Тропа через Бездну

По прибытии в Асгард Тор не ответил на приветствие Хеймдалля. Однако удостоил его жесткого взгляда и отдал приказ немедля оповестить чертог целителей. Страж повиновался, и воздушная ладья была уже в пути. Осторожно опустив бесчувственного Локи на пол, громовержец подошел к хранителю врат, стоящему на возвышении. В крови Тора закипал гнев. Хотелось прямо сейчас обрушить все свое негодование на Стража, обвинить его в неподчинении зову царевича, в подлом намерении ухудшить положение Локи. Но разум пересилил эмоции. Тор лишь крепко сжал кулаки, словно запирая в них необдуманные слова. — Позже у меня к тебе будет серьезный разговор, Хеймдалль, — предупредил громовержец. Страж молчал, не выдал ни одной эмоции. — Если мой брат умрет, я сделаю все, чтобы ты понес наказание. Потом, снова подняв Локи на руки, громовержец молча вышел из Обсерватории. Воздушная ладья из целительного чертога уже ждала у моста. В Локи еще теплилась жизнь, и Тор искренне надеялся, что время не упущено. Целители были обязаны спасти молодого царевича. *** Первую ночь в Асгарде оба брата провели под присмотром целителей. Локи перенес сложную операцию, а Тору просто обработали синяки да царапины. К сотрясениям его мозг привык уже давно. Когда на следующий день Всеотец пришел узнать о состоянии сыновей, Тор наотрез отказался покидать чертог, пока не увидит брата. — Посещения пока под запретом, — сказал Один, и громовержец было хотел ему возразить, но встретил упреждающий взгляд. — Не я, целители так распорядились. Пока существует угроза жизни Локи, даже меня не допустят к нему. «Тебе и незачем там быть, — подумал Тор, — разве что нанести последний удар, от которого ты удержался на суде». — Город перед дворцом сильно пострадал, — Один сразу перевел разговор в другое русло, — нам предстоит много работы. Я собираю Совет. Тор грустно кивнул. — Как только буду готов, я приду. — Нет, ты идешь со мной прямо сейчас, — велел Один, слегка стукнув о пол копьем. Это означало завершение разговора, и последнее слово в нем было за царем Асгарда. *** Локи не приходил в себя несколько дней. За это время Тор быстро вернулся в норму, набрался сил и теперь помогал отцу восстанавливать город после нападения темных эльфов. Правда, Один все больше трудился во дворце, в то время как сына отсылал на улицы Асгарда. Всеотец был уже не молод и не так силен, как раньше, и Тор видел, как все тяжелее даются ему дела государственные. А после этого нападения, гибели царицы — отважной Фригги, Всеотец и вовсе будто состарился сразу на столетия. Запланированный серьезный разговор с Хеймдаллем так и не состоялся. Тор понял, что хранитель моста лишь выполнял приказ Всеотца — Биврест действительно оставался закрытым ради безопасности Асгарда. К тому же, как тогда решил Один, наследник должен был получить урок. Испытание-наказание оказалось сыну-громовержцу по силам. Впрочем, в этом Всеотец нисколько не сомневался. Однако прекрасно осознавал, что урок для одного сына может стоить жизни другому. Теперь громовержец каждый день справлялся о состоянии Локи и рвался его повидать, но отец не оставлял ему шанса. То, что целители запрещали посещения, наверняка было приказом Всеотца. В этом Тор почти не сомневался. Но зачем? Вопросы мучили, и поэтому Тор не придумал ничего лучше, чем попросить кого-то из друзей последить за обстановкой в чертоге целителей в целом и у комнаты Локи в частности. Впрочем, на роль шпиона сгодился только Фандрал. Лишь он своим присутствием в целительном чертоге не вызвал бы подозрений, поскольку был ранен в бою за город и теперь проходил здесь лечение. — Сообщай мне все, что узнаешь, — просил Тор, — все, что увидишь или заподозришь. Так вечером шестого дня, после ударного труда на улицах Асгарда Тор-громовержец все-таки смог выкроить время и явился в чертог целителей. Весь грязный и потный, он беспрепятственно протопал по залам к комнате брата. Подле дверей на узкой мягкой скамье сидел Фандрал и что-то читал. — Никаких изменений пока не было, — кратко отрапортовал воин, отрываясь от книги, а затем, косясь на двери, скромно добавил, — и тебе туда нельзя. — Ты словно оборону занял, страж, — усмехнулся Тор и все равно шагнул к дверям. — Я — голос разума, — беспечно остановил его воин, хватая за запястье. — Не отнимай лавры у Огуна, — отшутился Тор, — а то он обидится. — Но по его лицу мы это вряд ли поймем, — наигранно вздохнул Фандрал и снова раскрыл книгу. — Слушай, мне правда очень надо увидеть его, — тихо пробубнил Тор, кивая на двери. — В таком виде? — спокойно произнес воин. — Ты верно с ума сошел. — Думай, что говоришь, — рыкнул Тор. — Подумай сам. Посмотри на себя, — снова воззвал к разуму наследника Фандрал. — В комнате почти стерильно, а ты как с поля боя только что вернулся. — Восстанавливать город — не крутить усы перед зеркалом, друг мой, — парировал Тор, с досады повертел в руке молот и все же внял здравому смыслу, отправляясь в купальни. *** Всеотец находился подле Локи с самого утра. Уже не первый день он делился с сыном своей энергией и все говорил и говорил. Вспоминал прошлое, свои победы и поражения и сожалел об ошибках. — Может, ты и отрекся от меня, но от этого я не перестану считать тебя своим сыном. И как всякому отцу мне больно смотреть, как ты страдаешь. Я во многом был неправ, Локи. Но прошлого не изменишь, и я могу только просить у тебя прощения за все, что делал неправильно в твоей жизни. Локи не реагировал на голос, даже на прикосновения не было отклика. Во всяком случае, лекарские приспособления не засекали никаких изменений или отклонений. Между тем Локи блуждал во тьме Бездны. Иногда он находил бледную тропу во мраке, даже видел звезды, касался их, они обжигали его, но больше не возвращали в реальность. А хотел ли он возвращаться в реальность? Локи был склонен выбрать скорее «нет», чем «да». Целители, конечно, не могли повлиять на этот выбор, и в этом не было их вины. Один и сам чувствовал, как теряет сына. С каждым днем казалось, будто Локи все глубже проваливается в бездну, отдаляясь от мира живых. И тогда Всеотец принял решение использовать последнее средство — обратиться к норнам. Он поступал так всего несколько раз и лишь в тех случаях, когда иного выхода просто не было. За помощь свою норны не ждали даров, однако цена тому, без сомнений, была. И чаще она оказывалась тяжкой. Но, какой бы она ни оказалась на этот раз, Всеотец примет ее, как неизбежное свое наказание. А взамен получит шанс, который, быть может, дарует Локи новую, лучшую жизнь. *** Один покинул Асгард ночью, никому ничего не сказав. Единственный, кто знал о местонахождении царя, был Хеймдалль, но даже он не ведал намерений Одина. В Мидгарде сейчас было начало осени, занимался рассвет. Северный остров еще зеленел мхом и радовал глаз редкими цветами, но местами уже покрывался ржавой травой. Многие столетия Один не бывал здесь, однако за это время мало что изменилось. Это место теперь именовали Исландией. Горячие источники по-прежнему дарили тепло, а неутомимые вулканы по-прежнему действовали. Люди почти не селились здесь. Мало что можно вырастить на вулканическом пепле. Один шел по равнине к горам. Среди десятков разных гротов и провалов он должен был отыскать определенную пещеру. Норны действительно обитали здесь, и найти их было непросто, коли сами они не пожелают того. Один провел в поисках нужного места половину дня, и только когда солнце достигло зенита, пещера будто сама раскрыла перед ним свой зев. Воздух плавился перед входом, и это все объясняло. «Никогда не привыкну к их странному волшебству», — подумал Один, уверенно шагая прямиком во мрак пещеры.