — обиженно проворчал Хань, поднимаясь на ноги и растирая ушибы. — У меня глаз на затылке нет. — Отрасти. Вруби чутьё, зайка. Ты должен не только смотреть, но и чуять угрозу. Учись. Твари не станут к тебе подходить спереди, вежливо извиняться и аккуратно кусать. Они будут накидываться без предупреждения и наверняка. Голод, знаешь ли, не тётка, от рейда к рейду надо как-то перекантоваться. На обычной пище они долго не живут, так что свежее мяско — суровая необходимость. — Так они едят и то, и другое? — Обычная еда для них — сухой паёк без вкуса. Даёт мало энергии и полнит. Надо сожрать дофига и больше. А вот один задранный человечек — это неделя бодрой и почти адекватной жизни. Четыре за рейд на нос — минимум... Бэкхён неожиданно появился впереди, накинулся на Ханя и сшиб с ног до того, как Хань успел вскинуть руку и выстрелить. — Не жилец, заичка. Ты не трещи тут, а выжить пытайся, ага? Ну я пошёл в засаду. Бэкхён промучил Ханя в лабиринте три часа. В последние полчаса у Ханя что-то стало получаться. Он хотя бы вообще попал в Бэкхёна шесть раз. Два из них — в голову. Потом Хань отдыхал, сидя на крышке унитаза в общем туалете, пока Бэкхён отмывался от краски. — Эй, а ты давно тут? Ну, на базе, в Сопротивлении, как правильно-то? — С шестнадцати лет, — глухо отозвался Бэкхён и придирчиво осмотрел снятую футболку, довольно кивнул, отложил в сторону и тут же намылил себе шею. — И как? Ну, то есть, как ты попал? И как общаешься с родными? — Никак. Нет у меня никого. Как и ты, я просто выжил во время рейда. Все, кого я знал, погибли в тот день. Я думал, что я тоже там загнусь. В конце концов, я был болен, и никто не мог дать гарантий, что я доживу до собственного совершеннолетия. — Ничего себе, — ошарашенно пробормотал Хань. — Серьёзно? — Более чем. Так что я лучше прочих знаю, каково жить каждый день так, словно завтра умрёшь. Поэтому могу посоветовать тебе — не живи так, оно того не стоит. Будь осторожен и внимательно слушай Криса, Чонина и прочих бывалых ребят. Умереть ты всегда успеешь, а вот пожить... Мне даже сейчас стыдно за те вещи, что я делал тогда. И перспектива скорой смерти нифига не оправдание. Я просто торопился жить. Хотел успеть всё до того, как загнусь. Самое смешное, что только такой никчемный кусок дерьма, как я, и выжил во время того рейда. Потом ещё и истерику закатил, когда попал на базу. Требовал дать мне пушку и отправить обратно. Типа поубиваю столько тварей, сколько смогу, и сдохну. Всё, о чём просил, чтобы меня потом запомнили. Просто запомнили. Потому что подыхать, зная, что никто о тебе потом не вспомнит... паршиво. Подыхать и знать, что ты нихрена в этой жизни не сделал хорошего. Ну а потом меня вырубили, достали капсулу с меткой. Когда я оклемался, то Исин — глава медицинского корпуса — сказал мне, что можно рискнуть и попробовать ввести мне немного яда тварей из капсулы. Если правильно рассчитать дозу, то я буду некоторое время болеть, но при этом есть шанс, что зараза подействует ровно настолько, чтобы угробить поражённые болезнью клетки. И тогда я буду жить столько, сколько сам смогу. Он был достаточно убедителен, чтобы я согласился. И болел я три месяца. Три месяца персонального ада, когда я на еду смотреть не мог, предпочитал только мясо с кровью. Без корочки. Чуть не хватало до полусырого. Но доза заразы сработала — я поправился. И ещё почти год ходил в отверженных, потому что всем запретили поддерживать со мной любые отношения, кроме рабочих. Из-за риска возможного обращения и заражения остальных. Со мной только Чонин общался, никто больше. — Чонин? Ребёнку разрешили с тобой общаться? Но почему? — А? — Бэкхён отвернулся от раковины и с недоумением уставился на Ханя. — Чонин ведь младше тебя, да? А тебе шестнадцать было, ты сам сказал. — А... — Бэкхён принялся сосредоточенно натягивать футболку. — Не совсем. Чонин старше, чем выглядит. — Ему точно не больше двадцати трёх, не заливай. — Больше, — возразил Бэкхён. — Просто хорошо выглядит. Но это неважно. — Важно. Выходит, он уже был тут, когда ты появился на базе? А как он сам попал на базу? — Не знаю, — неожиданно резко ответил Бэкхён. — Чонина запрещено обсуждать, помнишь? Спроси у него сам, если так интересно. Но вообще я понимаю, что у тебя куча вопросов, тебе охота всё знать, то да сё... Но ты узнаешь. Со временем. Если помнишь, ты тут не год торчишь, и даже не полгода. Вот будет с тебя толк, узнаешь и побольше. Пока же есть риск, что ты можешь угодить в плен. Меньше знаешь — меньше будешь мучиться в лапах у врага. — А ты знаешь легенду про трёх братьев? — Уму непостижимо! — вскинув руки, воззвал к небу, то есть, к потолку Бэкхён. — Когда только языки распускать успевают? Нет, не знаю я никаких легенд, хотя представляю, о чём ты. Так, россказни для наведения лоска и страха на новичков. Пошли уже жрать, а? Пока ты не отбил мне аппетит очередным ужастиком. — Ты любишь Чонина? — О Господи... До безумия, доволен? Поверь, во время рейдов все так его любят, что молиться на него готовы. И я — тоже. Особенно когда зомби вот-вот за жопу схватит. Тогда со всех ног мчишься, чтобы вручить эту жопу Чонину — целее будет. Главное, чтобы в этот момент не образовалась очередь из желающих сдать свои жопы Чонину на хранение, а то придёт большой и пушистый песец. Сразу ко всем. Кроме Чонина. Хотя Чонин любит песцов, но скопление народа вокруг ему не нравится. Снижает маневренность. И... — Фонтан, тебя заткнуть как-нибудь можно? — уныло поинтересовался Хань. — А вот хренушки. Включил — наслаждайся. На чём я остановился? — На песцах. — А, ага! Так вот, песцы — это такие уникальные создания, которые... Хань обречённо закрыл лицо обеими ладонями, уже не пытаясь притормозить Бэкхёна. — Заичка, кстати, а как твой лосось поживает? — вспомнил не ко времени Бэкхён. — Мне всё не даёт покоя вопрос, помацал ли твоего лосося красивый доктор. Хань возмущённо набрал воздуха в грудь, чтобы обрушить на несносного Бэкхёна весь свой праведный гнев. Но не успел. — Пасть закрой и подбери слюни. Этот красивый доктор — табу. На приём попасть можно, а вот влезть в кровать — хрен. Иначе хана. — Почему мне кажется, что ты влезал к нему в кровать? — Потому что я особенный? — Бэкхён самодовольно поиграл бровями, надменно хмыкнул и почесал в столовую, "пока всё самое вкусное не растащили".