Ложь.

Я страшно обрадовалась, когда Виктория сказала, что мне не обязательно оставаться в рекреационном зале до конца вечера. После устроенной родителями безобразной сцены, казалось, будто все смотрят только на меня. «СЕГОДНЯ НА АРЕНЕ! Недолетка с удивительной Меткой и кошмарной семейкой!!!» Я почти бегом вылетела из зала и направилась кратчайшей дорогой к своему корпусу мимо небольшого внутреннего дворика, на который выходили окна столовой. Стояла тихая и холодная ноябрьская ночь. Близилось полнолуние, и серебряное сияние луны приглушало желтоватый свет старинных газовых фонарей. Из глубины парка слышался тихий плеск воды, и я машинально побрела на этот звук. Может, журчание фонтана хоть немного успокоит меня и поможет забыться… Я медленно шла по дорожке и незаметно для самой себя погрузилась в мысли о своем новом парне, замечательном Владе Рамме. Сейчас его не было в Доме Ночи. Влад без труда выиграл конкурс в нашей школе и отправился на Международный вампирский конкурс. Он уехал в понедельник, а сегодня был только четверг, но я уже успела жутко соскучиться и мечтала о его возвращении в воскресенье. Я так увлеклась, представляя себя и Влада в роли Тристана и Изольды (разумеется, наш роман имел бы самый счастливый конец!), что даже не заметила присутствия в парке других людей, но раздавшийся рядом громкий мужской голос мгновенно вывел меня из задумчивости, и я невольно замерла, пораженная прозвучавшими в нем брезгливыми нотками. — Ты приносишь нам сплошные разочарования, Аделина! Я вздрогнула. «Аделина?» — Сначала тебя Пометили, и ты сорвала свое поступление в Чатем Холл, хотя я потратила столько сил, чтобы гарантировать тебе эту возможность, — вмешался ледяной женский голос. — Я все помню, мама. Я уже говорила, что мне очень жаль. Так, надо уносить ноги. Осторожно развернуться и быстро-быстро удалиться в глубь парка. Адель сидела на каменной скамейке возле фонтана. Ее родители стояли прямо перед ней. Вернее, мама стояла, а отец нервно расхаживал взад-вперед. Надо признать, они были фантастически красивой парой. Отец девушки был высок и невероятно хорош собой. Он относился к тому редкому типу мужчин, которым удается даже в зрелые годы сохранять прекрасную фигуру, роскошные волосы и белоснежные зубы. Он был одет в элегантный черный костюм, выглядевший на миллион долларов. И еще он показался мне смутно знакомым, словно я видела его по телику или где-то еще. Мама Аделины была под стать своему мужу. Если Адель была стройной ослепительной блондинкой, то ее мама представляла собой более зрелую, более ухоженную и более богато одетую копию дочери. На ней был очаровательный свитерок из чистого кашемира и длинные серьги из настоящего жемчуга. Каждый раз, когда она поднимала руку, огромный грушевидный бриллиант на ее пальце бросал в ночь ослепительные искры, такие же холодные и прекрасные, как и ее голос. — Неужели ты забыла, что твой отец — мэр? — возмущенно спросила мать. — Нет, мама, как я могла забыть? Но мать Аделины не обратила на ее слова никакого внимания. — Нам было нелегко смириться с тем постыдным фактом, что тебе пришлось отправиться сюда вместо того, чтобы готовиться к поступлению в Гарвард, но мы нашли в себе силы. Мы знали, что вампиры наделены особым талантом приобретения власти и богатства, и надеялись, что ты сумеешь добиться всего в этом, — тут мать девушки брезгливо поморщилась, — весьма необычном месте. И вот мы узнаем, что ты больше не стоишь во главе Дочерей Тьмы и не готовишься к должности Верховной жрицы, а значит, больше ничем не отличаешься от остального сброда этого жуткого заведения. Мать Аделины немного помолчала, словно хотела передохнуть перед продолжением своего выступления. Когда она продолжила, мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее злобное шипение: — Твое поведение недостойно нашей семьи! Ты позоришь нас! — Ты снова нас разочаровала, — повторил отец. — Ты это уже говорил, папа, — заметила девушка своим обычным снисходительным тоном. И тогда ее мать с каким-то змеиным проворством размахнулась и ударила её по лицу, да так сильно, что я поморщилась от оглушительного хлопка. Я была уверена, что Аделина сейчас же спрыгнет со скамейки и вцепиться своей мамашке в глотку (не зря же мы прозвали ее ведьмой из преисподней!), но она ничего такого не сделала. Она просто прижала ладонь к щеке и опустила голову. — Не смей плакать! Сколько раз тебе повторять — слезы это признак слабости! Будь добра, сделай нам хотя бы одно маленькое одолжение — не разводи сырость! — Я не хотела разочаровывать тебя, мама. Мне очень жаль, что так получилось. — Пустыми сожалениями делу не поможешь, — отрезала ее мать. — Мы хотим знать, что ты собираешься предпринять, чтобы вернуть себе утраченное положение. Я затаила дыхание. — Я… Я ничего не могу… — с каким-то детским отчаянием ответила Адель. — Я все испортила. Виктория меня отвергла. Она отняла у меня Дочерей Тьмы и отдала их в другие руки. Мне кажется, она вообще собирается перевести меня в какой-то другой Дом Ночи. — Все это нам уже известно! — отчеканила ее мама, роняя каждое слово, словно кусок блестящего льда. — Прежде чем увидеться с тобой, мы поговорили с Викторией. Она действительно планировала отправить тебя в другой Дом Ночи, но мы воспротивились. Ты останешься в этой школе. Мы также попытались убедить Викторию вернуть тебе прежнее место по истечении положенного испытательного срока или наказания. — Мама, зачем? Не надо было этого делать! На этот раз в голосе Аделины зазвучал неподдельный ужас, и я отлично ее понимала. Могу себе представить, какое впечатление произвели на Верховную эти холодные, холеные и высокомерные типы. Если у Аделины и был минимальный шанс вернуть себе расположение Виктории, то ее целеустремленные мамашка и папашка благополучно его похоронили. — Разумеется, надо! А ты ждала, что мы будем сидеть сложа руки и смотреть, как ты гробишь собственное будущее? Неужели ты думала, что мы позволим тебе стать никем в каком-нибудь захолустном заграничном Доме Ночи? — взвилась мать Адель. — Даже если ты сделала все, чтобы воплотить этот кошмар в жизнь, — вставил ее отец. — Но дело не в испытательном сроке! — заговорила девушка, и я поняла, что она из последних сил пытается сдержать свое отчаяние. — Я все испортила. Совсем. Это и так ужасно, но хуже всего то, что та девочка гораздо сильнее меня. Даже если Виктория когда-нибудь перестанет на меня сердиться, она все равно не вернет мне Дочерей Тьмы. — она помолчала, а потом сказала нечто такое, от чего я чуть из куста не вывалилась: — Та девочка достойна этого положения больше меня. Я поняла это во время ритуала Самайна. Она имеет право возглавлять Дочерей Тьмы. А я — нет. Мама дорогая, кажется, я сошла с ума! В лесу подохли все медведи, ад покрылся льдом, и ежи полетели на юг! Мать девушки шагнула к скамье, и я невольно зажмурилась, ожидая, что она опять ударит дочь по лицу. Но на этот раз мамашка не стала поднимать на нее руку. Она наклонилась и почти вплотную приблизила свое прекрасное лицо к лицу Аделины, так что меня почти испугало их поразительное сходство. — Чтобы я больше никогда не слышала, как ты говоришь, что чего-то недостойна! Ты моя дочь, а значит, достойна всего самого лучшего! Затем мать выпрямилась и провела рукой по своим роскошным волосам, хотя я готова была поклясться, что ее прическа была в полном и абсолютном порядке. Наверное, она даже свои волосы держала в страхе! — Поскольку нам не удалось уговорить Викторию вернуть тебе твое прежнее положение, тебе самой придется убедить ее в этом. — Но выслушай же меня, мама! Я только что сказала… — начала Адель, но папашка мгновенно закрыл ей рот. — Столкни с дороги ту девчонку, и Виктория с радостью поставит тебя на ее место. Вот дерьмо! К сожалению, «той девчонкой» была как раз я! — Скомпрометируй ее. Заставь совершать ошибки и позаботься о том, чтобы Жрица узнала о них не от тебя, а от кого-нибудь еще. Так будет гораздо лучше, поверь мне на слово, — добавила мамашка таким безмятежным тоном, словно давала дочери совет по поводу платья для предстоящей вечеринки, а не уничтожению соперницы. Вот уж кто настоящая адская ведьма! — И следи за собой, Аделина. Ты не должна допустить ни единой ошибки. Твое поведение должно быть безупречно. Кстати, о твоих видениях. Возможно, тебе стоит почаще привлекать к ним внимание, по крайней мере сейчас. — Но ты же сама учила меня скрывать их! Говорила, что они — мой главный козырь, источник моей власти. Я просто ушам своим не верила! Месяц назад друзья поделились со мной подозрениями о том, будто Адель сообщает Виктории далеко не обо всех своих видениях. Они считали, что она поступает так из ненависти к людям. Но теперь оказывается, что она поступала так не по причине собственной стервозности, а потому что не могла дать отпор своим жутким предкам. Ее папаша и мамаша, похоже, не видели ничего плохого в том, чтобы скрывать информацию, которая могла спасти чужие жизни! А ведь ее отец был мэром! (Теперь понятно, почему он показался мне знакомым.) Это было так чудовищно, что у меня даже сердце разболелось. — Видения — это не источник власти! — раздраженно вмешался отец Аделины. — Ты вообще слушаешь, что мы говорим, или нет? Я сказал, что видения можно использовать для получения власти, поскольку любая информация — это власть. А в самих видениях я не вижу ничего особенного. Они порождены Превращением, происходящим в твоем организме. Это генетика, только и всего. — Это дар Богини, — еле слышно пролепетала девушка. Ее мать рассмеялась хрустальным ледяным смехом. — Не будь дурой. Если даже допустить существование Богини, то с какой стати ей наделять сверхъестественными способностями тебя? Кто ты такая? Жалкая смешная девчонка, которая на каждом шагу совершает ошибки, — что, кстати, ты в очередной раз блестяще нам продемонстрировала. Так что постарайся, хотя бы для разнообразия, быть немного поумнее. Используй свои видения для того, чтобы вернуть утраченную власть, только действуй осторожно и скрытно. Заставь Жрицу поверить в то, что ты раскаиваешься. В ответ Аделина еле слышно прошептала: — Я раскаиваюсь… — Надеюсь, в следующем месяце ты постараешься не огорчить нас. — Да, мама. — А теперь вставай и проводи нас в зал, чтобы наше долгое отсутствие никому не показалось странным. — Можно я посижу еще немного? Я не очень хорошо себя чувствую. — Разумеется, нет! Что о нас люди подумают? — возмутилась мать. — Соберись, тряпка! Ты проводишь нас в зал и будешь выглядеть оживленной, любезной и веселой. Все поняла? Идем. Аделина начала подниматься, а я с бешено колотящимся сердцем вылетела из-за куста, вернулась на дорожку и помчалась к развилке, за которой был выход из парка. Всю дорогу до нашего корпуса я размышляла над тем, что услышала. Кажется, я поторопилась называть своих родителей кошмарной семейкой! Да по сравнению со злобными властолюбивыми предками Аделины они у меня просто идеальные папа и мама из сериала «Брэди Банч» (да-да, я смотрю старые сериалы по каналу «Никелодеон», можно подумать, вы их не смотрите!). Но неприятнее всего было то, что теперь я понимала, почему Адель вела себя, как последняя стерва. И от этого понимания мне стало на душе очень тоскливо. Кто знает, во что превратилась бы я сама, если бы бабушка не любила, не баловала и не поддерживала меня на протяжении этих трех кошмарных лет? Впрочем, было и еще одно отличие. Моя мама когда-то была нормальной. Нет, она, конечно, работала, как проклятая, и вечно психовала по поводу и без повода, однако первые тринадцать лет моей почти семнадцатилетней жизни у меня была вполне адекватная мама. Она изменилась, только когда вышла за злотчима Вову. Вот и выходит, что у меня была хорошая мама и чудесная бабушка. А если бы их не было? Если бы я с рождения жила так, как провела эти три бесконечных года — ненужной, лишней и никем не любимой приживалкой в собственной семье? Я тоже могла стать другой: похожей на Аделину, готовой на все, лишь бы родители меня любили, позволяя им контролировать каждый свой шаг, лезя из кожи вон, чтобы заслужить их одобрение… Теперь я смотрела на девушку совсем другими глазами, и не могу сказать, чтобы меня это очень радовало.