Семейные хроники Лесного царя

Светозар надеялся, что совместное путешествие к эльфийским холмам сблизит его спутников между собой, растопит лед отчужденности и хотя бы немного их сдружит. По первому времени он настороженно следил за ними, как мог пытался сгладить натянутые отношения, и довольно скоро ему стало казаться, что у него получается: Руун под его настойчивостью сделался более мягок с Грушей, гоблинка же стала гораздо терпимее к дракону. Обрадованный, Тишка вздохнул с облегчением и наивно ослабил бдительность. Тут уже вздохнула с облегчением Грюнфрид — и продолжила с новой энергией доставать ненавистного спутника.       Полкан, который видел куда больше своего молодого хозяина, первое время тоже недолюбливал Марра, фырчал на него и смотрел грозно из-под нацеленных рогов. Однако вскоре чудо-конь почувствовал к дракону нечто, похожее на снисходительную жалость. На самом деле Руун, даже оставаясь наедине с гоблинкой, не позволял себе и пальцем ее тронуть. Рычал — да, угрожал утопить в ближайшем болоте — неоднократно. Но при этом без лишних слов брал ее за шкирку и нес на плече, если она поскальзывалась на крутом спуске тропинки, раскисшей после дождя. Не раз подсаживал в седло к Полкану или же помогал перебраться через препятствия вроде поваленного бурей дерева, перегородившего дорогу и по причине маленького роста для гоблинки трудно преодолеваемого. В общем, делал то же самое, что и сам Полкан или Тишка, смотря кто оказывался из них троих ближе к вечно отстающей Груше.       Грюнфрид в те отрезки пути, что они проделывали пешком, давая передохнуть Полкану от веса двух всадников, отставала от полуэльфа, коня и дракона не только по причине сравнительной короткости своих ног. Она не забывала зорко поглядывать по сторонам! И постоянно находила то, что могло пригодиться во время остановок. Например, белену или дурман, которые можно было подсунуть в миску дракону, а тот, увлеченный болтовней с Тишкой, жрал всё подряд, не замечая, где травка-приправа, положенная в варево полуэльфом, а где травка-отрава. Потом, держась за живот, бегал до кустиков «искать грибочки».       Или ядовитые колючки! Их так замечательно подкладывать под еловые лапы, из которых сооружали лежанки для ночлега. Правда, однажды Светозар по рассеянности улегся спать на том месте, что Груша «заботливо» приготовила для дракона — и через пару минут сквозь одеяло, наброшенное поверх лапника, ощутил все «прелести» ядовитого плюща на своей чувствительной полуэльфийской коже. Тут уж и Полкан одарил раздосадованную гоблинку укоризненным взглядом! Даже не пустил ее ночевать к себе под бок, хотя обычно именно с конем Груша делила одеяло.       К слову сказать, куда больше, нежели старые обиды, злость гоблинки подогревала банальная ревность: Тишка постоянно без умолку болтал с драконом! Они вечно находили, над чем посмеяться, что обсудить, что рассказать друг другу. Грюн иной раз было обидно до слез, ведь она не имела возможности присоединиться к веселой болтовне из-за своей немоты. А если б и умела разговаривать — о чем бы ей рассказывать? Что она видела в жизни кроме башни окаменевшего некроманта и деревушки гоблинов? В минуты тихого отчаянья она особенно ненавидела дракона и откровенно желала ему смерти, причем как можно более мучительной.       Кстати, если Светозар и Груша часть пути ехали на спине выносливого Полкана, то Руун трусил впереди на своих двоих, таща на плечах объемистый дорожный мешок со всем своим имуществом. Первое время Тишка, жалея спутника, предлагал делать лишние привалы. Или заглянуть в ближайшее селение и купить ему лошадь. Но Руун, смешками скрывая одышку, утверждал, что лошадь ему не нужна — конина невкусная, а ему полезно растрясти жирок. И действительно, довольно скоро даже в человеческом виде дракон сравнялся с Полканом в скорости рысью, более не сбиваясь в дыхании. Пояса на талии Руун подтянул, зато в мышцах прибавил. Оборачиваться же драконом он отказывался, утверждая, что нужно отойти подальше, иначе их кто-нибудь случайно заметит и донесет принцессе о том, что ее дракон жив и здоров. По этой же причине он не мог подняться в воздух, хотя по тоскливым взглядам украдкой Светозар догадывался, как его спутнику отчаянно хочется расправить крылья и взмыть в чистое небо.       В одну из остановок Грюнфрид заприметила на краю полянки, где они расположились, подходящее для ее целей засохшее дерево. Вернее, половину дерева — ствол когда-то обломился, и теперь среди зелени торчал эдакий пень примерно в четыре человеческих роста высотой, весь в длинных острых сучьях. В косых лучах красноватого заката он смотрелся особенно зловеще. Гоблинка выгадала момент: Руун и Светозар отошли к реке, чтобы наловить на ужин свежей рыбы, Полкан по своему обыкновению отлучился за зайцами. Ее же оставили «обустраивать лагерь», а вернее сказать — посадили сторожить сумки и следить за котелком с водой, подвешенным над костром. Рассудив, что ни с тем, ни с другим без присмотра ничего не случится, Грюн вооружилась топориком, позаимствованным из багажа Полкана, и отправилась по своим делам.       Разумеется, стук топора Тишка и дракон от реки услышали. Но когда они вернулись с уловом, в ответ на недоумение одного и молчаливое подозрение другого Груша с невинным видом продемонстрировала нарубленные хвойные лапы, уже разложенные на земле и заботливо накрытые одеялами. За что гоблинка с удовольствием получила похвалу от Светозара. И вдобавок насладилась зрелищем: Руун неприметно проверил оба спальных места на наличие спрятанных ядовитых колючек. Не найдя же искомое, дракон смерил хмурым взглядом веселящуюся Грушеньку, та не удержалась и показала ему сиреневый язык.       Вечер прошел на редкость тихо и миролюбиво, что уже изрядно напрягло дракона. Он как обычно ждал от противницы пинков и щипков исподтишка, пересоленной порции похлебки или полыни в травяном чае, но гоблинка вела себя, как примерная барышня, что вызывало еще больше справедливых опасений. Грюн в душе злорадно хохотала и наслаждалась предвкушением момента торжества.       Момент настал, когда все уснули — так посчитала Грюнфрид, покинувшая свое место под теплым боком громко сопевшего Полкана. Она бесшумно прокралась по краешку поляны, куда не достигал свет лениво догорающего костра, и нырнула за стену кустарника. Ей не понадобилось брать с собой топор, так как она предусмотрительно позаботилась обо всём на закате. Теперь сучковатый ствол держался буквально на щепке — Грюн хватит сил, чтобы одним толчком заставить его упасть туда, куда ей хочется. Не зря же она лично распределила на поляне спальные места!       Дракон, пока не думавший о сне и, кстати, отлично видевший в темноте, с вялым интересом проследил за крадущейся гоблинкой. Воспользовавшись ее отлучкой, он мягким движением по-кошачьи, или вернее сказать с грацией ящерицы, покинул свою лежанку и, прихватив одеяло, перебрался к начавшему задрёмывать Светозару. Улегся у полуэльфа за спиной, забрался под его одеяло, не забыв накрыться сверху и своим, прижался и настороженно замер.       — Ты чего? — сонным шепотом спросил Тишка.       Не расслышав в его голосе раздражения, Руун под одеялом просунул руки и обнял его, прижав лопатками к своей теплой груди. Извиняясь, шепнул:       — Я замерз немножко. Можно у тебя погреюсь?       Тишка смешливо фыркнул. Устроил чужие руки у себя на животе удобнее, чтобы не мешали, поправил под головой сложенный плащ, служивший вместо подушки.       — Это мне впору об тебя греться, такой ты горячий!.. Ой, кстати, у тебя нет жара? Ты не простудился? Что-то ты даже слишком горячий нынче.       Светозар, озаботившись здоровьем друга, развернулся к нему лицом. И без задней мысли приложился губами ко лбу дракона. Руун на такую заботливость не рассчитывал — оцепенел, распахнув глаза. Впрочем, полуэльф тоже неплохо умел видеть в темноте.       — Ох, у тебя румянец! Смотри, как щеки пылают!       Тишка осторожно погладил заалевшие смуглые скулы костяшками пальцев. Руун зажмурился и глубоко выдохнул. Пробормотал:       — Да нет же, мне просто стало холодно…       — Вот-вот! Озноб — первейший признак простуды! — строго прошептал Тишка. И провел ладонью по шее дракона, забрался без спроса под расстегнутый воротник, положил руку на грудь. Возвестил:       — Теперь ты дрожишь! И сердце частит неровно! Я же говорю, тебя продуло! А я предупреждал, что погода сменилась, ветер поднялся холодный — надо одеться теплее! А тебе лень в собственную сумку залезть, чтобы… Так! Кажется я видел где-то недалеко заросли малины. Драконам можно от простуды отвар малины?       Отчитывая спутника, Тишка крепко прижал его к себе, собираясь согреть теплом своего тела, отчего дракона почему-то заколотило еще сильнее.       — М-малины? Но я не…       — О! Мне же отец дал с собой всяких полезных зелий! — вспомнил Тишка. Хотел было вскочить, чтобы залезть в седельные сумки, но придумал еще кое-что. Сурово сдвинув брови, едва ль не нос к носу придвинулся к тяжело дышащему Марру: — Тебя надо растереть специальным согревающим бальзамом. Раздевайся!       Дракон шумно сглотнул:       — Растереть?       Обычно он легко расставался с одеждой, всё-таки в драконьем облике привыкаешь к наготе. Но теперь этот приказ, произнесенный тоном, не терпящим возражения… Это обещание… Руун невольно представил, как молодой прекрасный полуэльф будет прикасаться к его обнаженному телу, втирать сильными руками пахнущий душистыми травами бальзам, от которого его смуглая кожа станет гореть приятным теплом…       — Боже, у тебя кровь из носа пошла! — перепугался Тишка.       Он вскочил, уложил несопротивляющегося Рууна на спину на своем месте. Торопливо сняв с себя шерстяную теплую рубаху, свернул и подложил дракону под голову, чтобы получилась подушка повыше. Марр, увидев, как полуэльф навис над ним и взялся раздеваться, от еще сильнее подпрыгнувшего кровяного давления вообще закатил глаза.       — О, черт! Не надо в обморок! — засуетился еще пуще Тишка. — Потерпи немножко, я сейчас! Надо что-то приложить холодное ко лбу. И чем-нибудь нос зажать, чтобы остановить кровь. Черт, куда к лешему платок подевался?..       Тишка не успел сделать и шага в сторону, как оглушительно заскрежетало в ночной тьме сухое дерево.       — Что за?!.. — охнул Светозар и кинулся обратно к дракону, подхватил его, завернутого в одеяла, взвалил на плечо, шарахнулся к вскочившему спросонья Полкану.       Высохший длинный пень шумно рухнул поперек поляны, встряхнув зелень ближайших кустов, распугав спавших в окружающих зарослях птиц. Причем рухнул сгнивший на корню ствол так, что толстыми, крепкими еще сучками, словно мутовкой, пронзил ровно то место, где должен был нынче спать дракон.       Светозар ошеломленно взирал на седоватое бревно, кажущееся каким-то призрачным в пляшущем свете непострадавшего костра. Марру до бревна не было дела — он, осознав себя перекинутым через плечо полуэльфа, такого утонченного на вид и такого сильного на деле, едва держался на грани потрясенного обморока.       Полкан скалил клыки впереди них, инстинктивно встав в боевую стойку, пригнув голову к земле и выставив внушительные рога. Налитыми яростью глазами верный конь выискивал в темноте врагов, осмелившихся вероломно напасть на молодого хозяина, пока он спал. Зарычав, Полкан рванул вперед, среагировав на движение...       Грушу, выглянувшую из кустов, едва миновала судьба быть подцепленной на острые рога. Полкан сдержался лишь в самый последний миг, не то пришлось бы ей испытать на себе участь зайцев. Конь раздраженно всхрапнул ей в посиневшее от ужаса лицо, словно ругнувшись. И развернулся, хлеща себя по бокам змеиным хвостом, пошел обследовать поляну по кругу, вынюхивая возможные следы злоумышленников.       — Грушенька! Какое счастье, что тебя не задело! — воскликнул Тишка, бережно устраивая дракона. — Вовремя тебе в кустики приспичило отлучиться, не то могло бы зацепить! Смотри, какая хреновина рухнула!       Марра теперь уже колотило крупной дрожью по-настоящему: от досады за сорванный момент, от затаенной ярости, от того, что очередное покушение могло угробить не только его самого, но и неповинного Светозара. Грюн было сложно выдержать испепеляющий пристальный взгляд дракона, пусть побелевшее лицо того было нелепо измазано кровью, а Тишка суетился над ним, словно квочка над цыпленком. Но всё-таки Грюнфрид не отвела глаза, гордо вскинула голову… и запнулась о прижатое рухнувшим пнем молодое деревце, некстати преградившее ей путь, едва не взрыла лицом землю. Была б она хороша с расквашенным носом!..       — Это я виноват, — бормотал Светозар, выплескивая потоком слов нервное потрясение. — Я еще на закате подумал, что этот ствол наверняка прогнил и может упасть.       Полкан из темноты ответил насмешливо-сердитый ржанием.       — Ну и что, что ты чесал об него круп! — возразил коню Тишка. — Нашел бы себе другую чесалку! Да, я знаю, как ты чешешься, что крепкую сосну свернешь. Но ведь ты наверняка подходил только с одной стороны, верно? А корни могли сгнить с противоположной! Его нужно было срубить и пустить на костер, а не ждать, пока он сам упадет! Не упал бы сегодня на нас — рухнул бы позже на кого-нибудь другого. И кто знает, обошлось ли бы тогда так удачно. Кто-нибудь мог погибнуть! И я, сын лесного владыки, не подумал, что это нужно предотвратить! Я, кто рос вместе с Лесом, как же я мог упустить это, ведь бедный пень всем своим видом!..       Его причитания прервал Руун. Получивший два платка — один, чтобы вытереть кровь, а второй, мокрый и холодный, на лоб, — дракон, сидевший в одеялах, неожиданно чихнул. Огнем. Ладно успел отвернуться от отпрянувшего Тишки. Длинная струя пламени спалила испачканный кровью платок прямо в руке, пересекла половину поляны — и мгновенно подожгла сучковатое бревно. Огонь разбежался по сухому стволу, превращая сероватую древесину в черную с алыми проблесками горящих угольков.       Грюнфрид от этого чиха едва успела увернуться — с немым криком кинулась в сторону, снова запнулась, растянулась на притоптанной траве… Пламя пролетело над головой. Чуть замешкалась бы — и стала бы головешкой. Отползя подальше, гоблинка, стиснув зубы от злости, поднялась на ноги. Пока отряхивала одежду от травинок-листочков, исподтишка сверлила взглядом ворковавшую парочку.       — Вот видишь, ты чихаешь! — Светозар даже не оглянулся на запылавший высокой стеной дополнительный «костёр», он обличал дракона. — Больше никаких отговорок, ты вправду простужен! Сейчас я быстро вскипячу воду, благо есть куда котелок пристроить, заварю тебе малину. О, Полкан! Будь добр, раз всё равно тут рыщешь — вон там чуть подальше есть куст малины, нарви свежих веточек! А ты, Руун Марр, живо раздевайся! Буду тебя растирать папкиным бальзамом. На, понюхай, как пахнет приятно. Будешь благоухать, как имбирный пряник.       К несказанному облегчению Рууна, Тишка заставил его раздеться только по пояс, взялся хорошенько растирать ему спину, грудь и шею, после чего грозился нарядить в полушубок и замотать по уши в колючем шарфе. Бальзам оказался очень жгучим, Руун не удержался от жалобного стона. Грюнфрид зажала бы руками уши, чтобы не слышать ненавистный голос, мычащий в смешанном наслаждении смущения и легкой боли от крепкого массажа. Заливистый смех полуэльфа терзал гоблинку, окуная в нестерпимую ревность. Она хотела уйти в ночь, куда глаза глядят! Но наткнулась на что-то, подняла взор выше — и узрела мрачную морду Полкана. Конь осуждающе покачал головой, цапнул ее за шиворот зубами — и закинул к себе на спину. В наказание за неудавшееся покушение Грюнфрид пришлось самой рвать малину при слабом свете луны: балансируя в полный рост, стоя на седле, чтобы дотянуться до самых молодых веточек высокого куста, рискуя свалиться в колючки…       Приложенные усилия не пропали даром — утром дракон сиял здоровьем и счастьем. Проспав беспробудно до самого восхода солнца в объятиях утомленного заботами полуэльфа, Руун Марр ощущал себя, будто заново рожденный. Он с наслаждением выбрался из-под душной груды одеял, избавился от слишком теплой одежды, в которую его нарядил строгий «знахарь» — и удрал к реке, чтобы смыть с себя остатки жгучего бальзама, пока Светозар еще не проснулся и не начал опять распоряжаться. (К тому же в последнее время дракон почему-то стеснялся показываться своему спутнику в неглиже, при всей красе подтянувшейся мускулатуры.)       На Грюн, спавшую нынче отдельно от сердитого на нее Полкана, дракон даже смотреть не хотел. Она же, не подняв головы, проводила его многообещающим прищуром.       …Вспомнив мальчишек из родной гоблинской деревни, Груша обзавелась рогаткой. За утро она умудрилась насобирать по дороге сосновых шишек, набила ими все карманы и свою холщевую котомку. Она как раз размышляла, как бы эдак ловчее подстрелить идущего впереди нее дракона — когда узрела над его головой осиное гнездо, висящее на ветке, словно неприглядный запретный плод.       Марр как раз очень удобно остановился на пару минут, чтобы с невысокого обрывистого берега реки обозреть окрестности и лишний раз удостовериться, что они держат верный путь. Светозар ушел вперед и довольно далеко, поэтому за него Груша не волновалась. Полкан где-то бегал вокруг да около, выискивая любимых зайцев.       Грюнфрид была во всеоружии. Она не сомневалась ни минуты.       Один точный выстрел — и в разворошенном гнезде засияла дыра, насекомые мгновенно озверели. Угрожающе жужжащая черная туча без промедления набросилась на дракона. Застигнутый врасплох Руун в панике завопил и смешно замахал руками, заставив Грюн довольно ухмыляться.       — Спрячься в воду! — подсказал решение Светозар, спешивший назад к ним. Грюн, притаившаяся за своим кустом, поморщилась: не вовремя он решил вернуться к отставшим спутникам, как бы его тоже осы не покусали.       Дракон не усомнился в совете, спасаясь от жалящих укусов, с разбега сиганул в речку. Груша проводила его взглядом, и улыбка ее сделалась еще шире: она заметила рыболовную сеть, которую не увидел Руун, прямо на том месте, где сомкнулась темная речная вода над драконом.       Осы покружили над водой да и разлетелись. А дракон всё не выныривал. По поверхности виднелись круги, расходящиеся от подводных трепыханий горе-пловца, но Руун за несколько долгих томительных минут ни разу не высунул голову, чтобы глотнуть воздуха.       — Он же плавать не умеет! — вспомнил Тишка в ужасе. Торопливо скинул сапоги и прицелился броситься ласточкой в реку спасать…       Грюн, вылетев из кустов, подскочила к нему, ухватила за рукав, остановила — взволнованно указала на беспокойно скачущий в прибрежной осоке деревянный поплавок.       — Он еще и в сети запутался?! Он же так точно утонет!       Светозар решительно выдернул нож из ножен у пояса, стиснул рукоять в кулаке. Перед тем как кинуться в воду, он громко свистнул Полкану, чтобы конь бросил выискивать в лесу дичь и скорее поспешил к ним.       Второй плеск — и Грюнфрид осталась на берегу одна, в растерянности и с грузом двойной вины. Ведь если бы не ее выходка с гнездом, Светозар не дал бы опрометчивый совет дракону полезть в воду. Тот, доверившись ему, забыл, что не умеет плавать или понадеялся, что здесь мелко. И теперь Светозар наверняка будет винить себя, не подозревая, что во всём виновата Груша. А если Руун утонет, как того и желала гоблинка, то Светозар погрязнет в тоске и самобичевании! А если утонет и сам Светозар?! Неужели, пытаясь извести одного, ей судьбой суждено угробить и второго? Как вчера с бревном — упади пень иначе, зашибло бы сразу обоих!.. Грюнфрид не знала, что и думать. Вернее, связно думать у нее сейчас не получалось — только переживать. Изводить себя, воображая самый ужасный исход…       Когда две мокрые головы наконец-то показались на поверхности, отнесенные течением ближе к середине реки, Грюнфрид едва их разглядела за пеленой льющихся из глаз слез. Полкан, летевший на зов во весь опор, только-только подоспел — черной стрелой мелькнул мимо гоблинки, поплыл на помощь. Ухватившись за холку приблизившегося коня, Светозар другой рукой продолжал поддерживать Рууна. Пока они так возвращались к берегу, Грюн утерла слезы и торопливо отбежала в сторонку, к брошенным в спешке сумкам. Там она первым делом сломала свою рогатку и со злостью — на себя саму! — вышвырнула щепки в заросли, опустошила все карманы от сосновых шишек, высыпала «снаряды» из котомки. И только после этого взвалила на себя все сумки и поволокла к спутникам, чтобы те могли переодеться в сухое после «купания».       — Ты опять меня спас, — на берегу заметил Руун без улыбки, после того как достаточно пришел в себя и хорошенько прокашлялся.       — Прости, я не сообразил, что ты не дружишь с водой, — виновато ответил Тишка, отжимая в кулаке потемневшие золотые кудри, заметно отросшие за время странствий.       — Вода точно не моя стихия, — пошутил Руун.       — Тебе нужно было обернуться ящером и спалить пчел огнем! — осенило Светозара.       — Ос. Это были осы, — машинально поправил дракон. — Плеваться огнем я ведь умею и в человеческом облике. Я действительно сглупил, ты прав, так и следовало сделать. Впредь буду умнее!       — Впредь? — улыбнулся Светозар. — Надеюсь, осиные гнезда не каждый день будут сыпаться тебе на голову, чтобы ты успел к этому привыкнуть.       Руун тоже посмеялся, но без особого веселья. Он оглянулся на притихшую Грюн. И гоблинка не посмела отвести взгляд, увидев на дне глаз дракона виноватую печаль. Он знал, что гнездо сбила она, но не сказал Светозару, он даже ей ни слова не сказал в упрек! Как будто он сам был виноват больше нее в случившемся. В том, что сейчас едва не утонул. Или, вернее сказать, в том, что снова остался жив? Не исполнил ее сокровенное желание.       — Грушенька, ты что, плакала? — заметил ее состояние Тишка. Протянул к ней руки, зовя в утешающие объятия. — Маленькая, ты перепугалась за нас? Ну и зря! Ты такая молодец, что указала мне на сеть! В воде я бы не сразу разобрался, а благодаря тебе быстро сообразил! Сеть разрезал, Рууна выпутал — вдвоем вместе всплыли. Если б ты мне не сказала, мы бы оба запутались и нахлебались воды еще больше!       Гоблинка снова захлюпала носом из-за незаслуженной похвалы. Кинулась на шею, только не к Светозару, а ко всё понимающему Полкану.       — И тут ты права, Полкан тоже молодец! — с неловкостью улыбнулся Светозар. Он всё так же не выносил девичьих слез, особенно по малопонятной для него причине.       Руун чихнул. Отвернулся, прикрылся ладонью, постарался потише, но клуб дыма его выдал.       — Быстро переодеваться в сухое! — скомандовал Светозар, отбросив шуточки.       — Пожалуйста, только не надо больше мазать меня бальзамом! — жалобно взмолился дракон. — У меня от него всё чешется.       — Хорошо, — слишком легко согласился Тишка. — Я нашел лекарство получше, маминой рецептуры. Всего пара капелек на язык — и никакого першения в горле и чихания!       Дракон сам был бы не рад першению и чиханию, поэтому кивнул. Послушно открыл рот, высунул язык, подставил под крошечный пузырек, получил свои пару капель, рот закрыл… И замычал, выразительно выпучив глаза, принялся стискивать и разжимать кулаки, раз язык онемел от горечи и сказать крепкое словцо не получалось. Вскочил, энергично прошелся по берегу, пару раз пнув попавшиеся на пути травяные кочки.       — В отличие от папки мама у нас строгая, — пояснил Груше Светозар. — Она считает, что смягчать вкус снадобья мёдом или чем-то еще, чего не должно быть в рецепте, означает его испортить. Чем лекарство противнее, тем реже станешь болеть!       Зато себе на удивление Руун больше ни разу за день не чихнул. Удостоверившись, что лечение подействовало и простуда не возвратилась даже после «купания», Тишка ограничился тем, что на вечернем привале всех за компанию напоил ароматным чаем из отвара малины, коей благодаря Грушеному усердию запаслись на неделю вперед.              _________              Грюнфрид не находила покоя в сомнениях.       Они продолжали путь. Ее спутники посмеялись над произошедшим и оставили все неприятности в прошлом. Светозар и Руун, даже Полкан наслаждались дорогой и окрестностями. Чем ближе подходили к границам эльфийских земель, тем красивее делалась природа, перед путешественниками открывались виды, один прекраснее другого! Ради таких пейзажей Руун снял с самого себя запрет на полеты, пробормотав в оправдание, будто они достаточно далеко забрели, чтобы опасаться гнева принцессы.       Только Грюн сидела в седле унылая, как нахохлившийся зяблик. Что ей красоты? Водопады, луга, холмы, долины — чуть больше цветочков, чем везде, чуть иначе бугрится земля, чем обычно, чуть выше деревья и раскидистей кроны. Куда больше внешнего мира ее занимал свой собственный мир внутренний. В нем всё смешалось! Сожаление и ненависть, жажда мести и чувство вины, ревность и понимание бесплодности своих мечтаний, бесполезности порывов… У нее голова шла кругом!       — Грушенька, ты от Рууна простудой не заразилась? Какая-то ты вялая сегодня, — обеспокоился Светозар, ехавший в седле позади гоблинки. Он проверил прохладной ладонью ее лоб, приподняв кудрявую рыжую челку. — Да вроде не горячая… Если будет першить в горле, ты дай мне знать, хорошо?       Грюнфрид уныло кивнула. Если она заболеет и получит даже десяток капель уже известного снадобья — это будет несоизмеримо малое наказание за ее молчаливую ложь Светозару. Она с самого начала была обязана каким-то образом рассказать своему доверчивому светлому рыцарю о том, кто такой на самом деле Руун Марр. На что способен коварный дракон, разыгрывающий перед наивным полуэльфом веселого парня. Да что тут! Она Светозару даже о себе ничего не рассказала! Кто она и откуда, чья она дочь…       — Грушенька, что с тобой? Тебя укачало? — снова наклонился над ней Тишка.       Грюнфрид обернулась к нему, чтобы честно и прямо взглянуть в глаза, может быть, настало время объясниться…       В этот самый момент Полкан, на котором они ехали, вдруг вскинул голову вверх. Его внимание привлек Руун Марр, маячивший высоко в небе, выглядевший с земли не больше чайки. Доселе дракон летал над ними, описывая восьмерки и круги-спирали. Дурачась, подкидывал в воздух свой дорожный баул, тут же ловил его, на лету продевая узкую голову в широкую петлю ремня или хватая лапами, явно воображая, будто это охотничий трофей. Дракон мог позволить себе игры, не боясь отстать от спутников, ведь по земле Полкан рысил по сравнению с ним, летуном, куда медленнее. И неожиданно Марр рванул куда-то назад, как будто что-то заметив вдалеке, тут же вернулся — и камнем бросился вниз.       Вскинув голову и выгнув шею, Полкан нечаянно задел развесистыми витыми рогами Грушеньку, толкнув ее к Светозару. Светозара от сбившегося шага скакуна тоже слегка тряхнуло, подкинуло в седле, отчего он качнулся к Груше. И случайно вышло, что лица их оказались в роковой близости. Оба распахнули глаза, не замечая ничего вокруг себя. И крошечного движения навстречу друг другу от каждого хватило, чтобы сиреневые губы нашли розовые, розовые уста накрыли сиреневые в осторожном и вместе с тем требовательном порыве…       Жестко приземлившийся в затрещавшие кусты Руун Марр обиженно заорал:       — Я тут погоню высмотрел, а эти целуются?!       Полкан выгнул шею еще больше — и удивленным всхрапом подтвердил: действительно, лобызаются! Позабыв обо всём и вся, трепетно прильнув друг к дружке. Пусть Груше было не особо удобно, ей пришлось извернуться всем телом, чтобы обхватить руками его за шею. Но Светозар приподнял ее над седлом, бережно прижал к своей груди. Ошеломленный! Преисполнившись эмоциями, Грюнфрид страстно целовала его. Горько от сдерживаемых слез и отчаянья, терпко от невысказанных секретов, со сладостью надежд и тайно хранимой влюбленностью. В этот миг ее душа открылась для лесного царевича. Прежде всегда настороженная, всегда отгороженная от него, ее рыцаря, она легко открывалась для Рууна — чтобы показать глубину ненависти. Она почувствовала необъяснимую связь с Полканом, столь же странным чудовищем, сложенным из кусочков разных существ, как и она сама. Но перед Светозаром Грюнфрид в этом поцелуе впервые показала то, что накопилось у нее на сердце. И он отвечал, пораженный этим незримым и невообразимым водоворотом стихий. Этой скрытой молчаливой бурей!..       — Эй, влюбленные! — окликнул увлекшуюся парочку продравшийся сквозь кусты уже одетый дракон с сумкой за плечами. На лице его было кислое выражение недовольства, смешанного с разочарованием и досадой. — Эй, хватит вам! Ау-у? Ну? Имейте совесть — на вас тут облаву устроили с пяти сторон!       Он цыкнул, добавил тише:       — Впрочем, мне-то что? Я в любом случае улететь успею. Или еще проще — притворюсь левым путником. Клер ведь никогда не видела меня в лицо, так что не узнает в двуногом виде своего бывшего стража.       — Клер-Элиан? — встрепенулся Светозар. — Здесь?       Но Грушу из рук не выпустил. Ей деваться было некуда, спрятала стыд и радость на густо-фиолетовом лице у него за пазухой.       Руун Марр вытянул руку и принялся указывать поочередно в противоположные стороны:       — Вон оттуда к нам спешит отряд королевской Гвардии Правопорядка. Бравые военные, обычно они вылавливают по лесам разбойничьи шайки, но нынче, видно, их выслали за нами. Не удивлюсь, если Клер успела послать кляузу отчиму: мол, сбежал дракон, наверняка замыслил недоброе — жрать посевы и жечь стада. А вон оттуда, — он повернулся на полкруга, — летят всадники пострашнее: Летучие Стражи Гильдии Магов. Эти красавцы очень неохотно выезжают на вызовы. Ох, чую, злые должны быть, как черти! Допускаю, что Клер отправила им записку с иным содержанием: златовласый колдун-иностранец в одиночку уничтожил матёрого дракона.       Он снова развернулся:       — Там через лес ломятся гоблины. — Еще разворот: — А вот оттуда летит какая-то жуткая туча тьмы. Не то совы-переростки, не то страх ночной. Кошмар в общем, я таких страхолюдин в жизни не видывал, если честно.       — Глаза, как плошки, тела полупрозрачные, тьмой струятся, а на крыльях перья в колючках? — описал Светозар.       — Точно! Они, — изумился его спокойствию дракон.       — Поночуги, милейшие создания ночи, — пояснил лесной царевич с долей смущения. — Их все боятся, но напрасно, они безобидные и питаются мотыльками и болотными огнями. Это мой папка их выслал, меня проведать. Соскучился, небось, вот и беспокоится.       Руун Марр хмыкнул. Но заострять на этом внимание не было времени. Снова поднял руку, обозначив направление:       — Хуже всего, что по тебе соскучился не только твой отец. Там кавалькада поспешает: впереди на белой кобыле Клер-Элиан в белом платье и с вуалью, следом ее балбес Эжен, его охламон Хьюго и даже служанка, Эн-Мари. Ладно хоть няньку пожалели, оставили где-то старушку, чтобы не развалилась от скачки на куски. С ними за компанию барон-извращенец, живет по соседству с моей башней. При нем стража из поместья…       — О, не-е-ет! — не удержал страдальческий стон Светозар.       — Ты знаком с ним, с бароном? — нахмурился Руун.       — Довелось, — уныло вздохнул Тишка. Груша липнуть к нему перестала, чуть отстранилась, чтобы одарить сочувствующим взглядом. — Побывал у него «в гостях». Хорошо, что они меня вовремя вызволили!       Он благодарно потрепал по холке своего чудо-коня и погладил по кучеряшкам гоблинку.       — Поганый мужик, — согласился дракон. — В постели свинья свиньей, а строит из себя купидона с крылышками… Что? — заметил он шокированные взгляды спутников, даже у Полкана челюсть отвисла от такого признания. — Это давно было! Я от тоски волком выл, вот и повелся на уговоры, когда на охоте случайно познакомились — на одного оленя целились. Сосед тогда еще молодой был, не жирный, следил за собой и ресницы свои поросячьи подкрашивал. Кабы я знал наперед, что он только болтать горазд! Тьфу… — Он расстроился от собственных воспоминаний.       Полкан всхрапнул.       — Как мы убежим, если они на нас со всех сторон надвигаются? — Светозар возразил на мысленное предложение скакуна. — И нет, с поночугами я встречаться тоже пока не хочу. Знаю я эти папкины слёзные послания: «Приезжай скорее, я волнуюсь, аппетит потерял, не сплю — переживаю, как ты там!» Только настроение испортит, на совесть надавит. Я тоже скучаю, и что? Потерпит! Вот съездим в долину на родню поглядеть, тогда и вернусь, не раньше.       Руун снова ухмыльнулся, но промолчал.       — Вот что! — решительно объявил Светозар. — Руун! Возьми Грушеньку и улетайте с нею, пока можно спастись! Полкан, ты тоже уходи. А я задержу погоню…       — Вот еще выдумал! — перебил со смехом Руун Марр. А Полкан возмущенно заржал и топнул когтистым копытом, намекая, что в состоянии справиться с любой армией в одиночку.       Испуганная решимостью возлюбленного Груша вцепилась обеими руками в его воротник, умоляюще заглянула в глаза. Потом оглянулась на дракона, на сей раз взгляд ее не метал обычные молнии презрения и неприязни, а, напротив, был жалобно просительным и беспомощным. Руун снова хохотнул:       — Нет, Грюнфрид, не стану я твоего рыцаря отвлекать, чтобы ты убежала. И он не отдаст тебя гоблинам, не надейся.       — Зачем мне ее отдавать? — изумился Тишка. — Она же от них наоборот скрывается.       — Чтобы взамен она уговорила гоблинов задержать других преследователей, тем самым дала тебе время спастись, — пояснил дракон. — Какая героическая самоотверженность, оцени! Вы с нею две репки с одного поля.       — Погоди! — дошло до Светозара. — Как ты ее назвал? Грюнфрид?       Он даже спешился, чтобы наседать с расспросами было удобнее.       Груша, оставшаяся сидеть в седле, втянула голову в плечи. Ей хотелось удрать в кусты от стыда, но Полкан ухом не повел на мысленную просьбу, не пожелал пригнуться, чтобы дать ей слезть. Просить же у дракона, чтобы он помог ей спуститься с коня, было бы еще позорнее.       — Ну да, так ее зовут, — кивнул Руун понимая, что проговорился, причем не вовремя. Однако запираться и изображать неведение было бы смешно и бессмысленно.       — Как ты узнал? — Придерживаясь за луку седла, чтобы Полкан с Грушей никуда не делись невзначай, Тишка встал напротив Рууна и упер в того испытующий взор.       Дракон невинно похлопал своими длинными черными ресницами:       — Разве она с тобой не разговаривает?       — Она не может говорить! — зашипел оскорбленный небрежным замечанием Тишка. — Если ты до сих пор не заметил — она немая!       — Ах, да! Я ведь тоже не сразу сообразил, что к чему, как ни стыдно признать, — будто не заметив выпада, произнес Руун. — Если ты до сих пор не заметил, у нее глаза дракона. А у нас, драконов, когда мы в обличии ящера, пасти непригодны для человеческой речи. Мы можем только шипеть, рычать и что-то невнятно ворчать. Но ведь ты на это не обратил внимания, общаясь со мной, верно?       — Ну да, — озадаченно кивнул Тишка. — Ты это к чему?       — Ты принимал рычание за нормальную речь, — объяснил Руун Марр. — Потому что твои уши слышали одно, но одновременно с этим в голове у тебя звучал мой человеческий голос. У нас, драконов, есть особая способность — устанавливать мысленную связь с собеседником. Для этого нам нужен лишь один пристальный взгляд глаза в глаза. Некромант, создавший Грюнфрид, знал об этой нашей особенности. Похоже, он ничего не мог поделать с ее немотой, но взамен дал своему творению глаза дракона, чтобы она могла общаться мысленно. Подозреваю, она и этим даром не слишком хорошо владеет, но со мной вот в выражениях не стесняется.       Полкан согласно всхрапнул, подтверждая, что с мысленной речью у Груши проблем нет: выскажет всё, что имеет на уме.       Сама гоблинка сидела в седле, не смея дышать, от напряжения едва заметно дрожа. Спрыгнуть бы на землю и убежать от них подальше, но уж больно высоко, как бы ноги не переломать.       — Почему же она со мной не разговаривает? — обиделся Светозар.       — Она тебя стесняется, — растянул губы в широкой улыбке дракон. — Ты же такой красивый, ей стыдно на тебя пялиться. Еще стыднее открывать тебе свои мысли, ведь ты принимаешь ее за невинную девочку. А меня она ненавидит, вот и костерит, на чем свет стоит. Даже в эту самую минуту!       Он выразительно оглянулся на гоблинку. Грюн от негодования за раскрытые секреты вспыхнула, лицом сделалась ярче пурпурных фиалок.       — Подожди… — Светозар уловил в этом объяснении и еще кое-что важное: — Некромант? Так ты знаешь, кто она такая и откуда взялась?!       — Я знал ее создателя, — кивнул дракон уже без улыбки. — Я знаю, где она раньше жила вместе с ним. Но!.. — предупредил он не успевший сорваться с губ полуэльфа вопрос, — я не обязан рассказывать тебе об этом. Если она захочет, то сама с тобой поделится, это не моя тайна.       Светозар тяжело выдохнул, рассеянно пригладил волосы пятерней, пытаясь уместить в голове все эти новости.       — Так что будем делать с преследователями? — напомнил Руун. Полкан поддержал энергичным киванием рогатой головой, его чуткий слух уже улавливал перестук копыт.       — Сильван! — осенило Тишку не ко времени. Он ткнул пальцем в грудь дракона, уличая. Тот же выдал себя, вздрогнув и побледнев. — Ты утром со сна принял меня за него! Папка рассказывал, что дружил одно время с магом, которого так звали. Ты сказал, что родитель Груши некромант, твой знакомый. Сомневаюсь, что на свете много чернокнижников с таким именем! Так выходит, ты и есть бывший любовник Сильвана? — радостно объявил лесной царевич. — Дракон, который его любил и предал? Отправил на казнь на костре?       — Всё было не так… — пробормотал Руун Марр в замешательстве.       — Ы!       Светозар, осчастливленный собственной верной догадкой, оглянулся на Грюн — и сник. Столько боли во взгляде гоблинки он не ожидал увидеть.       — Как я мог не увидеть, что она тебя так ненавидит? — спросил Тишка упавшим голосом.       — Просто тебе незнакомо это чувство, — отговорился дракон, отпустив глаза. — Может, мне их всех зажарить к чертям, а? Этих преследователей.       — Эжена жалко, хоть он и трус, — покачал головой Светозар. — И лошадей жалко, невинная животина. И окружающий лес может загореться… О!       — Что? — без надежды в голосе спросил Руун.       — Зачем убегать или принимать бой, если можно спрятаться? — задорно улыбнулся Тишка, окрыленный новой идеей.       — Где? Под землю зарыться? — в шутку предположил дракон, впрочем, невесело.       — Ты почти угадал!       _____________              Спустя недолгое время на перекресток лесных троп выехал отряд королевской Гвардии Правопорядка.       — Здесь их и подождем! — объявил капитан с внушительными усами, в легком латном доспехе и в плаще с гербом. — Приготовить засаду!       В ловушку, включавшую в себя выстрелы из ручных пушек сетями с грузиками и ловко заброшенные веревочные петли арканов, угодил следующий подъехавший отряд — мрачные всадники из Летучих Стражей Гильдии Магов. Наброшенные сети и веревки мгновенно вспыхнули зеленым колдовским огнем, а участники засады по одному движению посоха старшего из магов взлетели над землей, болтая в воздухе ногами.       — Вы?! — опознали опростоволосившихся коллег маги.       — Вы?!! — зашипел усатый капитан, один оставшийся на ногах.       Старейший из магов, досадливо поморщась, взмахом руки освободил плененных гвардейцев, и те грохнулись на землю, отбив разные нужные части тел, но громко стонать и жаловаться не осмелились.       Принеся взаимные извинения через слово с руганью и приняв оные с ледяным презрением, обе стороны инцидент признали недоразумением и объявили преданным забвению.       — Вы тут зачем? — спросил маг у капитана.       — А вы? — парировал усач. Но осознав, что собеседник сильнее и по праву хмурит седые брови, соизволил раскрыть служебную тайну: — Нам приказано изловить банду гоблинов. Шастают в этом графстве, тащат по мелочи всё, что плохо лежит. Народ беспокоится.       — И вы приняли нас за них? Мы похожи на зеленых карликов? — выгнул бровь маг. Его подчиненные безуспешно попытались замаскировать смешки покашливанием.       Капитан и члены его отряда снова сравнялись цветом лиц со своими алыми плащами. Но промолчали, понимая, что усугублять конфликт бессмысленно.       — А вы что здесь забыли? Ваша братия предпочитает отшельничество. Только веская причина могла выгнать вас на свет божий, — сказал капитан, поглаживая усы, чтобы скрыть насмешливую ухмылку.       «Моль из балахонов решили вытрясти», — послышался шепоток среди гвардейцев. Судя по толкотне, смельчаку заткнули рот свои же.       — Нам сообщили о невиданных ночных чудовищах, что летают, словно тучи с глазами, подобными светящимся лунам, — сообщил маг, тоном и многословностью выдавая, как же взволнован он перспективой поймать эдакого редкостного монстра.       Описание заставило гвардейцев поежиться, что вызвало смешки среди магов.       — Шиш они поночуг поймают, — усмехнулся Светозар.       Руун заметил:       — Они нас не услышат?       — Только если громко кричать, — заверил довольный Тишка. — И не увидят, не волнуйся. Даже магия не поможет, листья отразят чары проницающего взгляда и поглотят любое иное колдовство. Кроме огня.       — Ну-ну, — попытался поверить Руун. Вернулся к наблюдению за «внешним миром» сквозь мелкую сеть веток и многослойный ажур листвы.       До появления преследователей Светозар в считанные минуты соорудил убежище, испросив помощи у здешнего леса. Природа охотно откликнулась на непроизнесенный зов лесного царевича.       Со стороны это выглядело так: Тишка встал столбом и закрыл глаза. И не шевельнул ни пальцем. А перед изумленными зрителями в лице Рууна и Груши свершилось древесное колдовство, иначе не скажешь, (впрочем, Полкан на своем веку и не такое повидал). Три рядом стоящих дерева, повинуясь воле Светозара, тесно сплелись кронами, устроив на порядочной высоте нечто вроде просторной корзины, хотя вернее было бы назвать это гнездом.       Стены, пол и купол гнезда оказались гибкими и очень прочными. Полкан, цепляясь своими когтистыми копытами за ветки, быстро вскарабкался на дерево, влез в гнездо через предусмотрительно оставленную в полу дыру, а плетение даже не сильно прогнулось под немалым весом чудо-коня. За скакуном последовали все остальные, причем Руун без предупреждения подсадил гоблинку на нижние ветки, до которых она бы просто не дотянулась, а уже потом подпрыгнул и подтянулся сам. Светозар, закончив с ворожбой, забрался последним, заверив, что снаружи их убежище выглядит абсолютно естественной массой густой зелени.       В гнезде Груша и Полкан с оскорбленным видом уселись по одну сторону от дыры входа, приготовившись всё время, что потребуется на прятки, гордо игнорировать присутствие дракона, расположившегося напротив. Светозар же составил компанию Рууну, пробормотав в свое оправдание, что в любом плетеном изделии вес надо распределять равномерно, чтобы ничего не затрещало.       — К тебе опять ветка тянется, — заметил дракон, будто бы случайно опалив жарким дыханием не только ухо и шею полуэльфа, но и обнаглевший росток, который немедленно отпрянул, поджав листики и усики.       — Спасибо, — в ответ шепнул Тишка. Добавил, словно извиняясь: — Папка предупреждал меня, чтобы я не разговаривал с незнакомыми лесами. Но раз такой случай, то вот… Если деревья будут слишком дружелюбны, ты ведь присмотришь за мной, правда?       — Постараюсь, — кивнул Руун, не очень понимая, что это может быть. Мельком вспомнился Яр в земляной пещере, полной своевольной зелени среди зимы… Для дракона это было неприятное воспоминание, он не стал копаться в памяти глубже. И без того много лет жалел, что не спалил ту зелень, не выдернул эльфа оттуда хотя бы за тем, чтобы выслушать. — О, смотри-ка! Гоблины подоспели. А шустро они бегают на своих кривых коротких ножках.       Грюн не удержалась от оскорбленного фырканья.       — Что ты-то фыркаешь? У тебя ножки не кривые, — заметил Руун. — Лягаешься ими больно, а в целом ничего.       На это замечание Груша надулась еще сердитей.       Отряд зеленолицых коротышек подошел со стороны, противоположной той, где препирались между собой маги и военные. Гоблины заметили странную густую крону, общую для трех стволов, и с интересом обошли деревья по кругу. От людей коротышек прикрывала стена невысокого кустарника. Похоже, они снова напали на след Грюнфрид и теперь недоумевали, почему тот резко оборвался среди корней. Учуять ее запах на ветках им не позволял рост, всё-таки Руун не зря подсадил ее так высоко.       — Кстати, почему ты убегаешь от них? Вроде бы они твои соплеменники, — спросил Светозар у Груши, с интересом высматривавшей «следопытов» через просветы плетения.       — Она не хочет, чтобы ее силой вернули домой, — передал ее мысли Руун. — Она еще не выполнила свою миссию.       — Какую?       — Убить меня, — хрюкнул Руун. — Вообще-то я вам не глашатай на площади, да и она не императрица, чтобы доносить ее мысли до подданных. Разговаривайте между собой сами!       Грюн отвернулась.       — Она не хочет, — расстроился Тишка.       — Ну и пусть тогда помалкивает, — припечатал дракон.       Руун не усидел — нырнул в дыру, ловко спустился по веткам, повис на самых нижних вниз головой. Шикнул гоблинам, помахал рукой подойти. Приложил палец к губам, призывая к тишине. Те удивились, конечно, но благоразумно не стали поднимать шум. Узнали в нем того чокнутого, кто раздавал на берегу реки хлеб.       — Это ты, твою ж! Наше рыжее не видал, да? — первым делом вместо приветствия спросили они шепотом.       — Видал! — заявил Руун тоже шепотом. Тишка наверху в изумлении только рот открыл, возмутиться хотел, да не решился, не уверенный, что именно задумал дракон. Груша, ожидая самого худшего, кинулась к дыре, едва не свалилась, если б Полкан за одежду не цапнул.       — Где видал? Далеко? Давно?       Руун зашипел, чтобы не шумели.       — Недавно, тут совсем близко, — заверил дракон гоблинов. Все в отряде разом встрепенулись, хоть сейчас готовые припустить вдогонку по свежему следу. Тем более след действительно был свежий, острый нюх никогда их не подводил.       Груша судорожно вцепилась пальцами в плетение, изо всех сил старалась не дрожать, но всё равно тряслась — и дрожь ее передавалась по древесине к тоненьким веточкам, те предательски трепетали вместе с листиками.       — Только должен вас предупредить, ваша пропажа попала в серьезную переделку! — напустил мрачности дракон, важно выставив вверх указательный палец. А так как он висел вниз головой, свесив хвост волос до земли, то получилось, будто указывает вниз.       Гоблины невольно за указующим перстом проследили, головы дружно опустили, озадаченно вгляделись в траву.       — Какую еще переделку? Во что наше рыжее переделали? — не понял старший. Пихнул локтем в бок ближайшего соратника, чтобы не отвлекался на постороннее, тот пихнул следующего члена отряда, тот другого и так далее по цепочке, пока крайние не заматюгались сквозь зубы.       — Вы ищете рыжее и зеленое, верно? — продолжал Руун шепотом. — Но теперь оно сделалось белокурое и светлокожее! Я собственными глазами видел, как случилось чудесное перевоплощение!       И тут челюсть у Тишки снова отвисла, а Груша, заслушавшись, едва не сверзлась. Дракон принялся расписывать гоблинам, как сильно изменилась та, кого они ищут. Он и рост новый показал рукой, и преобразившуюся фигуру четко обвел ладонями по воздуху, так что от непривычной женственности у гоблинов взгляд затуманился и во рту слюна набежала.       — А с чего это наше оно так? — сглотнув, уточнил старший.       — Ее поцеловал странствующий рыцарь, и поцелуй развеял чары безобразной внешности! — изрек Руун.       — Чой-то безобразной? — обиделись гоблины за Грушу. — Вполне миленькое было, кучерявое, зелененькое.       — Тот, у кого драконьи глаза, миленьким быть не может, — сурово отрезал Руун.       Гоблины спорить не решились, вовремя разглядев у собеседника такие же пламенные очи. Ну раз он сам так говорит, то конечно, ему виднее.       — Однако сразу после превращения вашу пропажу нашел тот самый злой чародей, который и навел на нее проклятье, — продолжал Руун Марр. — Жирный противный человечек. Он сделал так, что прекрасная девушка совершенно забыла себя прошлую, отвернулась от своего рыцаря-спасителя, и любовь превратилась в ненависть. Даже вашу богиню она позабыла!       — Вот злодей! — ахнули гоблины, заслушавшись. — Это ты точно о нашем рыжем? Ничего не путаешь?       — Точно-точно. Скоро они будут здесь, — предупредил дракон. — Мы обязаны победить чародея и воссоединить любящие сердца!       — Как же воссоединить, если нам наше рыжее надо к богине вернуть? — усомнились гоблины.       — А вы и рыцаря с собой возьмите, богиня сама с ними обоими разберется, — предложил Руун. — Тем более рыцарь поможет вам сладить с брыкающейся принцессой.       — А оно будет брыкаться? — опечалились гоблины, представив преобразившуюся Грюн во гневе.       — Скорей всего будет, — пожал плечами Руун. — Ведь проклятье ненависти с нее сможет снять только ваша богиня.       Этому утверждению отряд поверил легко.       Дракон предложил гоблинам пока что продолжать прятаться в кустах и ждать подходящего момента, после чего действовать стремительно, согласно обстоятельствам. А сам пообещал поддержать их с дерева.       — Погодь, чем поддерживать-то будешь? У тебя ж ни лука, ни арбалета! — остановил его старший гоблин. — Понятно, кабы на дуб ты сел, там хоть желуди бывают, пуляй сколько нарвешь!       Отряд дружно захихикал. Один из них великодушно снял с плеча свой короткий лук вместе с колчаном, одолжил стушевавшемуся от такой щедрости дракону.       — Раз хватает у вас секир и мечей, дайте два лука! — оглядев гоблинов, попросил Руун. Сообразил, что Грюн, заскучавшая в листве, наверняка отберет одолженное оружие себе.       — А чем тетиву натягивать станешь? У тебя ж всего две руки! — изумились гоблины. — Зубами?       — Нет, лучше дайте три!       — Дайте ему три лука! — шепотом приказал старший. — А то сейчас четыре попросит.       Гоблины вспомнили, что имеют дело с предполагаемым сумасшедшим, и больше спорить не стали.       — Ах, да! Ваше уже-не-рыжее теперь отзывается на имя Клер-Элиан, так ей внушил чародей, — напоследок напутствовал гоблинов Руун Марр, крутанувшись на ветке.       С тремя колчанами и тремя луками за спиной дракон ловко забрался обратно, скрылся из вида в густой зелени, дерево само услужливо прикрыло гостя от чужих глаз.       Светозар сверлил взглядом макушку и высокий черно-алый хвост Рууна, пока тот бесшумно лез наверх, и изумлялся, зачем он это всё затеял. И тем более — к чему им гоблинское оружие?! Но стоило дракону подняться, Груша мигом отобрала себе колчан и лук. Причем сразу стало видно, что с таким оружием она обращаться умеет чуть ли не с детства. Не теряя времени, она стала примериваться, как можно стрелять через сеть ветвей. Тишка вздохнул: значит, всё-таки переживает за своих сородичей.       Между тем к перекрестку троп подъехали принцесса и барон со свитой.       — Гвардейцы! Маги! Слава богу! — воскликнула Клер-Элиан. Спрыгнула с лошади, всё-таки сидеть в дамском седле крайне неудобно и утомительно. Ее примеру тут же последовали члены ее личной свиты, барон же и его люди остались верхом. — Как я и надеялась, батюшка не оставил меня в беде без поддержки и помощи!       — Мадам, кто вы такая? — строго спросил капитан-усач.       Принцесса слегка оскорбилась, но смиренно соизволила отдать приказ Эжену, чтобы рыцарь представил ее со всеми титулами, как положено.       — Разве у нашего короля есть такая дочь? — в недоумении переглянулись маги с гвардейцами.       — И что вы здесь делаете, позвольте спросить? — продолжил допрос усач с невозмутимым видом.       — Понимаете, — принялась объяснять Клер-Элиан, — недавно один статный красавец с золотистыми волосами заявился в мою скромную обитель…       — Он вас обесчестил? — деловито уточнил капитан.       Эжен, побагровев от ярости, схватился за меч. Но принцесса благоразумно остановила его царственным движением руки.       — В том-то и дело, что он пренебрег мною! — с плохо скрываемой обидой заявила она.       — И мной! — не удержался, поддакнул барон. Капитан на него и бровью не повел, а вот маги заинтересовались.       — В чем же тогда претензии? — спросил капитан.       — Он украл моего дракона! — звенящим голосом объявила Клер. — Как же мне теперь прикажете оставаться в башне — без охраны? Я ведь сделалась лакомой добычей…       — Вам нечего бояться, моя госпожа! Я жизнь положу, но защищу вас, о прекрасная!.. — Но пылкую клятву Эжена вновь остановил короткий резкий жест принцессиной руки.       «Самозваная дочь короля, у которой украли дракона? — прошел шепоток над перемешавшимися отрядами магов и гвардейцев. — Она сумасшедшая?»       — Не смейте злословить о моей возлюбленной госпоже! — взвился Эжен.       Старейший маг Летучих Стражей властным мановением руки призвал к тишине. В воцарившемся уважительном молчании он степенно заговорил:       — Я слышал о вас, мадам. Принцесса, добровольно заточившая себя в башне. И признаться, я очень рад тому, что вы наконец-то одумались и прервали свое бессмысленное затворничество. Рекомендую вам как можно скорее возвратиться к вашему отчиму и принести ему чистосердечные извинения за ваши капризы.       Принцесса вспыхнула, сочтя сию проповедь оскорблением. Однако даже верный Эжен не посмел возразить магу.       — Я очень рада, что встретила вас, уважаемые, — вновь заговорила Клер звенящим от обиды голосом. Сочтя военных бесполезными, теперь она обратилась к магам. — У меня есть твердые подозрения, что упомянутый мой блондин-странник является сильным колдуном. Ибо только колдун мог в короткое время очаровать меня настолько, что я позабыла о девичьей кротости и добродетели. В туманном забвении я воспылала к нему, незнакомцу, вожделением и страстью, мое тело загорелось огнем похоти…       Она подкрепляла свои слова обворожительными телодвижениями на грани приличия. Эжен не знал, куда глаза деть от стыда. Его оруженосец лыбился. Маги смутились, они все были книжниками и мало общались с красивыми женщинами вроде Клер-Элиан. Гвардейцы же скривились, по их мнению благородной барышне не пристало вести себя подобным образом.       — Мадам! — прервал ее самозабвенный рассказ маг. — Если у вас имеются претензии…       — Да, имеются! — повысила она голос. — Он опасен, разве вы не понимаете? Этот златовласый колдун очаровал не только меня, но и моего дракона!       Маги ахнули, гвардейцы фыркнули: «Он дракона тоже того-этого?»       Грюн в возмущении заткнула уши пальцами, Тишка прикрыл рот ладонью то ли в ужасе, то ли чтобы не хрюкнуть слишком громко, Руун Марр ухмыльнулся. Полкан меланхолично прикинул, успеет ли он тут вздремнуть, пока враги заняты болтовней, и положил голову на передние лапы.       — …А также моего верного рыцаря! — продолжала обвинительную речь Клер, указав перстом на Эжена, тот в скорби и раскаянии повесил виноватую голову, всем видом уверяя, что готов принять любое наказание.       — Ах, Эжен! Предатель! — прошептал Светозар, расстроившись. — Значит, всё ей выболтал.       — Ну, подозреваю, ей пришлось не слишком сильно на него надавить, чтобы он раскололся, как пустой орешек, — заметил Руун, которого тоже немало огорчил такой расклад, всё-таки столько времени знали друг друга.        — Колдун запутал его и заморочил! — возмущалась Клер-Элиан. — И заставил выкрасть у меня — у своей обожаемой госпожи! — вот эту вещь!       Она выхватила из-за края лифа бархатный мешочек, который берегла между высоких белых грудей. И помахала им над головой.       Руун ахнул, потрясенно впился в мешочек взглядом. Сморгнул с усилием, словно прогоняя чары, кинулся к своей сумке, принялся с безумным остервенением швыряться в вещах.       — И что же это за артефакт? — спросил скучающим тоном маг.       — Понятия не имею, — честно ответила принцесса. Она развязала шнурок на горловине мешочка и осторожно достала слегка свалявшийся локон некогда бесспорно блестящих и несомненно шелковистых волос.       Руун как раз нашел точно такой же мешочек у себя в вещах. Вытащил точно такой же локон, поднес его к носу, шумно втянул запах, сосредоточенно прикрыв глаза — и на выдохе зарычал от злости.       — Я не знаю, чей это локон, — пояснила принцесса, — но мой дракон согласился служить мне только после того, как я хитростью завладела этой памятной для него вещицей и отказалась вернуть оную раньше, чем дракон поможет мне найти подходящего супруга. Но он не сдержал своей клятвы! Я до сих пор не замужем, а его нет рядом!       «Память о возлюбленной? Предыдущая принцесса, которую он охранял и слопал в минутном озверении?» — зашептались любопытные маги.       — Руун! Сядь! — твердо приказал дракону Светозар. Тот, ослепленный гневом, рыпнулся было прямо сейчас возвратить свою потерю силой, но полуэльф встал на пути и заставил очнуться обещанием: — Я верну тебе эту вещь, не волнуйся. Не нужно рисковать, если можно сделать всё гораздо проще.       Руун кивнул, заставил себя выдохнуть. Почему-то он безоговорочно доверял полуэльфу. В знак покорности сел на место. Однако не мог скрыть клокочущее внутри бешенство, чуть заметно нервно раскачивался взад-вперед, в такт частящему сердцебиению.       — Как он смог так легко меня провести? — пробормотал Руун Марр, злясь в первую очередь на самого себя за беспечность. — Я совершенно отупел от безделия?..       — Если локон всё еще у вас, что же я отдал дракону? — потерянно спросил Эжен.       Его оруженосец, Хьюго Мартэн, неблагозвучно загоготал:       — Другой локон, вестимо! Для подмены я сшил точно такой же кошелек и срезал у тебя точно такой же клок волос, пока ты дрых. Так что ты выкрал у Клер подделку, лопух, свои же волосья! И причем так трясся, что мы с принцессой чуть не обоссались от смеха, подглядывая за тобой. Хреновый из тебя вор, скажу я тебе, не лучше, чем менестрель.       — Но как ты узнал? — Рыцарь перевел неверящий взгляд на предателя слугу. — И почему пошел против меня?..       — Да потому что госпожа пустила его в свою постель! — подала голос оскорбленная Эн-Мари, служанка принцессы.       Все, и маги, и гвардейцы, и люди из баронской усадьбы, и гоблины в кустах — все теперь уставились на кипящую от ревности девушку, посмевшую обличить прекрасную хозяйку. Эжен со стоном упал на колени на землю, раненый в самое сердце. Однако сама Клер-Элиан-Жеральдин-Беранжер на такой пассаж выщипанной бровкой не повела. Только губки поджала, в уме прикидывая, сколько плетей прописать болтливой девке.       — Хьюго всё меня обхаживал, а я была согласна на непотребство только после свадьбы, — пояснила Эн-Мари. — Так он, как услыхал, что господин рыцарь сговорился с господином драконом, что вернет тому мешочек, а дракон взамен позволит себя якобы победить на турнире и оставит башню… Ох, простите… — запуталась она в словах. Да и воздух в легких внезапно закончился, стоило глянуть на прищурившуюся госпожу и откровенно разминавшего кулаки бывшего жениха. Однако девушка зажмурилась от страха, но тонким криком на грани срыва завершила рассказ: — В общем, Хьюго с этой вестью сразу к госпоже! А госпожа его отблагодарила по-своему! Она так всех гостей благодарит за визиты! Только Эжену ничего не перепало от ее милостей, потому что он порядочный! И тот с золотыми кудрями тоже отказался от ее прелестей! Сбежал! И дракон с ним сбежал! Потому что надоело!!!       Она осеклась на высокой ноте — и метнулась к магам, спряталась за их балахонами. Эжен поднялся с колен и, метая очами молнии, наконец-то выхватил меч — направил на своего бывшего оруженосца. Тот мгновенно оставил мысль поймать и проучить болтунью, миролюбиво поднял вверх раскрытые ладони.       В это миг на Клер-Элиан, увлеченно взиравшую на разбирательства со снисходительной улыбочкой, спикировала сорока — и выхватила из руки мешочек. Принцесса всполошилась, попрыгала зайчиком, покрутилась юлой, заругалась на птицу, но тщетно. Той и след простыл.       Понятно, что спустя миг мешочек оказался в руках Руун Марра.       — Спасибо, — прошептал дракон, смаргивая слезы облегчения.       — Птичку поблагодари, — улыбнулся Тишка, поглаживая уместившуюся в его ладонях помощницу. Сорока блаженно подставила ласкающим пальцам голову и горлышко, растопырила крылья. От протянутой руки смущенно улыбнувшегося дракона птичка опасливо отодвинулась — и вообще предпочла закончить с нежностями, упорхнула.       — Когда Эжен успел с тобой расплатиться? — полюбопытствовал Тишка. — Пока я у Клер куковал?       Марр кивнул:       — Без этого я не ушел бы оттуда, Клер права. Эжен парень честный, сам уговаривал меня, чтобы я принял хоть какую-то плату взаимен за услугу. Я и попросил вернуть то, что принадлежало мне. Кто же знал, что он честен настолько...       Светозар не осмелился спросить, чьим же локоном столь дорожил дракон. Хотя было безумно любопытно! Грюнфрид, кстати, тоже смотрела за драконом во все глаза, не веря, что этому чудовищу не чужды глубокие чувства.       — Вы! — заорала принцесса на магов. — Вы всё видели! Сначала дракон, теперь проклятая птица!!! Вы должны вернуть мне мою собственность! Колдуйте! Колдуйте немедленно!!!       — Дракона или птичку вернуть-то? — хмыкнул усатый капитан.       — К дьяволу птицу!!! — завизжала Клер-Элиан и затопала ножками.       — Мадам! — Маг к женским воплям был нечувствителен. Повторил со скукой: — Если у вас есть просьбы, составьте заявление в письменном виде. Подайте прошение в соответствующую коллегию. Ваша проблема будет рассмотрена со всем тщанием и будут приняты соответствующие меры. — Он оглянулся на капитана Гвардии, усач согласно закивал, поддерживая. — Теперь же прошу извинить, у нас есть дела, не терпящие отлагательств.       — Но как же так? — пролепетала принцесса, быстро выдохшись, будто на нее ушат ледяной воды вылили. — Ведь я же дочь короля, вы обязаны мне помочь.       — Я помогу вам, дорогая! Как мы с вами и договаривались, — галантно поддержал принцессу барон.       Та покосилась на него с брезгливостью и безнадежностью:       — Что вы можете против колдуна и дракона? Тем более теперь, когда я утратила локон.       — А вы кто такой, простите? — обратился к барону капитан Гвардии.       Тот не успел ответить. Из кустов высыпали гоблины, ощетинившиеся всем имеющимся оружием.       Тишка застонал и закрыл глаза ладонью: то ли гоблины не слышали всех этих разговоров, пока сосредоточенно крались в обход через трескучие кусты. То ли слышали, но ничего не поняли. То ли оказались слишком наивны по натуре. Или же внутренние их убеждения не позволяли не верить словам того, кто бескорыстно угостил их хлебом, пусть даже подмоченным.       Гвардейцы застыли в изумлении — так радостно замирают волки, когда вдруг под самый нос выскочит заяц.       Никем не остановленные, зеленолицые коротышки наставили копья на барона. Конь под бароном нервно заходил на месте, опасливо перебирая копытами.       — Стой, злодей! Отвечай, как посмел ты опорочить невинное дитя нашего племени?! — грозно выкрикнули гоблины, пыша праведным гневом.       — Ну и зачем ты их-то впутал? — упрекнул Тишка Рууна.       Дракон успел оправиться от потрясений, расторопно собрал разбросанные вещи в сумку, на дно спрятал оба мешочка. И теперь наблюдал за происходящим с легкой улыбкой, блуждающей на черно-вишневых губах. В ответ он пожал плечами:       — Я подумал, так будет веселее — избавиться от всех докучливых проблем одним махом.       Барон от предъявленного обвинения побелел, от неожиданности едва справился с желанием развернуть лошадь и дать дёру. Глаза его забегали, выдавая движение прыгающих мыслей: в череде опороченных им юношей, (среди тех попадались и довольно юные, и даже несколько впрямь невинных), он натужно пытался припомнить того, кому подошло бы прозвание «невинное дитя гоблинов». Однако соблазнитель всё же предпочитал рослых и белокурых красавчиков, (пусть на их добровольное согласие и приходилось тратить львиную долю доходов от земельных наделов). Понятно, такая внешность определенно была не свойственна гоблинам. Барон промолчал в глубоких сомнениях.       — Отряд, готовность! — между тем негромко скомандовал опомнившийся капитан гвардейцам. Обратился к магам: — Не поможете ли слегка? Обездвиживающее заклятье нам сейчас не помешало бы.       — Что ж, отчего бы не пособить коллегам, — согласился старейший, кивнул своим подручным.       Груша, переживая за своих, взволнованно принялась дергать Тишку за рукав. Тот не отвечал, застыл, закрыв глаза — вступил в бессловесный разговор с местным лесом, тем самым заставляя Грюн волноваться еще больше. Гоблинка схватилась за луки — один сунула в руки удивленно вкинувшему брови дракону. Дрожащими пальцами она пыталась приладить стрелу к тетиве, чтобы хоть предупредить сородичей, заставит их оглянуться и заметить разворачивающиеся позади сети.       — Груша, не стреляй! — неожиданно остановил ее уверенный голос Светозара. — Иначе ты выдашь наше убежище магам. Прошу, подожди минуту.       — Простите, я не понял, о каких совращенных детях идет речь? — нахмурился маг, не спеша пускать в ход обездвиживающее заклятие, катая его на руке, будто полупрозрачный снежок.       — Не о детях, слава богу! — встряла служанка, осмелевшая за спинами гильдийцев-книжников, которые отнеслись к ней с уважением, точно к барышне какой-то! За попу не щипали, на плечи накинули запасную мантию, чтобы не смущала вырезом глубокого ворота, посадили ее на лошадь позади молоденького и самого легкого из собратьев. — Господин барон тут знатный извращенец! Всех смазливых парнишек в округе перепортил! Он даже вот его! — Она указала на побледневшего больше прежнего Эжена. — Вот его барон тоже пытался обесчестить! А она! — Эн-Мари перевела палец на бывшую свою госпожу. — Ей нечем было заплатить соседушке за лошадей, за помощь! И она пообещала ему, что прикажет своему рыцарю с ним провести ночь! Она собиралась отдать того, кто ее обожает больше жизни! Подарить, будто он раб, которого она купила на невольничьем рынке!       У девушки горели щеки и сияли глаза. Ее пламенная речь не оставила равнодушным никого из присутствующих. Над отрядами поднялся возмущенный ропот. Барон побледнел, его дряблые щеки задрожали, как кисель. Но больше всех оказался шокирован, естественно, Эжен.       — Госпожа моя? — выдохнул он, вновь падая на колени перед принцессой и устремляя на нее, брезгливо скривившуюся, взгляд, полный отчаянья и неверия.       — Пёс! — шипя, выплюнула Клер-Элиан. — Не гляди на меня так, не разжалобишь! Тебе такому самое место быть подстилкой!       — Вот злодей! — возмутились пуще прежнего гоблины, хотя, если честно, понимали в происходящем всё меньше и меньше. — Так дитя богини опоганил! Да она ж хуже гадюки стала! Бессердечная!       — Не смейте, это моя госпожа! — со слезами в голосе выкрикнул Эжен, и гоблины притихли. Рыцарь вновь обратился к принцессе, произнес со вселенским смирением: — Что ж, если на то ваша воля, я покорно принимаю свою судьбу. Распоряжайтесь мной, как вам угодно.       Клер брезгливо прищурилась на тихо льющиеся по его лицу слезы:       — Тряпка! И ты возомнил себя достойным добиваться моей благосклонности? Разрешить целовать мои туфли — и то для тебя слишком великая честь!       Эжен, окончательно проклявший в мыслях самого себя и за трусость, и за двойное предательство, (за то, что сперва сговорился с драконом, а потом не выдержал и признался в сговоре принцессе) — посчитал ее слова приказом. И склонился низко, едва не уткнувшись лицом в дорожную пыль.       Всем сделалось весьма неловко.       — Вовремя парнишка унизился, — заметил Руун.       И верно, в этот самый миг небо потемнело, будто настали неурочные сумерки.       — Поночуги прилетели, — пояснил Тишка в первую очередь для Груши, чтобы не испугалась.       Испугаться тут было отчего, не каждый день на землю падают черные тучи! Причем тучи живые и зубастые… Хотя можно ли полупризрачную нежить причислять к живым созданиям? В любом случае в собственном существовании поночуги не привыкли сомневаться. Как не усомнились нынче и свидетели, узревшие сих редкостных страшилищ. Гоблины матюгнулись, гвардейцы поддержали, маги просто молча восхитились.       Каждая «туча» одна могла застлать средних размеров крестьянский огород. Тела их при свете дня казались размытыми, зыбкими, но при этом каждая поночуга имела явные очертания головы, как у филина; в оной светились глаза, словно лимонно-желтые фонари, с вертикальной черточкой зрачка. Зрячие глаза, размером с колесо телеги! От мимолетного такого взгляда людей кидало в дрожь и оторопь. При этом поночуги имели вполне четкие птичьи лапы с длинными цепкими пальцами и загнутыми когтями, а также широкие крылья, пусть и просвечивающие в солнечных лучах насквозь, но с вполне осязаемыми жесткими перьями, на концах снабженными костяными шипами-спицами в локоть длиной. Вместо ожидаемого совиного клюва под парой глаз-колёс красовались широкие как будто улыбающиеся пасти, густо усеянные острыми клыками-саблями.       Так как развернуться эдаким птичкам на перекрестке было особо негде, пикировали поночуги по очереди цепочкой: одна цапнула себе гоблина когтями, взмыла ввысь, едва не зацепив верещащим коротышкой верхушки деревьев, за ней уже неслась следующая, за ними третья, четвертая, пятая... И так в мгновение ока расхватали весь зеленолицый отряд, упорхнули прочь.       Люди выдохнули. Протерли глаза, заслезившиеся от мерцания тьмы и света, от шквального ветра, поднятого огромными крыльями. В ушах помалу стих звон от истошных воплей гоблинов.       «Они их не съедят?» — услышал Светозар мелодичный девичий голосок. Удержался от соблазна тоже протереть глаза, уставился на Грюн. Она на него в ответ, вопросительно и тревожно.       — Это ты сейчас сказала? — переспросил Тишка.       — Она-она, соизволила наконец-то, — хмыкнул Руун.       Тишка расплылся в счастливой улыбке. Мотнул головой:       — Нет, конечно, не съедят. Это я через здешний лес попросил их поторопиться, прилететь поскорее и забрать гоблинов, чтобы их не поймали военные. А оказалось, что поночуги как раз за твоими родственниками и охотились. Вернее нет, не охотились — гоблинские женщины попросили их вернуть увлекшихся путешествием мужей домой. В какой-то новый дом, мне пробовали объяснить, только я не понял, если честно. Поночуги, они сообразительные и тщательно исполняют приказы, но внятно изъясняться у них получается туго. Они хотели мне какое-то послание передать от Милены, моей сестры, но я попросил позже, сейчас не до того.       Светозар замолчал, похоже, общение с чужим лесом и впрямь давалось ему с трудом, тем более двойная связь — через лес с неразговорчивыми страшилищами. Между тем Руун приметил полдюжины ростков, что исподтишка ползли к полуэльфу от ствола дерева. Дракон якобы случайно хлестнул ростки подвернувшимся под руку луком.       — Скорей! Догнать! По коням! Поймать хотя бы одну тварь! Изучить!!! — заорали наперебой маги, отойдя от впечатления.       Вдохновленный увиденным, Летучие Стражи Гильдии чародеев вскочили на своих скакунов и кинулись за поночугами. (С ними, обмирая от азарта и новизны, унеслась и Эн-Мари). Светозар проводил книжников снисходительным взглядом: поночуги-то летели, пусть не с огромной скоростью, но по воздуху, а отряду придется скакать через заросли и овраги без прямой дороги. Как тут догонишь! Гоблины и главные ночные страшилища Ярова Леса возвращались домой в полной безопасности. (С другой стороны, конечно, Тишке было немного жаль гоблинов, он-то думал, что они не знают, что за ними этот страх послали их заботливые жены, и сочувствовал зеленым коротышкам от всего сердца. Он лишь понадеялся, что они потом между собой разберутся, по прибытии.)       Так как Эжен согнулся в земном поклоне, налет поночуг его не коснулся. Ну разве только пылью занесло. А вот принцесса Клер-Элиан, стоявшая над ним в полный рост, оказалась в пределах размаха перьев-спиц. К счастью, в итоге пострадало лишь ее самолюбие и платье. Взъерошенная, она так и застыла, часто моргая глазами — полуодетая, в разодранном на лоскутья наряде.       Тем временем Хьюго воспользовался общим замешательством, а затем суматохой магов — и увел у гвардейцев коня, который ему понравился больше, чем клячи, одолженные у барона. Вскочив в седло, бывший оруженосец поддал под лошадиные бока пятками:       — К черту твоих драконов и блондинов! Обойдешься без них! — и на скаку подхватил безвольную принцессу, перекинул поперек седла. В общем, похитил для своих корыстных целей.       Никто не попытался их удержать или хотя бы вернуть коня.       — Простите, я так и не расслышал ваше имя? — вежливо и сухо поинтересовался капитан у барона. Глава отряда Королевской Гвардии Правопорядка справедливо рассудил: раз гоблинов утащили колдовские создания, так пусть теперь ими маги и занимаются.       Барон растерянно назвался. Его лошадь, как и многие другие, от страха наложила кучу. Теперь она неловко перебирала копытами, пытаясь не вляпаться, отчего наездника качало в седле и подкидывало, хотя его без этого подташнивало от увиденной жути.       — А, так вы тот самый самодур, на которого поступили многочисленные жалобы от населения за порочное поведение развратного характера? — припомнил капитан. Отдал приказ: — Взять его под стражу.       Расчет капитана был прост: возвращаться с задания без единого пойманного преступника было бы некрасиво и неудобно перед начальством.       Люди барона благоразумно не предпринимали попыток заступиться за своего господина. Барон лишь хлопал глазами и мямлил нечто невразумительное, когда ему связали руки за спиной, оставив сидеть на своей же лошади. Стражники из его поместья демонстративно пригорюнились, с поклонами пожелали хозяину скорейшего возвращения, явно имея на уме противоположные надежды. Помахав во след отряду гвардейцев и арестованному, они бодро и весело засобирались домой. При этом не забыли прихватить лошадь Эжена, проворчав, что барон сам виноват — связался с убогими. Где ж это видано, чтобы королевская дочь была распутницей, а рыцарь слизняком и плаксой. Эжен, сидевший на земле, обхватив колени руками, им не возразил. Впрочем, он, похоже, ничего не слышал, погруженный в свои горести.       Полкан, закинув на спину Грюн и мысленно велев ей крепко держаться за гриву и рога, первым покинул убежище. Скакун не скрывал жалости к несчастному рыцарю. Ловко спустившись с дерева, он подошел к несчастному брошенному влюбленному и, утешая, толкнул его мордой в плечо. Тот рассеянно похлопал коня по бархатной щеке. Груше тоже было жалко парня, однако она не понимала, как можно добровольно унижаться вот так, на глазах у толпы незнакомцев, позабыв о достоинстве и чести! И как можно беззаветно любить ту, что изменила со слугой, что насмехалась над высоким чувством, что продала извращенцу? Уж она-то, Грюнфрид, видела собственными глазами барона в самом откровенном виде — такого любовничка и врагу не пожелаешь! Даже Рууна сделалось немного жалко, что в прошлом от тоски подался к извращенцу. Это ж как надо тосковать-то?..       Последними в «гнезде» остались Руун и Светозар. Дракон со вздохом собрал и закинул луки с колчанами на плечо, подошел к дыре входа.       — Ты идешь? — оглянулся он на почему-то замешкавшегося полуэльфа. И поперхнулся дымом от неожиданности, от ощущения дежавю. Почти как картина, запечатлевшаяся в его памяти!       Из-за сетки тонких упругих ветвей, которых не было здесь мгновение назад, Светозар смотрел на дракона с испугом и мольбой. Его руки и ноги густо оплетали проворные побеги. Один из ростков перехватил поперек лица, заткнув рот плотным пучком листьев, лишив возможности окликнуть Рууна, позвать на помощь. Сок от закушенной зелени стекал по подбородку. Ствол за его спиной бесшумно открылся, распахнул кору, будто створки дверей, и побеги упрямо, пусть не слишком стремительно в меру своих сил, тянули полуэльфа к сердцевине дерева. Промедлит дракон — и кора сомкнется перед перекошенным лицом Светозара, навсегда замуровав внутри, как в тесном гробу, заживо.       — Сожгу к чертям! — зарычал Руун в ярости. — Спалю до корней, потом выкорчую и сложу костер из пней!       Чтобы не угрожать голословно, он плюнул коротким языком пламени на мгновенно истлевшую сеть-перегородку, сотканную явно с умыслом его удержать. Шагнул к Светозару, рванул острыми, нечеловеческими ногтями за стебли, слишком мягкие и сочные для оков, но зато многочисленные.       И дерево поняло его слова. Вернее, лес, соблазнившийся получить себе юного царя, осознал, что похищением не обретет желаемого счастья. Побеги ослабили путы, нехотя отпустили своего дорогого гостя из чересчур цепких объятий.       — Не слишком ли высока цена за помощь? — рыкнул дракон, поддержав полуэльфа. Тот свалился на руки Рууна, помятый и слегка придушенный.       — Мы так не договаривались, — сипло отозвался Тишка. — Извини их, увлеклись, занесло. Разум-то растительный!       Руун хмыкнул что-то неопределенное. Надел свою сумку на плечо слегка покачивающегося полуэльфа, а самого Тишку собрался посадить себе на закукорки — присел перед ним и велел обхватить руками за шею, а ногами за пояс. Светозар смутился, попытался заверить, что способен спуститься самостоятельно.       — Угу, спрыгнуть, например, — кивнул дракон. — Возможно, Полкан тебя внизу поймает на спину, но не уверен, что при этом конь не переломает себе позвонки. Или, если хочешь, я сейчас прожгу дыру побольше, и мы вылетим отсюда сквозь пламя, эффектно и красиво. Выбирай: героически верхом на меня сядешь? Или в лапах тебя понесу, как украденную принцессу в обмороке.       — Не надо ничего жечь, лес уже осознал и извинился, — еще больше смутился Тишка. Пробормотал: — Хорошо, давай на закукорках. Хотя это совсем не по-геройски.       Оказавшись внизу, Светозар присоединился к команде сочувствующих. Потрепал Эжена по волосам, вместо утешительных слов предложил:       — А давай вместе с нами к эльфам? Поедешь?       Рыцарь безразлично пожал плечами. Потом подумал — и согласился.       — Отлично! Новые впечатления жизненно необходимы для менестреля! — бодро объявил Тишка.       Но тут наткнулся взглядом на мрачного дракона и насторожился:       — Что?       — Я пойму, если теперь ты не захочешь продолжать путь в моей компании, — произнес Руун Марр с нарочитым равнодушием.       — Ты раздумал с нами ехать? — моментально расстроился Светозар. — Как же мы теперь без проводника… Мы же заблудимся. Тогда лучше сразу домой повернуть…       «Я не против, чтобы путешествовать всем вместе!» — заявила Грюнфрид, одарив дракона колючим взглядом.       — То есть, даже зная, что я… что Сильвана… — пробормотал дракон.       — А что мы знаем? — воспрял духом Тишка, уразумев наконец-то, отчего возник этот вопрос. — Мы как раз ничего и не знаем! Я верю, что ты порядочный мужик и не бросил бы друга в беде, если бы мог помочь. Правильно? А еще меня папка учил, что в тайны чужого прошлого без спроса лезть нельзя — запутаешься и не поймешь! Да еще человека обидишь зря. Может, он давно искупил свою вину? Если была вина. То есть не он, а ты… То есть, я ничего не спрашиваю! Мне не нужно объяснений и оправданий. Захочешь — поделишься, не захочешь — значит, так и надо. Еще папка говорил, что прошлое нужно помнить, но не пытаться переделать, а уже решенные проблемы незачем тянуть в будущее, чтобы не сделать лишних проблем. От злопамятности волосы седеют и выпадают…       — Хорошо-хорошо, я остаюсь, — усмехнулся Руун, поднятой ладонью остановив поток изречений. Светозар с облегчением перевел дух. — Только при одном условии!       Полуэльф снова насторожился.       — Человеческих поселений, где нам продали бы годную для верховой езды лошадь, мы здесь не встретим, — пояснил дракон. — Да и ни одна лошадь не сравняется в скорости с Полканом.       Чудо-конь самодовольно подтвердил. Но тут же пожалел о своей гордыне:       — Значит, если горе-рыцарь поедет с нами, то везти его придется Полкану, — продолжал Руун. — Думаю, этот дохляк не тяжелее тебя, значит, с Грюнфрид вместе получится терпимо. Ну, а ты геройски оседлаешь дракона! При таком раскладе мы достигнем эльфийских холмов на третий день пути.       — Оно, конечно, хорошо, что так быстро, — пробормотал Светозар в сомнении. Даже когда Руун оборачивался крылатым ящером, Тишка привык внутренним взором воспринимать его в человеческом облике. А садиться на шею голому парню было ну как-то неловко! — А может, ты повезешь Грушеньку? Она гораздо легче меня…       На это предложение возмутились оба, и дракон, и гоблинка.       Сошлись в итоге на компромиссе: Руун согласился иногда катать Эжена, когда менестрель придет в себя.