Верховник и наяд

Элин, та самая сегодняшняя жертва одного из Верховников, прошедшим вечером еще не догадывался, что станет очередной игрушкой тварей. Он лишь прогуливался при почти полной луне неподалеку от берега водоема со своим другом, Валдом. Валду, как совсем юному и безбашенному мальчишке, было совершенно плевать на близость опасной мути. «Этот омут находится в нескольких метрах от нас, с такого расстояния ОНИ не смогут поселиться в наших мыслях» - быстро было найдено оправдание. Элин же был более пуглив, поэтому липкий страх таки поселился у него за шиворотом, холодной лужицей расползаясь по телу, которое тут же покрылось мурашками, а светлые, под стать полупрозрачной коже волосы встали дыбом, но противостоять своему другу он не мог. Так всегда и было, Валд придумывал очередное приключение, в которое можно вляпаться, а Элин всегда покорно нырял в него вместе с ним. Они были лучшими друзьями, будучи почти полными противоположностями, Валд был неиссякаемой струей бурной энергии, а Элин был тихим холодным ручейком, немного остужающим этот поток и полностью непротивостоящим ему. Одиноко вскрикнула какая-то ночная птица в глуши, заставив Элина вздрогнуть. - Не бойся, трусливый зайчик, скоро мы двинемся обратно. Я почти удовлетворил свою потребность обойти пруд, кишащий страшными чудовищами, вокруг. – веселым и, как казалось Элину, слишком громким голосом попытался ободрить друга Валд. И тут изначальное оправдание Валда рассыпалось в прах. Парни почувствовали непреодолимое желание подойти к водоему, окунуться в него с головой, полностью погрузиться в этот темный мрак. Их уже пустые, ничего не осознающие взгляды, устремились в сторону данного гиблого места. Они приблизились к самой кромке воды, Валд погрузил свою почти белую и прозрачную при свете луны ступню в опасную воду, и вдруг он встряхнул головой, на миг очнувшись от дурманящих чар, и изо всех сил толкнул Элина в сторону берега, прочь от себя. - Беги! – полупрокричал, полупростонал как при сильной боли он. – Мне... жаль. Про… - дальше он ничего не смог сказать, действие темных сил снова подчинило его разум, и он прогрузился в омут, сделав несколько шагов. Элина вернул в реальность не столько резкий толчок, поваливший его на холодную влажную траву, сколько возглас его друга, полный отчаяния. Им снова овладел страх вместо влияния тех существ, но он продолжал стоять на месте, глядя на расходящиеся по воде круги. «Валд… Валд…» - шептал он, не желая понять, что ему больше никто не ответит, в оцепенении стоя на берегу. Этого просто не могло случиться, они же всегда были вместе. Как трудно бы ни было. А тут эта никогда не сползающая с лица улыбка вдруг превратилась в гримасу боли. По его щекам катились слезы. Наконец Элин смог отвернуться от успокоившейся воды и побежал прочь, огибая деревушку и скрываясь в лесу, не оглядываясь и сдерживая подступающие к горлу рыдания. Все оставшееся тогдашней луне время он провалялся под деревом, его любимым с Валдом местом, рыдая и шепча сначала свой отказ во все это поверить, а потом отчаянно кляня всех Верховников и это озеро. Через неопределенное количество времени он медленно побрел к злосчастному месту, растрепанный, с травинками в волосах и с белыми дорожками высохших слез на щеках; невыносимая душевная боль, желание еще хоть раз увидеть Валда, если случилось чудо, и ему повезло выбраться, и что-то еще тянуло его туда. Уже бледнеющая под надвигающимся рассветом луна озарила медленно всплывшее на поверхность пруда тело. Первое, что увидел Элин в предрассветных сумерках, подойдя к пруду, было расплывчатое из-за закрывающих его деревьев беловатое пятно. Элин подошел ближе, раздвигая ветки поникших деревьев, и наклонился над тихой водной гладью, вглядываясь. Присмотревшись, он, хоть и предполагал что это, не мог удержаться от тихого вскрика. На него смотрели поддернутые пленкой и частично залитые кровью глаза Валда. Его лоб пересекал длинный разрез в виде широкой щели (предмет, сделавший его, захватил не только эпидермис, но и сковырнул саму кость), уже принявшийся синеть по краям, обнажающий пустое нутро черепной коробки. Тело, ранее начавшее покрываться бледными островками трупных пятен, было покрыто густой сеткой неровных порезов, их края начали расходиться и набухать из-за того, что труп все время находился в воде. На месте живота зияла розоватая с оттенком голубизны дыра, показывающая белый столб позвоночника. Создавалось ощущение, что кто-то просто выскреб все внутренности. На разодранной почти что до одной палочки мелких позвонков шее висели лохмотья мышц и обрывки кровеносных сосудов, болтающихся, словно мертвые пиявки; нижняя часть челюсти показывала кровавые отметины от зубов, прошедшихся по телу ниже. Ступни были практически полностью скрыты нитями водорослей, но все же можно было с первых секунд увидеть, что они буквально вычищены до костей стопы. Остальная часть ног была уже вся оплетена толстыми склизкими веревками водорослей, поэтому разглядеть что-либо кроме полосок кожи цвета выскобленной кости было невозможно даже при долгом рассмотрении. Наяд отвернулся после секундного взгляда на останки своего друга и сел, не соображая, что он делает, на берег, прикрывая рот рукой и понимая, что если он сейчас не попытается выкинуть из головы эту картинку, то рискует остаться без содержимого желудка. Над прудом еще и витал отвратительный запах начавшегося несколько часов назад разложения. Элин поднялся, на дрожащих ногах сделал нетвердый шаг, другой, он собрался было уже побежать, как почувствовал снова этот подчиняющий зов, тянущий его к пруду. Он попытался сопротивляться, избавиться от чего-то чужеродного в своей голове, но мышцы его тела уже не принадлежали его мозгу, они слушались команд этих существ (или же существа). - Иди ко мне, – стучало в голове Элина, развернув его по направлению к берегу. Как только вода коснулась голых ног наяда, он перестал что-либо воспринимать, его разум погрузился во тьму прежде его тела. *** Тран, один из Верховников Тьмы, сидя на дне омута на рассвете и облизывая губы с застывшей кровью (тела Верховников немного не подчинялись законам физики), вспоминал совсем недавнюю расправу над очередным хрупким организмом. Вообще их было двое, когда он заметил живых существ на поверхности у того места, которое он проверял на подход очередной порции еды и наслаждений, и «позвал» их в пруд, но одному неведомым образом удалось избавиться от притягивающей в воду силы и удрать. Возможно, именно поэтому он и его собратья издевались над Валдом с особой жестокостью. Тран вспоминал, как он создал своеобразный воздушный пузырь вокруг ноздрей наяда, похожего тогда на испуганного кролика, увидевшего перед собой раскрытую пасть лисы, позволяющий не утонуть, а умереть от болевого шока или от потери большей части крови. Вспоминал то, как он покрывал тело извивающегося парня мелкими порезами длинными и острыми когте-ногтями, под одобряющий вой других тварей, смотрящих на это. То, как они впились множеством ртов в бледную кожу живота, раздирая его и глотая куски мяса вместе с ошметками внутренностей, потом руки Верховников полезли дальше, вверх по внутренней части тела, вырывая куски легких и оставляя пока сердце с главными сосудами нетронутыми. Запрокинутую в немом крике голову бедного создания. После того, как одни Верховники начисто вычистили брюшную полость жертвы и почти полностью грудную, не тронув лишь сердце, пару сосудов и крошечную часть правого легкого с подходящей к нему легочной артерией и веной, другие опустошили прелестные ступни, а третьи практически расправились с податливой плотью тонкой шеи, умело не тронув парочку артерий и вен; Тран отдал наяду часть энергии, чтобы он продержался в сознании и жизни еще немного. На него смотрели уже ничего не понимающие от боли, шока и общей слабости глаза, когда он прикоснулся абсолютно острым ножом к гладкой коже головы наяда и вырезал сужающуюся с боков полоску кожи, мышц и кости, обнажая мозг. Далее он прикоснулся к склизкой розоватой ткани мозга, запуская в нее пальцы, доставая по кусочкам вместилище контроля тела и слизывая его с длинных пальцев. Дойдя до области, отвечающей за память, Верховник не только съедал кору мозга, но и просматривал воспоминания Валда (это занятие при «трапезе» ему всегда нравилось больше всего). Веселые, полные света и радости картинки жизни этого мальчишки совсем не вязались с его на данный момент состоянием безвольной куклы, сочащейся кровью и ликвором, на пороге смерти. Тран запускал пальцы все глубже и глубже, доставая тела нейронов и их отростки из нижней части конечного мозга. Наконец своеобразное пиршество закончилось полным доеданием мозга и смертью Валда. Тран краем глаза увидел, как один из его собратьев выдрал таки сердечную мышцу и под общий вопль ее сожрал, откусывая небольшие куски. Теперь ночную жертву можно было «отпустить»: дать выпотрошенному телу всплыть на поверхность. Эти приятные созданию тьмы воспоминания прервало вдруг чувство того, что к берегу снова кто-то подошел. Тран обычно не трогал тех, кто приходил за трупами или же просто их обнаруживал, тем более сразу же после последнего приема пищи, но на этот раз он решил взять еще одно будущее в скором времени мертвое тело, ведь это мог быть и второй парень, которому он не мог просто так оставить то, что он умудрился не подчиниться ему. Он закрыл глаза и стал неторопливо считать до двадцати пяти, прежде чем призвать новую жертву, с которой Верховник сначала хотел поиграть сам, а потом уже отдавать остальным. На этот раз сигнал сработал безотказно, Верховник даже проник в мысли наяда, нашептывая там: «Иди ко мне», новая игрушка, которой суждено было погибнуть от рук (и не только) темных тварей, покорно зашла в пруд. Там ее подхватил созданный Траном водяной вихрь и опустил на самое дно. Тран решил подождать до ночи, прежде чем выводить парня (который, судя по содержанию его мыслей, был тем самым вторым ночным искателем неприятностей) из прострации, пока лишь окидывая взглядом худое бледное тело с изящными изгибами, создавая воздушный пузырь для жертвы вокруг всего тела и предвкушая свои действия в ночи. *** Элин очнулся уже при свете луны от прикосновения чего-то холодного и металлического к своей коже, лежа раздетым на металлическом столе, который Тран взял с собой из того места, откуда пришел. Он распахнул глаза, которые тут же наполнились ужасом, мигом ранее завладевшим всем его телом, и увидел размытые из-за того, что Элин находился в воде со зрительными органами, неспособными фокусироваться в такой стихии, контуры тела Верховника, склонившегося над ним и водившего по выступающим ребрам наяда острым лезвием, оставляющим на гладкой коже мелкие неглубокие царапины, из которых в тот же момент начинала сочиться кровь. Тран наклонился прямо к груди Элина и стал медленно слизывать длинным с прохладной слюной языком выступающую на порезах красную жидкость. Наяд задрожал и попытался свернуться клубочком, чтобы прекратить эти неприятные прикосновения, но Верховник сжал его ноги и руки (руки он завел Элину за спину), не давая это сделать. Он поднял голову и посмотрел на наяда, давая ему возможность на секунду разглядеть себя, продлив воздушный пузырь вокруг до своей головы. Элин увидел Верховника, существа, очень похожего на человека, но с черной радужной оболочкой. Тран был тварью с белой кожей, с телом, имеющим не очень развитые с виду мышцы, черными волосами до плеч, и большими черными, как у всех Верховников, глазами. С виду нельзя было сказать, что Трану ничего не стоит разорвать на части что-то живое и не очень за считанные мгновения. Верховник, смотря прямо в глаза наяду, отчего последнему еще больше захотелось съежиться, произнес: - Прекрасно, моя милая жертва (то есть ты) проснулась, – он издал тихий смешок.— прошу, не пытайся воображать себя игрушкой, непредназначенной для развлечений тех, кто тебя поймал, у тебя все равно не получится быть чем-то другим. Смирись с тем, что сегодня ты умрешь потрепанной и порванной в разных местах куклой, не похожей на то, чем ты являешься сейчас. Это так, небольшое напутствие перед следующими несколькими часами. – закончил с улыбкой свою речь Тран, водя пальцами по телу Элина. - Знаешь, - продолжил тем временем он, продолжая пронзать Элина своим взглядом, в котором виднелась тьма, частичка всего зла этого мира, - я все же не отказал себе в промывке тебя. Так забавно было смотреть на тебя, - Верховник усмехнулся, - беззащитного существа, выглядящего, словно безмятежно спящий младенец, с закрытыми глазами, потоком воды, которым я управлял, втекавшим в твой мило распахнутый рот и вытекавшим из твоего ануса. А что чувствуешь ты сейчас? Многие прошлые жертвы, с которыми я такое проделывал, рассказывали мне об ощущении пустоты и незаполненности, о том, что им кажется, будто их тело кто-то опустошил, вынув внутреннее содержимое через анальное отверстие. Оставшаяся же часть впадала в истерику, и мне совершенно не удавалось от них чего-либо добиться, кроме произнесения мольб, криков и тому подобной никак не спасающей их дальнейшее распростертое положение на этом столе чепухи. - с этими словами Тран внезапно опустил ладонь на гладкую поверхность стола, на котором лежал наяд, чуть повыше его плеча, отчего Элин вздрогнул. – К какой же категории: подстрекателям (я их называю так, ведь после их слов о пустоте внутри невозможно не захотеть доказать им, что на тот момент их мнение было ошибочным, что их незаполненность была мнимой) или истеричкам - мне придется отнести тебя? С каждой новой фразой Верховника Элин, лежавший на холодном столе как парализованный, все больше и больше цепенел от страха, который будто проникал в тело наяда леденящими все на своем пути струями, и краснел от понимания того, что с ним делал Тран некоторое время назад и что он творил с аналогичными наяду жертвами позже. Элин разлепил засохшие губы и сиплым голосом тихо произнес: - П-прошу, пожалуйста, не… не насилуйте меня. – из глаз наяда медленно стали вытекать слезы. – Убейте меня без этого. – Элин посчитал тогда смерть без затрагивания среды его толстого кишечника менее болезненным и стыдным вариантом, чем смерть с изнасилованием. - Мне кажется, ответ на мой вопрос должен звучать несколько иначе. – похолодевшим голосом сказал Верховник. – Ты зря решил, что, причисляя себя ко второй группе, я откажусь от пользования твоим телом. У данной категории фаза ухода из жизни с моим членом внутри была куда более продолжительной и болезненной, чем у их собратьев, ведущих себя менее опрометчиво, не игнорируя мои вопросы. Тебе вообще очень повезло, что я так долго рассказываю о происходящем, обычно я лишь задаю вопросы и требую на них ответа бессловесным способом. – он наклонился совсем близко к лицу наяда, почти касаясь его кожи. – Будешь отвечать или мне уже начать? - Я… я чувствую себя так, будто кто-то засовывал свою руку в мой задний проход, вытаскивая то, что было там, - прошептал Элин, еще больше заливаясь краской, чуть промолчав, он спросил, - а с Валдом…? - Ха, а ты очень честен. Нет, с Валдом я не трахался. Я и мои собратья были слишком голодны из-за отсутствия представителей твоего «племени» рядом с водой несколько дней, поэтому от этого мне пришлось отказаться. – Тран чуть отстранился. – Пожалуй, надо тебя связать, а то ты слишком много извиваешься, это может помешать в дальнейшем. Хм, а еще определенно необходимо заткнуть твой прелестный ротик, мне не нравятся очень громкие крики, а проверять это я как-то не горю желанием, было много опыта в прошлом, да и не люблю я, когда моя кукла во время коитуса может говорить. – за этим последовала короткая пауза. – Я скоро вернусь, лучше не пытайся убежать. – с этими словами Верховник, улыбающийся во время всего своего маленького монолога, отпрянул от стола, собираясь скрыться в окружающих все водорослях. Тран в течение своих монологических объяснений выглядел так, что у Элину казалось, будто Верховник не с ним разговаривает, а с самим собой, как будто наяд действительно был лишь игрушкой, секс-куклой, которую можно будет выбросить, изувечить, сделать с ней что угодно, она же является вещью для этого предназначенной, не требующей разговора, нежного обращения. Впрочем, понял Элин, для Трана это так и было со всеми предыдущими жертвами, да и с ним. Элин, наконец до конца осознав первые слова Верховника про куклу, судорожно зарыдал; он ничего не смог с этим сделать, он слишком боялся умереть, как вещь. Тран, не успевший никуда уйти, вернулся к наяду и почти нежно погладил того по голове. - Эй, не вживайся таким образом в роль бабы, не создавай себе проблем, мешая мне. Не особо удобно будет тебя насиловать, если ты будешь истерить, согласен? Можешь, например, растянуть себя пока, так ты больше мне понравишься в качестве девушки. Давай, прекращай использовать свои слезные железы в активном режиме. – на последних словах Верховник переместил свою кисть к шее наяда, надавливая когте-ногтями на тонкую кожу горла. Элин, к счастью (хотя вряд ли к большому), под действием этого прозрачного тактильного намека прекратил свои рыдания. Тран, раскрыв густой клубок длинных водорослей, опутавших, словно склизкие змеи, похожие на кишки, почти все вокруг, исчез в них. Это было так похоже на то, что через эти растения ничего не видно и что Верховник как минимум ближайшие минуты не вернется, что наяд подумал испытать свою удачу, которая в последнее время как-то не особо ему улыбалась, скорее скалила зубы, решив попытаться сбежать. Он осторожно свесил ноги, спрыгнул, касаясь ступнями мелкого донного песка, и, продираясь между прямо таки стволами-лианами глубоководных кишок, двинулся в противоположную движению Верховника сторону. Воздушный пузырь все так же обволакивал его полностью, делая невозможной идею всплыть на поверхность. Элин уже потерялся, постоянно раздвигая водоросли, заслонявшие практически полностью лунный свет (лишь некоторые лучи достигали самого дна омута в занятых растениями местах), как внезапно сзади послышалось: - Ты куда, сука, удрать решил? – голос несомненно принадлежал Трану, который к тому же заломил руку наяда, заставив его вскрикнуть. – Ты определенно мазохист. Ты серьезно думал, что тебе удастся убежать? В омуте, кишащем нами? – зло шипел Верховник ему на ухо. Элин предпочел посчитать вопрос риторическим, корчась от боли и больше не пытаясь сопротивляться происходящему. В данной ситуации попытка действительно могла в итоге обернуться пыткой, но наяд старался об этом не думать. Верховник же потащил его обратно к столу, весьма грубо толкнул его на него, дальше Тран стал закреплять запястья лежавшего все также животом вверх Элина шершавой веревкой, которая к тому времени уже была в его руках, обматывая их и пропуская волокна через металлическую петельку на крае стола, прямо над головой наяда. Закрепив таким образом руки наяда без возможности их дальнейшего использования, Тран опустил свою руку ко рту Элина, надавил подушечкой пальца на сомкнутые губы, принуждая раскрыться и засовывая глубоко в открывшееся отверстие матерчатый кляп, не дающий Элину издавать какие-либо звуки, кроме сдавленных стонов и мычания и каким-то образом от него избавиться – он сильно придавливал язык. С вытянутыми привязанными руками наяд лежал на столе так, что его ягодицы оказались почти на краю стола, сведенные же вместе ноги Элина свешивались вниз. Теперь он мог без большого напряжения мышц шеи смотреть только вверх, в размытую водную массу, озаренную луной, чтобы же увидеть что-то сбоку, спереди или сзади нужно было бы отрывать голову от стола и приподнимать ее или же сильно ее запрокидывать, чтобы наблюдать за действиями Трана. Этого делать Элину уже совсем не хотелось, поэтому он устремил свой взгляд вверх и постарался хоть немного расслабиться и не думать о происходящем, с которым он почти смирился (наверное, полностью это принять вообще невозможно). Завершив эти приготовления, Тран отошел от края стола, где он привязывал наяда, и расположился у его ног. Далее он погрузил три пальца себе в рот, смачивая их слюной и облизывая вытянутым языком; другую руку Верховник опустил на сдвинутые колени Элина, протискивая ее между ними, после этого он надавил на них своим коленом, раздвигая ноги наяда. Наяд мелко задрожал, когда обмазанные слюной пальцы Верховника коснулись его сжатого внешнего анального сфинктера. У Элина, как и у всех представителей его вида, волосы на коже вокруг ануса представляли собой своеобразный пушок, мягкие, почти прозрачные, короткие волоски. Такие волоски так же покрывали и остальное тело наяд, жесткие и длинные волосы у них вырастали лишь на голове. Тран тем временем ввел один палец в анус наяда, тут же начиная двигать им, разрабатывая мышцы заднего прохода. Элин сжался и внутренне напрягся, это приносило неприятные, хотя и не совсем болезненные ощущения, слюна, обволакивающая проникший объект, была холодной, что ощущалось более теплой гладкой и поперечно-полосатой мускулатурой. Верховнику вскоре надоело проникать в тело наяда только несколькими фалангами, поэтому шелковистую поверхность толстой кишки Элина стал касаться и растягивать второй, а потом и третий палец. Движения руки Трана стали рваными и резкими, подобно вырывающемуся из груди бегуна воздуху, кутикула пальцев царапала внутренние стенки кишечника, мышцы сфинктера не выдержали такого вмешательства, и в скором времени сочащаяся кровь обеспечивала смазку вкупе со слюной. Элин извивался и выгибался от боли, пытаясь освободиться от немилосердных пальцев, принуждавших его выть сквозь кляп. Казалось, пытка длилась целую вечность, секунды растянулись до предела, превращаясь в неимоверно большие отрезки времени, которое решило обратиться в тягучий кисель из длинных струек секунд, все ощущения наяда в какой-то момент сплелись воедино, стали одним тугим комком боли. Пальцы проникали в плоть и удалялись, возвращались вновь и снова раскрывались, подобно бутону или щетинкам вокруг рта какого-нибудь морского червя, заставляя мышцы расходиться и из-за слишком большого давления покрываться мелкими трещинками, которые распахивались, подобно множеству маленьких ртов, и начинали истекать тельцами и плазмой крови. Но вот после очередного насильственного заполнения пространства прямой кишки пальцы так и не вернулись, давая Элину возможность немного восстановить сбившееся дыхание и принять прежнее положение тела, распластавшись на столе, он думал, что его сердце переместилось вниз, к выходному отверстию, ведь он не чувствовал и не слышал его ударов, он лишь ощущал пульсацию внизу, она напоминала гигантский распустивший тонкие нити лепестков по всему организму цветок. Однако, пройдя несколькосекундное затишье, вместо пальцев в измученный организм наяда ворвался предмет, намного превосходящий их по объему и длине, превративший тоненькую струйку крови, вытекавшую из растянутой и треснутой дырочки ануса наяда, в широкий ручей. С губ Элина сорвался крик, ударившийся о материю кляпа и, пройдя через нее, преобразовавшийся в приглушенный стон, когда, с прилившейся кровью и жилками вен, член Трана раздвинул трубку его кишечника, заставляя крошечные рты образовавшихся ранее повреждений раскрыться еще больше, буквально разорвать свои края, обливая кровью соприкасающийся с ними фаллос. Наяд выгнулся на столе, стараясь оттолкнуть Верховника, скользя ногами по его бокам, вырываясь из веревочных пут, но Тран лишь сильнее раздвигал ноги Элина и впивался тому ногтями в плечи, оставляя серьезные порезы на них, глубже в него проникая, сильнее распуская образовавшийся благодаря движениям пальцев цветок. Наяд и не заметил, как Верховник уменьшил воздушный пузырь, оставив его только у носа и распахнутого рта наяда, позволяя вытекающей из ануса крови окрашивать красным воду. Элин видел эти клубящиеся над ним кровяные тельца, и это казалось ему картиной какого-то ужаса, нереального, непроисходящего, слишком страшного, чтобы случиться. Наяд чувствовал, что теряет сознание, но сильная боль не позволяла ему отключиться. Тран начал двигаться в его теле, среди пытающихся сомкнуться шелковых стенок, водная среда вовсе не мешала делать это быстро, создавая шлепки при соприкосновении его тазовой области с задницей Элина, периодически из его рта стали вылетать стоны наслаждения и что-то вроде: «Даа, детка, такой узкий паренек мне давно не попадался!», сливаясь с криками наяда. У теперь практически недвигающегося Элина было ощущение, что, когда Верховник чуть отстраняется от него, проскальзывающий обратно во внешнюю среду член тянет за собой тот громадный цветок боли вместе с привязавшимися к нему всеми внутренностями наяда, которые уже, казалось, все были охвачены кровотечением. Тран вбивался в податливое тело Элина, чьи ноги в судороге обхватывали поясницу Верховника, будто делая вид, что Элин притягивает его к себе. Последнему казалось, что половой орган Верховника представляет собой раскаленный жезл, обжигающий при входе в задний проход нежные стенки кишки (в противовес холодным пальцам), удлиняя лепестки растения. Тран наращивал темп в насильственном соитии, шлепки столкновения двух тел становились чаще, вдруг через несколько минут или часов (время снова напоминало наяду чрезвычайно вязкую и никак не текущую субстанцию) Верховник достал куда-то перед изнасилованием убранный нож, и Элин увидел лишь сверкнувшее среди красного дыма острое лезвие, прежде чем оно вошло в плоть наяда, разрезая клетки эпидермиса, дермы, кровеносных сосудов, подкожного жира, скелетных мышц, проникая глубже, в целом ниже ребер, образуя щелевидное устьице, уходящее внутрь тела, с расходящимися от него возбужденными нервами. Тран, продолжая поступательно-возвратные движения фаллоса внутри прямой кишки Элина, наклонился к свежему разрезу и впился зубами в раздвинувшиеся губки плоти, сначала глотая бурным потоком вытекающую кровь, а затем вырывая куски кожи и мяса наяда, проталкивая их дальше по пищеводу. Элин сорвал голос, из его горла доносилось только тихое сипение, от разлившейся горячей лужей по всему организму боли он почти перестал что-либо понимать, когда склонившийся к его животу Верховник, вновь образовавший воздушное пространство вокруг их тел, вырисовывал на животе наяда узоры из его крови окровавленным ртом. Добравшись до поврежденного плеча, Тран сначала оставил на нем россыпь полузасосов-полуукусов, кусая, а потом всасывая участок кожи, а затем жадно впился в полупрозрачную кожу вокруг одной особо глубокой царапины от ногтей, буквально высасывая кровь, Элин, находясь на периферии сознания, слышал громкие глотки Верховника. Остановившись, Тран оторвался от плеча наяда и, снова взяв в руку нож, освободил Элина от сжимающей его запястья веревки, которая благодаря попыткам наяда вырваться натерла ему два пояска слезшей кожи, которые закольцовывались браслетами, подобно тоненьким змейкам с алой чешуей, после он вынул кляп ему изо рта. Далее Верховник вынул стоящий совокупительный орган из наяда и одним резким движением поставил Элина перед собой на колени. - Открой рот. – донесся до наяда ледяной голос Трана. Эта короткая фраза прочистила Элину мозги от образовавшихся там туманных провалов, озарявшихся вспышками боли, которые раскаленными потоками устремлялись к головному мозгу вверх по позвоночнику; а может, это произошло еще и потому, что их снова окутала вода, которая пришла на сей раз в движение, омывая прохладными струями полуживого наяда. В ответ на реплику Элин плотно сомкнул высохшие губы. Верховник усмехнулся: - Игрушке противно, что хуй из жопы? – и сдавил наяду челюсти, которые сначала оставались в изначальном положении, а потом раздвинулись, не в силах противостоять напору Верховника, который этим тут же воспользовался, засунув в рот Элину возбужденный окровавленный член. Элин закашлялся и с трудом подавил рвотный рефлекс, активировавшийся из-за того, что фаллос Трана надавил на корень языка наяду, проталкиваясь дальше. Стенки глотки и пищевода Элина судорожно сжимались, пока Тран его, схватив за волосы, энергично насаживал на толкающийся член, попутно проходясь другой рукой по лопаткам наяда, заостренными ногтями оставляя алые борозды, как бы взрыхляя несколько слоев кожи. Пройдя несколько десятков толчков, нутро наяда приняло вылившуюся белесую сперму Верховника, которую тот, по-прежнему не отпуская Элина, старавшегося просто держать рот пошире, ему вовсе не хотелось узнать, что случится, если он прикусит фаллос Верховника, заставил проглотить. Когда наяда наконец больше не сдерживала рука Трана, он снова закашлялся, собираясь вылить обратно поступившую в желудок кровь и сперму, но тут Верховник резко, держа за плечо, поднял Элина, развернув к себе спиной, принуждая забыть о тошноте. Тран, прижимая Элина к себе и несильно сдавив тому шею, наклонился к ней и коснулся своим длинным языком. Наяд, уже совершенно неспособный сопротивляться, чувствовавший себя униженным и раздавленным, догадался, что΄ сейчас произойдет и прошептал сорванным и уставшим голосом мысль, стрелой пронзившую его голову в этот миг: - Я… не хочу умирать. Пожалуйста,… не надо. Тран вонзил свои зубы в тонкую кожу открытой шеи, вырвал кусок кожи и мышц и оторвался, осторожно прижимая Элина, и, поглаживая того по ключицам, успокаивающе прошептал, заставляя наяда оцепенеть: - Тихо, тихо… после всего ты должен хотеть умереть. Далее Верховник вернулся к образовавшемуся отверстию, присосался к нему, глотая кровь, Элин после немногих глотков стал проваливаться в бессознательное состояние, обмякая на руках Трана.