As Dark Longs For Day/Пока тьма стремится к свету

Девчонка казалась совершенно измотанной к концу вчерашнего вечера, так что утром Эрик собрал себя и Черного Дрозда, позволив ей выспаться. Только в последние минуты он толкнул её ногу кончиком стопы. – Хватит тебе, лежебока. Вставай. Рейвен села, в её волосах запутались сухие травинки. Она сонно моргнула, оглядывая амбар. – Где Чарльз? Ревность охватила сердце Эрика, связала и ограничила, сделав его совсем маленьким. – Ты видела его, не так ли? – Он был здесь, когда я проснулась вчера ночью. Когда… – её глаза расширились. – Волк! Фермер собирался ограбить нас… убить нас… а затем тот белый волк… – Я нашел его тело утром. Было просто понять, что произошло. Любой скажет, что он стал жертвой волка, – Эрик оглядел её. – Что тебе сказал Чарльз? – Он тебе не сказал? Он снаружи или… Она слышала голос Чарльза, видела его лицо, провела с ним долгие минуты или даже часы, и для неё это было ничем. Эрик огрызнулся: – Он уехал вперед. Сегодня мы его не увидим. – Но… – Если ты хочешь ехать на Черном Дрозде, вместо того, чтобы еще один день идти пешком, я бы посоветовал тебе собраться. Весь день они ехали в молчании, ястреб кружил наверху, радуясь свободному полету. Иногда он снижался, чтобы поймать мышь или нечто вроде. С такого расстояния Эрик не мог сказать, была ли охота ястреба удачной. Было ли ему достаточно таких маленьких кусочков мяса? Эрик с трудом мог представить себе нечто подобное. Обаяние Рейвен работало куда лучше, когда она молчала, – подумал Эрик. Неудивительно, что он практически не обратил на него внимания раньше. Её сильные руки обхватили его сзади, и он мог чувствовать мягкость её груди, прижимавшейся к его спине. Как просто это было бы два года назад. Погожий солнечный день, полногрудая девушка, которая показала свой интерес, услужливо предложенное поле высокой травы, только и ждущей, чтобы её примяли и накрыли плащом, чтобы устроить постель. Он взял бы Рейвен два, три раза, прямо здесь, в солнечном свете, и это была бы самая приятная игра для них обоих. Но два года назад он встретил Чарльза, и любовь больше никогда не станет лишь игрой. К концу дня Рейвен едва ли сказала в общем счете и десяток слов. Эрик подумал, что это наверняка первый подобный случай со времени её младенчества. Сегодня он разобьет лагерь вместо того, чтобы искать ночлег. Пока что он был более чем склонен доверять своим собственным и Чарльза ресурсам для обеспечения их безопасности, но теперь ему нужно было присматривать и за девчонкой. Кроме того, теперь пойдет слух о его возвращении. Сам епископ Себастьян к данному моменту уже наверняка в курсе. Что он подумал? Испугался ли он? Нет. Скорее всего, он рассмеялся. Так пусть смеется, пока может. Кроме того, единственной деревней, до которой было недалеко, был Факстон, а у Эрика были свои причины избегать этого места. Ястреб приземлился на ближайшее дерево и склонил свою голову на один, а потом на другой бок, следя за каждым движением Эрика яркими глазами. Рейвен стояла на месте, смотря на Эрика рядом с Черным Дроздом, пока не выпалила: – Я должна поговорить с тобой о подземельях. – Да, должна. Мне нужно в точности знать, каким образом ты выбралась оттуда. – Через сточный тоннель… но ты не понимаешь. Проход едва ли бы достаточно широким, чтобы я смогла пролезть, и я еще молилась о милости Господа. Мужчина твоего размера в жизни туда не протиснется. Обескураживающе, но… – В тоннеле может быть несколько выходов. Ты поможешь мне найти его, когда мы приедем. – Я не могу, – торопливо выпалила она. – Я не могу вернуться туда. Чарльз сказал, что я не должна. – Вот как? – Чарльз нашел способ вмешаться, даже когда его не было рядом. – Что ж, сейчас ты имеешь дело не с ним. Ты имеешь дело со мной. И я говорю, что ты проведешь меня в крепость епископа. – Он убьет тебя, или даже хуже! – Нет, если я убью его первым. Это заставило её замолчать, хотя и ненадолго. Глаза Рейвен расширились, и Эрик смог увидеть в них отражение его собственной ненависти. Она хотела смерти епископа почти так же сильно, как и он сам, просто по меньшей причине. Он редко встречал кого-то с более глубокими корнями ненависти, чем у него самого. Восхищало ли его это или отталкивало? Однако, несколько секунд спустя она сказала: – Тебе не удастся сделать это. Его стражники… – Я тренировал их. С ними я справлюсь. Мне нужно больше сведений о его крепости, и ты мне их предоставишь. Епископ значительно усилил защиту с тех пор, как я был там в последний раз, и я не собираюсь попадаться в любую из его новых ловушек. Рейвен попробовала иную тактику: – Епископ все равно скоро перестанет быть нашей проблемой. Скоро он уедет в Авингтон. Ходят слухи, что его хотят сделать кардиналом, что заставляет задуматься, что Господь во всевышней мудрости Своей говорит Папе. – Себастьян уедет в Лондон, и потом отправится в свое путешествие в конце этой недели, – Эрик получил эту весть, когда у него уже было мало времени. Сопротивление Чарльза стоило им еще нескольких дней. И все же, у него еще оставалось время, чтобы сделать то, что он должен был. – После этого он будет недосягаем. Но я собираюсь сделать так, что он пропустит свой корабль. Ястреб взъерошил свои перья, внезапно встрепенувшись. Эрик протянул руку, и он послушно прилетел к нему, но его глаза смотрели в небо. Он жаждал спастись, сам не ведая, от чего. Страхи животных наверняка гораздо хуже, чем у людей, потому что они едва ли понимали, чего же они на самом деле боялись. Эрик быстро достал небольшой кожаный клобук из мешочка на поясе и накинул его на голову ястреба. От первого прикосновения он вздрогнул, но потом успокоился. – Зачем ты это сделал? – спросила Рейвен. – Это успокаивает его. Помогает ему не бояться. – У тебя даже нет для него опутанок. Я никогда раньше не видела, чтобы птица была так хорошо приручена. Сама мысль об опутанках причиняла Эрику боль. Так же он поначалу относился к клобуку, но Мойра в конце концов заставила его увидеть смысл. Иногда то, что казалось ужасным для человека, для ястреба было успокаивающим и приятным. «Например, есть живых мышей», – сказала тогда Мойра. Это был первый раз, когда ей удалось заставить его улыбнуться. Отвлекаться значило становиться уязвимым, и Рейвен, должно быть, знала об этом, потому что сказала: – Чарльз боится за тебя. Эрик не повернулся к ней. Он продолжал смотреть на ястреба, на его когти, которые были острыми и тяжелыми под его рукой. У него были кожаные перчатки, но обычно он не надевал их. Случайный шрам или порез стоили того, чтобы оказаться на его коже. – Вы двое поговорили вчера о большем, чем ты мне рассказываешь. – Он вообще немного говорил, но по большей части о тебе. Он сказал, что епископ… Епископ может сделать нечто куда худшее, чем убить тебя. И его глаза, когда он сказал это… Чарльз. Иногда боль начинала возникать с новой силой, как появлялись капли крови с царапины на руке Эрика, как раз под когтями ястреба. Он закрыл глаза. Шаги Рейвен прошуршали по листьям на лесном полу, когда она подошла к нему ближе. – Остановись. Ты свободен, и чего еще может желать кто угодно, как не свободы? Что бы епископ с тобой ни сделал, ты выбрался, и это все, что имеет значение, не так ли? Эрик снова открыл глаза. Выражение его лица наверняка наводило ужас, потому что Рейвен мгновенно отступила назад. – Нет, глупое ты дитя. Это не все, что имеет значение, и я не свободен. Ястреб снова сдвинулся на его руке, все еще беспокоясь, несмотря на слепоту. Все еще боясь. – Я больше никогда не буду свободен.