Семейные хроники Лесного царя

Светозар рассудил так: если уж папка выслал за ним поночуг, значит, соскучился по старшему сыну до крайности. Если в этот раз Тишке удалось спровадить их под предлогом спасения гоблинов от людей, то при следующей встрече посланницы так легко не отступятся. Им приказ царя важнее просьбы царевича — обязательно передадут ему послание от отца. Тишка тут же расчувствуется, усовестится, что заставляет родителя волноваться, бросит всё и поспешит домой. Уж в таком обороте Светозар был уверен стопудово! Он прекрасно знал и свою натуру, и папино умение найти нужные слова в нужный момент, дабы получить желаемый результат.       Значит, если он всё-таки хотел поглядеть на эльфийскую долину хоть одним глазком, следовало поторопиться. А раз так, то придется воспользоваться предложением дракона: уступить Полкана Эжену и Груше, а самому лететь с Рууном. Пусть было крайне неловко садиться на шею друга... Нет, не в том смысле, что неудобно — напротив, оказалось, летать верхом на драконе очень здорово! Против опасения в воздухе не укачивало, боязнь высоты Тишку не мучила. А вид какой роскошный открывался! Признаться, в глубине души Тишка всегда немного завидовал Милене и отцу, их умению летать. Но теперь он наконец-то сам поднялся в воздух, да так высоко, аж дух захватывало!.. Нет, ну не «сам», конечно, а с помощью дракона, но всё равно, считай, мечта сбылась. От испытанного восторга даже совесть перестала мучить. Уже на второй день полетов Светозар не стеснялся крепче сжимать коленями узкую драконью поясницу, а в гребень из черно-алой жесткой длинной щетины судорожно цеплялся исключительно на резких разворотах.       Примерно такую же по силе бурю эмоций испытал и Эжен Флорантен, когда его посадили на Полкана. Несчастному рыцарю не позволили замкнуться в смаковании собственного горя. Ну как хандрить и лелеять менестрелю разбитое сердце, если его заставили ехать в одном седле с дамой? Пусть эта дама принадлежит другому, пусть она зеленолицая и вообще гоблинка, но всё равно ведь незамужняя девица! Непозволительная близость, почти объятия, вынужденные естественной тряской быстрого конского хода — как можно не замечать ее рук, крепко держащихся за его спину? Как упиваться несчастием обманутого влюбленного, если сзади пыхтят от злости и ревности?! (Он был не одинок в своем смятении, Грюнфрид тоже ужасно не нравилось, что приходится ехать за спиной этого задохлика, в то время как ее рыцарь наслаждается в небесах обществом дракона!)       Однако ко всему привыкаешь, и вскоре Эжен отбросил личные переживания. Вернее, отложил на более подходящее время: дал себе зарок печалиться, скажем, полчаса перед сном у костра. (Если, конечно, усталость не сморит раньше, чем об этом зароке вспомнит.) Ибо вдвойне грешно предаваться черной меланхолии, когда надо смотреть по сторонам в оба глаза. Всё-таки менестрелем Эжен был больше, чем рыцарем. Под седлом адский скакун, за спиной «прекрасная дама», над головой кружит самый настоящий крылатый огнедышащий ящер, путь их пролегает по эльфийским землям — какой поэт не мечтал о подобном путешествии? Эльфийские земли — это ведь отдельная песня! С их красотами не сравнятся даже королевские парки, а Эжен не видел в своей жизни ни того, ни другого. Естественно, что он проявил здравый смысл и стремился жадно впитывать впечатления.       Между тем кроме прочих прелестей полета Светозар порадовался возможности поговорить с Рууном наедине, чтобы Грюн не слышала. Очень его смутила внезапно обнаружившаяся способность гоблинки к мысленному общению. Не то чтобы Груша принялась «болтать» с ним безостановочно, нет, напротив, именно к Тишке она обращалась реже прочих спутников. С Полканом гоблинка держалась по-дружески, как и прежде. Эженом очень скоро принялась помыкать, что рыцарь воспринял безропотно и даже явно с облегчением ощутил себя на привычном месте. А вот Светозара Грюнфрид сторонилась больше прежнего. То ли недавний поцелуй тому был виной, смутив невинную деву. То ли она чувствовала, как переменился к ней сам Светозар.       А Тишка из-за нее заболел бессонницей. Редкостный случай для лесного царевича, который на своем веку уже обзавелся завидным списком влюбленностей и увлечений. Раньше у него подобного никогда не случалось, раньше всё было куда проще. А с Грюн сложно! Он привык к ней немой, а она на самом деле остра на язык, ну, образно говоря. Он думал, что она маленькая девочка, а выходит, что она старше него. К тому же она дочь папкиного друга, с которым Яр рассорился. И не просто мага, а некроманта! И теперь Тишка едет в гости к родне отца верхом на бывшем любовнике бывшего папкиного друга, в дочь которого, кажется, влюбился… Нет, для Светозара всё это слишком сложно!       — Руун! Ру-у!.. Кхе-кхе!.. Всё в небе хорошо, но такой ветрище, жуть!       «Вот что ты надрываешься? — ехидно отозвался дракон. — Ты меня слышишь?»       — Ага!       «И я тебя слышу. И не надо кричать, а то горло заболит.»       — Так если не кричать, я сам себя не услышу! — не понял Рууна Тишка.       «Ты слышишь мои мысли, разве забыл? Я же объяснял, — терпеливо напомнил дракон, размеренно взмахивая крыльями и подруливая хвостом, ловя воздушные потоки. — И я услышу твои мысли, без всяких криков. Ну, попробуй. Это же просто.»       «Что, всё мои мысли?!» — ужаснулся Светозар и невольно покраснел.       «Да нет же! Только те, что обращены ко мне.»       «А-аа… А если я буду размышлять о бу-бу-бу-бу…»       «Что ты там бормочешь?» — усмехнулся Руун.       «Всё-всё, я понял! — обрадовался Светозар. — Просто, разговаривая с тобой, надо думать громко!»       «Ну, да, как-то так,» — согласился дракон, рассмеявшись в мыслях, а в воздух выпустил клуб дыма.       Дымом Руун Марр подал сигнал вниз Полкану и его седокам, чтобы не сбились, куда им ехать. После полуденного привала и обеда дракон подробно объяснил смышленому чудо-коню путь к гряде холмов, что виднелись на горизонте. За этим хребтом и начиналась собственно долина эльфов. Вот только туда не вели ни дороги, ни даже тропинки, Полкану приходилось верить дракону на слово и пробираться через недружелюбные дебри буквально вслепую, ведь даже кружащего в вышине ящера не всегда было видно за густым сплетением крон.       Так как пешая часть их маленького отряда по лесистой местности двигалась гораздо медленнее, Руун частенько позволял себе делать широкие восьмерки, чтобы показать Светозару всю красоту здешних мест. При этом клубы дыма, оставленные драконьим дыханием, долго висели на одном месте, как маячки, неохотно рассеиваясь под ветром.       «Послушай, Руун, — наконец-то решился Тишка задать вопрос. — А этот маг, Сильван, он какой?»       Руун ответил не сразу, взял себе мгновение на размышление, и это короткое молчание прозвучало выразительнее любых слов.       «Разве твой отец не рассказывал тебе о нем? Они же были вроде как приятели не разлей вода.»       «Да я не расспрашивал особо, — вздохнул Тишка. — Это вот Милка обожала истории про их похождения, а я как-то к тому времени уже взрослым себя считал, чтобы сказки слушать.»       Тишка прекрасно помнил, как вытягивал из отца через связь с Лесом «живые картинки» воспоминаний о далеких землях, о чужестранных городах. Но с кем Яр по этим землям бродил, юного полуэльфа тогда мало волновало. Как теперь оказалось, зря.       «Сильван со мною был… тихим. Мягким. Словно иной раз он боялся дышать слишком глубоко, как будто ему было стыдно за потраченный на себя воздух. Каким его сделал твой отец, я не знаю. Силь как глина — бери и лепи из него то, что нужно тебе.»       «Хм, ясно, — смутился сам не зная отчего Тишка. Ощущение от слов дракона было такое, словно подсмотрел нечто личное, проходя мимо чужого окна. — Да я не о том! Скажи, он гоблин?»       «Кто? Силь?!» — изумился Руун.       «Ну да.»       «Гоблин?!»       Руун Марр поперхнулся дымом и загнул голову на длинной шее назад, чтобы взглянуть на своего всадника. Из-за этого движения дракон закружился в воздухе волчком. Тишка, оглушенный хлопаньем крыльев, зажмурился и вцепился в ало-черный гребень обеими руками, заорал:       — Прости, я не имел в виду ничего плохого! Я не хотел никого обидеть!       Но дракон не рассердился, он расхохотался, да так что закашлялся от влажного ветра и в конце чихнул огнем.       «Силь — гоблин!!! Ха-ха-ха!...»       «Но ты же сам сказал, что Груша наполовину человек! — попытался оправдаться Светозар. — Отец людей не любит, он не стал бы дружить с человеком. Вот я и подумал!»       «Ты видел гоблинов? По-твоему, кто-нибудь из их народа способен освоить чернокнижие? А я мог бы сойтись с гоблином?!»       Светозар призадумался… и смутился пуще прежнего, представив столь неравную пару. Буркнул:       «Нет, не мог бы, полагаю. — И тут его озарило: — Постой! Ты сказал, что он как глина! Неужели Сильван — голем?!»       Полуэльф мгновенно пожалел о своем предположении из-за подкатившей к горлу тошноты, так закружился дракон от переизбытка веселья:       «О, боже! Не смеши меня, я сейчас взорвусь!»       «Но ты сам сказал! — пискнул Тишка. — Пожалуйста, хватит кульбитов! Мне дурно!»       Дракону и его всаднику потребовалось время, чтобы успокоиться и вернуться к прежнему курсу полета. И всё равно Руун то и дело фыркал, икал и давился дымом от смеха, подкидывая на себе несчастного полуэльфа.       «Голем? О, боже! Надо же такое придумать! — не мог угомониться Марр. — Хотя действительно, как еще можно назвать того, кого магией возвращали к жизни из пепла…»       От этой мысли дракон мигом помрачнел. Тишка эгоистично порадовался — хотя бы трясти его перестал.       «Сильван некромант. Он был человеком, но после смерти переродился, поэтому на нормального человека мало похож. То есть, таким он был раньше, когда я его видел в последнюю встречу, лет сто назад.»       «То есть он мертвец? — поёжился Светозар. — Но как же мог покойник сойтись с гоблиншей и родить ребенка?»       Дракон ухнул вниз камнем. У Тишки сердце в пятки ушло, но тут же кинулось в горло. Над самыми макушками деревьев Руун взмыл в крутом пике, мощно хлопнув крыльями о затвердевший от скорости воздух.       «Меня крылья не держат от твоих речей! Послушай, я не некрофил, я не стал бы любовником смердящего трупа. А Сильван никогда не возлег бы с гоблиншей! Он вообще к женщинам равнодушен. Был.»       «Прости!!! Извини, но я правда не понимаю!» — в смятении и отчаянии мысленно воскликнул Светозар.       «Я не могу сказать точно, — проворчал дракон, — но скорей всего твоя ненаглядная Грюнфрид просто найденыш. Вероятно, Силь наткнулся на тело ребенка и не устоял перед соблазном воспользоваться своим даром исцеления и возрождения.»       «То есть это она мертвец?!» — ужаснулся Тишка. Вспомнил, как целовал ее в губы…       «Да что ты всё заладил? — досадливо воскликнул Руун Марр. — Впрочем, все влюбленные лишаются разума, уж мне ли не знать, эх… Нет, она вполне живая особа.»       Светозар не сдержал вздох облегчения. Дракон же продолжал объяснения, и в тоне его зазвучали нотки гордости:       «Сильван уникальный некромант. Он умеет не просто поднимать скелеты на погостах, он не только призывает неупокоенные души, но по-настоящему способен возвращать жизнь. Кстати, дар этот в полной мере у него проявился благодаря твоему отцу. Ох, и наслушался я баек про их совместные похождения! Как только стал свободен, полетел искать моего чернокнижника, чтобы вымолить прощение, чтобы он не считал меня предателем. Как же, дождался он меня, сидя на одном месте! Хотя, думаю, у него не было выбора, иначе люди снова его нашли бы и опять потащили на костер. Если бы не твой отец, у меня не осталось бы ни крупицы надежды — просто некому было бы меня прощать за всё, что я натворил. Когда вернешься, передавай родителю от меня благодарность. Чмокни в щечку!»       «Не сомневайся, расцелуемся.»       Разумеется, от плохо скрытой горечи в словах Тишка мгновенно проникся сочувствием, хотя и не всё понимал, что же такое произошло в прошлом. Однако было очевидно, что не для жалостливого соболезнования дракон приоткрыл ему свои мысли и чувства, но просто не смог удержать давнюю боль в себе. И Светозар ухватился за ниточку — потребовал рассказать, что же такое вызнал Руун о похождениях эльфа-изгнанника и перерожденного мага, пока шел за ними по следу. А след эта парочка оставила за собой извилистый, запутанный и яркий!       Расписывая то, что довелось застать самому, пересказывая то, что удалось выспросить у людей, дракон наслаждался вниманием и восхищением Тишки, с удовольствием живописал в подробностях невероятные фокусы, что вытворяли эти двое, сплетая столь разную магию жизни и смерти воедино. Для Тишки стало очевидно, что, несмотря на болезненный разрыв, некромант по-прежнему очень дорог Рууну. Только череда случайностей и досадных помех не позволила им встретиться вновь при удачных обстоятельствах и объясниться, начать всё заново.       Но когда они наконец-то встретились, главной помехой оказалась Грюнфрид, тогда еще имевшая разум зверька, не более того. От этого открытия Тишке стало стыдно за гоблинку, обидно за Рууна, горько за незнакомого ему мага — причем еще хуже было то, что ни один из троих не был виноват в произошедшем. Хорошо, что Руун увлекся рассказом и не почувствовал внутреннего смятения своего наездника. Однако в потаенных мыслях Светозар поклялся самому себе, что непременно поможет другу найти некроманта и объясниться! Правда, Тишка немедля усовестился, уличив себя в личном интересе — хотелось самому познакомиться с отцом Грушеньки, вернуть сбежавшее дитя с рук на руки, сделавшись для несчастного родителя настоящим героем.       «…Так вот, — продолжал дракон живописать очередной эпизод из похождений славной парочки, — пока Сильван был занят тем, что честно оживлял графу раздробленные на войне руки, твой папа времени не терял и развлекался, как умел. Вылечившись, граф обнаружил, что ушастый гость совратил его жену, обесчестил дочь и соблазнил сыновей-двойняшек. Разумеется, хозяин замка рассвирепел и спустил на гостей стражу с собаками. Собаки мигом подчинились эльфу и накинулись на стражников. А разозленный Сильван отсушил неблагодарному графу ноги — руки отрывать ему стало жалко, ведь столько трудился над ними. В общем, вскочили они на своего адского коня и испарились.»       «Значит, Полкан тогда уже был с ними? Так почему же он мне ничего об этом не рассказывал?» — обиделся Светозар.       «Он мог многое забыть, — вступился за скакуна дракон. — Всё-таки он конь, а у животных свои понятия о том, что важно помнить. Не встречал ни одного коня, который стал бы собирать воспоминания, чтобы в старости написать летопись своей жизни.»       «Так вот, после такого переполоха этот граф любезно предупредил всех соседей, чтобы опасались принимать у себя сих милых странников. А в это время в столице готовились к торжествам — старый король почил, и на трон собирался взойти его нелюбимый племянник. Во дворце прослышали о коварных чародеях, но праздник праздником, без странствующих менестрелей, фокусников и певцов не обойтись. Фокусников, говорят, перед воротами раздевали для досмотра до кальсон, вот позору-то старикам-колдунам было.       А наши красавцы нарядились танцовщицами — и проскользнули прямиком в королевскую сокровищницу. Там увешались драгоценностями, ведь плясуньи должны сверкать и блистать с ног до головы. Нет бы сбежать вовремя — из любопытства залезли в склеп. Там рядышком было, в одном подземелье, я потом тоже там лазил. Не иначе как твой папаня подговорил Силя поднять почившего короля. Заметь, только поднять, не оживить. Для смеха выкрали из спальни нового правителя церемониальный венец в алмазах, нахлобучили на ходячего мертвеца, мантию не забыли горностаевую. И привели его на торжественный пир. Представь: фанфары, все празднуют, клянутся в верности новому государю, тот сидит в запасном венце поплоше, какой нашли второпях на замену пропавшему. Тут распахиваются двери зала, и в призрачном сиянии является мертвец в короне! Мантию за ним несут две «прелестные эльфийки». Ну, так мне потом рассказывали. Мертвец поднимает руку и указывает пальцем на онемевшего от ужаса племянника, который готов под трон спрятаться: вот, мол, тот подлец, что меня придушил подушкой во сне! Потом переводит перст на приближенных: а это его пособники в злодействе! Сам понимаешь, все молчат, вино из трясущихся кубков льется на одежду. Племянник падает в обморок, придворные вопят и обнажают мечи. Но что клинки против мертвеца? В общем, я так понимаю, вельможи там сами друг друга больше покалечили, а мертвый король головы лишился. Это ему не помешало доковылять до трона, спихнуть племянника с места и самому сесть на бархатные подушки по старой памяти. Сильван молодец, не побрезговал, иссушил половину зала, пополнил в себе запас мертвой силы. Я так понял, он выбрал тех, кто всё равно потом свихнулся бы или прямо на месте скончался от нервического потрясения. И верно, зачем «добру» пропадать. В общем, некрасивый заговор они раскрыли, злодеев наказали. Умыкнули под шумок корону и побрякушки из сокровищницы — и снова исчезли.       Вскоре наша парочка объявилась в соседнем герцогстве. Там назревала война: герцог рассорился с племянничком короля, и тот собирался оттяпать в пользу казны хороший кус плодородных земель. Твой папаня по доброте душевной презентовал украденную корону ошеломленному такой щедростью герцогу. Впрочем, ему больше некуда было ее девать, ну не пилить же на куски для продажи и не выковыривать камешки по одному, верно? Жалко ведь, твой папа красоту ценил и в искусстве разбирался. Использовав корону для обмена, герцог в будущем легко откупился от нового наследника трона. Вот только и твой папа в накладе не остался. Говорят, ему приглянулись глаза герцога, очень уж красивого оттенка были. Проведя ночь в хозяйской опочивальне, эльф из замка упорхнул, прихватив рыдающего кровавыми слезами некроманта. Сам же герцог еще долго носил на носу темные стеклышки очков, зато потом до глубокой старости славился поразительной меткостью, на охоте стрелял без промахов, на зависть собственным правнукам.»       Светозар промолчал, ему было над чем подумать.       «Но вот что странно, — углубился в рассуждения дракон, — когда я виделся с Силем в последний раз, а это было уже после того, как их дорожки с эльфом разошлись, я не заметил разницы. У него были всё те же серебристо-серые глаза, какие я запомнил с нашей первой встречи. Неужели твой отец затеял кражу короны только ради того, чтобы выменять глаза герцога? Именно потому, что они были точь-в-точь как у Сильвана? А его, наверное, повредил огонь костра. Костра, на котором он оказался из-за моей просьбы поднять погост…»       «Если папка признал кого-то членом своей семьи, ради него ему будет не лень весь мир на уши поставить,» — заметил Светозар со знанием вопроса.       «Он у тебя такой заботливый!» — фыркнул Руун.       «Что есть, то есть. Этого у него не отнять, — согласился Тишка. Всё-таки решился, предложил осторожно: — Послушай, а ты не хочешь поехать к нам? После эльфийской долины мне придется сразу же вернуться домой, показаться родителям, заверить, что я жив и здоров. А уже потом мы могли бы вместе отправиться на поиски Сильвана. Заодно папка посмотрит Грушу, выяснит, что у нее с голосом, возможно даже вылечит ее немоту. К тому же он наверняка знает, где сейчас этот ваш некромант, подскажет, как нам его найти.»       «Они же с ним поругались,» — напомнил дракон, обуреваемый сомнениями. Ему не хотелось расставаться с очаровательным полуэльфом, но знакомиться с его родными? Не слишком ли рано?       «Ну и что, если и поругались, — возразил Светозар. — Ни за что не поверю, что отец выпустил своего друга из поля зрения. Уж как-нибудь, да наверняка за ним присматривает. Папке ведь жизнь не в радость, если он не может держать под рукой всех, кто ему интересен.»       «Тебя, например,» — хмыкнул Марр.       «Угу. С нас троих в первую очередь глаз не спускает: с меня, Милки и Драгомира,» — подтвердил Тишка.       «Драгомир? — заинтересовался Руун. — Какое красивое имя!»       «Это мой младший братишка, — пояснил Светозар. Сообразил: — Не заблуждайся, к драконам он не имеет никакого отношения! Просто имя означает «драгоценность».       «Ого! Неужели он красивее тебя, раз его так назвали? — подначил дракон. — Или ужасно талантливый?»       «Ужасно хорошенький, — признал Тишка. — И жутко бестолковый! Ну так что, поедешь со мной? А потом мы вместе вернем некроманту Грушу, и ты сможешь объясниться. Если что, я помогу, уговорю его выслушать тебя.»       «Благодарю, но… Честно сказать, когда я виделся с твоим отцом, мы с ним не поладили,» — неохотно выдавил признание Руун.       «Поссорились?» — удивился Тишка.       «Вернее будет сказать, не поняли друг друга,» — увильнул дракон.       «Да брось, ты не пережива…»       — А-ай!!! — не мужественно взвизгнул Тишка, ибо в этот самый момент Руун под ним совершенно неожиданно взбрыкнул, будто ударился о невидимую стену. И обернулся человеком.       — Держись!!! — заорал Руун Марр.       Лишившись крыльев, дракон камнем помчался вниз, к земле. Вместе с ним, понятное дело, полетел и Тишка, при этом не отпустив Рууна, продолжая сжимать того коленями и обхватив руками. Оба они были мужчинами не легкими, к тому же воздушности не добавляла сумка с вещами Марра, по-прежнему висевшая на шее у дракона. Поэтому нет ничего странного в том, что спустя несколько кратких мгновений они встретились с земной твердью — в виде кроны раскидистого дерева, коему не посчастливилось оказаться в тот миг ровно под ними.       С треском, хрустом, шорохом и воплями дуэтом, они пронеслись через пружинящие ветви, проломив крону насквозь. И, к счастью, благополучно зависли в сажени над землей. Руун, наученный разнообразным жизненным опытом, умудрился, падая, ухватиться за крепкую ветку. Дракон повис на дереве, а полуэльф повис на драконе. Сумка Марра зацепилась за сучок неподалеку.       — Ты живой? — вдохнув и выдохнув, уже вполне осмысленно спросил дракон у своего наездника.       Тишка, обнимая спутника со всей силой отчаяния, промычал нечто невразумительное и сильнее прижался вихрастой головой к его груди, щекоча золотыми кудряшками.       В ином случае Руун непременно умилился бы столь безоговорочному доверию полуэльфа. Ныне же подобное положение было неудобным по многим причинам. Во-первых, Светозар в порыве пережитого смертельного ужаса грозил сломать дракону ребра, так сжал его всеми четырьмя конечностями. Во-вторых, висеть на ветке на вытянутых руках и держать вес обоих было тяжеловато. В-третьих, обернувшись в воздухе, дракон не успел одеться. И не то чтобы ему было холодно висеть голышом, скорее наоборот — жарковато. И не то чтобы он был категорически против тесной близости со златокудрым красавцем, однако… Руун закатил глаза к небу, борясь с вспыхнувшими внутри противоречивыми желаниями и чувствами.       — Мы больше не падаем? — не сразу дошло до Светозара. Он перестал вжимать голову в плечи и прижиматься ухом к груди дракона. Оглянулся, обметя ключицы кудряшками.       — Пока нет, — отозвался сдавленным голосом Руун, старательно отводя глаза от вопросительного взгляда полуэльфа, полного чистой небесной синевы. — Но падать нам еще немножко осталось. Не смертельно, только ноги всё равно поломать можно, если неудачно сверзнуться.       Светозар поглядел вниз, оценил высоту, при этом совершенно не обращая внимание на состояние того, на ком висел.       — А, ну тут невысоко, — объявил Тишка. Неуверенно добавил: — Я мог бы призвать на помощь растения, но…       — Лучше не рискуй, — возразил Руун. — Деревья к тебе слишком неравнодушны.       — Угу, — согласился лесной царевич. — Тогда я сползу по тебе пониже, спрыгну, а потом ты отцепишься, и я тебя поймаю?       Не дожидаясь ответа, Светозар принялся приводить озвученный план в действие. Правда, держаться за голое тело, мускулистое и напряженное, было неудобно. И неловко. Тишка невольно покраснел — и обругал себя извращенцем за мелькнувшие непрошеные мысли. Руун же мучительно зажмурился и больно прикусил нижнюю губу, терпя карабканье и скольжение по коже, от волнения сделавшейся невозможно чувствительной.       Тишка спрыгнул — ойкнул, кусты отозвались сухим треском, всплеснули листвой.       — Я внизу! — обрадовано возвестил полуэльф, как никогда прежде счастливый почувствовать под ногами землю. — Тут, правда, колючки, но не беспокойся, я тебя не уроню!       И он впрямь протянул руки вверх, готовый ловить дракона. Руун похлопал глазами. Сглотнул. И расцепил порядком уставшие пальцы…       Хруст, удар.       — Уй!       — Ай-щщщ!..       — Прости, всё-таки не удержал, — повинился Тишка. Украдкой поморщился: лежащий на нем дракон впечатал его самого пятой точкой в колючки. Ладно, штаны крепкие оказались — плотные, домотканые, мастерицы кикиморы на совесть сработали.       Руун, слегка оглушенный, позволил себе крошечную слабость — прильнул к полуэльфу на секунду дольше, чем это на самом деле было необходимо.       — Это ты меня извини, я ведь первый нас уронил, — пробормотал дракон, торопливо приподнявшись, радуясь, что на смуглой коже румянец не столь заметен, да и распущенные длинные волосы заслонили лицо и плащом укрыли тело.       — Кстати, почему это с тобой случилось? С чего ты вдруг превратился в человека? — вспомнил причину падения Светозар. Просто рукой убрал с лица спутника мешающие встрепанные пряди. И заинтересованно уставился в широко распахнутые драконьи глаза, мерцающие огнем и расплавленным золотом.       Рууну стало душно, он глотнул воздуха, приоткрыв рот. Тишка перевел взгляд на губы, словно очерченные по контуру черным карандашом, отчего бордовая влажная сочность казалась еще ярче…       Высоко над их головами обломился от тяжелого груза сучок. Сумка с пожитками дракона грохнулась вниз — ровно на голову своему хозяину. От неожиданности Тишка испуганно вскрикнул. Руун же не успел даже охнуть. Под сумкой что-то громко хрустнуло, булькнуло. Дракон закатил глаза и без чувств повалился обратно на полуэльфа. Из-под волос на лоб, на побелевшее лицо Марра полились ручейки густой алой жидкости.       — Руун? О, боже! Руун?!              __________              Груша умоляла Полкана поторопиться. Хорошо, что Эжен увидел, как дракон упал с небес, унеся за собой и своего всадника. И разумеется, вовсе не за дракона переживала гоблинка! Не из-за него сердечко пропустило удар, а мир вокруг точно почернел на мгновение. Перед глазами явственно нарисовалась ужасающая картина возможных последствий такого катастрофического приземления!..       И лишь воочию узрев лесного царевича сквозь ажур колючего кустарника твердо стоящим на ногах, живого и невредимого, Грюнфрид позволила себе вольность упасть в обморок от переизбытка чувств — аккурат на руки Эжену, трясущемуся в седле у нее за спиной.       — Два обморока из-за какой-то ерунды, — фыркнул дракон.       Отдать должное гоблинке, она быстро пришла в себя. На ее счастье, Светозар был занят и не заметил ее слабости. Он по пояс нырнул в зеленые заросли, так что на виду оставалась лишь филейная часть полуэльфа, и что-то там увлеченно выкорчевывал и хрустко выламывал.       Полкан, не сбавляя хода, подрысил прямиком к нахохлившемуся Марру, утомленно сидящему на траве, обошел его, придирчиво осмотрел со всех сторон, потом потянулся понюхать. Руун поморщился, но не отстранился, терпя шумное пыхтение в лицо. А вот длинному лошадиному языку дракон не обрадовался! Полкан же без церемоний взялся по-собачьи его облизывать, не обращая внимания на попытки отпихнуть от себя и угрожающее шипение, даже в губы попал языком, вызвав бурю негодования. То ли скакун так обрадовался, что дракон в порядке, то ли просто соблазнился подтеками черничного варенья.       — Да отстань ты от меня, бегемот носорожий! — не выдержал Руун Марр. — Иди вон, расколотый горшок облизывай — там этого чертова варенья осталось еще много! Я-то думал взять маленький горшочек, в дороге, думал, пригодится! Пригодился, называется! Мало мне теперь волосы не отмыть, так всю сумку залило, половину шмутья перестирывать придется! Еле нашел, во что переодеться! За что мне всё это, а?!..       Руун схватился за голову, и стон тут же перешел в тихое рычание, ибо испачканные пряди волос прилипли к рукам.       На самом деле дракон преувеличивал несчастье: пострадали только праздничный сюртук, черная шелковая рубашка да теплая зимняя кофта грубой вязки. Ничего из этого он не планировал надевать в ближайшее время. К его великому облегчению мешочек с заветным локоном лежал в другом углу сумки, на него варенье не попало. Все испорченные вещи Тишка разложил для просушки на широких листьях лопуха, росшего по краю полянки. Руун, у которого всё еще слегка кружилась голова после удара, спокойно позволил любопытному полуэльфу самому пошвыряться у себя в багаже, всё равно ничего интересного он там не прятал.       Полкан слизал всё, что собирался, затем послушно развернулся и потрусил к лопухам, где над треснутым горшком с остатками варенья кружили мошки. Там наконец-то вспомнил, что на спине у него есть седоки: присел, позволил Эжену сползти на землю и снять ослабевшую от переживаний гоблинку.       — Слушай, твой конь ведь всеядный, да? Он не сожрет там у меня всё? — всполошился Руун. Ибо ему показалось, что чудо-конь облизнулся, примериваясь к праздничной рубашке с бесценными кружевами, которую было жалко больше всего.       — Не выдумывай, — рассмеялся Светозар. Он вылез наконец-то из зарослей с добычей — пучком мясистых стеблей какого-то приятно пахнущего растения и на ходу принялся их очищать от кожицы. — В крайнем случае пожует немного и выплюнет. Слышишь, Полкан? Не вздумай глотать тряпки, потом с животом будешь маяться и под кустиками часами кряхтеть!       Руун протяжно застонал… И мигом замолк, получив на ушибленную макушку прохладную примочку из зелени, блаженно зажмурился.       — Придержи рукой, а то упадет, — улыбнувшись, велел Тишка. Сел рядышком, поправил мятые стебли, истекающие полезным соком, чтобы легли на шишку ровнее.       Ненадолго руку дракона накрыла теплая узкая ладонь полуэльфа. И Руун на мгновение пожалел, что не взял с собой горшок потяжелее — так приятно чувствовать заботу, быть предметом ухаживаний очаровательного красавца.       — У тебя опять кровь носом пошла, — озабоченно прицокнул языком Светозар, сорвал с ближайшей ветки мягкий листок и приложил вместо платка. — Теперь точно поедешь со мной к отцу, пусть заодно посмотрит, что у тебя за недуг такой пакостный. Вдруг это твое огненное дыхание тебе изнутри всё выжгло? Мало ли что может быть, если ты постоянно то дымом, то пламенем чихаешь. Разве так можно?       Между тем чуткий драконий слух уловил нарастающее настырное жужжание. Шебуршание, чавканье… Руун Марр распахнул глаза — и поперхнулся собственным криком. Его вещи, лежавшие на лопухах, покрылись шевелящимся ковром насекомых. Паразиты с заметным аппетитом выжирали пятна от варенья. А ведь дракон взял с собой только самую лучшую и дорогую одежду, что у него имелась! Сюртук был почти новый, пошитый на заказ, с чудесной вышивкой! И рубашка ему была так к лицу! А любимая кофта грела в зимнюю стужу!.. Дракон готов был расплакаться — вот и в чем теперь он пойдет знакомиться с отцом Светозара? Опять явится к Яру нищий, голый и босый? Какой позор!       — Вот молодцы, так быстро откликнулись! — обрадовался Тишка, поглядев на насекомых. — Сейчас всё быстро почистят. Ты не волнуйся, я попросил их, чтобы выели только варенье. Тканям ничего не сделается, будут как новенькие. Зато представь, как задержала бы нас стирка, да еще потом пришлось бы ждать, пока всё просохнет! А если бы оставили лежать как есть, то в сумке однозначно завелась бы моль, причем самовольно, и в таком случае разрешения бы не спросила — погрызла бы всё подряд!       — Только мне в волосы их не запускай, — гнусаво взмолился дракон.       Полуэльф оказался не прав, а вот опасения Марра подтвердились: острые жвала насекомых были беспощаднее ребристых досок прачек — сточили ткани до дыр. Да, пятен от варенья не осталось. Но сюртук уже не спасти. Рубашка с кружевами погибла безвозвратно! Если бы дракон ее постирал хоть в болотной луже, и то было бы лучше. Оборки на манжетах вообще не запачкались проклятым вареньем, но именно они исчезли в первую очередь, превратившись в трухлявые огрызки нитей, будто насекомые знали, сколько просят на рынке за ярд таких кружев, и потому умяли деликатес без всякой деликатности. На сквозные дыры в шерстяной кофте Руун взирал уже с кроткой меланхолией — тут хотя бы можно попытаться заштопать.       — Прости, — обозрев результат «чистки», негромко повинился Светозар. — Я не подумал, что они могут увлечься.       Утешенный вниманием и сочувствием полуэльфа, Руун на закате печально прополоскал волосы в ближайшем ручье, высушил, пока сидели в сумерках у костра. А уж когда опустилась ночь, и Тишка взялся за гребешок, решив помочь с расчесыванием, дракон готов был пожертвовать за такое удовольствие всем своим гардеробом. Даже колючие завистливые взгляды гоблинки не смогли испортить ему минуты истинного блаженства.       — И всё-таки, почему ты резко сменил облик? — напомнил Светозар, осторожно пропуская шелковистую гриву сквозь пальцы, неторопливо водя гребнем сверху вниз по каскаду алых и черных прядей, от затылка до пояса, к кончикам, вечно норовящим запутаться в узелки.       — Из-за охранных чар. Я совершенно о них забыл, признаться. Вернее, понадеялся, что запрет сняли или он сам собой рассеялся после стольких лет. Оказалось, зря рассчитывал на легкий полет над долиной эльфов. Эти вредные остроухие… Прости, я не имею в виду тебя или твоих родных, — оговорился Марр. Тут же осекся: — Хотя… Ладно, не важно. Суть в том, что эти чары вроде крепостной стены вокруг города — последний рубеж охраны долины. Самый недоступный, непреодолимый для незваных гостей. Остроухие не желают, чтобы драконы летали над их вотчиной. Они требуют, чтобы мы приходили к ним со смирением, пешком, как простые смертные.       В голосе Рууна проскользнули нотки горькой обиды, плохо спрятанной за кривоватой улыбкой. Он продолжил:       — Вообще удивляюсь, почему до сих пор никто не вышел нас встречать. В прежние времена еще у той речушки, через которую мы переправились позавчера, нас поджидал бы вооруженный отряд почетного караула. Взяли бы нас под белы рученьки и отвели б прямиком на аудиенцию к владетельному князю Орсаарксу, мудрейшему из мудрых, да украсит его бессмертную жизнь бесконечная боль во всех его зубах мудрости. А нынче нет никого. Я уж грешным делом подумал, не вымерли ли все остроухие за те годы, что я к ним не заглядывал. Но если чары сработали, значит, в долине кто-то еще живет. Сегодня нас уж точно должны заметить.       — А это ничего, что мы явились без приглашения? — поздновато спохватился Светозар.       — Не беспокойся, — заверил его дракон, пристально глядя в огонь костра, словно видя там за языками пламени картины скорого будущего. — Нам будут рады. Особенно тебе.       — Но я слышал, что эльфы не любят полукровок, — вставил слово Эжен, внимательно следивший за разговором, позабыв о собственной ежевечерней хандре.       — Раньше да, ненавидели, — подтвердил дракон. — Иногда смесков истребляли с особой жестокостью, чтобы не плодить могущественных магов, опасных своей близостью к людям.       Светозар невольно поежился.       — Но теперь эльфы не столь непреклонны, — произнес Руун. — Они не брезгают внуками и правнуками от позорных союзов с людьми, сами ищут встречи. Ведь пред лицом вечности не приходится выбирать.       Однако против ожиданий дракона ни ночью, ни на рассвете к ним стражи не наведались. Даже во время подъема на рубежный холм никого не встретили.       В полдень после долгого пешего перехода странники задержались на вершине холма, на площадке, будто бы специально созданной для любования расстилающейся внизу долиной. Впрочем, наверняка специально, ведь эльфы существа дотошные, особенно в мелочах — обустроив долину, не забыли облагородить и места, с которых эта долина выглядела бы особенно выгодно и впечатляюще. Справа от площадки шумел изумительной красоты водопад, слева цвели сказочными цветами непролазные колючки. Вниз отвесно уходили обрывистые ступени скал под шапками буйных трав, между которыми Руун по известным лишь ему приметам разглядел пригодную для спуска узенькую тропку.       — И где же здесь эльфийские города? — недоуменно щурился Тишка против солнца, обозревая долину и не находя не то что крепостей, дворцов и замков — даже захудалой деревушки среди зелени было не видать! Ни единого дымка не вилось над ковром сомкнутых древесных крон, ничто не указывало на то, что в долине сохранилась хоть какая-то жизнь.       «Может, они ушли куда-нибудь?» — предположила Груша. Удивленная и несколько встревоженная, она даже забылась, обратилась к Светозару и Рууну одновременно.       — Да куда они денутся, — фыркнул дракон. Впрочем, он тоже всматривался в дикий ландшафт с заметным недоумением и подозрением, однако не торопился высказывать опасения вслух. Указал рукой, спросил у Светозара: — Вон там! Что ты видишь?       — Зеленый холм. Ровный такой, странный. Без единого кустика, только сплошная трава. Как могильник, ей-богу. Я слышал, степные народы подобные курганы насыпают в честь своих почивших вождей. Мне совсем не хочется подходить к этому лысому холму, аж до мурашек. Но нам ведь надо туда, верно? Раз ты спрашиваешь.       — Он отталкивает тебя, потому что ты наполовину человек, — пояснил дракон. — Люди без провожатых ни за что не подойдут близко к эльфийской цитадели, просто побоятся, испугаются чего-то неизвестного, непонятного, неосязаемого, но смертельно опасного. Похожий страх животным внушает вид огня. А теперь назовись и произнеси имя твоего отца. Громко! Так, чтобы ветер разнес твой голос над всей долиной.       — Зачем? — удивился Тишка. — Мой отец изгнанник. Сомневаюсь, что его сыну здесь будут рады. Я рассчитывал инкогнито…       — Просто назовись! Твой отец родился в долине, и ничьи запреты не могут помешать вернуться сюда ему или тому, в ком есть его кровь, — оборвал его рассуждения Руун. Добавил хмуро: — Недосуг рассуждать, скоро вечер, а нам еще вон сколько предстоит пройти. Пешком!       Светозар пожал плечами, дракону виднее, он здесь бывал прежде. К тому же, лишенный возможности летать, Руун стал заметно раздражительным. Настолько, что Груша не то что хамить, как обычно, но близко подходить к нему опасалась.       — Евтихий, сын лесного царя Яра, приветствует родину своего отца, Ксаарза, сына Орсааркса! — громко выкрикнул Тишка, обращаясь к горизонту в легкой дымке тумана и света.       — Евтихий? — повторил Руун, выгнув бровь.       Тишка смешался:       — Ну и что? У отца вон сколько имен, а у меня пока только два. Тем более менестрелю положено. Вот у него спроси! — он кивнул в сторону Эжена.       Эжен Флорантен, он же Жан-Жак, смущенно поддакнул.       — Ну да. Вы, что эльфы, что менестрели, обожаете простых людей запутать, — хмыкнул Руун.       — Это ты-то простой человек? — фыркнул Тишка.       Грушенька же тихо оторопела. И на то была причина. Прошлым вечером она подивилась, как сложно зовут эльфийского князя, потому и запомнила хорошо — Орсааркс. И вот теперь ее прекрасный рыцарь без запинки певуче произнес имена отца и деда. Очень сомнительно, что это простое совпадение! Она не знала об эльфах многого, но почему-то была твердо уверена, что у владетельного князя не может быть случайных тёзок. Что ж тогда выходит? Получается, что ей, непутевой дочери некроманта, которую и гоблины-то за свою не считают на самом деле, ей, кому достались глаза от ненавистного дракона — не повезло влюбиться в потомка эльфийского владыки? Не просто полуэльфа. Не просто сына северного государя. Но внука самого верховного правителя, хозяина эльфийских земель! От такого открытия Груше сделалось не по себе. На кого она замахнулась? Куда нацелилась? Аж сердце затрепетало от осознания невозможности подобного союза. Это ли не значит, что последние деньки они проводят вместе? Стоит войти в город, (или что там у них будет? замок?) как высокородная родня оттеснит гоблинку-нечистокровку от ее прекрасного… Да нет, не рыцаря — о, ужас, принца!       Если б Тишка знал, какие мысли вихрем кружатся в кудрявой рыжей головке его спутницы, он со всем пылом поспешил бы заверить свою ненаглядную Грушеньку, что вовсе не за тем сюда приехал, чтобы сделаться принцем. Есть у него титул лесного царевича, привычный и вполне звучный, иного ему не надобно. Однако Светозар не заметил легкой дрожи в зеленых пальчиках, слабой сиреневости на щеках и тяжких вздохов предчувствия.       Тишка, раскрыв рот, пялился на то место, где несколько минут назад собственными глазами видел холм-курган. Как оказалось, то был морок, под которым скрывалась крепость. Ажурными башенками она тянулась к небесам, а прочими архитектурными изысками напоминала скорее дворец, чем приграничное укрепление, имеющее своим долгом защитить внутреннюю часть долины от гипотетических врагов, буде таковые сумеют преодолеть гряду настоящих холмов. Величием своим крепость поражала. И вид не портили ни ковры ползучих растений, карабкающиеся по стенам вверх, ни заросшие внутренние дворы. Тишка, привыкший к живому дворцу Дубравы, на обилие зелени не обратил внимания. А вот Марр, рассмотрев такое бесчинство неукрощенной природы, нахмурился еще озабоченнее.       — Красиво, верно? — произнес дракон. — Клан твоих предков всегда защищал долину. Через них велись торговые сделки с людьми, они же первыми вступали в войны. Кажется, они единственные, кто охотно выходил за пределы эльфийских земель. Искусные маги и мечники, они составляли охрану эльфийских королей, из какого бы клана ни происходил сам владыка. — Руун на мгновение замолчал, словно перед глазами его мелькнуло яркое воспоминание. — Они ограждают прочие кланы ушастых от всех неприятностей внешнего мира. Поэтому их цитадель — настоящий неприступный замок. Другие семейства, насколько я слышал, предпочитают камню живое дерево, а высоким стенам открытые просторы. И лишь эти подавили в себе свободолюбие, взрастили суровость вместо эльфийского легкомыслия и мягкости, заперли себя в крепости ради блага соплеменников. За что прочие платят им почтением. А может, их просто боятся даже свои.       — Поверить не могу, что папка родился в такой строгости, — поежился Тишка.       Руун кивнул в сторону высоких башен, пронзающих небо, точно копья:       — Это всё могло принадлежать твоему отцу. Разумеется, бессмертные эльфы редко умирают по доброй воле, и потому часто наследники навечно остаются лишь принцами, так и не дождавшись завещанного королевства. Но мало ли что могло бы быть.       — Вот именно, мало ли что могло быть, — возразил Светозар. — Обидно, конечно, что папку выгнали. Но зато теперь у него свое царство, куда обширнее и богаче, чем эта долина. И по-своему я рад, что он не остался здесь, а ушел, чтобы встретить мою маму и произвести на свет меня и младших, пусть мы и получились наполовину людьми. Ты говоришь, чистокровные эльфы не желают ни с кем знаться. Зато у нас в Дубраве весело — кого только нет! — Он покосился на Рууна, добавил: — Даже вон, драконы скоро заведутся.       — В общем, мы тут ненадолго! — объявил всем своим спутникам Светозар. — Только посмотрим, как тут чего — и сразу домой. Если будут приглашать погостить подольше — не соглашаемся.       Дракон фыркнул на слове «подольше» — и, забросив сумку на плечо, первым начал спуск.       — А если уговаривать задержаться будут особенно настойчиво, — негромко сказал Тишка для взволнованной Грушеньки, но так, чтобы Эжен и Полкан тоже слышали, — то мы найдем, чем вежливо обосновать отказ. Вон хоть поночуг позову — зря они, что ли, неподалеку кружатся? Мигом на мой приказ явятся и освободят нас из-под любого гостеприимства.       Это его обещание буквально заставило Грушу расцвести. А сопровождавший слова теплый взгляд не просто ободрил гоблинку, но практически вернул ей смысл жизни.       Тропка, ведущая вниз, оказалась настолько крутой и сложной, что даже Полкан был вынужден осторожничать и цепляться за каменистую землю всеми своими когтями. В седло чудо-конь забросил лишь одну Грушу, попытавшуюся было возражать и требовать равноправия, однако притихшую после лицезрения очередного обрыва. Эжену, которому не хватало гибкости ящера и полуэльфийской ловкости, Полкан разрешил держаться за свой хвост. Молодой рыцарь с трудом подавил брезгливость и от чистого сердца кратко буркнул благодарность. Держаться за толстую, подвижную, мускулистую змею, имевшую свое начало в крупе коня, было не то чтобы очень противно, всё-таки не скользкая и теплая, но до мурашек неловко. Эжен старался хвататься за самую кисточку и лишь в самых сложных местах спуска. Он непрестанно мысленно напоминал себе, что богатырский конь животное необычное, чистоплотное, каждый день хвост полощет то в реке, то в ручье, он сам сколько раз видел…       Скалистые обрывы сменились откосом, тот в свою очередь делался всё положе — и наконец, на закате путники смогли позволить себе отдохнуть на ровной земле. Впрочем, привал получился недолгим, даже костер разводить не стали — перекусили, чем было, и поспешили вперед. Всем не терпелось поскорее добраться до крепости. Все не ощущали усталости, словно в воздухе долины носилось нечто бодрящее. Даже заход солнца не мешал — в отличие от пути через холмы, тропинки в долине не представляли опасности для прогулок в сумерки: выложенные большими плитами светлого камня, ровные, пусть и заросшие высокой травой, упрямо пробившейся из щелей.       И по-прежнему ни одного эльфа во всей округе.       — Даже запаха ушастых не чую, — пробормотал Руун Марр растерянно.       Против собственных слов дракон продвигался вперед со всё большей осторожностью. Глядя на него, красться начали и все остальные. В ярком свете неполной луны, среди кустов, усеянных светлячками, это казалось забавной игрой в прятки. Сам Тишка не ощущал ровно никакой опасности. Но раз Марру нравится хорониться от дерева до дерева, то надо подыграть, дракону виднее. Даже Полкан проникся общим настроением, добросовестно изображал невидимость, шуршал по кустам — и фыркал на Эжена, когда тот забывался и высовывался на видное место, чтобы понюхать какой-нибудь эффектный цветок, призрачно сияющий своими лепестками в полумраке, полюбоваться на заросший фонтан или поглазеть на статую, увитую плетистыми растениями. Такие достопримечательности у них на пути появлялись всё чаще и чаще.       Лучше всего сливаться с зеленью получалось у Груши. Когда она повязала голову темным платком, заметить ее среди растительности сделалось совершенно невозможно. Руун этим не преминул воспользоваться — мысленными приказами стал засылать гоблинку вперед, чтобы разведать местность. «Вон до той колонны дойди!» «До поворота дорожки добеги, посмотри, что там.» «Глянь, за тем деревом что-то шевельнулось? А, показалось.» Разумеется, терпеть приказы Марра было малоприятно. Но ведь за драконом шел Светозар! Ради своего рыцаря Грюн с удовольствием исполняла роль лазутчицы. Более того — вошла во вкус, вспомнив, как в свое время шныряла по гоблинской деревушке в компании с мальчишками, таскала горячие пирожки буквально из печек и скрывалась от старших, чтобы не нарваться на очередной скучнейший урок домоводства или лекцию о штопке. Ей оказалось легче научиться не цепляться одеждой за колючки, чем потом латать дыры!..       В приоткрытые ворота первая нырнула тоже Грушенька. Светозар не успел ее остановить, как не успел и толком за нее испугаться.       «Здесь никого нет!» — раздался обескураженный возглас гоблинки в их головах.       «Значит, впрямь вымерли», — вздохнул со смесью досады и облегчения Руун.       — То есть как это вымерли? — нахмурился Тишка. — Они же бессмертные!       — Возможно, просто покинули крепость, — поспешил взять свои слова назад дракон.       — Угу, все разом вдруг собрались и в гости поехали, куда-нибудь далеко, на другой конец долины, — поминутно озираясь по сторонам, нервно хихикнул Эжен, в волнении липнущий к Полкану. Бедняге не хватало полуэльфийской зоркости, обступившая кругом темнота пугала, шелест листвы представлялся шепотом, сердце колотилось. Лишь рыцарская гордость не позволяла менестрелю удариться в панику. Да и рассудком он понимал, что зашел слишком далеко, чтобы иметь возможность отсюда убежать — вернее заблудится, чем отыщет дорогу назад. Держась за хвост Полкана, Эжен с трепетом вошел в ворота крепости.       Распахивать ворота настежь было излишним — меньше скрипа в тронутых ржавчиной петлях из хваленого эльфийского сплава, (который по слухам никогда не ржавеет!) Им хватило одной приоткрытой створки, чтобы по очереди проскользнуть во внутренний двор, заросший чертополохом.       Тишка задрал голову, разглядывая высоченное здание дворца. Стрельчатые окна казались узкими за счет своей огромной высоты. За переплетами темных витражей ни единого огонька. Даже отсвета свечки нигде нет. Ни на одном этаже. Из труб приземистых хозяйственных построек не вьется дым. Вообще воздух чист и свеж, какой бывает лишь в безлюдной местности. Ни следа дыма… Ну, кроме того, что нервно выдохнул Руун, смущенно пробормотав извинения. А без огня даже эльфы и даже маги не смогут обогреть жилище, приготовить еду. Выходит, в цитадели не для кого готовить?       — Что ж, полагаю, нам не стоит опасаться настойчивого гостеприимства, — объявил Руун излишне громко.       На шум с крыши ближайшей конюшни сорвалась летучая мышь. Неровно облетела круг над головами пригнувшейся компании — и шлепнулась на землю, прожаренная узкой струей огня, прорезавшей темноту ночи.       — Извините, — вздохнул Руун, втайне ругая самого себя за несдержанность.       Полкан мысленно поблагодарил за угощение и подобрал «жаркое», захрустел косточками. Эжен поглядел на свисающие с клыков обугленные крылышки и зажал себе рот рукой, промычал на вопросительный взгляд коня:       — Нет, спасибо, тебе и одному здесь мало.       Удостоверившись, что крепость пуста, путешественники решили временно разделиться. Руун запалил кстати нашедшийся факел и повел спутников по широкой лестнице в главное здание, знакомиться с цитаделью. Полкан же остался внизу, сообщив, что намерен обследовать дворовые постройки на наличие мелкой живности, годной для его ужина. Конь не интересовался архитектурой вообще и эльфийскими изысками в частности, поэтому Светозар не стал возражать. Лишь условились, что по первому же свисту чудо-скакун немедленно явится к хозяину, если тому понадобится помощь. Уж что-что, а прыгать козликом в широкие окна, пробивая рогами стекла, Полкан умел прекрасно.       Внутри дворец эльфийского клана выглядел так, словно никто из обитателей не собирался никуда уезжать. Как будто они все пропали в одночасье. То тут, то там тревожный свет факела выхватывал оставленные личные вещи: куртуазный роман с закладкой на середине, женский шарф на спинке кресла, откушенное яблоко на подоконнике, сморщенное и засохшее. Домашние растения, некогда украшавшие залы и комнаты, либо превратились в труху без полива и ухода, либо вырвались на волю, разломали узорчатые кадки и глазурованные горшки, впились корнями в полы, выворотив мозаичные плиты — вернув себе дикий вид, сделались настоящими зарослями.       — Я ж говорю, могильник, — ежась, пробормотал Тишка, с неверием взирая на запустение.       — Пойдемте вниз, в подземелье, — бодро предложил Руун Марр.       Он развернулся к внутренней лестнице, не дожидаясь ответа спутников. У тех выбора не было — единственный зажженный факел в руке дракона стремительно отдалялся, оставаться же в кромешной тьме никому не хотелось.       — В подземелье? Проверить склепы? — хихикнул Эжен.       Груша украдкой взяла Светозара за руку. Он сжал ее холодную ладошку.       — В эльфийских дворцах не бывает склепов! — рассмеялся дракон. И, подхваченный эхом, его смех будто проскакал по ступеням винтовой лестницы, подгоняемый колышущимися тенями огня. — Нет, я хочу показать вам свои апартаменты, в которых провел очень долгое время.       — Ты жил здесь раньше? — осторожно уточнил Светозар. Чтобы гоблинка не спотыкалась на высоких ступенях и не задерживала всех, полуэльф просто взял ее на руки, посадил, как ребенка, на сгиб локтя. Ей же пришлось в ответ обнять его за шею. Оба, конечно, смутились и старались смотреть в разные стороны, делая вид, будто бы в таком передвижении нет ничего особенного.       — Если можно назвать жизнью вынужденную спячку, — фыркнул дракон. — Скажем так, мне не оставили выбора, поэтому пришлось согласиться погостить подольше.       Они шли по широким, как проезжая дорога, тоннелям подземелья, и шаги гулко отдавались под низкими сводами, подчеркивая замогильную тишину. Здесь даже мыши не шуршали, не сновали насекомые, обычные обитатели подобных мрачных мест.       — Светозар, тебе отец рассказывал что-нибудь о том, как погиб последний король эльфов? — спросил Руун Марр с какой-то горькой торжественностью.       — Почему последний? Разве лорд Орсааркс не король? — перебил взволнованный менестрель.       Дракон простил человеку бестактность, терпеливо пояснил:       — Владетельный князь принял обязанности короля, но не титул. Он объявил себя хранителем трона. Якобы он не достоин занять престол, но будет ждать истинного наследника, которому и передаст корону правителя всех эльфов.       «Какой щепетильный старик,» — во всеуслышание подумала Грюн.       — Да, по возрасту он древнее трухлявых каштанов, — усмехнулся Руун, — но выглядит, как и все ушастые, безусым юнцом. В глаза ты никогда бы не назвала его стариком.       — Мой папка такой же. С годами, кажется, только молодеет, — поддакнул Тишка. — Конечно, я знаю про убийство последнего короля. Отец не скрывал от нас ничего. Приняв имя Ксавьер, какое-то время после изгнания папка оставался на людских землях, граничивших с эльфийскими. Тогда он и услышал, что король отправился заключать союз с человеческим правителем. Это была невероятная новость, люди не верили, что верховный владыка покинул долину и решил показаться смертным. «Словно божество сошло с небес!» — так говорили об этом, с благоговейным придыханием.       — Еще бы! — негромко согласился Эжен. — Ведь эльфы прекрасны, как ангелы. А лорды из свиты короля внушали трепет, словно воплощенные серафимы, стратеги небесного воинства. Я знаю немало баллад о том событии. Простой люд был заворожен королевским выездом, и никогда след той красоты не сотрется из памяти человечества.       — Всё верно, — ворчливо продолжил Руун, которого раздражало поэтическое настроение менестрелей. Для него прошлое не было овеяно романтикой. — Ксавьер посчитал, что ему, изгнаннику, есть резон приблизиться к владыке. Пока он искал встречи, каким-то образом узнал о готовящемся покушении на жизнь бессмертного короля.       — Отец решил, что это его шанс обелить свое имя и возвратиться домой героем, — вздохнул Светозар. — Однако вышло ровно напротив.       — Покушение увенчалось успехом, — кивнул Руун. — Короля эльфов убили, союз с людьми не состоялся. А Ксавьера придворные лорды застали возле истекающего кровью владыки — и посчитали его убийцей.       — А ведь отец пытался вернуть его к жизни, — закручинился Тишка, — но ему никто не поверил, ведь от него отказался родной клан. Если б ему дали еще немного времени, король остался бы жив и сам бы назвал имя преступника.       — Не назвал бы! — усмехнулся Руун. — Они не были представлены друг другу, уж я-то знаю, я был там. Я видел, как мальчишке, в будущем ставшему твоим родителем, удалось сбежать. Но меня самого эльфы поймали. Потом я много раз говорил им, повторял, пытался доказать, что твой отец хотел помочь, а не навредить — нет, мне не верили. Слово дракона для ушастых ничего не значит.       — Отец говорил, что ему удалось вырваться из рук стражи лишь благодаря чей-то помощи, — догадался Светозар, — не твоей ли?       Дракон промолчал.       — Поэтому тебя и поймали? — убедился полуэльф. — Ты тогда спас моего отца, значит. Но из-за этого сам убежать не успел.       — Не знаю, что заставило меня это сделать, — честно ответил Руун Марр. — Но после я не пожалел: я всё равно был бы бесполезен, в отличие от Ксавьера. Оказалось, Сильван не справился со своей задачей и тоже попался. Я просил его лишь отвлечь горожан, отвести войско смертных подальше от дворца, где проходила встреча правителей. Защищенный армией поднятых мертвецов, Сильван должен был выиграть для меня время, а после скрыться из города и ждать в условленном месте. Ему ничто не грозило! Ничто не могло ему навредить… Кроме собственной сердобольности. Вместо того чтобы убедить смертных в своей силе, он запретил мертвецам калечить живых. Я не просил его убивать кого-то! Но парочка сломанных живых костей стала бы весомым доводом, что некроманта не нужно трогать. Сильван же запретил своим мертвецам причинять смертным вред. Разумеется, люди быстро это поняли и легко поймали его, скрутили как щенка. Поволокли жечь на костре… Даже если бы я вырвался и вернулся к нему, то застал бы лишь его мучительную смерть. Другое дело Ксавьер — он призвал вихрь на головы горожан, разогнал всех с площади, снял мага с позорного столба, вернул его к жизни. Понятия не имею, почему он это сделал, ведь любой другой на его месте постарался бы спасти свою шкуру, поспешил бы убраться скорее из города. Но не твой отец.       — Потом они стали неразлучными друзьями, — пожал плечами Тишка. — Ведь что-то было в твоем некроманте такое, что ты до сих пор не можешь о нем забыть, верно? Вот и отец тоже не сумел пройти мимо.       Увлеченные разговором, они не сразу обратили внимание, что дракон остановился — перед одной из массивных грубых дверей. Точно такие же двери тянулись по всему подземному коридору, но именно эту он почему-то выбрал, отличил от прочих.       — Темница? — сообразил Эжен. Поежился: — Не думал, что в обители эльфов есть настоящая тюрьма. Кого они здесь держали?       — Меня, — оскалился в ухмылке Руун Марр. — За все годы ни разу не слышал криков из других апартаментов. Меня удостоили особой чести — сделали единственным узником.       На стене напротив двери висело на гвоздике кольцо с большим узорным ключом. Руун сдернул ключ, с лязгом отпер дверь. Без колебаний шагнул вперед. Остальные, ёжась от неприятных мурашек, осторожно заглянули вовнутрь.       — Здесь даже факел прикрепить некуда, — с удивлением заметил Руун. Повернулся кругом, оглядывая голое помещение. — Мне казалось, здесь было больше места. Надо же, какой обман памяти. Или просто с запертой дверью смотрится всё иначе, да если сидеть на полу…       — Может, это не та камера, ты ошибся? — осторожно спросил Эжен.       Дракон указал пальцем на борозды от когтей на каменных стенах.       — И сколько ты здесь провел времени? — спросил Тишка, у которого от сочувствия в глазах защипало. Быть запертым в этом каменном мешке — это же просто ужасно!       — Лет двадцать или тридцать, — пожал плечами Руун, которому напротив, кажется, дышать стало легче после того, как он увидел то место, которое целый век являлось ему в кошмарах. — Мне не говорили, а я не особо считал. Трудновато считать, если от голода проваливаешься в спячку. Знаешь, я раньше не думал, что это наше умение на месяцы впадать в полусон окажется таким полезным! Но если тебе кидают краюху хлеба только раз в полнолуние, как подачку в честь местного праздника, крепкий долгий сон просто спасение. Ушастые думали, что я сойду с ума без возможности расправить крылья, осатанею с голода — черта с два! Не дождались! У них первых кончилось терпение, выпустили меня сами. Правда, извинений я так и не дождался.       — Как же долго ты здесь сидел… — пробормотал Тишка, с ужасом разглядывая стены и пол в зарубках драконьих когтей. — И никак нельзя было сбежать?       — Как сбежишь без помощника снаружи? Меня никто не сторожил — заперли, положили заклинание на замок — и всё. Мне некому было жаловаться через дверь и взывать к сочувствию, клясться в своей невиновности. Меня даже толком допрашивать не стали — заранее были уверены, что я не скажу им правду. Впрочем, в этом они не ошибались.       Светозар с болезненным любопытством оглядел желоб для слива нечистот, тянувшийся через весь пол камеры, от стены до стены, от круглой решетки до решетки. Через такие маленькие отверстия даже змея не могла бы проскользнуть.       — Когда шли дожди, получался журчащий ручеек, он смывал грязь, — пояснил Руун. — В окно тоже заливала вода.       Светозар в темноте не сразу заметил — под самым потолком впрямь имелось еще одно зарешеченное отверстие, которое дракон громко назвал окном.       «Но ведь с такой дырой в стене зимой было еще холоднее,» — заметила Грюнфрид.       — Зато по стене лилась дождевая вода, которую можно было пить, — сказал бывший узник, провел пальцем по особенно глубоким царапинам, в которых, вероятно, собирались капли. — Зимой, если были силы дотянуться, я соскребал немного льда или снега, это было даже вкусно, как хрустящая карамель. Спячки хороши тем, что не чувствуешь медленного течения времени и не ощущаешь голода. Чтобы выжить, мне хватало тех корок, которые кидали ушастые. Однако от жажды я бы быстро сгорел. В прямом смысле сгорел бы.       — Пойдемте уже отсюда, — всхлипнул мявшийся на пороге Эжен, растрогавшись. Груша была с ним полностью согласна. Ей совершенно не хотелось жалеть дракона, но против воли сердце переполнилось жгучим сочувствием.       Они в молчании покинули подземелье, поднялись на первый этаж.       «Давайте найдем тронный зал?» — предложила Груша, уставшая от мрачности спутников.       Все поддержали идею гоблинки, ведь парадный зал для церемоний во дворце эльфов должен поражать воображение. Побывать здесь и не увидеть его было бы ошибкой.       И это оказалось истинная правда — пусть в высокие окна лился свет луны, а не солнца, тронный зал был всё так же величественен и подавляюще красив, как и в свои лучшие времена. Оба легкомысленных менестреля, и полуэльф, и человек, тут же решили, что просто обязаны посидеть на престоле владыки, чтобы затем описать незабываемые ощущения в балладах. Их беготня наперегонки среди рядов стройных колонн, их громкие споры и дурашливые попытки спихнуть друг друга заставили даже приунывшего дракона рассмеяться. В конце Руун тоже не отказался взглянуть на игру теней и лунного света с почетного места, вознесенного на пьедестале со ступенями. Ковровая дорожка, эти ступени покрывавшая, потеряла свой дивный узор под слоем пыли и сора, занесенного в разбитые окна. Балдахин над троном украшала паутина и застрявшие в складках бархата и в кистях из золотой тесьмы сухие листочки, прилетевшие с прошлогодним осенним ветром.       «Так странно пусто становится внутри, когда понимаешь, что долго грелся мыслью о мести, а мстить оказалось некому,» — дракон послал мысль одной Грюнфрид. Та услышала, ответила косым взглядом, но промолчала.       Они не слишком задержались в тронном зале — стоило на минуту перестать шутить и веселиться, как тут же затылка касался необъяснимый холод.       Миновав череду залов и галерей, спутники остановились перед внушительными дверями. Закрытыми. Что само по себе уже выглядело необычно, ведь остальные помещения стояли открытыми, словно пропавшим хозяевам замка было безразлично, кто туда зайдет.       — Куда ты нас привел, Руун? — спросил Светозар, не торопясь открывать двери.       «В сокровищницу?» — с надеждой предположила Грюн.       — Туда, где тебя ждут, — мрачно отозвался дракон.       Эжен опасливо попятился, взявшись за рукоять меча. «Заманил в засаду?» — было отчетливо написано у него на лице. Тишка фыркнул на эту догадку, не желая верить в драконье коварство.       Руун сам распахнул перед ними двери. Грюн, ахнув, юркнула за Эжена. Менестрель, охнув, машинально спрятался за Светозаром. Тишка не двинулся с места. Сложив руки на груди, стоя на пороге, он внимательно осмотрел зал.       Всё огромное пространство, что было доступно полуэльфийскому взору, заполняли фигуры воинов в темных, неблестящих доспехах. Лиц не было видно под одинаковыми шлемами с масками. Стояли воины неподвижно, ровными рядами на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Их были сотни.       — Что это? — задумчиво произнес Светозар. — Я не ощущаю в них жизни, но и мертвыми их нельзя назвать. Они похожи на засушенные растения, выращенные садовником не для семян, а для пустого цветения.       — Это стражники, — ответил Руун, пусть от его слов и не стало понятнее. — Прежде они стояли перед каждым входом и выходом, охраняя замок. Теперь их всех собрали здесь.       — Какой прок от таких стражей? Это же статуи? — спросил Эжен. Он настороженно выглянул из-за полуэльфа и изо всех сил всматривался в пугающую темноту, наполненную черными силуэтами.       — Стоит тебе переступить порог, как они придут в действие, — уверенно предсказал дракон. — Хочешь, чтобы я их спалил в пепел?       — Сперва надо проверить, вдруг они испортились от времени, — заявил Светозар. И шагнул за условную черту.       С тихим скрипом, похожим на шорох сухого песка, стражи пришли в движение. Все сразу, одновременно сотни фигур, будто исполняли слаженный танец в честь гостей. Все стражники повернулись лицами, вернее непроницаемыми масками, к остановившемуся полуэльфу, обступив его полукругом. Три ближних ряда отточенным движением извлекли мечи из ножен — десятки клинков нацелились ровно на Тишку, замерев острыми кончиками на уровне глаз.       — Впечатляет, — признал Светозар. Сам он не сделал больше ни полшага вперед, поэтому и стражи остановились, не нападая без необходимости. — Что же они здесь охраняют?       Его вопрос повис в воздухе, потому что дальше случилось нечто глупое в своей непредсказуемости. Эжен, то ли слишком перепугавшись, то ли вообразив, что стражи более ни на что не способны кроме как вставать в эффектные позы, то ли вспомнив о своем рыцарском звании — вдруг выскочил впереди полуэльфа и красивым, но бесполезным ударом отбил десятки клинков собственным мечом, выкрикнув:       — Я не позволю тронуть моего друга!!!       Словно спущенная с крючка пружина, стражи задвигались с неуловимой для человеческого глаза быстротой. К счастью, полуэльф и дракон не уступили им в скорости. Эжен только пискнул, когда его швырнуло назад, за порог. Мечи стражей вжикнули в волоске от его горла, груди и живота — если б не Светозар, горе-рыцарь сейчас напоминал бы порубленную для закваски капусту. Сам Тишка также был вынужден обнажить меч, чтобы принять на клинок посыпавшиеся со всех сторон удары.       Дракон при себе оружие не носил, зато легко сумел отобрать два клинка у нападавших, мигом доказав, что одинаково ловко владеет обеими руками. Вдобавок Руун принялся поливать стражей огнем, причем слепящий поток бил не просто по прямой или по дуге, но слушался жестов дракона и следовал за его клинками хоть по спирали, хоть причудливыми зигзагами. Объятые пламенем ближайшие стражи падали, рассыпаясь на части, точно были куклами, внутри которых сгорали скрепляющие их веревки. Однако на место каждого выбывшего из битвы моментально вставали двое следующих.       Грюнфрид ничего не могла разобрать среди этих лязгов, бранных возгласов и вспышек. Испуганная, гоблинка приняла единственно правильное для себя решение — не лезть в этот ад. Она спряталась за каменным подножием колонны, куда вскоре затащила и ошарашенного Эжена, присела на корточки на пол, закрыла голову руками, зажмурилась и заткнула уши, чтобы не оглохнуть от взрывов огня… И честно признаться, Грюн изумилась, когда спустя минуту или меньше, кипящая битва внезапно прекратилось. Наступила звенящая тишина. Грюнфрид убрала руки от ушей, настороженно вытянула шею.       Стражники, словно по единой неслышной команде, подняли мечи для приветственного салюта и выстроились ровным коридором вдоль всего зала, изобразив почетный караул.       — Черт, они мне штаны порвали! — досадливо цыкнул Светозар, убрав свой клинок в ножны. — Вон, на коленке, на самом видном месте!       — Они тебе кожу рассекли до крови, — присев перед ним, обнаружил дракон.       — Да царапина, не жалко, сейчас заживет, — отмахнулся полуэльф. — А штаны-то зашивать придется!       — Я заштопаю тебе потом, не переживай, — усмехнулся Руун.       — Правда? Вот спасибо! — засиял Тишка, не чуя подвоха, готовый по первому слову приятеля снять штаны для починки.       — А… почему они вдруг… опять, ну, застыли? — осмелился сунуться в дверной проем Эжен.       Несмотря на значительные потери среди первых рядов, в зале всё еще оставались сотни стражей. И ни один более не стремился напасть на гостей. Напротив, всем видом «почетный караул» намекал им, чтобы прошли дальше, к еле виднеющимся в темноте противоположным дверям.       — Они умудрились его поцарапать, и кровь полуэльфа послужила своеобразным пропуском, — кивнув на Светозара, пояснил Руун. Он снял со стены новый факел и запалил от одного из вяло догорающих стражей.       Грюнфрид робко подошла и лично проверила прореху на коленке — как и уверял Светозар, от царапины не осталось и следа. Тишка улыбнулся на ее тревогу и потрепал рукой по рыжим кудряшкам.       — Пошли, раз приглашают, — решил он. А Грушу взял за руку, чтобы не боялась идти мимо длинной шеренги караула.       За очередными дверями оказался следующий зал, просторный и сильно вытянутый в длину. Некоторые сохранившиеся приметы свидетельствовали о том, что в прошлые времена это внушительное помещение использовали для пиршественных застолий. Эжен в мыслях поклялся, что, если бы здесь из конца в конец до сих пор стоял обеденный стол, он запросто проскакал бы по нему верхом на коне, причем галопом, причем конь успел бы запыхаться.       Однако подобный стол если и был здесь раньше, то его убрали, заменив на ряд тесно расставленных параллельно друг другу узких тумб. Вернее, то оказались стеклянные гробы на постаментах. Обнаружив это, спутники пораженно притихли. Даже Руун не решился острить.       — А вы говорите, у эльфов не бывает склепов, — пролепетал Эжен.       Светозар нерешительно протянул руку и стер пыль с крышки ближайшего гроба. Внутри лежала эльфийка, если судить по бальному платью с декольте и по очень длинным золотистым волосам, распущенным и вьющимся, одевающим стройную фигуру будто в парчовый мерцающий плащ. Когда Руун запалил очередной факел и поднес ближе, огонь словно оживил черты белого, как кость, лица. Тишка едва не отпрянул, пораженный безумным взглядом открытых ярко-синих глаз покойницы и навеки застывшей гримасой отвращения и ужаса. Стекло гроба не преломляло свет, из чего становилось ясным, что это и не стекло вовсе. Гроб был единым целым с содержимым, эльфийка была там запечатана, точно утонувший в янтаре мотылек.       — Я слышал, что эльфов поразила страшная болезнь, — почему-то понизив голос до шепота, стал рассказывать Руун. — Но не думал, что всё настолько серьезно. Смотри! — он указал на вырез платья, открывавший верхнюю часть небольшой женской груди. — Видишь эти отметины?       Светозар кивнул: теперь он тоже заметил на некогда гладкой чистой коже зеленоватые наросты, расположенные в форме колье.       — Она живая! — прошептал Тишка со смесью изумления и жалости. — Ее магией вморозили в этот лед заживо!       — Поняла, что тоже заразилась, и потому решила пойти на это в надежде, что кто-нибудь найдет лекарство, разморозит ее и вылечит, — предположил Руун. — У нее болезнь только началась, а вот эти ждали до последнего момента. Мучились ужасно, наверное.       Дракон повернулся к следующим двум гробам, стер пыль напротив лиц «мертвецов». Грюнфрид торопливо отвернулась. У этих уже невозможно было разобрать, где глаза, где нос — всё заросло побуревшими наплывами. От роскошных волос остались жалкие пегие пучки.       «Тебе нельзя здесь задерживаться! — взволнованно обратилась Груша к Светозару. — Ты можешь заразиться!»       — Не волнуйся за меня, думаю, это невозможно, — смущенно заулыбался Тишка. Признался: — Пусть мой отец из этого клана, но он и сам давно перестал быть настоящим эльфом, а я им и не был никогда. Я родился лесным царевичем. Если честно, у меня с эльфами еще меньше общего, чем с людьми. Вот смотри!       Он задрал рукав над запястьем к сгибу локтя и показал гоблинке: за несколько коротких секунд на ровной коже проявился отчетливый рисунок коры дуба.       — Я могу и корни с листьями пускать, если понадобится! — похвастался Тишка. — Так что заболеть, как они, и покрыться коростой мне не грозит. Я быстрее подхвачу тлю вместо вшей, ха-ха! Или короеда, тьфу-тьфу!..       Грюн от такой демонстрации слегка посиреневела, а Эжен откровенно позеленел.       — При них корни свои не выпускай, — посмеялся дракон. — А мне можешь показать. Когда останемся наедине.       — Чтобы укорениться, мне нужно залезть в воду, — не понял двусмысленности намека лесной царевич.       — Хорошо, я согласен принять вместе ванну, — понизил голос дракон. — А то несправедливо получается — ведь ты уже трогал мою чешую и крылья, а я о твоих корнях и ветках даже не подозревал.       — Хорошо, напомни, как будет случай, покажу, — тряхнул светлыми локонами Тишка.       Гоблинка свирепо засопела в спину лыбящегося дракона.       Они медленно, словно вдоль настоящих могил, прошли из конца в конец зала. Однако рассматривать изуродованные болезнью тела больше не стали, оставили пыль и паутину лежать нетронутой.       — Сколько же их! — сбился со счета Эжен.       — Все обитатели замка, — констатировал Руун.       — И все живые, ждут исцеления… — добавил Светозар.       На последнем постаменте тело покоилось без гроба. Самый стойкий из заболевших, продержавшийся дольше остальных — о чем свидетельствовало отсутствие паутины на неопрятной не по-эльфийски одежде. Более того, у существа имелась седая борода до колен, на конце с прозеленью и чернотой плесени, а потемневшую кожу на лице избороздили глубокие морщины. Руки старик сложил на животе, как положено покойнику. Длинные пальцы, некогда изящные и гибкие, сделались похожи на двух сплетенных пауков: узловатые кости обтягивала тонкая в бурых пятнах кожа, и даже массивные перстни с колюче поблескивающими каменьями не сглаживали отталкивающее впечатление.       — Бедняга, — вздохнул Тишка. — Его замораживать было уже некому. Может, покрывалом каким-нибудь накрыть или вон занавеской хоть? Ну, некрасиво бросать его просто так.       Руун же был поражен до глубины души:       — Дряхлый эльф! С бородой! Никогда не думал, что доведется увидеть такое собственными глазами. Если бы мне кто-нибудь рассказал, что это возможно, я бы не поверил.       Он даже обошел вокруг постамента, поглядел на одно ухо, торчащее из свалявшейся в паклю шевелюры, потом проверил второе, такое же остроконечное. Покачал головой: несомненно, старик точно был эльфом.        «Он живой!» — вдруг взвизгнула гоблинка и отпрыгнула к дверям. Эжен на всякий случай последовал ее примеру.       — Конечно, живой, — успокаивающим тоном подтвердил Светозар. — Грушенька, они все живые, просто крепко спят… — Тут он осекся.       Старик громко всхрапнул.       — Так он вправду спит? — шепотом сказал Тишка. — Но почему здесь? Жестко же, неудобно.       — Наверное, боится умереть во сне, а из личной комнаты перенести его останки в этот склеп было бы просто некому, — шепотом же ответил Руун.       Потревоженный сон старика, похоже, потерял глубину. Он заворчал, пробормотал что-то, не открывая глаз — было видно, как под тонкими коричневатыми веками беспокойно задвигались глазные яблоки.       — Что он сказал? — еще больше понизив голос, спросил Тишка.       Руун пожал плечами, показывая, что тоже не расслышал, и в любопытстве наклонился над лежащим. В это самое мгновение старик приоткрыл глаза. Моргнул. Руун замер, глядя на него.       — Дракон… — вздохнул старик. И снова смежил веки.       «Он узнал тебя?!» — перешел на мысленную связь Светозар, ибо ему показалось, что дальше шептаться в присутствии старика было бы некрасиво.       «Надеюсь, что это хороший знак и дряхлый ушастый в своем уме, — отозвался Руун Марр. — Вот только я не могу понять, кто он такой.»       «Не удивительно, — заметил Тишка. — Наверняка, когда вы встречались в прошлый раз, он не зарос бородой и выглядел моложе.»       — Определенно ты прав, — рассеянно вслух согласился Руун.       Старик распахнул глаза, уставился на него.       — Ты! — прошелестел он, от долгого сна осипшим голосом. — Руун Марр! Дракон! Ты снова здесь!       Он торопливо сел на своем ложе, спустил ноги. Вскинув руку, указал на Рууна, словно тот был сонным мороком, и этим жестом эльф пригвоздил его к месту, не позволяя рассеяться.       — Позвольте узнать, кто вы? — спросил Руун в свою очередь. — Если вам знакомо мое имя, значит, вы один из здешних обитателей. Почему же тогда вас не коснулась эта странная зараза?       — Не коснулась… — печально усмехнулся старик, покачал головой: — Уж лучше бы я первым покрылся коростой, чем наблюдать за мучениями всех моих близких и мучиться самому от невозможности помочь… Ты видишь, каким я стал? Никто не поверит, что я был прекрасным эльфийским лордом. Я растратил всю свою жизненную силу на тщетные попытки облегчить страдания заболевших. Но всё впустую. Я превратился в немощную тень самого себя прежнего, но никого не спас. Теперь я могу лишь удерживать в них последние крупицы жизни. У них есть надежда, пока я здесь. Но, к сожалению, оправдать эту надежду мне не дано. К тому же мое время на исходе.       — Вы же бессмертный, — растерянно сказал Тишка. — Как вы можете умереть?       Дряхлый эльф устремил на него пристальный взгляд.       — Я не умру, мальчик. Однако существование на грани смерти жизнью назвать сложно. И пользы такое бытие никому не принесет.       Он говорил, обрадованный возможностью общения с не призрачными собеседниками, а меж тем блеклый взгляд его, блуждающий по лицу Светозара, по богатырской фигуре полуэльфа, разгорался огнем:       — Мальчик, ты очень похож на него! Кто ты? Кто твой отец?       — Я Светозар, сын Яра, владыки северных безлюдных лесов, — представился Тишка и в свою очередь напомнил, что они так и не услышали имя самого старика.       Тот помрачнел отчего-то, поднявшись с ложа, побрел к дверям. На ходу ворчливо произнес:       — Можете называть меня Вард. Я не достоин своего былого имени.       — Значит, это вы погрузили всех в сон? Вморозили в стекло, чтобы зараза не распространялась еще больше? — поторопился за стариком Светозар, засыпал его вопросами. — Вы расскажете нам, что произошло здесь? Ведь это ужасно! Целая крепость пала без войны!       — Расскажу, мне незачем молчать, — уныло согласился эльф.       Он пригласил гостей перейти в более уютное помещение, располагающее к долгим беседам. В малой гостиной, куда они вошли следом за последним хозяином цитадели, Руун разжег камин. Хотя старику, кажется, было безразлично, он вряд ли отличал холод внешний от того холода, знакомого смертным, что сковывает кости и суставы. Эжена, пусть менестрель и обиделся, послали в винный подпол за бутылями доброго вина. Больше угостить гостей было нечем.       — Чем же вы здесь питаетесь? — изумился Тишка.       Старик пожал плечами:       — Своими горестями. Запас муки сгнил, зерно в хранилище погрызли мыши, растения в саду без ухода выродились и перестали плодоносить. Замок слишком велик для меня одного, я не сумел за всем уследить. Вино вот осталось, им заливаю печали.       Руун промолчал. Светозар не почувствовал в молчании дракона злорадства. Тот всё пытался и никак не мог узнать в старике никого из тех, кто в свое время заточил его в подземелье. Названное же эльфом имя не говорило Марру ровно ничего, похоже, старик взял его себе уже после случившегося несчастья.       — Позвольте начать мой рассказ издалека, — заговорил дряхлый эльф. Он не спешил опустошить свой кубок вина, держал его в руке, наслаждаясь ароматом, печалясь воспоминаниям о прежней жизни. — Почти два века назад в нашем роду появился мальчик с необычным для эльфа даром — врачевания. Тогда многие из нас недоумевали: к чему этот дар? Зачем среди бессмертных появился лекарь? Никто не мог предположить, что само Небо заранее послало нам избавление от беды, от которой суждено пасть нашему роду. Ведь эльфы не подвержены болезнями, в отличие от людей…       — И что стало с тем эльфом-лекарем? — спросил Светозар, поджав губы. Он взглядом предупредил своих спутников, чтобы не вмешивались в разговор.       Старик, увлеченный картинами прошлого, покорно признался:       — Он стал изгнанником. Обладателю редкого дара досталось исключительное испытание. Собственный отец прогнал юношу, заклеймил позором, отказался от сына. Чтобы заслужить такое, эльф должен был совершить ужасное преступление. Однако за Ксаарзом не было вины. Наш народ никогда не отказывается от своих детей. Мы часто впадаем в иную крайность — слишком любим, слишком балуем, слишком многое позволяем… Но прогнать… Орсааркс поистине был околдован своей второй женой, раз пошел на такой шаг. Я не сказал? Мать Ксаарза умерла при родах. От чрезмерной любви к младенцу она бездумно отдала ему всю свою жизненную силу и просто увяла, когда пришло время им разделиться. Такое случается с женщинами нашего народа, ведь, как я сказал, мы не знаем границ в нашей привязанности к детям. Ксаарза воспитывал нежно его любивший дядя — младший брат его почившей матери, лорд Виар.       — Постойте, но если эльфийки умирают при родах и это обычное дело, то где их хоронят? — перебил Эжен. — Если при замках нет склепов и кладбищ?       Старик простил любопытному менестрелю бестактный вопрос:       — Тела эльфов не гниют, подобно людским или звериным. После смерти покинутые духом оболочки в короткое время засыхают и превращаются в пыль. Обычно этой пылью принято удобрять садовые деревья, чтобы, вкушая плоды с ветвей такого дерева, следующее поколение хранило и чтило память о предках. Позвольте, я продолжу. Еще одно удивительное событие произошло в этом замке: лорд Орсаакс взял себе вторую жену. Никогда прежде до него эльфы не нарушали траур по почившим супругам, храня верность всю оставшуюся вечность. Однако же случилось и такое.       — Новая избранница настолько поразила владетельного лорда своей красотой? — хмурясь, уточнил Светозар.       Старый эльф покачал головой:       — Леди Эстервит была невинной юной эльфийкой. Не краше всех прочих дев ее возраста. Однако лорд Орсаарк воспылал к ней страстной любовью. Никто не выступил против этого союза, все лишь обрадовались, что глава вновь счастлив и, возможно, в будущем подарит роду нового наследника. Юный принц Ксаарз, так же как и все, был приветлив со своей мачехой, вернее, обращался с нею, как со старшей сестрой. И не мог предвидеть, что именно она привлечет на его голову несчастье. То ли по недоразумению, то ли по недалекости, леди Эстервит заметила, сколь нежная дружба укрепилась между дядей и племянником, между принцем Ксаарзом и лордом Виаром. Подобная близость смутила девичий ум, и леди приняла догадку за действительность: она имела неосторожность сообщить своему супругу, будто Ксаарз соблазнил собственного дядю и сделал его своим любовником.       Светозар стиснул челюсти, ему нелегко было сдержаться и не прервать рассказчика. Руун положил свою ладонь поверх руки лесного царевича, охладил волну гнева понимающим взглядом.       — Лорд Орсааркс запомнил ее слова. Он начал присматриваться к сыну и его воспитателю. И однажды оказался свидетелем сцены, которую не мог истолковать иначе, кроме как в пользу правоты слов леди Эстервит. — Старик вздохнул, выдавая свое напряжение. Однако голос его оставался ровным и бесстрастным. — Он увидел, как Ксаарз пылко поцеловал лорда Виара, когда они прогуливались в саду. И, что усилило ярость Орсааркса, Виар принял сей поцелуй со спокойствием, недостойным звания воспитателя принца.       — Пораженный отец не смог сдержать гнева, он подбежал к сыну и ударил его по лицу. Причем кольцо с камнем, что красовалось на его руке, оставило на лице юного эльфа кровавую борозду, след от которой сохранился навсегда, — громко произнес Руун.       — Откуда ты знаешь? — изумленно прошептал Тишка.       — Я видел это в воспоминании Ксаарза, когда он заращивал мне рану на брюхе после встречи с Грюнфрид, — усмехнулся дракон.       Груша фыркнула, показывая, что не собирается извиняться за былое.       — Так значит, ты всё-таки нашел его? — распахнул глаза старик.       Руун поднял ладонь:       — Продолжайте вы, прошу. Я дополню рассказ, когда придет мой черед.       — Мое повествование почти закончено, — отозвался старик. — За недостойное поведение глава рода изгнал своего сына в людские земли, где и затерялся его след. Вскоре после этого на нас обрушилась скверная болезнь. Еще вчера жизнерадостные эльфы стали один за одним покрываться коростой. Лорд Орсааркс раскаялся в своем поступке, тем более лорд Виар поклялся собственной жизнью, что между ним и его воспитанником не было предосудительной связи, а тот поцелуй был единственным, что он позволил юному принцу, дабы проверить истинность чувств.       — Лорд раскаялся и послал гонцов в людские земли с наказом найти и вернуть изгнанника? — зло спросил Светозар. Старик опустил голову. — То есть, заразная болезнь заставила эльфов вспомнить, что у них в роду был единственный лекарь, которым они не дорожили, так?       — Истинно так, — тяжко вздохнул старик, не поднимая глаз. Его руки жили, кажется, собственной жизнью, пальцы одной руки нервно прокручивали перстни на другой.       — Но изгнанник затаил обиду и не пожелал, чтобы соплеменники его нашли, — заметил Руун.       — О какой проверке чувств вы говорите? — подал голос Эжен, которого отчаянно пихала в бок Груша. Она-то сама вслух этот вопрос задать не могла, вот и заставила рыцаря спросить, хотя тот от смущения хотел под землю провалиться.       — В нашем роду из поколения в поколение проскальзывает странный морок, свойственный лишь юным эльфам, не достигшим зрелости в полной мере. То ли от переизбытка любви со стороны взрослых, либо по иной причине, юноши и девушки становятся жертвами самообмана: им кажется, что они влюблены в своего родителя или в иного близкого родственника. Подобная любовь осуждается не только у людей, у эльфов из-за нашей малочисленности кровосмесительные увлечения грозят еще большим вредом для рода. Возможно, такое случается из-за обмана внешностью: юноша мужает, а его отец, — или дядя, как в случае с Ксаарзом, — не стареет, не изменяется, как это обыкновенно происходит у людей. Два эльфа выглядят ровесниками, равными друг другу по красоте и молодости, и в этом кроется причина морока. А возможно, что виновен просыпающийся в юноше магический дар, которому непременно нужно войти в согласную гармонию с более сильной и развитой магией родителя. Отсюда и появляется стремление быть рядом, соприкасаться, что неопытный ум принимает за любовь.       — И единственный поцелуй позволяет юноше понять, правда ли он влюблен, — подытожил Светозар. Добавил для Рууна: — Мой братишка Драгомир мается от такой же тоски к нашему отцу. Но глупый не хочет целоваться, как папка ни упрашивает — видишь ли, он стесняется!       Дракон недоуменно выгнул бровь:       — Я б с вашим отцом колебаться не стал.       Светозар кивнул, соглашаясь. Не рискнул распространяться, что в свое время сам от отцовских шутливых поцелуев заработал стойкую тошноту к мужским связям.       — Вы упустили кое-что, почтенный Вард, — заговорил дракон. — Между изгнанием Ксаарза и заразным поветрием случилось убийство короля эльфов.       Старик резко отвернулся, залпом осушил свой бокал вина, налил еще. Руун сделал знак Эжену, чтобы добавил вина в бокалы всем, кроме Груши, тем самым показывая, что повествование далеко от финала. Обнесённая Грюн надула губы, ей понравилось эльфийское вино, оно оказалось сладким, легким и волшебно пахло фруктами, цветами и свежим летним ветром. Наверное, она в одиночку смогла бы выдуть целую бутыль! Да кто ж ей даст.       — Когда в столицу близлежащего людского королевства приехал владыка всех ушастых, Ксаарз, сменивший имя на Ксавьер, тоже был там, — продолжил дракон. — И решил спасти повелителя от убийц, чтобы таким поступком заслужить прощение отца и получить разрешение вернуться домой. Отвести удар от владыки юный эльф не сумел. Однако он по наивности попытался использовать на раненном государе свой дар лекаря, за чем и был застигнут стражей, схвачен и жестоко избит эльфийскими лордами, объявившими его предателем собственного народа…       Светозар его перебил, желая дополнить:       — Он оказался в этом городе не по своей воле, его привезли туда люди. Разбойники. Они путешествовали под видом купцов. Юный эльф, лишившийся дома, не зная, куда податься, поверил их внешнему благочинию. Они же мнимой ласковостью усыпили его бдительность, опоили, схватили, применив простейшее, но сильное колдовство, и за огромные деньги продали в столичный бордель для развлечения вельмож и аристократов. Там он пробыл достаточно долгое время, чтобы растерять наивность и хорошо узнать людскую натуру. Там же он и услышал про готовящееся покушение.       Для старика эта подробность была откровенной новостью. Светозар с каким-то мстительным удовлетворением отметил выступившую влажность в уголках дряблых век. Старик молчал, жадно ловя каждое слово.       — К счастью, кое-кто помог Ксаарзу сбежать, — коротко оглянулся на дракона Тишка. — Иначе сородичи наверняка придумали бы для мнимого убийцы короля страшную казнь.       — А я говорил вам, что мальчишка невиновен! — воскликнул Руун. — Вы, хоть и ушастые, а со слухом у вас туго!       — Я помню, ты говорил это, — прошелестел со скорбью старик.       — Уж я-то знал! — торжествовал дракон. — Потому что вашего правителя убил я сам! Собственными когтями разодрал ему брюхо от шеи до штанов!       Старик выронил бокал из руки, благо тот оказался пустой и упал на мягкий пыльный ковер. Светозар тоже лишился дара речи, челюсть сама собой отвисла.       — Зачем тебе это было нужно? — уточнила через Эжена Груша. Она-то нисколько не удивилась признанию, ибо всегда подозревала, что дракон виноват во всех самых страшных грехах, что есть на свете.       — Мне? — усмехнулся Руун. Одним глотком выпил свое вино, стукнул бокалом по столу, так что узорчатая серебряная ножка погнулась, а выточенная из дымчатого хрусталя чаша покрылась мелкими трещинами. — Мне ваш король к чертям не сдался! Меня вынудили пойти на это. Знаешь, Светозар, перед этим ушастым я оправдываться не желаю, — он кивнул в сторону дряхлого эльфа. — Считай, что я скажу это только тебе. Бывают такие обстоятельства в жизни, когда самоубийство — недостижимая роскошь. Ну, умрешь сам, сбежишь во тьму, пусть и не хочется, пусть и жалко самого себя до соплей. Но этим ничего не решишь, понимаешь? Ты сбежишь, а хуже станет всем, понимаешь? И выходит, что никакого загробного покоя тебе не видать. Поэтому приходится делать то, что приказано. Потом смотреть в зеркале на себя противно, хоть глаза себе выцарапай, а выхода-то нет. Понимаешь? Хотя очень надеюсь, что ты никогда этого не поймешь, не дай боже тебе оказаться на моем месте.       — Руун, я не виню тебя, — мягко улыбнулся Тишка. — Ведь ты моего папку спас, а сам в темницу угодил на долгие годы.       — Вот именно! — обернулся дракон к старику. — Вы сами меня выпустили из заточения, поэтому я теперь могу говорить что угодно!       — Мы выпустили тебя, чтобы ты нашел Ксаарза, — негромко и твердо напомнил эльф.       — А я его нашел! — объявил Руун Марр. — Не поверишь, ушастый, я и сам отчаянно хотел догнать вашего лекаря, да только он слишком шустрый оказался, никогда не сидел на одном месте. Выпустили бы меня пораньше — глядишь, я б и привел его к вам. Но увы!       Дракон для Светозара пояснил:       — Так уж получилось, что первым я отыскал ее создателя, — Руун мотнул головой в сторону гоблинки. — С Сильваном поговорить толком не получилось… Мы повздорили. И зимним ветром меня занесло в северные дремучие леса, в дубраву при слиянии двух рек. Там я и повстречал эльфа, ставшего лесным царем. Яра. — Произнеся имя, Руун оглянулся на старика, который уже всё понял. — Владыка леса оказал мне любезное гостеприимство, вылечил, накормил. Жаль, приютить не приютил, а то бы я с удовольствием остался… Случайно я увидел в его воспоминаниях тот достопамятный момент поцелуя с дядюшкой, удар родительским кольцом по лицу. И это мимолетное видение обдало мою душу такой ненавистью к родне из эльфийской долины, что сразу стало понятно, почему он не захотел и слышать о ваших бедах, а тем более отправиться вам на помощь.       — Отец не смог бы сюда приехать, — подтвердил и Светозар. — Он связал себя узами с Лесом и не имеет возможности покинуть принадлежащие ему земли. Даже не из неприязни — Лес его не отпустит.       Старик понимающе покивал. Пробормотал:       — Значит, надежды не осталось. Что ж, дракон, освобождаю тебя от клятвы, ты привел к нам пусть не Ксаарза, но его сына. Отныне ты свободен, Руун Марр.       — Я и так был свободен с момента встречи с Яром, — проворчал дракон. — Я поклялся найти — и нашел. А то, что он не хотел о вас слышать, не моя вина.       — Простите, мне не достался от отца дар врачевания, — извинился Светозар, искренне сожалея, что не способен оказать дальним родственникам столь необходимую помощь. — Я чувствую, что все они спят, как деревья зимой. Я вижу, что жизнь в них есть, только она замерла вместе с остановившимся движением всех жидкостей в сосудах и венах. Но больше ничего толком я понять не могу. Не умею. Я обязательно расскажу отцу обо всём, что здесь узнал. Если он не захочет слушать, я его уговорю и заставлю! Он наверняка поймет, что нужно сделать — и тогда я приеду снова!       Дряхлому эльфу очень хотелось поверить в обещание молодого гостя. Но старик сделал над собой видимое усилие — и запретил пустой надежде проскользнуть в измученное сердце. Он махнул рукой:       — Я вижу, что ты веришь в свои слова, мальчик. Что ж, поступай, как считаешь нужным.       — Я сейчас же отправлюсь домой! — с горячностью заверил старика Тишка, не заметив настороженного взгляда дракона и опасливого от гоблинки.       — Благодарю тебя за добрые намерения, мальчик, — кивнул, не поднимая глаз, старик.       — Последнее, что я хотел бы узнать у вас, почтенный Вард, — произнес дракон. — Где теперь леди Эстервит? Ее нет среди заразившихся.       — Она оставила замок после гибели короля и до начала болезни, — сказал старик. — Мне неизвестно, почему она рассталась с лордом Орсаарксом. Возможно, они оба осознали, насколько серьезно они ошиблись.       — Куда она отправилась, вам, полагаю, тоже неведомо? — кривовато улыбнулся Руун.       Старый эльф покачал головой.       «Не хочешь ли ты сказать, что папкина мачеха прокляла весь род? — мысленно спросил Тишка. — Звучит нелепо. Это не людские аристократы, сам говорил, у эльфов наследства не дождешься. Да и от папки она легко избавилась.»       «Не исключено, что она. И дело тут явно не в наследстве,» — отозвался дракон.       «Ты знал ее? Кто она такая? Колдунья?»       На это дракон промолчал.       __________              Они покинули дворец спящих эльфов на рассвете. Нежное зарево абрикосового цвета расползалось под сизой тучей, накрывавшей горизонт над грядой холмов.       — Самое время выдвигаться в путь! Мы едем домой, Полкан! — объявил своему чудо-коню Светозар.       Полкан вылез навстречу спутникам из полуразрушенного сарая с недогрызенной крысой в зубах. Услышав о доме, скакун обрадовался, торопливо втянул в рот крысиный хвостик, проглотил — и мысленно заявил, что готов отправиться в путь немедленно.       Эжен задержался у эльфа. Менестрель увлекся обсуждением какой-то древней эльфийской легенды, известной и людям, но в искаженном виде. Старик, успевший отоспаться, охотно пустился в пространные рассуждения, радуя менестреля обилием подробностей в своей версии изложения событий. Эжен просто не мог найти в себе силы расстаться со столь богатым кладезем сведений, обретенным в лице дряхлого эльфа. Впрочем, вполне возможно, он просто хотел допить свой бокал чудесного вина, не слушая споров о мрачных событиях прошлого.       Грюн догнала лесного царевича и робко ухватила его за рукав, пытаясь обратить на себя внимание. Однако тот не заметил гоблинку и обернулся к дракону. Марру тоже хотелось спросить Светозара о кое-чем важном, однако сходу о таком не заговоришь. И пока дракон решался задать животрепещущий вопрос, Тишка его перебил:       — Ты сказал, что той леди нет среди заболевших. Значит, тебе известно, как она выглядит? Ты знаком с нею?       — Она способна изменять личину, — неохотно признался Марр. — Я узнал бы ее по запаху, ее запах не перебить никакими духами и не запереть даже в стеклянном гробу. Сбежать из зараженного замка до того, как болезнь проявилась! До того, как ушастые меня выпустили — какая хитрость! Я рад одному: я не сошел с ума. Время от времени в подземелье мне казалось, что я чую ее запах, этот обольстительный аромат, ни с чем несравнимый в своей упоительной сладости. Выходит, она знала обо мне и изредка подходила поближе, чтобы удостовериться, что я не сдох.       — Обольстительный аромат? Вот, значит, как она завлекла моего дедулю в свои сети?       — У нее в запасе множество чар и уловок, — вздохнул Руун.       — Уж не этой ли коварной особе принадлежит русый локон, что ты хранишь столь бережно? — ухмыльнулся Тишка.       Вопрос был подлый, но полуэльф бил точно в цель — не нашел сил отказаться от удовольствия полюбоваться смущением уличенного дракона. У того аж глаза забегали, он позорно удрал от дальнейших расспросов — отошел к заросшему кувшинками круглому фонтану, оскорблено сложил руки на груди.       — Я собираюсь позвать к нам сюда поночуг! — громко, чтобы все слышали, объявил Тишка. — Они недалеко, прилетят быстро. Прошу, не пугайтесь, если вдруг станет темно! Есть у них такая скверная привычка свет поглощать и появляться бесшумно, обязательно со спины, при этом глазами-плошками зыркать и клацать пастями, будто собираются вас сожрать. Не обращайте внимания на клыки, они питаются исключительно мотыльками!       Груша дала Светозару минутку, чтобы мысленно связался с чудищами ночи, а потом снова подергала его за рукав. Тот наклонился к ней:       — Что, Грушенька? Прости, ты устала, наверное. Уже утро, а мы не дали тебе отдохнуть ни минутки, да еще вином напоили!..       На такую внимательность гоблинка похлопала ресницами, растеряв все заранее приготовленные слова. Он до сих пор считает ее ребенком?       — Здесь страшно, да? — доверительно произнес Тишка. Присел перед Грушей на корточки, поправил ей выбившуюся из косички кудрявую прядку. — Я думал, здесь будет всё иначе. А вышло вот как… Даже жалко их. Ох, я ведь не спросил, не перекинулась ли зараза на всю долину!       Он поднялся, раздумывая, не поздно ли вернуться и продолжить разговор…       Но тут Руун позорно ойкнул от неожиданности и отпрыгнул от фонтана. Мутная, в бурой зелени вода забурлила, поднялась колоколом, вытянулась вверх, приняла форму женской фигуры, темной, глянцево мерцающей в слабом сиянии зари. На голове короной осталась большая белая лилия, стебли которой вместе с прочей водяной травой свесились на плечо явившейся «водяницы» болотно-зеленой косой.       — Тишка! — воскликнула «водяница» сердито. — Ты какого лешего пропал без вестей?! Поночуги с ног сбились, тебя обыскались!       — С ног сбились? Они что, пешком тут шастают или всё-таки летают? — ехидно уточнил Светозар.       — Чего? — не поняла Милена придирок. Но отмахнулась от пустословия, обдав братца водяными брызгами: — Ты где шляешься?!       Она догадалась оглядеться по сторонам:       — А кстати, впрямь, где это ты?       — У дедули в гостях, — заявил Тишка.       — В Долине? — изумилась Милена. — Каким ветром тебя туда занесло? Папка ругаться будет, знаешь же. Приедешь — трепку задаст!       — Не задаст, — заверил сестру лесной царевич.       — Ну и как поживает наш дедушка? — уперла руку в бок Милена, другой рукой поправила съезжающую на глаза кувшинку.       — Постарел, — сообщил Тишка.       — Скажешь тоже, эльфы не стареют! — фыркнула сестрица. — Ладно, это всё потом! Дома расскажешь и покажешь. Ты, давай, назад собирайся!       — Как раз поночуг позвал, — покладисто поддакнул Тишка.       — У нас тут столько всего случилось! — всплеснула руками царевна, расплескав воду во все стороны. — Папка с мамкой развелся. Она от него в город ушла, а потом назад вернулась и стала нам тётей.       Светозар поглядел на сестру недоверчиво, но промолчал, потому как на опыте знал, что, если назовет ее дурочкой за такую околесицу, то получит сдачу сторицей.       — Мирошка тоже в город сбежал, никому не сказался. С князем согрешил, ты представь! — взахлеб делилась новостями Милена.       На эту небылицу Светозар фыркнул, не удержался:       — Да полно врать-то! Чтобы Драгомир из дома сбежал? В город? С князем? Ты в своем уме, что городишь-то?       — Да я б сама не поверила, кабы кто сказал! — не унималась сестрица, даже не обиделась ни капли. — Но я сама с Ванечкой Мирошку назад вернула! Ванечка его с того света вытащил. Вместе с папкой, оба намаялись с ним… В общем, я тебе дома всё подробно расскажу, а то не поверишь. Драгомир у нас теперь колдун жизни и смерти в едином лице, представляешь! Папка говорит, он такой крутой стал, мол, объединил дары обоих отцов.       — Милка, ты белены объелась?! — не выдержал Евтихий. — Каких двух отцов?! Голову остуди!       — Вот ты ничего и не знаешь! — показала язык водяница-царевна. А на языке оказалась рыбка — тут удивилась сама Милена, когда изо рта ее волшебного двойника, дернув хвостом, брызнула жительница фонтана, случайно захваченная магий. — В общем, всё ты прогулял, всё пропустил. Так хоть на мою свадьбу не опоздай!       — Ты еще и замуж намылилась? За кого это?       — За Ванечку! То есть, за Сильвана, ну, помнишь, папкиного дружка закадычного… Ой, а кто это с тобой там рядом? Случайно не Грушенька ли?       Милена наконец-то отвлеклась от болтовни и заметила выглядывавшую из-за Светозара гоблинку.       — Откуда ты знаешь, что я ее Грушей зову? Это же мы с Полканом придумали! — надулся Светозар. — Откуда ты вообще ее знаешь?!       — Ой, а то как еще назвать Грюнфрид по-домашнему, любя? Конечно Грушенька! Ну неужели я свою доченьку да не узнаю? Привози ее скорей домой! Вот Ванечка обрадуется! Он за нее беспокоится, ночи напролет не спит, вздыхает, всё ворочается и мне спать мешает.       — Доченьку? — До Тишки стало доходить, что это всё не шутки. — Ты?! За Сильвана? Замуж?! И спишь с ним?!       — Ой, так получилось! Ну, каюсь, не утерпела, согрешила до свадьбы, — захихикала Милена. — Как же с ним утерпеть-то, он же такой у меня лапочка!       — Постойте! — подошел ближе к фонтану внимательно прислушивавшийся к незнакомой речи Руун. — Мне показалось или она произнесла имя Сильвана? Что с ним? Она знает, где он теперь?       — Знает, он дома у нас, — сказал Светозар.       — А вы кто? — перешла на понятный для дракона язык лесная царевна. Обратилась к брату: — Это кто? Какое ему дело до моего Ванечки?       — Она за твоего Сильвана замуж выходит, — махнул рукой на сестрицу Светозар.       — Замуж? — опешил Руун.       — Да! Я его расколдовала, так что имею право! — провозгласила царевна. Подбоченилась и самодовольно защебетала: — Бедняжка сто лет простоял каменным истуканом из-за своего дурака-дракона, а я привезла его домой, сама же его выходила! Папка мне помогал советами. Ну, и сама теперь его беру себе в мужья, буду о нем заботиться, лелеять и беречь. Он же такой ранимый и в быту беспомощный!.. О, привет, Полкаша! Я тоже по тебе соскучилась! — обрадовалась она подошедшему поздороваться коню.       Марр онемел.       — А что значит «за твоего Сильвана»? — грозно переспросила Милена, бросив гладить водяной рукой конскую морду, к тому же Полкан успел вдоволь напиться. Царевна ткнула пальцем в сторону Рууна: — Ой, так он и есть тот дракон дурной, что колдовать нормально не умеет? Так, Тишка, его тоже привози! Ух, я ему выскажу в глаза его бесстыжие красивые всё, что я о нем думаю! И Ванечка выскажет, у него наверняка накопилось за столетие молчания. И вообще, такого красивого мужика, Тишка, не отпускай. Тащи к нам поскорее! Что-то мне подсказывает, дракон в хозяйстве пригодится.       — Тебе виднее, ты же у нас ведьма, тебе и пророчествовать, — согласился Светозар.       — Ну, тогда прощай, ждем! Не задерживайся! — махнула рукой царевна. И водяная фигура обрушилась обратно в фонтан всей мокрой массой, выплеснувшись волной через бортик.       — Мда-а! — сочувствующе протянул Светозар и хлопнул ладонью по плечу дракона. — Не повезло тебе — сама невеста пригласила тебя на свадьбу, не отвертишься. Воочию узришь, как она окольцует твоего бывшего любовника. Что ж в нем такого, что вы все с ума по очереди сходите? Ты, папка, теперь Миленка.       Ошеломленный Руун без сил плюхнулся на сырой бортик фонтана. Пробормотал:       — Как же так? Сотню лет — окаменевшим? Ведь ему то заклятье было на секунду... Как, почему?.. Я не знал. Боже, я не думал!..       Он беспомощно оглянулся на Грюнфрид. Та сжала зубы. Побежала и с разбега пнула ненавистного дракона по коленке:       «Ты не думал! Ты не знал!!! Ты!!! Из-за тебя всё!!! Ненавижу тебя!!!»       Руун не защищался от ее ударов, всё равно половина пинков досталась каменному бортику, слезы на глазах мешали гоблинке метить точнее. Дракон не побоялся обнять ее, притянул ближе, прижал взлохмаченной кудрявой головой к своей груди. Она побрыкалась и затихла, зашлась беззвучными рыданиями, цепляясь в его куртку пальцами так крепко, что прорывала мягкую замшу острыми коготками.       — Ну, вы что так раскисли? Если его под венец снарядили, то всё с ним нормально, жив-здоров, к браку пригоден. А с сестрицей, чтобы с нею сладить, сил надо немеренно! Хилый бы с ней и дня не выдержал, не то чтобы ночами постель делить, — тоже расстроился Тишка, на них глядя. — Да мало ли, что было в прошлом? Было и прошло, нельзя же переживать так о том, чего уже нет. Если обо всех несчастиях помнить, под этаким грузом не уйти далеко вперед.       Бубня скорее для собственного успокоение, Светозар отошел к Полкану. Обнял верного скакуна за могучую шею, погладил по гриве, вздохнул:       — Что ж получается? Миленка назовет Грушеньку дочкой, следовательно, станет она мне племянницей? Эх, видно, судьба у нашего рода такая! А я-то надеялся, что меня не коснется проклятие греховного влечения к родной крови… Хотя по крови Груша мне не родная, стало быть, можно?.. Ох, нет! О чем я думаю, боже!..       Эжен наконец-то вспомнил о заждавшихся его спутниках, явился. И от души подивился увиденному: гоблинка, плача, висела на шее у дракона, сам Руун тоже едва сдерживал слезы, при этом умудрялся выглядеть виноватым и счастливым одновременно, а Светозар обнимался со своим конем и тяжко вздыхал о чем-то с крайне озадаченным видом. Один Полкан был доволен жизнью и поглядывал по сторонам с ясным интересом поймать что-нибудь хрустящее для поживы.       — Простите, я задержался, — повинился менестрель. — Мы разговорились с лордом Вардом. Удивительно, как много фактов и событий хранит память бессмертного!       — Да? И что же такого рассказал тебе мой почтенный дедуля? — спросил Тишка.       — О, лорд Вард!.. — воодушевленно начал было Эжен, но осекся, непонимающе захлопал глазами. — Ваш дед? Он? Я полагал, вы внук владетельного лорда Орсааркса?       — Думаешь, это он? — встрепенулся Руун, рассеянно продолжая гладить по волосам тихонько всхлипывающую Грюн. — Почему ты так решил?       — Неужели я родного деда не признаю? Даже за бородой и морщинами, — сказал Светозар. — Отец мне подробно объяснил все его приметы, чтобы я обошел его за версту, если «не дай боже» приключилась бы случайная встреча. К тому же у него на пальце красуется то самое приснопамятное кольцо с острым камнем. Вряд ли кто-нибудь осмелился бы снять перстень с руки умирающего правителя, чтобы носить самому возле его могилы. Да и нет среди остекленевших эльфов гроба с их лордом.       Все задумались, взвешивая сказанное. Даже Полкан насупил брови, понимая, что речь идет о важном.       — Вы заметили, когда Руун упомянул, что у моего отца остался шрам на лице — как старика перекосило! Он еще при этом кулак сжал, точно вспомнил, как бил собственного сына… — не сдержался Светозар, высказался. — А папке-то и нужен был всего один-единственный поцелуй, чтобы морок влюбленности рассеялся! Он с ума сходил, он думал покончить с собой, он изводил сам себя, грыз и корил за испорченность — пока дядюшка не понял, что с ним такое происходит. Потом Виар сам уговаривал папку на этот злосчастный поцелуй, который должен был освободить разум и развеять чары!.. Так и вышло. После одного поцелуя Ксаарз понял, что испытывает к дяде лишь почтительную привязанность, как и положено воспитаннику, зато отца ненавидит и презирает. За то, что тот не попытался понять, не захотел разобраться… Впрочем, это всё в пошлом, и тем более не в моем, так что не мне в это лезть.       Светозар замолк, пыл постепенно прошел, выплеснувшись в горчащих словах. Он пристально поглядел на небо, прищурился на слабо светлеющий горизонт, усеянный точками тьмы.       — Я рад, что побывал здесь, — чистосердечно подытожил лесной царевич. — Здесь теперь всё другое. Всё иначе, чем запомнил отец и показал нам. Даже замок эльфов время изменило до неузнаваемости, оно беспощадно не только к смертным…       — Лорд Вард разрешил мне остаться, — торопливо произнес Эжен. — Если вы собираетесь вернуться домой, сэр Светозар, могу ли я быть вам полезен на чужбине? Не лучше ли мне с благодарностью принять предложение лорда Варда?       — Сам-то ты чего хочешь? — прямо спросил Тишка.       — Я умею охотиться, — стал невпопад перечислять менестрель, — я мог бы готовить еду, ухаживать за садом, смотреть за домом… ой, то есть за жилыми покоями. Мне хотелось бы остаться, чтобы слушать рассказы о бессмертных эльфах. Потом, когда-нибудь, я непременно сочиню длинную балладу о погибшем короле, об изгнанном принце…       — Ох, что ж с тобой поделаешь, оставайся, сочиняй, — разрешил Тишка. Строго предупредил: — Но учти, если моему отцу не понравится то, что ты про него насочиняешь, он тебя найдет, превратит в липку, посадит в огород лет на сто, чтобы ствол отрос потолще, после чего обдерет кору, спилит под корень и отдаст кобольдам, чтобы сделали виолу!       — Виолы из липы не делают, — оскорбился в лучших чувствах рыцарь. — Тем более вы же сами сказали, что ваш отец не имеет возможности выходит за пределы своего царства. Не всё ли равно ему, кто будет рядом с вашим дедом во дни уныния и печали?       — Да боюсь, как бы ты не утомил дедулю до смерти своими балладами! — ехидно заметил Руун.       Груша глупые препирательства не слушала. Ее всецело занимала другая мысль: неужели это правда — ее родитель нашел себе жену? Грюн так долго мечтала, что когда-нибудь настанет день, и она сможет поговорить со своим отцом, сделать вместе что-нибудь, да хоть пойти с ним на рыбалку! Каждый день все семьи вместе занимаются разнообразными житейскими хлопотами — и не считают это счастьем. Гоблины, например, обычно всей семьей вскапывали огород, пололи грядки, готовили еду… Грюнфрид смотрела на них и завидовала, она была бы счастлива, если бы ей выпала такая же возможность. И вот теперь ее отец сбросил оковы заклятия. Так неужели он всё равно ей не достанется? Всё его внимание отберет молодая жена? Эта вот болотная дева с нелепой кувшинкой на голове? Как мог ее отец согласиться на столь нелепый брак, Грюнфрид искренне не понимала!.. Хотя, разумеется, некромант не может ошибаться, это она заблуждается. Ведь невеста — сестра Светозара. Значит, на самом деле она должна быть прекрасна, как прекрасен ее брат. Если Грюнфрид не может отвести взгляда от своего светлого рыцаря, точно так же ее отец любуется на свою суженую? От этой мысли гоблинке стало еще горше — в таком случае некромант названную дочь даже не заметит, Грюн потеряется в сиянии красавицы мачехи. Если ей пришлось бы выбирать, сейчас она предпочла бы и дальше привычно ненавидеть дракона, чем заранее пылать ревностью к неизвестной чужой женщине, к воровке, укравшей у нее отца, которого Грюнфрид так ждала…       Гоблинка не вырывалась из рук дракона. Даже когда слабый отсвет восходящего солнца померк в накрывшей небеса тьме. Бесшумные взмахи огромных крыльев всколыхнули воздух. Ее вместе с Рууном плавно подхватило что-то неосязаемо мягкое, подняло в воздух, высоко, выше башен эльфийского замка. И с огромной скоростью повлекло вперед, на север.       «Скажи своим страхолюдинам, чтобы меня отпустили! — рассерженно потребовал у Светозара Марр. — Я не привык болтаться в небе в людском облике! Я хочу сам лететь, на собственных крыльях!»       «Потерпи немного, так мы быстрее прибудем на место, — миролюбиво попросил Тишка. — Ты не сумеешь сравняться в скорости с поночугами, даже если станешь гнаться, прилагая все силы. А я не хочу, чтобы ты отстал и потерялся, меня за это Миленка пригладит ухватом. Возьми пример с Полкана, посмотри, как ему нравится! Просто наслаждайся моментом. Ведь ты катал меня на себе — теперь прокатись сам!»       Руун огляделся и увидел справа от себя в полупрозрачном облаке тьмы скакуна. Чудо-конь завис в кисельном плотном тумане брюха поночуги, раскинул когтистые копыта в разные стороны, явно воображая, будто летит сам по себе. Вытянул длинную шею вперед, блаженно прикрыл глаза, а пасть почему-то, напротив, распахнул, словно хотел попробовать ветер на вкус. Длинный язык вывалился наружу между клыков и болтался, будто трепещущий флаг на древке. Дракон хмыкнул — на этого коня полуэльф предлагал ему ровняться?       «Держи меня крепче! — приказала Грюнфрид Марру. — Только посмей уронить!»       Даже в мыслях голос ее предательски дрожал. Маленькая гоблинка прижималась к своему неприятелю с доверием отчаянного страха, пусть умом она и понимала, что чудовища, подчиненные Светозару, не позволят ей упасть с головокружительной высоты на мелькающую внизу далекую землю.