Случайные открытия

12 января Меня зовут Майкл Бридж, и отныне я торжественно клянусь описывать все события своей жизни в этом самом дневнике. Почему я хочу это делать?  Я все еще верю, что, поскольку я астрофизик, мои открытия и исследования будут обнародованы, и малейшие подробности не помешают. Если вы найдете этот дневник, то я, вероятно, уже умер. Как пафосно, прямо как в фильмах… 13 января Мы уже много лет исследуем другие планеты, ищем на других планетах жизнь, на деле, показываем пальцами на звезды, говоря, что вокруг этих звезд может вращаться такой же зелено-голубой шар, или не зелено-голубой. Полно загадок даже для меня самого, хотя я почти всю свою жизнь посветил звездам, планетам и мечтам о внеземной цивилизации. Вообще сегодня я увидел нечто совершенно новое, невиданное до этого явление. Про себя, я назвал его «История голубого океана», хотя позже оно получило кодовое название из букв и цифр. Менее красиво, не так ли? То, что я увидел, меня поразило настолько, насколько может поразить свет, приходящий с расстояния десятков световых лет, человека, который никогда не видел света. На планете, снимки которой я отыскал в архивах, и в области которой уже отчаялись искать, я увидел рождение океана. Клянусь всеми звездами вселенной, что на старом снимке, даже черно-белом, не было воды, а была только пустыня. Но ведь планеты не меняются за несколько сот лет, даже теоретически это невозможно. Это то же самое, что сказать, что телекинез существует, и каждый может летать! Какие небылицы! Звучит как научно-фантастический рассказ, но, уж поверьте, что когда на небе загорается звезда, она горит для нас. И если планета позволила нам увидеть свою жизнь, то мы должны туда отправиться потому, что все это для нас! Весь отдел загорелся моим восторгом, как будто сам Бог спустился к нам и сказал: «Я существую!». Одни кинулись проверять данные, другие — проверять планеты — все задержались на работе допоздна. Немыслимо уйти, когда сама судьба дает шанс совершить открытие внеземной жизни, открытие, которое изменит нас и нашу жизнь навсегда. Или нет? Я ушел домой, потому что свой вклад я уже внес, а голова окончательно отказывалась работать даже после кофе и адреналина, который очень активничал в моей крови от восторга. Наконец, великие открытия редко совершаются в ночи… 14 января Утро началось тяжело. Меня буквально выкинуло из сна, когда будильник противно заверещал. А в моем сне разрушились города и миры, которые я так бережно строил всю ночь. Сон был просто абсурден, но я в него верил так же чисто, как матери когда-то в детстве: беспрекословно и безусловно, так, что имея возможность проверить, я никогда не пользовался этой возможностью. Это было моей 'взрослой' версией зеленых человечков из снов, которые воровали ананасы из холодильника. Мне приснился берег моря и одиночество. Возможно, это была Земля, хотя после вчерашнего дня мне кажется, что нет. Я чувствовал других существ, видел их разум, читал мысли и желания, но ровно настолько, насколько они позволяли мне. Но я был ОДИН на том берегу. Они говорили что-то, на песке блестели камни. А потом я проснулся с таким трудом и усталостью, что казалось, что меня топили в том чертовом море. Работа не ждет, надеюсь, не опоздаю. Дневник отнимает слишком много времени для обычной сшитой стопки бумаги, где я храню датированные копии своих мыслей. Не опоздал. Ничто так не проверяет нас на прочность, как обычная жизнь: череда бесконечных дней, ничем не отличающихся друг от друга. Спросонок, я даже не смог вспомнить, чем же особенен сегодняшний рабочий день, но вдруг откуда-то из соседней комнаты ко мне влетел Джеймс с криками (почти что «банзай!»): «Они подали на рассмотрение запрос на полет на 'планету Голубого океана' для дальнейшего изучения» — так-то они теперь стали её называть. Обычно эти рассмотрения в высших инстанциях длятся чрезвычайно долго, так что мы ничего не ожидали, но я был просто на седьмом небе от счастья! Чашка кофе из кофейного автомата за углом помогла придти в себя. Мы ждали и изучали. Изучали и ждали. 5 февраля В связи с невероятной важностью для нас этого моего открытия (у меня значительно поднялась самооценка), высшие инстанции вынесли свой вердикт гораздо раньше, чем обычно: не через полгода, или несколько месяцев, а всего через двадцать с лишним дней! Пока еще никто в мире не знал, что случилось. Я был уверен, что информация еще никому не известна, кроме нас. Я был настолько счастлив, когда «банзай» Джеймса, по обыкновению почти влетевшего в комнату, относился к тому, что нам выделили финансирование. Боже, как же я был счастлив, как мы все были счастливы, насколько я мог видеть по их лицам! В этот момент им было наплевать, кто полетит, когда и сколько это может занять. Важнее всего было то, что мы сделаем это ВМЕСТЕ. Мы все смотрели на звезды, а звезды смотрели на нас. И ждали. 6 февраля Они знали, что дома меня никто не будет ждать, что даже я сам не стану себя сдерживать дома. И почему-то мне показалось слишком предсказуемым то, что полечу именно я (не я один, конечно, но всё же). Не описать словами, как я был счастлив, но ничуть не удивлен, и меня это немного напугало. Закономерно, но не точно. Почему я был столь уверен?! У нас есть все технологии, чтобы долететь туда за год, если нам не встретятся никакие препятствия на пути, что крайне маловероятно, и датой полета стал ничем непримечательный день: 3-е апреля. Спасибо, что не 1-е. Команда была сформирована, и в ней насчитывалось 7 человек. 7 февраля До самого отлета я решил, что буду каждый день смотреть на мою планету, изучать её, и наблюдать за всеми изменениями, которые скорее всего на ней произойдут. Пока ничего особенного не случилось. Да честно говоря, совсем ничего не случилось, однако мне удалось изучить систему, в которой она находится. 1 марта Сегодня я увидел, как планета изменилась. Увы, ничего не изменилось со вчерашнего дня, и ничего не изменится завтра, я надеюсь, однако в сравнении с тем снимком, который я сделал в январе, воды стало больше. Это изменение не было очень крупным, однако достаточно заметным. Было бы глупо предполагать, что за полгода существования воды там смогла зародиться цивилизация, уж не стоит и говорить о разумных существах, но у нас был шанс найти там бактерии — начало жизни. 3 апреля «Все приборы приведены в готовность, мы готовы к взлету» — Голос капитана громыхал в динамиках, диспетчер отвечал тихим басом. Мы взлетели, преодолели атмосферу, вышли в открытый космос. Впереди был целый год, который, наверное, будет чередой одинаковых и непомерно скучных дней, но красота космоса не заставит скучать, не так ли? 4 апреля 2 года Впервые за огромное количество времени времени на горизонте показалась планета: он была точь в точь, как Земля;, но ничего подобного, столь похожего на Землю и одновременно столь непохожего — я никогда не видел. Мы видели океаны. Отсюда они казались прекрасными водами земли, однако вся земля была покрыта красным песком (а может быть глиной?), насколько позволяла увидеть атмосфера. Мы приготовились к посадке. Скоро космический корабль надежно был спрятан в неглубокой впадине в красной земле. 5 апреля 2 года Наконец-то мы были готовы выйти наружу и встретиться с местными жителями. Однако сначала надо была наблюдать:, а вдруг они враждебны по отношению к нам? Вот мы и наблюдали: они были так похожи на нас, хотя не должны были. Они казались совершенно обычными людьми с самыми типичными повадками. И я не знаю, почему совсем не удивился, когда мы установили, что существа разумны, что они являются первыми разумными существами, которых мы нашли! Всех это безумно взбудоражило. А я был спокоен, как удав, как будто именно этого я и ожидал. Абсурд, да и только. Мы решили пока что не докладывать от наших открытиях — мы еще чрезвычайно мало знаем о них, ведь мы видели их только 6 апреля 2 года Мы решили разделиться по парам, а капитан остался на корабле. Мы пошли в разные стороны, договорившись записывать направления пути и вернуться в назначенное время. Так и договорились. Местные знали наш язык, они могли говорить с нами — это мы установили, пока шли все вместе. Неужели, всё так просто? Мы разделились. Вскоре мы с Лином пришли на берег — на такой, который я видел во сне в следующую ночь после открытия. Вдруг Лин упал, как будто в обморок. Я пощупал пульс — услышал биение сердца — все в порядке. Когда я встал, какая-то неведомая сила усадила меня на песок, который оказался холодным, хотя солнце было палящим. Я услышал голоса в голове, и услышал их мысли, хотя никого не было рядом, я был один, не считая… Лин куда-то пропал. Почему же меня это не взволновало?! Они предупреждали. Они предупреждали, чтобы я не рассказывал никому о них. То, что я услышал было похоже на: «Вы нашли нас, мы дали Вам себя найти, теперь уйдите с миром, и мы останетесь в живых. Твои друзья все забудут, но я хочу, чтобы ты помнил. Твоя страна еще к этому на готова. Убеди свою команду». Я вынырнул, как из транса, изо сна, но я помнил все. А под ногами еще ощущался остывший песок, как будто он был пылью, не больше, чем звездной пылью с самых холодных звезд во вселенной. Лин приоткрыл глаза и встал. Спросил, что случилось. Я стушевался, но он уже и не спрашивал повторно — забыл, что ли? Как ни в чем ни бывало, мы пошли обратно. Что же мы нашли? Лин, возможно, взял образец почвы и воды, хотя я не помню, делал ли он это или нет, я был слишком потрясен, чтобы замечать такие мелочи. А я? Что узнал я? То, что их цивилизация гораздо более развита, чем наша. Что они могут общаться без слов, что они знают о нас все, а мы — ничего. Где-то в телепередаче я слышал, что если мы отыщем цивилизацию на другой планете, то та, вероятно, будет впереди на тысячи лет по развитию. Каким же абсурдным показалось мне это суждение в тот момент. Но не сейчас. Будучи погружен в свои мысли, я даже не заметил, как мы дошли до корабля. Было холодно, хотя в границах разумного, палящее солнце куда-то скрылось. Прекрасный климат, оптимальное расстояние от звезды. Когда мы с Лином вернулись на корабль, вся группа уже была там. Они рассказывали свои истории, но ничего похожего на мою. Я молчал. Неужели, я сошел с ума?! Такие симптомы, как голоса в голове, обычно являются симптомами безумия или шизофрении. Еще этого не хватало. Как глупо будет просить их скрыть свое открытие, или врать. Немыслимо. Но еще я не знал, смогу ли я сделать это.   Скоро мы послали сообщение о том, что мы наша экспедиция увенчалась успехом, и за таким туманом из звездной пыли есть такие же существа — мы не одни во всей вселенной. И они разумны. Сообщение должно было дойти не сразу, однако, оно точно бы прибыло до нашего приезда, и после отъезда — мы хотели провести еще немного времени, и изучить эту прекрасную планету. Оставалось 2 дня. Наша экспедиция была первой, поэтому они не могли рисковать. Я не смог. Ночь упала, как камень, небо потемнело почти мгновенно. Почему, я не заметил этого вчера? 7 апреля 2 года Мы установили время рассвета, рассчитали его с точностью до минуты, и я проснулся ни свет ни заря, чтобы посмотреть, как восходит солнце в этой звездной системе. Корабль был спрятан в углублении, однако недалеко было до утеса, откуда открывался прекрасный вид на восход. Когда я доплелся до утеса (спать хотелось неимоверно), уже начало рассветать. За темными облаками появилась полоска света, которая превратилась в круглое желтое солнце, немного отливавшее красным плавленым золотом. На Земле мы бы давно привязали к нему тысячи примет и суеверий, как у нас любят иногда делать. Но еще никогда в жизни я не видел такого красивого рассвета. Когда солнце наконец поднялось, я понял, что надо возвращаться. Как бы меня уже не хватились… Обо всем обязательно надо сообщать капитану, но тогда никакой прогулки в одиночестве, а я чувствовал, как меня манит эта планета и что она не причинит мне ничего плохого. На корабле жизнь шла своим чередом: все были заняты работой, а меня, конечно же, еще не хватились. Сегодня нам предстояло пойти в их город. Дорога оказалась довольно длинной, и на пути то и дело попадались местные. Они не таращились, не оглядывались, даже не обращали на нас особого внимания: взгляд, улыбка — все. Но то дело у меня в голове появлялись мысли, как будто искусственно туда вставленные, не мои мысли. Как будто со мной кто-то пытался говорить, но не вслух. Меня спрашивали, на что похож наш мир (уж я-то не стал бы сам задавать себе такой вопрос). Я представил его на одной картинке, и тут же почувствовал, как эта картинка исчезла из моей головы. Если они могли со мной разговаривать, то, значит, я тоже мог бы попытаться. И я спросил, сначала тихо, а потом громче: «Кто вы?», — все это было в мыслях. «Ты знаешь». — Майк, мы пришли! — услышал я не в голове, а где-то вне. Но, подумав, что они все еще со мной говорят, ответил. В мыслях. Тогда меня потрясли за плечо. Это был капитан. Мы, оказывается, уже дошли до города. А я и не заметил, как мимо нас проходили процессии местных, а дома стали совсем высокими, и черными. Вероятно, их делали из смеси обсидиана с чем-то, прекрасный камень обсидиан из легенд… Мне высказали какой-то упрек, но я не слушал, а упивался красотой этого мрачного и идеального города. Он был словно перенесен из сказки, но в то же время был слишком реальным для сказки. Нам предложили разделиться. Опять мы по двое пошли в разные стороны. Лин решил поговорить с местными, чтобы узнать, как попасть на черный маяк на скале, который я даже не замечал до того, как Лин заговорил он нем. Он спрашивал, а я слышал по два ответа на каждый вопрос: один громко, а другой (тихо ли?) в мыслях. Это могло бы быть совершенно (или почти) нормально, если бы ответы были одинаковыми, однако то, что слышал я отличалось, было чуть ли не противоположным по значению. Например: — Скажите, как пройти к вон тому маяку? — спрашивал Лин, указывая пальцем на мрачную башню на скале. — Сверните направо на втором повороте, а дальше только поднимайтесь вверх, и вы его увидите, — отвечал в чем ни бывало местный, которого мы встретили, старенький и низенький человек (?) с добрым лицом. «Не ходите туда, поберегитесь смерти, она стоит за спиной…» — шелестел голос в голове. Он не просто тихо шептал, как это было, когда я впервые услышал голос в голове на пляже, в день, когда мы разделились впервые, а истошно кричал. Так, что хотелось заткнуть уши, и убежать, неизвестно куда. Спрятаться, скрыться… Пожалуй, мое воображение слишком разыгралось, но ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке, не так ли? Мы пошли дальше. Я сказал Лину, что не слушал, как прохожий рассказывал, куда нам идти, попросил пересказать. И Лин пересказал все, что ответил прохожий. Направо и вверх. И ничего больше. Тонкой намек на голос в голове, говорящий о смерти, не сработал. Лин ничего не подтвердил. Но переспрашивать я не стал. Не хочется казаться сумасшедшим в глазах других даже если так оно и есть. Маяк оказался гораздо дальше, чем мне показалось сначала. Мы шли до него, а расстояние, как будто, даже не уменьшалось, словно маяк был иллюзией, а настоящий маяк был совершенно не там. Дорога петляла в горы, на другой конец острова, похоже, что мы приземлились именно на остров (или полуостров). Хотя остров был совсем не маленьким. Маяк оказался еще красивее с близкого расстояния, чем издали, когда мы увидели его в первый раз. Его стены были сделаны из переливающихся черных, даже лакированных кирпичей; они имели форму обычных кирпичей, но были гораздо красивее. Каждый черный, как ночное небо, кирпич, блестел светлыми вкраплениями, которые очень походили на звезды. Похоже, он был сделан из того же черного обсидиана, что весь центр города, прекрасный и мрачный. Дверь была, как ни странно, из дерева. Она покосилась и висела на одной петле, и противно скрипела. Дом, родной дом. Было видно, что очень давно никто не заходил в этот маяк: везде была пыль, а дверь не смазывалась и не использовалась, казалось, вечность. Лестница была из того же прекрасного камня, хотя блестел он меньше, не было яркого освещения звезды, а тот, что проходил через мелкие окошки, казалось, очень быстро гас. Мы поднялись по лестнице, которая совсем не скрипела. Наверху была большая комната, с огромным фонарем в центре, который освещал путь кораблям (или так было бы на земле). Мы зачарованно смотрели. Лин на красоту стен и прекрасный океан в свете этого прожектора; я же удивлялся, зачем такая цивилизация, которая не нуждается в словах для общения, создала такой старомодный маяк, если здесь нет даже кораблей (по крайней мере, я еще не видел ни одного корабля или лодочки). Когда я обернулся назад, то увидел кровавые надписи на стенах, и чуть не вскрикнул. «Мы нашли вас, но вы еще нет. Скоро потеряете нас» — бессмыслица, подумал я. Я окликнул Лина, и ткнул пальцем в стену, где все еще видны были странные послания, но он, подойдя ближе, только начал разглядывать кирпич, который оказался с орнаментом. И он не увидел ничего из того, что видел я. Может ли быть так, что они как-то проецируют надпись из моего воображения, или строят иллюзии, или, хуже того, весь их мир является только миражом, иллюзией для нас. Возможно, именно поэтому они выглядят, как мы, говорят, как мы, даже весь их город — для нас, обычный земной город? Лин тянул меня обратно. «Хватит, меня уже тошнит от этого места, пошли» — неуверенно сказал он. Мы опять дошли последние. Завтра был наш крайний день на этой планете. Как же я хочу улететь, мне страшно. Мне страшно. Все уже оживленно обсуждали, как это место похоже на Землю. Я же иногда из вежливости поддакивал. Мне нужно было время подумать, и я пошел посмотреть на закат. Вдруг, я услышу еще что-то от них, стало просто интересно. Закат был прекраснее восхода. Небо было расчерчено полосками облаков, и солнце проходило через них, как через решето, лило свое сияние, свет разрывался на линии. Теперь на песке переливались камни под светом почти мгновенно взошедшей луны. И я различил одно слово: «Останьтесь». Какая глупость. Что они хотят от нас? Неужели, они заманили нас в ловушку? Это было единственное, что всплыло в моей голове. Я провел ногой по блестящим камням, и разрушил слово, тогда камни постепенно собрались в слово повторно, на этот раз это было: «Останься». И я понял, почему я должен остаться, почему остаться должны Мы. «Сколько раз вы вели эту игру?» — мысленно спросил я. «Больше раз, чем ты можешь себе представить» — мелодично сказал женский голос, но никого не было рядом. С каждым разом голоса становились все реальнее. И я побежал на корабль. Я пытался поговорить с ними, но они не слушали. Капитан вообще был слишком занят подготовкой приборов. Я удивился, почему так рано, но получил ответ указательным жестом в сторону метео-монитора: будет землетрясение. Почему ответ на все эти двузначные намеки пришел только сейчас («Останьтесь/Останься»), прямо перед штормом. Я никак не смог бы убедить их остаться теперь. Почему им нужен я? «Готовы к взлету» — прокричал капитан. — «Мы поднимаемся через час. Всем собрать образцы и данные, и вещи.» Все уже собирали вещи. А я знал, что надо делать. Я быстро стер все данные, выбросил колбы, уничтожил записи. Теперь они не смогут ничего доказать. Мы не готовы к этому открытию. Никаких отпечатков. Никто не узнает. И все это для спасение других. Теперь оставалось уйти к себе и притаиться. Через час я сложил вещи и смял одеяло, а дневник мягко опустил в карман комбинезона. Пусть его найдет тот, кто сможет понять. Не приезжайте сюда, но вы должны знать. Когда корабль взлетит, он будет легче.