Абсолютная реальность

♫ В. Высоцкий - Волчье Солнце ♫

9.8

Сквозь густой туман Хань различал пару раз встревоженное лицо Кристы. Каждое такое видение завершалось болезненным уколом и вновь погружало Ханя во тьму. До приглушённого и назойливого писка, казавшегося далёким. Впрочем, Хань не назвал бы тот миг, когда писк стал отчётливым, прекрасным. Вместе с прояснившимся слухом на него нахлынула боль. Болело всё. Вообще всё. Как будто на Хане живого места не осталось. Он проморгался и осторожно осмотрелся, опасаясь худшего. Койка, стена, провода, пластиковые коробки, мигающие огоньки и едва уловимый шелест плотных белых занавесей. Клиника? Похоже на то. Хань осторожно шевельнулся, заставил мысли в голове поворочаться активнее, потом постарался сползти с койки, устоять на ногах и сохранить показатели в том режиме, в каком они были на данную минуту. Он помнил дорогу, машину, разбившееся стекло и ничего больше. Но ещё Хань помнил кошмар, каким обернулась некогда безопасная реальность. За ними гнались, и Хань теперь понятия не имел, среди врагов он или среди друзей. Туманные видения с Кристой утешали слабо — Кристе Хань не доверял пока что на все сто. Поэтому следовало разобраться в ситуации как можно быстрее и не привлекая к себе внимания. Утвердившись в вертикальном положении достаточно прочно, Хань медленно сдвинул занавесь и осмотрел незнакомого человека на соседней койке. Подобравшись ближе, Хань неловко пристроился рядом, осмотрел провода, выдохнул и стремительно переподключил один из собственных на нужное место. Прокатило. Тогда Хань переключил и остальные провода незнакомцу. Немного размявшись, Хань опасливо выглянул наружу и окинул взглядом длинный коридор между двумя рядами коек, отделённых друг от друга занавесями. Большинство из них и от коридора огораживались, значит, там лежали пациенты. Те же койки, где занавеси были раздвинуты со стороны коридора, пустовали. Хань сглотнул, представив себе, что должен сунуть нос за каждую задёрнутую занавесь, но деваться было некуда — где-то здесь ведь должны быть и остальные ребята. Чонину, может, и ничего не сделалось, но Крис и Криста... Взглядом Хань поискал камеры. Не нашёл. В любом случае, если какая камера и имелась, Ханя давно уже засекли, однако пока никто не гонялся за ним и не требовал лечь на койку. Вздохнув, Хань похромал по коридору. Заглядывал за занавеси и всё больше разочаровывался. Сунув нос в последний закуток, убедился, что знакомых тут нет. Все пациенты пребывали в отключке или глубоком сне, и ни одного из них Хань прежде не встречал. Некоторые щеголяли повязками, а некоторые выглядели вполне здоровыми, но разобраться, почему все они не в сознании, Хань не мог. И что там содержалось в капельницах, Хань тоже не представлял. Себя Хань осмотрел уже трижды — ни повязок, ни гипса. Только синяки и ушибы, ссадины и неглубокие порезы. Много, но чувствовал прямо сейчас Хань себя приемлемо. Слегка ныла голова, всё по-прежнему болело, хотелось прилечь и поспать, но двигался Хань без особых проблем. Поколебавшись, он тронул массивную на вид дверь. Прежде чем открыть, зажмурился и попытался найти что-нибудь пугающее. Нудная головная боль мешала сосредоточиться как следует, несмотря на это Хань пытался изо всех сил. Ничего не нашёл, тогда и рискнул приоткрыть дверь и выглянуть. Не увидел ничего необычного. Пустой коридор клиники: стерильная чистота, лавки у стен, у одной из дверей — кресло-каталка. В конце коридора обнаружилось окно, и за стеклом разливалась ночная темень, покрашенная светом фонарей. Хань прогулялся по коридору до окна, чтобы поглядеть, что же там снаружи. Снаружи влажно блестела трава, стелившаяся до решётчатой ограды, обсаженной с обеих сторон низким кустарником. По ту сторону ограды мокрой серой лентой бежала вдаль дорога. На обочине одиноко белела вывеска: «Амстердам, 15». Разобрав эту латиницу, Хань выдохнул с долей облегчения. Пригород Амстердама немного утешал — твари сюда не совались вроде бы. С другой стороны, та опасная тварь плевать хотела на запреты, судя по всему. А ещё предстояло найти Криса, Чонина и Кристу. С чего начинать, Хань не знал. Амстердам или нет, но вряд ли ему бы позволили долго разгуливать по клинике в местной пижаме. Стало быть, нужен прикид, не вызывающий подозрений. И если это местечко под эгидой Сопротивления, то сигнал тревоги сработает только на тварей. Тварью Хань точно не был, стало быть, мог с умом шастать везде, если сольётся с персоналом. Хань прошёлся по коридору, поглядывая на таблички на дверях. Без особого толку — местный язык он не знал и ничего не понимал. Но не могли же все двери вести только в палаты для пациентов. Где-то и для персонала должен быть уголок. Спустившись на этаж ниже, Хань нашёл такой уголок. Случайно. Сначала он услышал непонятную речь и затаился за выступом, вжался спиной в стену, лишь бы прикрыться хоть немного узкой панелью сбоку от распахнутой двери. На пятачке, что был между лестницей и входом на этаж, лампы не предусматривались, вероятно, поэтому два парня в голубых халатах прошли по коридору, не заметив распластавшегося по стене Ханя. Да и шли они как раз из левой части коридора в правую, а Хань прижимался к левой же стене, поэтому теперь смотрел парням в спины. Те продолжали негромко беседовать с лениво-усталыми интонациями. Хань отлип от стены и перебежал к противоположной, осторожно выглянул из-за выступа. Оба парня свернули налево. Третья дверь от конца коридора. Хань пробежал следом на цыпочках, коротко глянул на дверь, прикинул, достаточно ли ему будет места за кадкой с какой-то лиственной хренью в конце коридора, и пробежался туда. Устроился между подоконником и кадкой на корточках, пошуровал руками в листве и организовал себе неплохой обзор из укрытия. Через несколько минут у Ханя заныли колени. Поразмыслив, он шлёпнулся задницей прямо на плитки, подтянул колени к груди и обхватил их руками. Чуточку, но удобнее. Хотя ждать всё равно было невыносимо. Минуты еле-еле тянулись одна за другой. Хань надеялся, что оценил ситуацию верно, да и ленивые интонации в беседе парней навевали нужные мысли. Но что, если парни проводили обход? И что, если за заветной дверью ещё одна палата? Вроде бы парни не прибегали к сложным манипуляциям, чтобы открыть дверь, но Хань мог этого и не заметить. Хотя чёрт его знает, какие тут порядки. В тех клиниках, в которых Хань побывал в прошлой жизни, служебные помещения запирали, исключая те отделения, где персоналу по сигналу требовалось срочно нестись к пациентам, но там и на этаж так просто посторонним не попасть, а сами пациенты пребывали не в том состоянии, чтобы шастать по клинике. Наконец дверь распахнулась, и оба парня вышли в коридор уже в обычной одежде. Они так же неспешно, как и до этого, направились по коридору в обратную сторону и свернули к лестнице. Как только звук их голосов достаточно отдалился, Хань выбрался из укрытия и рванул к заветной двери. Под ручкой на двери красовалась маленькая панель с девятью кнопками. Выкуси. Хань пал духом в первую секунду, но почти сразу воспрял, заметив, что три кнопки на панели выглядят более тусклыми, чем остальные. Затаив дыхание, Хань пристроил пальцы поверх нужных кнопок и надавил. Ручка повернулась с тихим щелчком, осталось лишь потянуть за неё. За заветной дверью Хань разжился халатом и мягкими тапками, нашёл кофейный автомат и коробку с шоколадными батончиками. Шоколад и кофе взбодрили, заодно уменьшив головную боль и добавив ясности мыслям. По часам на стене Хань определил местное время. Второй час ночи. Но какой нынче день, он не знал, как и не знал, сколько пробыл в отключке. Для него самого время не играло такой уж важной роли, зато для Кристы время оставалось фатальным показателем. Если её не избавили от метки, то Криста могла уже превратиться в чёрт знает что. И если Чонин не здесь где-нибудь, то в клинике случится бойня, ведь при отсутствии тварей дикие нападали и на людей. Но где искать Чонина и Криса Хань всё равно не представлял. Он нашёл лишь план этажа, а сколько тут этих этажей... Ещё и оружия нет, только совки, мётлы и швабры в подсобке, да и те из дешёвого пластика. Хоть бы скальпель захудалый, но скальпели явно хранились в отлично запертых местах. В общем, Хань пребывал в полнейшей растерянности. Даже когда Чонин проводил адаптацию и бросал Ханя одного, он хотя бы озвучивал ряд задач для выполнения и появлялся в нужный момент. Сейчас же Хань был один, сам по себе, понятия не имел, что случилось на дороге, не желал и мысли допускать, что все погибли кроме него, и не представлял, что же теперь делать при нулевой информации о происходящем. Воспоминания об адаптации стали ключевым толчком. Воскресили в памяти наставления Чонина. «Ищи и пытайся выжить». Вслед за этим Ханя осенило и старой мудростью: «У каждой трудности есть свои корни». С корней Хань и решил начать. Всё равно ничего лучшего он придумать не мог. «Корням» клиники полагалось начинаться где-то в подвале, вот туда Хань и отправился. Если ничего не будет там, он просто поднимется на этаж выше, потом ещё на этаж, ещё и ещё, пока не обшарит всё и не найдёт своих. Или же пока не уверится, что он здесь один. Спустившись по лестнице до упора, Хань украдкой обошёл просторные залы и стеклянные будки. Обшарил левое крыло путём скитаний по длинному коридору — двери были надёжно заперты. Правое крыло вышло побогаче на улов — Хань нашёл лестницу, ведущую в подвал. Впрочем, пока это больше смахивало на подземный этаж. Дополнительным препятствием стала «коробка» с охранником. Хань застрял, соображая, как же ему пройти мимо незамеченным и всё облазить. Позднее чуть не врезал сам себе кулаком в лоб, помотал головой, опустился на четвереньки и резво принялся перебирать руками и ногами. Пока он двигался вот так нелепо, охранник не мог его увидеть из-за сплошных перегородок. Выпрямился Хань уже под прикрытием стены и медленно побрёл по коридору, пробуя открывать двери. Дошёл до конца, так и не обнаружив ни одной незапертой двери, зато уткнулся носом в лестницу, что вела ещё на уровень ниже. Хань бесшумно спускался по ступеням, радуясь украденным мягким тапкам. На втором подземном уровне коридор выглядел короче раза в два, но Хань подозревал, что за дверью в конце коридора увидит продолжение этого коридора или огромное пустое помещение. Добравшись до двери, Хань прислушался. Тишину не нарушало ничто. И Хань отважился чуточку дверь приоткрыть. Через миг возблагодарил беззвучно небо за собственную осторожность, потому что в получившуюся щель Хань смог заглянуть и увидеть спины солдат. Те замерли с оружием в руках, и целились они в дверь, располагавшуюся в противоположном конце коридора. Сопротивление. Эту тёмную форму Хань видел тысячу раз на базе, как и стандартное вооружение. Разве что лица бойцов непривычны и незнакомы. Но выучка всё та же: железная дисциплина, неподвижность, терпеливое ожидание и едва уловимый флёр обречённости. Сколь бы высок ни был боевой дух солдат, они всё равно знали правду. Они знали, что этот мир больше не принадлежит человечеству. Они знали, что им нет пути назад, а погибнуть в бою всё-таки лучше, чем стать обедом для тварей. Хань впервые смог сформулировать чётко всё, что прежде казалось ему безумием. Обитатели базы, которую он и в мыслях уже звал домом, не были психами. Они всего лишь испытывали уверенность в собственной гибели — рано или поздно. И они находили утешение в том, что сами выбирали собственную смерть. А тот, кто может выбирать свою смерть, действительно свободен. Дверь, на которую наставили дула винтовок и автоматов, резко распахнули, и в коридор вывалился ещё один солдат — в форме, но без оружия. Едва не упал. Он подволакивал ногу и шатался. Губы у него дрожали, а голос почти не слушался. Далеко не сразу он смог прохрипеть на стандартной помеси английского и латыни: — Он там... у него пушка... — И слава Богу, — пробасил старший офицер. — С пушкой он вполовину не так опасен, как без. — Офицер тронул клипсу-передатчик на левом ухе. — Объект на третьем уровне, двигается к нам. Нужен заслон на первом. Свяжитесь уже с их базой, нам необходимы коды, пока они ещё могут сработать. Хань едва не подскочил на месте, потому что ответили офицеру с помощью усилителей на стенах коридора. — Коды бесполезны без наличия высшего офицера, которого объект идентифицирует как своего. Они не работают в любых руках. — Но перезагрузить его можно? — Нет. — И что вы предлагаете? На него никакие препараты не действуют. Мы уже пытались вырубить его — без толку. Разрешите использовать боевые. — Объект необходимо захватить, а не уничтожить. — Ага. Как? Как, чёрт возьми, его захватить? И чем? Вежливо попросить сесть в уголок и не двигаться? Уже пытались. Чем кончилось, сами знаете. В коридоре вновь разлилась тишина. Один из солдат принялся сосредоточенно накладывать пострадавшему шину на ногу. Через минуту под потолком зашипело, и усилители опять ожили. — Есть разрешение на боевые. Хань похолодел, потому что бойцы Сопротивления могли говорить только о Чонине. Только Чонин с оружием в руках менее опасен, чем без оружия. Только Чонина можно отключить с помощью кода. А сейчас в Чонина собирались стрелять всерьёз. По-настоящему. Чтобы остановить. Ханю стало не по себе от мысли, что Чонину разнесут голову так же, как обычно тварям. И если это сделают, Чонин ведь тоже погибнет. Как твари. Как дикие. И вообще... Додумать Хань не успел, потому что на сей раз дверь распахнул уже Чонин собственной персоной. Взъерошенный, злой и с головы до ног заляпанный чем-то, подозрительно похожим на засохшую кровь. В руках он держал пистолеты. Хань ломанулся в дверь одновременно с грохотом от десятка выстрелов. Раскрыв рот, он пялился на рухнувшего на пол Чонина. Так и не успел даже крикнуть «Стойте!» В коридоре остро пахло порохом. Никто больше не стрелял, но никто и оружие не опустил. Все настороженно глазели на растянувшегося на полу Чонина. Тот выглядел вполне себе мёртвым. У левой руки и левого же плеча медленно расплывалась тёмная лужица. Хань как раз на левую руку и пялился, мысленно повторяя про себя, словно заклинание, что левая рука у Чонина родная, своя. Наверное, именно поэтому Хань и заметил, как дрогнули смуглые пальцы, слегка размазав тёмное по светлой поверхности пола. Поднимался Чонин плавно и очень медленно, оставив пистолеты на полу. Двигался как будто сонно и неохотно. Густые ресницы дрогнули. Под ними больше не осталось тёплой карей глубины. И серебряных сполохов не осталось. Только сплошное серебро, переходящее в оттенки винно-красного. Чонин растянул губы в хищной ухмылке. Достаточно вполне, чтобы Хань резво рванул прочь со всех ног. Инстинкты Ханя буквально взбесились, разрывая голову изнутри звенящим воплем: «Беги!» И Хань бежал так быстро, как ещё никогда в жизни не бегал. Пулей пролетел мимо «коробки» с охранником. Пулей — мимо отряда, спускавшегося на первый уровень. Пулей — вверх по лестнице, и плевать, сколько там было ступеней и этажей. Количество этажей Хань так и не узнал, потому что совершенно внезапно свет погас. Везде. На миг вспыхнуло аварийное освещение, но и оно накрылось тут же, вновь погрузив всё в непроглядную тьму. Из-за секундного мигания от основного к аварийке, а потом — сплошного мрака, Хань запнулся и рухнул на ступени. Тихо застонал от боли в руке и рёбрах, в разбитом колене. Попытался шевельнуться. Встать не смог. Пополз вверх дальше на ощупь. Он не знал, что заставило его перевернуться и замереть. Над ним вверху горела красным точка. Одна. «Ты провонял ими насквозь». Чонин предпочитал утолять голод тварями, но в Амстердаме тварей не водилось. Зато Хань вонял тварями за десятерых. Стоило наложить в штаны и попрощаться с жизнью. Но Хань не мог. Вопреки всему он чувствовал себя в безопасности рядом с Чонином. — Что... что случилось на дороге, Чонин? Где Крис? Почему они в тебя стреляли? Почему Сопротивление разрешило стрелять по тебе боевыми? Чонин? Хань ни черта не видел, дрожал от ужаса — помнил ухмылочку Чонина, от которой кровь стыла в жилах, вслушивался и старался не потерять алую точку, цеплялся за неё взглядом. — Чонин, та тварь... она догнала нас там, да? Алая точка исчезла. Хань завертел головой в попытках сообразить, куда мог Чонин сместиться. Безуспешно. Тогда Хань рискнул встать с неудобных ступеней. Пошарил ногой, нашёл ступеньку, спустился чуть ниже. Руками Хань искал перила. Снова сдвинул ногу, чтобы поставить на следующую ступеньку, которой почему-то под ступнёй не оказалось. Он тщетно старался удержать равновесие. До резкой боли в лодыжке и внезапного удара головой о твёрдое. Кажется, Хань начинал привыкать к гнетущему молчанию смерти. И к тьме. Во тьме хотя бы не нужно было думать и бежать. Там обреталось лишь умиротворение. Вовремя. Всё равно Чонин натворил бы всё, что захотел. И остановить его Хань не смог бы. Да и зачем? Хань мечтал, чтобы Чонин нашёл Криса и Кристу, а потом забрал бы всех троих куда подальше. В идеале — на базу. Ей-богу, Хань обрадовался бы и чокнутому Исину с пригоршней кукурузных палочек, и забавному трусишке Тао, и грустной улыбке Мастера, и даже несносному «Южному централу» с его заичками и лососями. Хань хотел домой, где всё ещё была капля определённости и надёжности.