Тайна прошлого

POV Тобиас. Черти б тебя побрали, Кетрин. В реальной жизни занимаешь все мои мысли, а теперь ещё и сниться по ночам начала. Это какой-то кошмар. Я совсем не выспался, и поэтому вставать с кровати совсем не хотел. И виноваты во всём, чёртовы тревожные сны об этой девчонке. У меня до сих пор чувство тревоги и опасности не проходит, хоть проснулся я больше чем десять минут назад. Не знаю откуда, но у меня есть ощущение того, что этот сон приснился мне неспроста. Что я нужен ей. Именно этот предлог подействовал на меня, как ледяная вода. Я быстро подорвался и пошёл в душ. Всю дорогу от дома и к школе, я не мог подавить нарастающее чувство тревоги. Пусть я и убеждал себя, что эта девушка для меня ничего не значит, но как только я почувствовал, что ей угрожает опасность, я сразу подорвался и поспешил ей на помощь. Даже слова Алика «Ты нас в могилу отправишь, если будешь так гнать машину!» не поумерили моего пыла. Моего желания помочь ей. Спасти её. Когда я вышел с машины, то захлопнув дверцу с такой силой, что даже машина покачнулась, а близнецы удивленно посмотрели на меня и перекинулись парой слов. Я даже не заметил, а всего лишь поспешил, стараясь не бежать, в школу. Но уже у самой двери что-то дёрнуло меня посмотреть направо, и там я увидел её, сидящую на скамейки в тени старого дуба. -Что с тобой? – поинтересовались подошедшие Алик и Гвен. -Ничего, - рассеянно ответил я. – Идите в школу. Я потом догоню вас. С этими словами я направился к Кетрин, оставив недоумевающих близнецов у себя за спиной. Когда я подошёл к ней, она даже не заметила меня. Она, закрыв лицо руками, легонько покачивалась, сидя на скамейке. Вид её такой ранимой, такой беззащитной полностью обезоружил меня. Я присел напротив ней, но даже сейчас она не заметила меня, а заметила только тогда, когда я, развёл её руки в стороны и посмотрел ей в глаза. Они немного покраснели от пролитых слёз, и смотря в них, я видел лишь страх или даже ужас. Я вытер только что набежавшую слезу на её щеке, но даже сейчас она ничего не сказала, а просто продолжала смотреть мне в глаза, то ли с надеждой, то ли с мольбой. Впервые в своей жизни я не знал, что мне говорить или делать. Вернее, не совсем так. Я знал, что хочу помочь ей, но я просто не знал как. Поэтому использовал проверенный способ. Я встал и пересел на скамейку, а потом подтащил её к себе и обнял. Она даже в этом случае не сопротивлялась. Я чувствовал её страх почти на физическом уровне, и хотел избавить её от него. Я вспомнил слова древней песенки, которую мне напевала мать, чтобы я уснул, и сам начал их напевать, поглаживая её шелковистые волосы. -Mizziecipe ekleoneste del’ obrenantes Somto b’inou ofiarenno glomastes… Слова начали действовать, потому что девушка перестала всхлипывать, но всё же она была скорее всего очень обессиленной. Обнимая её, я понял, что она ужасно хрупкая, как редкий цветок, который может пропасть в любую секунду, если его не оберегать. Девушка перестала трястись, но отодвигаться от меня не спешила. -Что произошло? – наконец осмелился я спросить? Она долго не отвечала, и я уже было подумал, что она и не ответит, но она ответила охрипшим голосом. -Если я отвечу, ты всё равно не поверишь. -Поверь, я за свои годы повидал немало, да такого, что мне кажется, что я скоро в единорогов начну верить. Я почувствовал, как она усмехнулась, а потом резко стало серьёзней. -Как ты узнал, что я здесь? -О, тут уже будет твоя очередь не верить. Она отодвинулась от меня и выпрямилась, смотря мне в глаза. Что-то в этих зелёных омутах изменилось. К страху добавилось что-то ещё, но что именно, я сказать не мог. -Почему ты пришел? Это был правильно поставленный вопрос, но я пока сам на него не знаю ответа. Здесь я понял, что если скажу правду, то она подумает, что у меня не всё в порядке с головой, а если переведу всё на сарказм, то могу обидеть её ещё больше, чего делать я совсем не хочу. -Сам не знаю. Просто я чувствовал, что тебе нужна моя помощь, - на этих словах я улыбнулся. Я думал, что она скажет что-то остроумное или попытается меня чем-то задеть, но она всего лишь невинно улыбнулась в ответ. А я от этой улыбки пропустил несколько ударов сердца. -Ты мне скажешь, что с тобой произошло? -Нет, - тихо ответила она. -Я могу спросить, почему? Она перевела и задержала свой взгляд на руках, а потом вновь посмотрела мне в глаза. -Не смогу. Это слишком…. Я не знал, что она хочет сказать. Может, что это неправильно, что это меня не касается или может ещё чего похуже. И это только сильнее разжигало моё желание знать. Пусть мне и хотелось вновь притянуть её к себе, обнять и узнать всё, что она скрывает, но я сдержался, чтобы не вспугнуть её. Ведь, возможно, она до сих пор ненавидит меня из-за ситуации с её другом, гори он пропадом. Я видел, как она решает, какое подобрать слово, чтобы закончить реплику, но она выбила меня с колеи следующим вопросом: -Что было самым страшным, что с тобою когда-либо происходило? Пусть у меня и есть ответ на этот вопрос, но я не знаю, стоит ли ей это говорить. Я не хочу, чтобы она думала, что я сопливый слабак. Но всё же, если я надеюсь услышать от неё правду, то сам должен быть искренним. -Смерть моей матери. Мой голос немного подкачал, так как прозвучал немного сдавленно. Я уже готов был услышать от Кетрин какой я слабак, но вместо этого, она понимающе кивнула и произнесла: -Я знаю, каково это. Меня взбесила её жалость ко мне. Всегда ненавидел видеть жалость окружающих в мой адрес. Поэтому, следующие слова прозвучали несколько скупо и жестоко. -Да что ты можешь знать о потери? Дай угадаю, тебя парень бросил перед балом или подружка оказалась и вовсе не подругой. Её глаза злобно и предостерегающе блеснули. Я уже приготовился услышать тираду о своей неблагодарности и эгоизме, но в последнюю секунду её выражение лица стало немного отрешенным. -Трое. -Трое? – я непонимающе взглянул на неё. -Трое. Именно сколько близких людей я потеря этим летом. Маму, папу и… Я видел, как тяжело ей говорить, и что она делает это, прилагая много моральной силы. -…брата. Так вот почему мои слова тогда задели её. Я и не представлял себе, что она тоже могла прочувствовать всю остроту боли от потери близкого человека. И если, в моём случае, я потерял только мать и уже готов был при этом сделать всё, чтобы только заглушить боль от потери. Тогда, насколько тяжело ей, когда она потеряла всю семью и осталась одна? Мне столько ей хотелось ей сказать, но я знаю, что есть самым главным. -Прости… Пусть я очень редко это говорю, но всё же слова дались мне, на удивление, легко. Я видел, что мои слова удивили её. Она прекратила смотреть на меня с некой осторожностью, ожидая подвоха, а взглянула с немым вопросом. -Да, даже такая бездушная скотина, как я, может признать свою вину и извиниться. На этих словах я рассмеялся.