***
С утра, как обычно, все суетились. Кто-то куда-то бежал, таскал какие-то вещи, шумел, кричал, одни только авроры — Кингсли и Тёрнер, присланные для моей охраны — мирно пили чай на кухне, сильно выделяясь на фоне хаоса, царившего в особняке. Я был не в духе, ведь забирать меня из местного Бедлама никто не стал, к тому же мне пришлось отказаться от ночного разговора с Урсулой, поэтому я сначала не мог уснуть, а затем проснуться, в итоге не выспался от слова совсем. Хорошего настроения не прибавляли разносящиеся по всему дому вопли Вальбурги. — ...мерзкие ублюдки, осквернители дома моих предков... — орала окончательно свихнувшаяся мамаша Сириуса. Впрочем, Молли Уизли в своём стремлении собрать всё семейство до отправления поезда не сильно от неё отставала. — Спускайтесь вниз! Фред, ты взял свой свитер? Рон! Ты покормил Сычика? В холле стоял такой жуткий гвалт, что у меня разболелась голова. Кое-как, переступая через многочисленные сундуки, которые, казалось, заняли всё свободное пространство, я добрался до выхода. — Гарри, ты пойдёшь со мной и Тонкс, — перекрикивая ругательства Вальбурги (к слову, гораздо менее изощрённые, чем у Урсулы), сообщила миссис Уизли. — Сову оставь... О, Мерлин! Сириус, Дамблдор же сказал "нет". Чёрный огромный, как медведь, пёс догнал нас ещё во время моей битвы с багажом и теперь крутился рядом, виляя хвостом. Бросив на него укоряющий взгляд, Молли не стала больше ничего говорить, решив, видимо, оставить всё на совести моего крёстного, и открыла дверь. Мы спустились по каменным ступенькам на тротуар, и дом исчез. — А где Тонкс? — оглянувшись и не увидев ни одной живой души, поинтересовался я. — Должна быть поблизости, — сухо ответила Молли, неодобрительно поглядывая на идущего рядом со мной пса. — Нам стоит поторопиться. Фадж отказался дать Артуру машины, как в том году. Он сейчас мало кому доверяет, устроил какие-то проверки, многие люди потеряли свою работу. Как это маглы выдерживают путешествия без волшебства... Я даже не прошёлся по поводу изнеженности современных магов, размышляя об этих министерских проверках. Не иначе, как Пожиратели зашевелились и теперь сбрасывают орденцев с постов. Мы уже почти дошли до вокзала Кингс-Кросс, когда меня схватили за руку и (судя по тому, что перемещение было довольно комфортным, а аппарацию я переношу болезненно) активировали портключ. Мне хватило ума не двигаться, чтобы не лишиться каких-либо конечностей, а затем сразу же отскочить в сторону и запустить Ступефаем в своего похитителя. Опасности я не чувствовал, так что поправил одежду и принялся осматриваться. Оказался я в поместье Реддлов, точнее, в городке, расположенном подле него. Видимо, над Реддл-холлом стоял антиаппарационный барьер. Сам Литтл-Хэнглтон выглядел запущенным и немного зловещим. Сначала я подумал, что для перемещения специально выбрали самую пустую улицу, чтобы не нарушать статут секретности, но, пройдя до ближайшего перекрёстка и взглянув на другие, понял, что поселение действительно пустует, мной была обнаружена лишь пара жилых домов. Удовлетворившись результатами осмотра, я наконец соизволил обратить внимание на своего похитителя, всё ещё лежащего там, где я его оставил. — Корбан Яксли, один из шпионов Лорда в Министерстве, собственной персоной! Ты спишь? Вот же ж гад! Такую пафосную фразу испоганил. Эннервейт! Эннервейт Ферула! — Заклинание не работало. — Мобиликорпус! Неуловимое движение палочкой — и Пожиратель плывёт за мной по воздуху. Со времени моего прошлого визита поместье претерпело значительные изменения: во-первых, обзавелось собственной защитой. Маглы видели лишь пустое полуразрушенное здание, стоящее на пустыре, на деле же развалины превратились пусть не в такой роскошный и богатый, как у Малфоев, но ухоженный особняк в три этажа. Окружён он был огромным садом, слегка запущенным, будто бы у недавно заселившихся хозяев, у которых постоянно не доходят руки (что, впрочем, не так уж далеко от правды). Само здание было оплетено защитой, гораздо более мощной, чем границы поместья и сад. Силушки на неё не пожалели, при взгляде истинным зрением в глазах рябило. С моими скромными силами ушло бы около месяца, чтобы пробиться сквозь эти заклинания, и то только при условии, что хозяева не будут давать отпор и питать щиты магией. А какому-нибудь работнику Министерства вроде того же Артура Уизли пришлось бы потратить раза в два больше времени, колдовать постоянно подпитываясь от силовых линий (о которых — странное дело — мало кто знает) или амулетов-накопителей. В общем, я был в восторге, разглядывал плетения и пытался найти лазейку, так что даже не заметил, как мой пленник подкрался ко мне.***
Голова побаливала, и я сделал вывод, что смертожранец не придумал ничего лучше и вырубил меня чем-то, ударив по макушке. Моей сумки рядом не было, что, надо сказать, заставило меня нервничать, равно как и отсутствие палочки. Но, судя по виду из окна (непроходимые заросли, в которых при должном усилии можно было разглядеть некогда прекрасный сад), находился я в Реддл-холле. Это несколько меня успокоило, всё же знакомый враг, пусть даже сильный, лучше незнакомого. Двери были заперты, однако я смел надеяться, что моего уровня владения беспалочковой магией, везения и физической подготовки хватит, дабы сбежать, когда моей тушке будет угрожать опасность. Комната была практически пуста: кровать в центре, мягкий ковёр да огромное окно, тайных ходов не было. От скуки я успел мысленно перечислить больше сотни сочетаний ингредиентов, пока дверь наконец не отворилась. Посетил меня сам Тёмный Лорд и сразу с порога спросил, готов ли я провести ритуал. Вид при этом у него был такой, что желание шутить у меня пропало моментально, и я просто кивнул.***
Сначала нужно начертить правильный шестиугольник и поместить по крестражу в каждый угол. Фигура — это что-то вроде тюрьмы для кусочков души, которые непременно захотят сбежать, едва появится такая возможность. Затем необходимо расставить свечи, их тоже шесть. Я лично считаю, что они не имеют никакой силы, но британцы — люди суеверные, а самовнушение — страшная сила. Я выбрал красные, ибо, как сказано в какой-то из множества прочитанных мной в последние годы книг, они приносят счастье и здоровье, хотя и белые, символизирующие очищение, тоже ничего. Найденный ритуал был придуман давно, ещё когда в моде было язычество, поэтому жертва тоже понадобится. Нет, никаких девственниц, петушиных голов или живых младенцев, ни в коем случае, всего лишь травы: ладан и мирра. Раз уж волхвы приносили их в дар младенцу Христу, то и мне подойдёт. Командую Лорду раздеться и лечь в центр фигуры. Особого желания глазеть на змееподобное тело я не испытываю — была б моя воля, с удовольствием обошёлся бы без этого — но зачарованная одежда и артефакты сильно "фонят", что может помешать. Вот и все приготовления. Быстро запечатываю двери, чтобы излишне ретивые смертожранцы не могли вмешаться. Воскурить благовония (жуткая пакость, откровенно говоря), сесть внутрь фигуры, заставив Лорда потесниться. Ножом разрезаю ладонь, стараясь не думать об антисанитарии. Кровь — это плата за проход за Грань, так как абстрактные вещества вроде души можно преобразовать только там. Мелом рисую вокруг себя символы: руны, которые уберегут моё тельце от участи быть вместилищем Волан-де-Морта, знаки Жизни и Смерти, а ещё Ветра Перемен, призванного изменить отношение Лорда ко мне. Также наношу руны на сами крестражи, попутно произнося зубодробительное заклинание, с таким трудом изменённое мной и супругами Блэк (да-да, Финеас тоже поучаствовал в этот авантюре). Последнее слово слетает с моих губ, и тёмный, почти чёрный, густой дым переходит из каждого предмета в тело, лежащее в центре фигуры. Том с криком изгибается, как марионетка в руках опытного кукловода — как бы я ни старался, болезненные ощущения удалить не получилось. Голос волшебника замолкает, и я рисую последний знак прямо на своём лбу — связь наша теперь бесполезна, да и врага в голове оставлять не хочется. Читаю ещё одно заклинание, почти физически ощущая, как "подселенец" сопротивляется, не желая покидать полюбившиеся местечко. Упорства мне не занимать, так что ещё одна струя дыма переходит от меня к своему хозяину, а я теряю сознание из-за магического истощения.***
Вернувшиеся воспоминания никоим образом не поспособствовали пониманию ситуации. Я пересмотрел записи ещё несколько раз, но ошибки найти так и не смог, всё прошло именно так, как мы с Урсулой планировали. Казалось, мы предусмотрели всё: как наличие, так и отсутствие рядом с местом проведения ритуала силовых линий, возможное влияние защиты дома, состояние крестражей и так далее, и тому подобное. Расчёты проверяли и перепроверяли и я, и сама некромантка несколько раз, даже Финеас и тот всё просмотрел. Оставалось только ждать. Однако, подумав о том, в каком состоянии проснётся Волдя и что испытает, не увидев ожидаемого результата, я решил, что делать это лучше в каком-нибудь другом месте. Недолго думая, черканул на первой попавшейся бумажке пару строк, мол, так и так, сделал всё, что обещал, дела не ждут, и быстренько удалился. Далеко, признаюсь, не ушёл, виной тому была моя врождённая бережливость, тщательно лелеемая многие годы. Прежде, чем покинуть сей гостеприимный дом, я решил наведаться в то милое помещение, где всего пару часов назад проводил ритуал. Конечно, шанс того, что нужные мне вещички по-прежнему находятся там, был мал, но, как говорится, удача любит смелых. Поэтому, невзирая на Пожирателей Смерти в количестве восьми человек, оставшихся в доме, чтобы в удобный момент грохнуть меня и свалить всё на несчастный случай, я отправился в интересующую меня комнатку. В ритуальный зал я попал без особых сложностей, в коридорах мне встретился только Хвост, но встречи с ним я легко миновал. На счастье, тот, кто спас меня и Лорда от переохлаждения, которое мы легко могли бы получить, пролежав несколько часов голышом на каменном полу в подвале, где отопление явно не предусмотрено, место ритуала не тронул. Боялся ли этот человек заполучить какое-нибудь проклятье (а, поверьте мне, подобные случаи раньше не были редкостью) или у него была другая причина, в любом случае я был ему благодарен. Мне не пришлось рыскать, разыскивая нужные предметы, медальон, диадема, чаша лежали там, где я их оставил. Дневник мне был без надобности, а кольцо таки являлось фамильной драгоценностью, не зверь же я, чтобы последнее у человека отбирать. Змея, к сожалению, тоже была здесь. И её, видимо, переполняло возмущение при виде того, как наглец, обрисовавший её, шустро складывает вещички хозяина в свою сумку. Или же рептилии просто надоело меня терпеть. Не так уж важны причины, по которым Нагайна бросилась на меня, главное, что она это сделала и мне пришлось улепётывать в срочном порядке, ибо одной рукой я пытался зажать кровоточащую рану на другой и палочкой воспользоваться не мог при всём желании, если бы, конечно, вдруг не захотел умереть от кровопотери. О моём марш-броске к границе антиаппарационного купола можно будет слагать легенды. Чёрт бы побрал того волшебника, который был столь предусмотрителен, что добавил в сеть защитных заклинаний запрет на перемещения домовых эльфов. Удивительно, но я успел пересечь черту раньше, чем потерять сознание. Картины мучительной смерти, то и дело возникающие в моём воображении, видимо, послужили отличной мотивацией. Аппарировать в моём состоянии слишком опасно, поэтому я просто вызывал Винки. В этот момент мой организм, вероятно, решил, что на сегодня с него, приключений хватит и самым вероломным способом попытался грохнуться в обморок. Но, к несчастью для него, я был категорически против потери сознания и решительно этому воспротивился. Следующие пару часов я пребывал в странном состоянии апатии: прекрасно понимал, что происходит, но воспротивиться не смог бы даже при наличии подобного желания. Компромисс, — хихикнул я. Винки перенесла меня в ту квартирку, что я снял для Крауча, до сих пор пребывающего в моём плену. Я честно постарался сделать его максимально комфортным, сомневаюсь, правда, что господин смертожранец это оценил. Внезапно меня посещает мысль о том, что Барти мог выйти из-под моего контроля, а домовуха — подчиниться бывшему хозяину. И теперь меня ждёт смерть, такая простая и глупая, от рук преданного слуги моего врага и лапок его подчинённой. Эти рассуждения заставляют меня улыбнуться. Через минуту я уже не могу остановиться и смеюсь, как заправский психопат из фильма ужасов. Винки что-то бормочет о "хозяине, который совсем себя не бережёт", а у меня перед глазами стоит эта дурацкая фантазия. Наверное, я и вправду чуточку свихнулся, потому как Барти Крауч-младший не мог хлопотать надо мной разом с домовухой, как бабуля над приболевшим внуком. И уж точно в его глазах не могло промелькнуть неподдельное, искреннее беспокойство, и, конечно же, те самые успокаивающие слова, что обычно говорят переволновавшиеся матери своим детям, пострадавшим по собственной вине, определённо мне послышались. А невинный поцелуй, полученный мной после принятия каких-то зелий /вот так, молодец, сейчас будет легче/, такой же мимолётный, как и полёт бабочки, был всего лишь горячечным бредом. Но морок этот был столь соблазнителен, что я позволил себе поддаться. Такая непритворная забота, подлинное беспокойство за мою жизнь... Подобного отношения я не встречал уже несколько лет и отказываться — пусть даже от иллюзии — не желал. Кровотечение было быстро остановлено (сразу же, как только я переступил порог), но о яде ни домовуха, ни Барти не догадывались, а мой язык отказывался выполнять свои функции. Мне кажется, я чувствую, как яд распространяется по венам. А в этот раз в моей крови нет той жгучей смеси из слёз феникса и яда василиска, так как я не стал подставляться, и в итоге лишился замечательного средства от всякой пакости, что каким-нибудь образом может проникнуть в кровь. Все ощущение обострены до предела — первый признак. Через пару часов начнётся агония, но сейчас я наслаждаюсь осторожными касаниями своего... врага? и надеюсь, что усну раньше, чем все сосуды наполнит жидкий огонь, которым станет моя кровь. Боль пришла внезапно. Только что я мирно дремал в кроватке, а в следующий миг корчусь, будто под пыточным. К слову, его переносить было в разы легче. Как-то отстранённо замечаю, что неплохо бы придумать заклинание, запирающее все чувства, что-то вроде волшебного морозильника для эмоций. А затем страдания почему-то уменьшаются. Не исчезают вовсе, но притупляются. Сил разбираться в причинах уже нет, и полукрик-полустон, доносящийся до меня из соседней комнаты, не вызывает волнения. Приходит спасительное беспамятство.