Ложь.

Никита наклеивал на фонарь какое-то объявление. С места, где я сидела, мне было хорошо видно его лицо, и я вдруг с удивлением подумала, какой он все-таки красивый. Сегодня лицо его было мрачным и неулыбчивым, отчего мой всегда смешливый Киоссе казался намного старше своих восемнадцати лет. Как будто мне удалось мельком увидеть мужчину, в которого ему предстояло превратиться через несколько лет — и этот мужчина мне очень поправился. Высокий, стройный, темноволосый, с четко очерченными скулами и сильным подбородком, парень притягивал к себя взгляды. Даже на расстоянии было заметно, какие у него пушистые темные ресницы, и хотя сейчас они были опущены, мне ли было не знать, какие красивые темные глаза под ними прячутся! Не успела я как следует налюбоваться Никитой, как вдруг он, словно почувствовав мой взгляд, поднял глаза и уставился прямо на меня. И тут же напрягся, и по его телу пробежала дрожь, словно на него неожиданно дунуло ледяным холодом из морозилки. Мне нужно было немедленно встать и уйти в «Старбакс», заполненный жующими и болтающими посетителями, где у нас с Никитой не было бы ни малейшей возможности остаться наедине. Но я не встала и не ушла. Я просто сидела и смотрела, как листочки с объявлениями падают из рук Киоссе и разлетаются по асфальту. Налетевший порыв ветра подхватил их и помчал вдоль дороги, как стаю мертвых бабочек, а парень шагнул ко мне. Он стоял перед моим столиком и молчал, и мне казалось, что это молчание будет длиться целую вечность. Я не знала, что делать, и чувствовала незнакомое волнение. Это было странно, ведь раньше я никогда не волновалась при его виде. Когда молчание стало совсем уж невыносимым, я откашлялась и выдавила из себя: — Привет, Никита. Он вздрогнул всем телом, как будто кто-то неожиданно выскочил у него из-за спины и напугал до колик. — Круто! — выпалил он, не сводя с меня глаз. — Это точно ты! Я нахмурилась. Киоссе никогда не блистал интеллектом, но сейчас, кажется, превзошел самого себя. — Да, это точно я. А ты думал — кто? Мой призрак? Парень, как подкошенный, рухнул на стул рядом со мной. — Да. Нет. Ага, не знаю. Я просто так долго тебя не видел, и ты сюда никогда не выбиралась. Короче, я подумал, мне это опять почудилось. — Господи, что ты несешь? — Я прищурилась и подозрительно повела носом. — Опять пил? Он отрицательно помотал головой. — Дымил? — Нет. Я уже месяц не пил. И курить бросил. — Слова были совсем простые, но до меня не сразу дошел их смысл. — Ты бросил пить? — Ага, и курить тоже. Завязал. Я потому и звонил тебе так часто. Хотел, чтобы ты знала, как я изменился. Я совершенно растерялась. — Ну да… Я это… очень за тебя рада. — Я понимала, что веду себя, как дура, но пристальный взгляд Никиты делал со мной что-то странное. И не только взгляд. Я чувствовала его запах. Это не был запах одеколона или пота. Нет, это был густой, соблазнительный запах, будивший во мне воспоминания о лунном свете, горячей коже и сексуальных снах. Запах струился от кожи Никиты, и я едва сдерживалась, чтобы не придвинуть свой стул к нему поближе. — Почему ты не отвечала на мои звонки? Ты мне даже ни одной эсэмэски не отправила! Я заморгала, пытаясь отогнать наваждение и включить голову. — Прости, это бессмысленно. Между нами ничего не может быть, — сказала я, пытаясь быть благоразумной. — Ты сама знаешь, что между нами что-то уже есть. Я потрясла головой и хотела объяснить ему, что он ошибается, но Хит перебил меня. — Ой, а где твоя Метка? Она исчезла! Меня так разозлила неприкрытая радость, прозвучавшая в его возгласе, что я тут же перешла в наступление. — Ты снова ошибся, Киоссе. Моя Метка никуда не исчезла. Я просто закрасила ее, чтобы тупые человеки вроде тебя не смотрели на меня, как на дикое животное! Лицо парня сморщилось от боли, и вся мимолетная взрослость мгновенно слетела с него, оставив передо мной прежнего симпатичного парня, которого я когда-то так сильно любила. Я видела все это, но ничего не могла с собой поделать. — Послушай, Никит! — сказала я уже без всякого раздражения. — Моя Метка никуда не денется. В следующие три года я или Превращусь в вампира или умру, третьего не дано. Я уже никогда не буду прежней. И между нами никогда не будет ничего того, что было когда-то. — Тут я помолчала и искренне добавила: — К сожалению. — Да я все понимаю, Яр! Я только не понимаю, почему мы больше не можем быть вместе. — Ник! Мы не были уже вместе до того, как меня Пометили. Я ждала, что он сейчас, как всегда, взбрыкнет и начнет спорить, но парень долго смотрел на меня знакомым серьезным взглядом, а потом сказал: — Это потому, что я вел себя, как придурок. Тебя бесило, что я пью и курю, и ты была совершенно права. Я изменился, Слав. Я завязал со всей этой дурью. Теперь я занимаюсь футболом и учусь, как проклятый, потому что собираюсь поступить в университет. — Тут он улыбнулся мне своей милой мальчишеской улыбкой, которая сводила меня с ума с третьего класса средней школы. — Потому что там будет учиться моя подружка. Она собирается стать ветеринаром. Вампирским ветеринаром. — Никит, послушай… — Я замолчала, пытаясь справиться с неожиданно подступившими слезами. Потом проглотила ком в горле и сказала: — Я уже не знаю, хочу ли я быть ветеринаром… Но даже если хочу, то к нам с тобой это все равно не имеет отношения. — Ты с кем-то встречаешься, — сказал парень. Что с ним все-таки произошло? Он не орал и не бесился, как обычно, он сказал это спокойно, но с такой печалью, от которой у меня чуть не разорвалось сердце. — Я мало что помню о той ночи. Я много раз пытался вспомнить, но когда мне кажется, что вот-вот все прояснится, я начинаю видеть какие-то жуткие кошмары, в которых нет никакого смысла… А потом у меня дико болит голова. Я замерла. Я знала, что он говорит о ритуале Самайна, на котором Адель не смогла справиться с вызванными ею духами мертвых вампиров. Никита тогда едва не погиб. Влад тоже был там, он из последних сил защищал Киоссе от призраков и, как сказала Виктория, вел себя как настоящий воин. Только благодаря Владу я успела создать магический круг, призвать на помощь стихии и отправить духов туда, откуда они приперлись в наш мир. В последний раз, когда я видела Ника, он был без сознания, весь в крови и порезах. Виктория исцелила его раны и стерла воспоминания. Но почему тогда он начинает вспоминать? Неужели насланные ею чары рассеиваются? — Никит, не надо думать о той ночи. Все закончилось, и будет лучше, если… Но он снова перебил меня. — Ты была там с кем-то. Ты с ним встречаешься? Я вздохнула. — Да. — Дай мне шанс вернуть тебя, Ярослава. Его слова рвали мне сердце на куски, но я упрямо покачала головой. — Нет, Ник. Это невозможно. — Но почему? — Он протянул мне через стол руку и накрыл ладонью мою ладонь. — Мне плевать на все это вампирство! Для меня ты все равно будешь Ярославой. Та самая Слава, которую я знаю с детства. Первая девочка, которую я поцеловал. Яра, которая знает меня лучше всех на свете. Яра, которая снится мне каждую ночь. От его руки ко мне струился восхитительный, горячий и сладкий запах, и я чувствовала, как бьется его пульс под моими пальцами. Я не хотела говорить ему этого, но я должна была. Так ныло правильно. Я посмотрела в глаза Нику и сказала: — Ты просто не знаешь, почему тебя так тянет ко мне. Дело не в любви. Помнишь, как мы сидели с тобой на стене нашей школы? В ту ночь я попробовала твою кровь и случайно Запечатлела тебя. Ты хочешь меня только поэтому, Никита. Так бывает, когда вампир или даже недолетка, пьет кровь человека. Только не думай, что я сделала это нарочно, я тогда понятия не имела обо всей этой фигне. Виктория, наша Верховная Жрица, сказала, что мое Запечатление не могло быть сильным, поэтому, если я буду держаться от тебя подальше, оно пройдет само собой, и ты снова станешь нормальным парнем и забудешь обо мне. Вот почему я не отвечаю на твои звонки, — быстро закончила я и уставилась в крышку стола. Я знала, что он сейчас перепугается, назовет меня чудовищем и кровожадной дрянью, но я должна была рассказать ему, чтобы он, наконец, понял, в чем дело и оставил надежды на… Его смех прервал мои размышления. Киоссе запрокинул голову и безудержно захохотал, да так глупо и заразительно, что я едва удержалась, чтобы не захихикать вслед за ним. — Чего ты ржешь? — спросила я, изо всех сил хмуря брови. — Реально, Слава, нельзя же так смешить! Чуть не лопнул, — отсмеявшись, сказал он и стиснул мои пальцы. — Да я с восьми лет схожу по тебе с ума, детка. При чем тут, черт возьми, моя кровь? — Да, поверь мне, все дело в Запечатлении. — Да плевал я, — ухмыльнулся парень. — Плевал, говоришь? Да что ты в этом понимаешь! Я ведь переживу тебя на несколько сотен лет, дубина! Или тебе и на это тоже плевать? Никита пошевелил бровями и просиял, как полный придурок: — Я думал, на свете есть вещи похуже, чем состариться рядом с горячей вампирской цыпочкой! Вот будет круто, особенно, когда мне стукнет лет пятьдесят! Я только глаза закатила. «Мальчишка есть мальчишка!» — Блять, все не так просто! Нужно все очень серьезно обдумать. Он провел большим пальцем по моей ладони. — Вечно ты все усложняешь, Ярослава. Есть только ты и я. Вот над чем нужно думать. — Не только над этим, — вздохнула я и вдруг кое-что вспомнила. Я приподняла брови и делано небрежным тоном спросила: — Кстати, как поживает моя бывшая лучшая подруга Алина? Хит простодушно пожал плечами. — Да пес ее знает! Я ее с тех пор почти не видел. — Почему? Это было странно, чтобы не сказать — подозрительно. Даже если он не встречается с АЛиной, он не мог вообще ее не видеть! В конце концов, они учатся в одной школе и всегда тусовались в одной компании. — Все изменилось. Меня от нее тошнит. Просто бесит то, что она болтает, — пробурчал он, пряча глаза. — Обо мне? Он кивнул. — И что же она говорит? — упрямо спросила я. Нe знаю, что меня мучило больше — злость или обида, но на душе вдруг стало совсем муторно. — Да фигню всякую, — выдавил из себя Никита, по-прежнему не поднимая глаз. Я прищурилась и вдруг все поняла. — Она думает, что я имею какое-то отношение к смерти парней? Никита с досадой пожал плечами. — Да нет, по крайней мере при мне она этого не говорила. Она думает, что это сделали вампиры, и многие с ней согласны. — А ты? — тихо спросила я. Он быстро взглянул на меня. — Никогда! Но происходит что-то очень хреновое. Кто-то похищает футболистов. Поэтому-то я и пришел сюда сегодня. Я расклеиваю по всему городу объявления с портретом Артёма. Может, кто-нибудь видел, как его тащили куда-то или еще что. — Мне так жаль его, — прошептала я, переплетая свои пальцы с его пальцами. — Я знаю, что вы дружили. — Точно. Просто не могу поверить, что он умер, — Никита с усилием сглотнул, и я поняла, что он едва сдерживает слезы. — Знаешь, Яр, я никому этого не говорил, но тебе скажу. Мне кажется, что Тёмы тоже нет в живых. У меня было то же ощущение, но я не решилась высказать его вслух. — Может, это не так! Может, его еще найдут. — Ага, может. Кстати, в понедельник похороны Толика. Пойдешь со мной? — Я не могу, Кис. Да ты сам представь, какой скандал поднимется, если недолетка появится на похоронах парня, которого, как считают в городе, убили вампиры? — Да, я об этом не подумал. — Вот видишь. Об этом я тебе и говорю. Если мы с тобой будем вместе, нам придется на каждом шагу сталкиваться с таким вот дерьмом. — Но не тогда, когда мы вдвоем, малышка. Ты можешь замазывать лицо, как сегодня, и никто ни о чем не догадается. Скажи это кто-нибудь другой, я бы взбесилась и начала орать, но Никита говорил так серьезно, он так верил в то, что мазок консилера сможет вернуть ему все, что он потерял… Как я могла на него сердиться? Мне было понятно его желание. Разве не поэтому я сидела рядом с ним за столиком? Разве так я не пыталась вернуть часть своей прошлой жизни? Но я уже не была прежней Ярославой, и в глубине души не хотела ею быть. Мне слишком нравилась новая Зои, несмотря на то, что прощаться с прежней «я» было не только тяжело, но и грустно. — Прости, я не хочу скрывать свою Метку. Понимаешь, ведь я теперь такая и уже всегда такой буду. — Я глубоко вздохнула и продолжила: — Меня Пометила богиня Лина, она дала мне необычайные силы. Я не могу притвориться прежней Славой, даже если бы захотела. И я не хочу, прости. Он не сводил глаз с моего лица. — Ладно. Тогда просто будь собой и пусть все, кому это не нравится, идут к черту! — Я не могу. Это не для меня… — Постой, не говори ничего сейчас. Просто подумай об этом, ладно? Мы можем встретиться снова через несколько дней. — Он усмехнулся и добавил: — Ради тебя я готов даже ночью встать! Никогда не думала, что мне будет так трудно сказать Киоссе, что мы больше никогда не увидимся. Честно говоря, я даже не думала, что мне вообще придется говорить ему об этом. Я считала, что между нами давно все кончено. Но сидеть рядом с ним в кафе было так странно — отчасти нормально, отчасти невероятно. Очень похоже на наши с ним отношения. Я вздохнула, опустила взгляд на наши переплетенные руки — и случайно посмотрела на часы. — Черт! — Я рывком выдернула руку из-под ладони Никиты, схватила со стула свою сумочку и пакет из «Американ Игл». На часах было 2:15. Через пятнадцать минут мне нужно было звонить в ФБР! — Мне пора бежать. Я опаздываю в школу! Я тебе потом позвоню. Я выскочила из-за стола и ничуть не удивилась тому, что парень тоже встал вслед за мной. — Нет, — сказал он, когда я попыталась возразить. — Я провожу тебя до машины. Спорить было бесполезно. Я слишком хорошо знала этот тон. Киоссе мог быть дуралеем и балбесом, но отец воспитал его настоящим мужчиной. С третьего класса он вел себя, как джентльмен, всегда открывал передо мной двери и носил мой школьный рюкзак, не обращая внимания на подколки друзей, дразнивших его дрессированным пуделем. Он всегда провожал меня до машины. Всегда. Точка. Мой «фольксваген» терпеливо ждал под большим деревом, где я его оставила. Как обычно, парень зашел вперед и открыл мне переднюю дверь. Я невольно улыбнулась ему. Теперь вы понимаете, что я не зря любила его целых три года — он действительно был очень милым. — Спасибо, правда, спасибо — сказала я, забираясь на водительское сиденье. Я уже хотела опустить стекло и попрощаться, но Никита обошел машину и плюхнулся на пассажирское место. Потом захлопнул дверь и ослепительно мне улыбнулся. — Киоссе, ты не можешь со мной поехать! Я ужасно тороплюсь и даже не могу подбросить тебя по дороге. — Я понял. Меня не надо никуда подбрасывать, я приехал на своем пикапе. — Вот и отлично. Тогда — пока. Я тебе позвоню. Он не шелохнулся. — Никит, прошу тебя… — Я должен кое-что тебе показать. — Ты не мог бы показать мне это что-то побыстрее? Я не хотела быть с ним грубой, но мне в самом деле нужно было поскорее вернуться в школу и сделать звонок. Почему, ну почему я не взяла с собой одноразовый мобильник Артёма? Я нетерпеливо забарабанила пальцами по рулю, а Ник полез в карман джинсов и стал там рыться и поисках чего-то. — Вот! Я ношу это с собой уже две недели, на всякий случай. Он вытащил из кармана какую-то плоскую маленькую хреновину размером с мой мизинец, завернутую в картон. — Никит, прошу тебя! Я должна ехать, а ты… — я поперхнулась и замолчала. Он развернул картон, и острое лезвие соблазнительно сверкнуло в сером свете пасмурного дня. Я хотела что-то сказать, но во рту у меня пересохло, и язык прилип к гортани. — Я хочу, чтобы ты выпила мою кровь, Ярослава. — Дрожь безумного желания сотрясла все мое тело. Мне пришлось обеими руками вцепиться в руль, чтобы унять пляску пальцев… что бы не вырвать у него бритву, не полоснуть лезвием по его теплой душистой коже, чтобы густая алая кровь закапала… закапала… закапала… — Нет! — заорала я, и с ужасом увидела, как парень съежился от моего вопля. Я сглотнула и взяла себя в руки. — Убери это и выйди из моей машины, Киоссе! — Я не боюсь, солнце. — Зато я боюсь! — почти прорыдала я. — Тебе нечего бояться. Есть только ты и я, как всегда. — Ты просто не понимаешь, что делаешь, Никита. — Теперь я боялась даже смотреть на него. Я чувствовала, что если посмотрю, то уже не смогу сказать «нет». — Понимаю. Той ночью ты попробовала немного моей крови. Это было… невероятно. С тех пор я только об этом и думаю. Мне хотелось завыть от бешенства. Я тоже только об этом и думала, хотя и пыталась забыть. Но я не должна была говорить ему об этом. Я не могла. Это было невозможно. Поэтому я с усилием повернулась к Нику и заставила себя разжать стиснутые на руле пальцы. При одной мысли о его крови меня бросило в жар. — Я хочу, чтобы ты ушел, Киоссе. Это неправильно. Так нельзя. — Мне плевать, правильно или нет! Я люблю тебя, вот и все. И прежде чем я успела остановить его, Никита вскинул руку и полоснул лезвием по шее. Словно завороженная, я смотрела, как тонкая красная полоса прочертила белизну его кожи. А потом на меня обрушился запах — густой, плотный и головокружительный. Как запах горячего шоколада, только намного слаще и откровеннее. В считанные секунды он пропитал собой всю машину. Я втянула его носом и застонала от наслаждения. Я не просто хотела это попробовать. Мне нужно было это попробовать. Я не могла не попробовать. Может, моим оправданием может служить то, что я даже не осознавала, что делаю. Только когда парень снова заговорил, я поняла, что сижу между сидений и всем телом тянусь к тонкой красной полоске на шее своего бывшего парня. — Да. Я хочу, чтобы ты сделала это, солнце. — Голос Ника звучал тихо и сипло, словно он с трудом контролировал свое дыхание. — Я… Я хочу ее попробовать. — Я знаю, детка. Давай, — прошептал он. Больше я не могла сдерживаться. Я провела языком по тонкой полоске и слизнула первую каплю.