***
Рассветное солнце окрашивало белые стены алым и золотым. Молодые сородичи уже легли отдыхать, людская, или, как их называли иначе, дневная стража заняла свои посты. Полководец рода Рихат в длинной белой джалабии казался статуей на балконе. Однако он пошевелился, нахмурился и ушел вглубь дворца. Тысячник его армии перевел дыхание и пошел дальше. В домах, где жили старшие воины и командиры царила тишина, многие спали. Воин шел мимо сородичей, наблюдал за ними, проходил быстрее мимо тех, кто предпочитал проводить рассветные часы с кем-либо. Наконец, он дошел до самого дальнего дома, который делили между собой старшие командиры. Его собственные комнаты пустовали, что было не удивительно. Он прошел в соседнее крыло, любуясь лучами восходящего солнца, проникающими через тонкие занавеси общих покоев и шагнул сквозь стену в спальню друга. Наджар хмурился своим мыслям, засыпая. Точеные черты лица заострились, словно он не пил крови уже несколько дней. Тонкая простыня свесилась на пол открывая взору наблюдающего тренированное тело воина. Вампир протянул к спящему руку, коснулся лба, провел по складке между бровей, разглаживая ее, коснулся скул, подбородка, груди. Провел пальцами над сердцем и удивился, что оно пусть слабо, но билось. Ничего, скоро они свидятся. Вампир развернулся, чтобы уйти и замер, прислушиваясь. — Зейб… Он непроизвольно оглянулся и ответил. — Что, Надж? — Зейб. Снова позвал друг. Воин подошел, положил руку ему на лоб и мягко улыбнулся. — Я здесь, Наджар. Спи спокойно. Скоро свидимся. Внезапно тот открыл глаза, вскинул удивленно бровь. — Зейб?***
Воздух теплел и валяться на песке и дальше было уже не лучшим решением. Зейб подошел к воде, несколько секунд постоял, чувствуя холод босыми ступнями и резко бросился в воду, смывая остатки видения. Снова этот сон. Снова он ходит по дворцу и воинскому поселению, наблюдает за сородичами, люди встречаются сильно реже. Снова… Он отряхнулся словно пес, подхватил разложенную на берегу одежду и вернулся к укрытию, сооруженному ранним вечером. Здешний лес был весьма густым, чтобы дать достаточно тени и увлажнить воздух. Теперь нужно было постараться снова уснуть и, желательно без видений. В том, что это были видения, Зейб уже не сомневался. Слишком реальными, спокойными и привычными они были. Но свои подозрения он сможет проверить, только вернувшись домой.***
Привычные движения не успокаивали, а напротив разжигали беспокойство. Наджар старательно выполнял набор упражнений, приличествующих воину перед основной тренировкой, но слишком медленно, слишком осторожно. Наблюдавший за ним Аль Хали Мектави, глава рода, один из первых Тринадцати, обращенных Матери, недовольно нахмурился. — Он плох сегодня, — заметил он. — Заменишь его другим. Рихат, старший сын Аль Хали, его полководец, ничего не ответил отцу. Мектави развернулся и покинул плац. Рихат подошел к Наджару, махнул рукой перед его лицом, делая знак прекратить разминку. Воин мгновенно остановился, сложил руки перед грудью, преклонил колено перед наследником рода Мектави и своим командиром. — Встань, — негромко сказал Рихат. — И объясни, что с тобой сегодня происходит. — Прости, командир, я плохо спал. Мне снился сон. Это объясняло многое. — Что снилось? Наджар на миг замялся. Он не привык быть откровенным в таких личных вопросах. Обративший его, младший сын Аль Хали Мектави, Исмаил Мерхион часто повторял: «Тот, кто открывает свою душу, напрашивается на удар». С другой стороны, он привык безоговорочно подчиняться Рихату Мектави. — Мне снился мой друг, который сейчас в отъезде. Он должен был уже вернуться, но его все нет. — Зейб, — кивнул Рихат. — Да, он задержался. Что именно тебе снилось? — Что он заходит ко мне в комнату, смотрит в окно. Я окликаю его, но он не оборачивается. И мне… — Наджар замолк. Молчал и Рихат, давая своему воину собраться с мыслями. — Мне становится страшно. Я вскакиваю, подхожу к нему, и вижу, что он не настоящий. Он призрак. И он рассыпается песком. — Песком? Не пеплом? — приподнял бровь Рихат. — Песком, — кивнул Наджар. — Странно. Ты пытался связаться с ним после того, как проснулся? Наджар удивленно помотал головой. Почему-то эта простая мысль не пришла ему в голову. — Свяжись с ним, — приказал Рихат. — А потом приходи ко мне. Сегодня мы едем с визитом, нас ждут в Иерусалиме. Ты едешь со мной. — Но Аль Хали… — Воинов для охраны выбираю я, а не мой отец. Ты поедешь не с ним, а со мной. — Отрезал Рихат, развернулся и ушел, оставив Наджара в полном недоумении. Воин еще некоторое время смотрел вслед полководцу Мектави, потом прикрыл глаза, расслабился и попытался мысленно дотянуться до Зейба, затерявшегося где-то в песках Аравии.***
Следующие видения Зейб увидел наяву. Небольшая полянка в оазисе оказалась местом силы, и воин абсолютно не ожидал увидеть поселение, где он провел детство, а потом и того, кто обратил его. Пусть и давно это все было, но, однако, не изгладилось из памяти. Он отступил на пару шагов и все исчезло. Зейб нахмурился, а потом подумал о красавицах сестрах, с которыми спал последние несколько лет и снова вышел на полянку. Ожидания оправдались. Обе девушки оказались рядом, протянули к нем руки, заулыбались, но видение вновь сменилось. Они сидели рядом с Наджаром на гребне бархана и любовались ночной пустыней. Словно много веков назад, когда они еще не могли выходить на солнце и только познакомились. Приятель повернулся к нему, окликнул и вампир снова отступил, стремясь выйти с полян. Определенно, место заслуживало внимания. В ушах все еще звучал голос друга, и он предпочел вернуться на берег. Оазис был неплохо защищен какой-то странной, собственной магией и его стоило учесть на будущее, как один из перевалочных пунктов для разведчиков и гонцов. Да и как место отдыха его вполне можно и нужно было использовать. Природный круг силы давал необходимую для сородича подпитку, что делало это место в разы полезней. Пожалуй, вместе с положенным ему двухнедельным отдыхом, он не откажется от поездки в эти земли, чтобы отдохнуть и заодно исследовать свою находку. Сейчас следовало продолжить путь и постараться сократить его как можно сильнее. А значит, снова пустыня, только на этот раз зелий у него уже не было.***
Ответа он не получил. Зато было четкое ощущение беды. Наджар вошел в комнаты Рихата, опустился на колени: — Позволь мне отправиться на поиски, мой командир. Рихат внимательно смотрел на своего воина: спина напряжена, руки стиснуты, волосы закрывают лицо. — Хорошо. Коня возьмешь на западной окраине. И поедешь не один. — Но я… Рихат взмахнул рукой, отметая возражения. — Я сказал. Твой спутник будет ждать с лошадьми. Через час. Собирайся. Наджару хватило получаса, чтобы сменить одежду, запаковать в походный мешок зелья, прикрепить к поясу оружие. Когда он уже выходил, его окликнул знакомый голос: — Надж. Воин обернулся, из ниши вышел Исмаил Мерхион. — Куда ты собрался? — В пустыню, досточтимый. Мерхион досадливо поморщился: — Мы здесь одни, можешь не церемониться и обращаться, как мы договорились. — Да… отец. — Итак, куда ты едешь? — Я должен найти друга. Наджар вторично пересказал свои сны. Исмаил покачал головой: — Да, искать надо, ты прав. Он извлек откуда-то из одежды амулет. — Если понадобится, сможешь связаться со мной откуда угодно. И я приду. Наджар недоуменно смотрел на обратившего. Такие внезапные приступы заботы не были характерны для младшего сына повелителя Востока. Мерхион отступил обратно в тень и исчез. Наджар пошел к западному выходу. Его там уже ждали. Оседланные кони и обещанный Рихатом спутник, закутанный так, что были видны только глаза. Но и так Наджар легко узнал обращенного Рихата Шарафа Рашди.***
Эта часть дороги оказалась уже значительно легче. Впрочем, возможно мысль о скором возвращении домой придавала дополнительные силы. Зейб почти не спал, гнал измученного коня через пески и уже предвкушал, как напьется крови и выспится мертвым сном. Он позволил себе единственный отдых в подземелье небольшого храма, почти засыпанного песком, под которым на поверку оказалось кладбище животных. Вероятно, неподалеку когда-то было поселение. Но сейчас от него не осталось и следа. Со сном снова пришло видение лагеря. Утренняя тренировка для старших начиналась как обычно, но вот Наджара на ней не было, равно как и сына Рихата — Шарафа. Это было странно, но Зейб продолжил свой привычный обход. Единственным, покои кого он за все это время не навестил, был сородич, его обративший. Глава рода, грозный древний, помнящий Мать и Первый город. Воин не мог позволить себе даже так, в видении, навестить его. Зейб слишком хорошо помнил тепло и заботу обратившего, с которым он познакомился еще человеком. Помнил и первые годы жизни, когда они вдвоем ехали в те земли, где правил Аль Хали. Помнил все эти годы его кровь на своих губах, истории о прошлом детей ночи, объяснение правил новой жизни, совместную охоту. Это длилось еще несколько лет после приезда. Закончилось все резко и не очень красиво, о чем вспоминать не хотелось. Есть обращенные, есть дети рода. Все. И никак иначе. С тех пор прошло уже много веков, но больше ни с кем из тех, кто служил с ним бок о бок, Зейб не был до конца откровенен. Договор с обратившим касался только их двоих, остальным же знать об этом не стоило. Они — обращенные, слуги рода, и он научился быть очень хорошим слугой. Хоть иной раз это и претило, но жизнь и новые возможности оказались куда ценнее. Единственной отрадой осталось общение и возможность поиграть в чатурангу со старшим сыном Мектави — Рихатом, да и тот, был в первую очередь командиром, а не тем, с кем можно поговорить и поделиться мыслями. Когда он смог выходить на солнце и спокойно переносить его свет, то полюбил дальние поездки в приграничные земли. Пусть иной раз и безумно тяжело, а порой кажется, что все, дальше не дойти, но раз за разом это лишь укрепляло дух и учило лучше владеть новыми возможностями и недостатками. Прошло еще время, и он стал ездить один. Прошел через огромные пустыни один, открыл для себя новые возможности и стал черпать силы в своем одиночестве, изучать его. Как в чатуранге, так и на реальном поле боя, так и в жизни. Нет ни одного лишнего слова или жеста. И Наджар. Наджар ворвался в его жизнь вихрем и так там и остался. Они вместе командовали, дрались, учились, пили и дружили. Для всех это выглядело именно так. Ему хотелось иной раз чуть больше довериться приятелю, но то, что его обратившим был Исмаил Мерхион — младший сын Аль Хали, слегка усложняло ситуацию. В частности, то, чем обернулась для когда-то молодого сородича, дружба с Исмаилом. Зейб еще долго проклинал собственную тупость и доверчивость. Он считал, что едет учиться и жить в этом мире по другим правилам, с новыми целями, но… Как всегда, но. Тогда Аль Хали его не услышал, как не услышал и позже. Дальше обратившего уже не захотел слушать и сам воин. Приказ? Так приказывай, зачем все облекать в такое обилие словесной шелухи! А потом безумие зверя чуть не перечеркнуло всю четко выверенную схему жизни. Но нет, Зейб удержал себя, потому что с первого же обращения, он смирил свою ярость и посадил своего зверя на цепь, глубоко внутри. Тот скулил, просился на волю, рычал и ластился, но всегда был рядом. И тогда пустыня дала ему возможность быть наедине с самим собой. Только теперь в звериной шкуре. В волчьей. Под стать имени. Впрочем, в реальном бою зверь мог остаться только последним средством, надо уметь против других зверей стоять самому, не перекидываясь. И он стоял. Выдерживал многие поединки, проигрывая лишь единицам, раз за разом оттачивая мастерство. Зейб не заметил, как промелькнул день, снова наступила благословенная ночь. Где-то рядом явно были сородичи, но он на это не сразу обратил внимание. Плохо. Слишком притупились ощущения. Скорее всего это был дальний патруль, а значит, что он уже практически дома. Вампир улыбнулся пересохшими, потрескавшимися губами и направил едва живого коня в каньон, в конце которого он учуял двоих. Несчастный зверь даже чуть прибавил шаг, предчувствуя окончание путешествия.***
Бешеная скачка в течение суток вымотала бы кого угодно. Они с Шарафом неслись по пустыне, почти загоняя коней. Рашди не говорил ни слова, не спрашивал, куда и зачем они так спешат, а Наджара вело только внутреннее ощущение правильности своих действий. Именно туда, в ту сторону, именно так, иначе можно опоздать. За время дороги можно было о многом поразмыслить. Впервые за долгое время Наджар остался действительно совсем один. Молчаливый Шараф Рашди, маячивший где-то в стороне, абсолютно не мешал размышлять о том, что происходит. А происходило много странного, и не последней странностью был и Зейб, на поиски которого они сейчас неслись. Общительный, веселый сородич сразу понравился Наджару, еще при первом знакомстве. И Надж радостно кинулся в дружбу с ним, как в воду, не размышляя ни о чем. Ведь ровесник, такой же обращенный, как и он сам, и неважно, что его обратившим был сам Аль Хали Мектави, а Наджара обращал младший сын этого рода. Зейб не задавался, не вел себя надменно или заносчиво, и только через некоторое время Наджар понял, что на самом деле, тот совсем не так открыт и доверчив, как ему казалось. Да, они много говорили, тренировались вместе, пили, когда смогли пить и есть, гуляли, но Зейб всегда был чуть настороженнее, чем Наджар, чуть отстраненнее. Его странная любовь к одиноким поездкам, его закрытость стали для воина неприятным сюрпризом. В их роду не было принято делиться с кем-то своими мыслями, задавать вопросы, и Наджар их не задавал. Только грустно было порой от того, что на какие-то слова Зейб старательно уходил от ответов. Наджар почти научился вычислять эти острые углы, и все равно порой срывался, оказываясь слишком откровенным. Он верил Зейбу, не сомневался, что тот не предаст и не подставит его, но ухмылка обращенного самого Аль Хали в ответ на слишком доверчивые слова Наджара, говорила о том, что тот думает о приятеле. Вообще молодой вампир замечал, что часто бывает слишком открыт в словах и поступках, и это не приветствовалось в роду Мектави. Он стал учиться скрывать мысли, таить эмоции. Порой получалось лучше, порой хуже. Наджар видел, как иной раз с тревогой и настороженностью смотрит на него обративший, Исмаил Мерхион, но не ходил к нему за советами или помощью — уже понимал, что не получит ни того, ни другого. Чувство внезапной опасности отвлекло Наджара от мыслей, он увидел, что Рашди пришпорил коня и оказался впереди, вытаскивая из ножен меч. Сумасшедший обращенный Рихата Мектави как всегда был готов к бою. Из-за бархана показался всадник. Он походил скорее на призрак пустыни, чем на кого-то живого, и сперва Наджар даже не понял, кого видит. Шараф Рашди каким-то образом оказался между ним и путником. Наджар потрясенно вглядывался в лицо, напоминавшее кости, обтянутые кожей, в лихорадочно горящие глаза, в приоткрывшийся в оскале рот. — Зейб, — окликнул он. Тот шевельнул губами и не сразу понял, что голоса почти нет. Прокашлялся, ухмыльнулся. — Надж, Шараф! — Голос напоминал сиплое карканье. — Приятная неожиданность. Рашди всмотрелся в открытое лицо, убрал оружие и отъехал в сторону, делая вид, что его все это не касается. Наджар жадно смотрел на Зейба. Тот в свою очередь внимательно оглядел друга, протянул руку, коснулся его плеча, хмыкнул и посмотрел на свою ладонь. Собственные жажда и усталость отошли на второй план. Надж был жив и цел, а значит он не ошибся с видениями. Вот только теперь оставалось разобраться, что же они означали? — Живой. Хорошо. — Тёмные глаза внимательно вгляделись в Наджара. — У тебя все в порядке? — Более чем. Наджар соскользнул с седла, шагнул вперед, разматывая платок на шее. — Пей, тебе сейчас очень надо. Пей, Зейб. Воин спрыгнул рядом на землю, жадно посмотрел на друга и заставил себя успокоиться. Меньше всего на свете он сейчас хотел чем-то навредить Наджару, а жажда творила с сородичами страшное. Он осторожно обнял друга, провел носом по его шее, шумно втянул воздух и нежно поцеловал. — Спасибо, Надж. Вампир оставил на шее цепочку легких поцелуев сухими, обветренными губами и крайне осторожно прокусил кожу. Горячая и сильная кровь обожгла гортань, растеклась по телу, снова наполняя его силой. Голова кружилась, словно от крепкого алкоголя и хорошего кальяна, хотелось пить еще и еще, пока не выпьет до последней капли. Наджар отдавал свою кровь, стараясь максимально передать силы, тепло и радость встречи, и скрыть свое беспокойство, заставившее его нарушить все правила и рвануть в пустыню, в никуда, на поиски друга, будучи ведомым лишь интуицией. Зейб чуть не застонал от возбуждения и с сожалением оторвался от шеи друга. Он зализал рану, наслаждаясь последними каплями крови и не обратил внимание, что их объятия из дружеских стали почти любовными. Руки сжались крепче, теплый язык скользил по шее Наджара, от чего тот непроизвольно вздрагивал, и не хотелось отходить, убирать свои пальцы, сплетенные на талии друга. Плеча коснулся конский храп, лошадь хотела пить. Вампир еще на миг крепко прижался к Зейбу, отступил, отпихнул коня в сторону и пошатнулся. Внезапно накатила слабость, и Наджар ухватился за седло, стараясь устоять на ногах. Такого прежде не бывало, если только… Вампир покосился на Зейба, тот стоял, утирая губы, глядя на своего упавшего коня. Выглядел он намного лучше, чем при встрече: щеки округлились, глаза не выглядели запавшими. — Кровь — лучшее лекарство, — негромко заметил вслух Наджар. — О да! Зейб с сожалением разжал руки и выпустил друга, чья кровь сейчас дарила ему невиданное блаженство. Сердце стало биться чаще, все быстрее гоня кровь по венам, сила пульсировала на кончиках пальцев, а мир сузился до них двоих, стоящих друг на против друга. Рядом раздался странный звук, и воин с трудом заставил себя перевести взгляд. Несчастное животное все же не выдержало перехода, вампир раздосадовано покачал головой. — Спасибо тебе. Тихо сказал он, сделав шаг и снова обнимая Наджа. — Едем домой или у вас задание? — Ты — мое задание, — ответил Наджар, прижимая к себе голову друга, гладя темные пропыленные волосы. — Я за тобой поехал. Сны мне о тебе снились. Неприятные. Стоявший в отдалении Шараф Рашди молча смотрел, как обнимаются двое вампиров, как сплетаются их пальцы, отслеживал короткие ласковые касания, которые были также естественны для них, как дыхание. -Как интересно. — Зейб мягко усмехнулся в ухо друга. — Ты тоже был в моих снах, Надж. Но это были мирные сны, хотя я и тревожился. Может дальше поговорим дома? Он с явным сожалением отстранился, на миг задержав руку на плече приятеля. Вампир принялся снимать упряжь с издохшего коня. Все самое ценное давным-давно покоилось в мягком мешке за плечами, кроме одного амулета. Шараф с удивлением уставился на свою руку, в которую Зейб вложил небольшой амулет. — Самум принес мне его для тебя, огненный. Рашди коротко кивнул, выражая благодарность. Говорить вслух он не любил, и все знали, почему: связки Шарафа были давно и глубоко повреждены, для многих его голос звучал хрипло и неприятно. Зейб улыбнулся, связал в тюк ткань, на которую были сложены все вещи и посмотрел на обоих. — К кому на седло можно сесть, а кому вещи закинуть? — Давай ко мне и себя, и вещи. Безмятежно отозвался Наджар, протягивая руку к мешку, но его опередили: Шараф перехватил мешок, одним движением закинул его себе на седло, взлетел на коня. Наджар вздрогнул, когда перед его лицом мелькнул тяжелый сверток, медленно выдохнул. — Поехали, — кивнул он Зейбу, садясь в седло. Дорога заняла сутки. За все это время вампиры не разговаривали, каждый погруженный в свои мысли. В какой-то момент Зейб даже задремал, уткнувшись лбом в плечо Наджара, убаюканный равномерным шагом лошади и теплом друга. Первый раз за долгое время ему не привиделось ничего. Город величественно возвышался над вернувшимися вампирами, окрашенный в яркие краски рассвета. Они проехали по улицам до дворца и поселения детей ночи за ним, распрощались с Шарафом у конюшни. Первым делом Зейб дотянулся мысленно до полководца: — Командир мой, Рихат. Я вернулся. На доклад сразу или позже? — Жду тебя. И после короткой паузы: — Шараф с тобой? — Нет, он ушел. Больше Рихат не сказал ничего. Это было обыкновением военачальника Мектави: оборвать мысленный разговор на полуслове и не дать понять собеседнику, ждать ли продолжения. Наджар расседлывал коня и не смотрел на Зейба, но любопытство не давало ему покоя: — Скажи, где ты пропадал столько времени? Куда тебя вообще понесло? — Я поехал напрямик через пустыни, чтобы проверить несколько истоков, но угодил в бурю, это задержало меня. Да и потом еще небольшой крюк сделал. Я нашёл одно место, которое мне очень хочется показать тебе. Но об этом позже, ладно? Меня ждет Рихат. Воин хлопнул друга по плечу, тепло ухмыльнулся и ушел. Вернее, сбежал. Про них много чего говорили среди бойцов. Один обращался в леопарда, другой в волка. Шутили, что так и живут, как кошка с собакой. Да только ошибались зубоскалы. Кот и пес берегли друг друга и в жизни, и в бою. Вот и сейчас, отходить от Наджара даже на шаг крайне не хотелось. Кот был частью дома, и бродячий волк успел соскучится по этому ощущению. Но пока что не время. Среди мрамора дворца вампир смотрелся пыльным бродягой. Казалось, что песок сыпется с него на каждом шагу. И тем не менее, сначала разговор, потом отдых. Полководец, облаченный в длинную белую джелабию, стоял на балконе и наблюдал за восходящим солнцем, длинные черные волосы были распущены и струились по спине. Все было как в его видениях. Зейб невольно залюбовался царственной осанкой и красивым профилем того, кого при других обстоятельствах он мог бы считать братом. — Рихат, — он прокашлялся. — Я вернулся. Вампир повернулся, осмотрел Зейба с головы до ног и обратно: — Неплохо выглядишь для того, кто несколько дней один шатался по пустыне. — Голос его звучал почти равнодушно. — Или запас зелий превосходил мои представления о том, сколько может взять с собой один путник? — Недель. — Поправил его Зейб. — В сутках от города меня встретили Наджар с Шарафом. Надж и покормил немного. Последние полторы недели без зелий были не самыми легкими. — Он поморщился. — Свой основной запас я оставил молодняку, который был со мной. Они уже должны были вернуться. Я разведал те точки, о которых ты меня просил, и нашёл немало занятного, правда не везде. Руки полководца стиснулись на балконных перилах, захрустело дерево, сминаясь под пальцами. — Я просил тебя разведать точки, а не рисковать собственной жизнью, Зейб. — Рихат не смотрел на вампира. — Ты… Послышались шаги, на балконе появился Шараф Рашди. Он молча поклонился обоим сородичам. Рихат оборвал свою речь на полуслове. — Рассказывай, что тебе удалось узнать, — глухо сказал он. Шараф застыл в стороне, сливаясь со стеной. — Я не рисковал своей жизнью, Рихат. Поездка оказалась на редкость занудной. Привычная ухмылка легла на губы мужчины, и он начал свой рассказ о том, как обстоят дела на юго-восточной границе. Говорил он непривычно долго. О том, как их отряд дошел до моря. О поведении и личных характеристиках каждого из парней. О своих находках. Зейб выложил на стол несколько полудрагоценных камней и небольшой мешочек. — Это камни, найденные на местах силы. Пусть Мерхион исследует. — Он указал на полудрагоценные. — А эти заряжены на новых истоках, найденных мной в пустыне. Теперь я знаю еще два оазиса и несколько мест в пустыне, где можно отлежаться даже молодым. Кстати, одно из них здесь неподалеку, и я хочу, чтобы ты отпустил меня на пару дней отдохнуть там на истоке. Заодно изучу его как следует и придумаю, что лучше там устроить для воинов: перевалочную точку или один из внешних лагерей. Рихат выпустил перила, обернулся. Глаза полководца Мектави смотрели в измученное лицо его несостоявшегося брата, читая в морщинах у глаз, в складке губ тяжесть перехода через пески без помощи, без зелий, под палящим солнцем, убивающим Детей Ночи. За его спиной медленно кренилась к полу балка перил. — Хорошо, — глухо сказал он. — Поедешь. Но не один, понял? И еще, Зейб, больше ты один не ездишь никуда. — Посмотрим. — Привычная ухмылка никуда не делась с лица воина. — Наджара отпустишь со мной на разведку в этот оазис? Рихат кивнул. — Иди, отдохни с дороги, — приказал он уже в своей привычной манере. Зейб поклонился и вышел. Рихат смотрел ему вслед. — С ним все будет в порядке, — раздался за его спиной хриплый, сорванный много лет назад, голос. Старший сын Мектави повернулся к своему обращенному, к тому, кого он мучительно хотел называть своим сыном. — Да, будет. Но жаль, что он выбрал для себя такой путь. — Какой? Шараф подошел к командиру. Рихат положил руку на его плечо, то ли удерживая, то ли удерживаясь. — Пусть служения, подчинения. Увы, в этом вина Аль Хали. Он слишком четко держит границы между своими детьми и обращенными. — Я тоже лишь обращенный, — пожал плечами Рашди. И тут же пожалел о сказанном, увидев на лице Рихата гримасу боли. — Ты — мой сын. И мне плевать, что там признано и не признано, — глухо и резко сказал полководец. — Я не один раз тебе об этом говорил. Ты… не веришь… Пальцы на плече Шарафа сжались крепче, Рашди стало стыдно. Он безоговорочно верил Рихату, любил его, верил ему безгранично, доверял во всем. Рихат Мектави был для него действительно отцом, и случай с сыном Рашди лишь подтвердил это. Равно как и то, что Шарафу никогда не суждено было войти в род Мектави на правах сына рода. — Отец, — Шараф закашлялся, — я верю, всегда верил. Ты… прости, я не умею говорить красиво. Он прижался щекой к плечу Рихата, стараясь хоть в действии передать то, что не мог выразить в словах. Полководец обнял сына, несколько минут они молча стояли, держась друг за друга, потом Рихат отстранил Рашди. — Иди, тебе тоже надо отдохнуть. Зейб шел по утреннему лагерю, наблюдая, как дневная стража заканчивает обход. Он почти дошел до дома, который делил с еще несколькими командирами, как вдруг ему в лопатку прилетел мелкий камушек. Вампир резко оглянулся, рыкнув и завороженно замер. Молодой статный сородич стоял в оконном проеме, прячась в тени, но не в комнате. Воин недоуменно вскинул бровь, а затем широко улыбнулся, оттолкнулся от земли и запрыгнул на подоконник второго этажа. — Асад! Вампиры крепко обнялись. Пальцы Зейба прошлись по чуть вьющимся волосам, удержали за загривок и заставили уткнуться в шею. — Отец! Я скучал! — Мальчик мой. Брат где? — Здесь я. Раздался более низкий и заспанный голос от дверного проема. Второй парень тут же оказался в объятиях своего обратившего. — Касим! Мальчики! Как же я рад вас видеть! Двое молодых вампиров с наслаждением прижались к отцу, радуясь возможности снова ощутить родную силу. Зейб скучал по сыновьям — еще одной отрадой в жизни. Он встретил предложение об обращении со смесью страха и желания, внимательно выбирал тех, кому стоит даровать кровь и еще ни разу не пожалел о своем решении. — Асад, ты почти оказался на солнце, как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Выйти пока не получается. — Он неуверенно повел плечами, затем снова вскинул голову и скопировал ухмылку отца. — Но скоро смогу. Тот рассмеялся и снова прижал парней к себе. — Конечно! Оба сможете, но не спешите, всему свое время. А сейчас, пора спать. Я зайду к вам на закате. Теперь на душе было тепло и почти спокойно. Он поднялся по витой лестнице на второй этаж. Его покои, как и положено, были пустыми. Вампир скинул грязную одежду, надел джелабию цвета топленого молока на голое тело, на мгновение замер и пошел в другое крыло. Лучи восходящего солнца, проникающие через тонкие занавеси общих покоев, теплыми полосками ложились на предметы в комнатах. Воин почти бесшумно открыл дверь в спальню друга, убедился, что тот дремлет. Наджар хмурился чему-то, и Зейб, позволив себе на миг полюбоваться красивым сородичем, все же зашел в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Он замер над постелью друга, вглядываясь в точеные черты его лица, а потом сел рядом и положил ему руку на лоб, проведя большим пальцем по складке между бровей. Наджар тут же резко открыл глаза, улыбнулся, увидев его. — Как пообщались? Все нормально? — Да. Не вскакивай. — Голос вампира звучал непривычно мягко. Сиплые ноты стали потихоньку исчезать. — Все хорошо. Он на миг замолчал, собирая мысли. Погладил приятеля по волосам, словно кота и неуверенно продолжил. — Я хочу предложить тебе одно маленькое приключение. Ты как? Планы на ближайшие недели есть? Наджар пожал плечами: — Мои планы зависят от командира. Что скажет, то и будет. Аль Хали, вон, к примеру, меня вообще отстранил от охраны своей персоны, сам слышал. А что скажет Рихат, я и не знаю. — Отстранил? — Бровь удивленно взлетела вверх. — Не забывай, я не в курсе последних событий. Но, тем не менее, Рихат уже отпустил. — Ого, это он щедро. Наджар все же сел, пригладил волосы, простыня сползла на бедра, полностью открыв сильный загорелый торс. Рассказывать Зейбу подробности о том, как за его тренировкой смотрел глава рода, как он равнодушно уронил свое «Отстрани», не хотелось. Наджару все время казалось, что другу важно, каков обративший, что говорит, что делает. Он был уверен про себя, что Зейб очень трепетно относится к Аль Хали Мектави, и что тот тоже любит и ценит своего обращенного, пусть и не признанного сына. В конце концов, Рихат тоже не признал Шарафа Рашди, но любовь полководца к его обращенному была видна невооруженным взглядом. — Перед отъездом я был несколько невнимателен, — выкрутился он. — Аль Хали заметил это и сказал, чтобы я… отдохнул пока. А потом я поехал за тобой. — Аль Хали? Сказал, чтобы один из его воинов отдохнул? — Зейб фыркнул и чуть не заржал в голос. — В любом случае, у нас есть несколько недель. От того, каким жестом Наджар поправил сползшую простыню, перехватило дыхание. Вампир на миг задумался, с чего бы, но решил не брать в голову, а просто любоваться красивым зрелищем. Не то, что он сам, тем более сейчас, после длительной голодовки. — Значит, поедем… а куда? — В один замечательный оазис с холодным озером. Если напрямик через пески, то дней за пять можно добраться. Это с учетом одной полной дневки. Наджар уставился на друга с неподдельным ужасом на лице: — Ты что, опять шлялся по пустыне в одиночку? Псих! Он подвинулся, хлопнул ладонью по постели: — Ложись спать сейчас же. Ему и в страшном сне не могло присниться, что этот любитель одиноких прогулок выкинет такое. Зейб растянул губы в широкой и добродушной ухмылке. Говорить, что путь его занял больше трех недель, сейчас не стоило. — Не буду стеснять тебя. — Он окинул красноречивым взглядом огромную кровать. — Пойду к себе. И я не псих. — Пауза. — И не пару недель. — А сколько? — Какая разница? Главное, дело сделано, и я нашел много интересного. Пустыня прячет много тайн, Надж. — Не хотелось бы мне, чтобы и ты стал ее тайной. Покойной, — тихо проворчал Наджар. Зейб был ему очень дорог, но признаваться в этом тоже не стоило. Обращенный самого Аль Хали был изрядно недоверчив, особенно к обратившему Наджара, и в чем-то эту недоверчивость порой ощущал и сам Надж. Винить в этом друга он не мог, слишком хорошо понимал всю сложность и запутанность взаимоотношений в семействе Мектави. — Я не стану, Надж. Но мне приятно слышать твою заботу. — Иди спать, невозможное создание. Я никуда не поеду, пока ты не отдохнешь как следует. С летаргией и отменным питанием кровью. Я даже пойду с тобой охотиться. Когда ты выспишься, конечно. — Все, уже пошел. Разбуди меня не раньше полуночи, ладно? Воин встал, потянулся и кивнул другу. — Спокойного тебе сна, Наджар.***
— Он рассказал, где был? — Да, и весьма подробно. — Что-нибудь полезное? — О, да, он привез камни. — Камни — мусор. Ты знаешь, о чем я спрашиваю. — Он нашел места силы, но мне неизвестно где. — Это уже хорошо. Поезжай с ним, напросись в компанию, следи, делай, что хочешь, но эти места должны стать известны мне. — Да.***
Солнце медленно опускалось за горизонт, превращая белые стены города в огненные. Исмаил Мерхион стоял на том же балконе, где накануне беседовали Рихат с Зейбом. — Наджар, мне хотелось бы остеречь тебя. — От чего? — обращение «отец» никак не хотело слетать с губ. — Ты собираешься уехать с Зейбом, я знаю. — Откуда? Ты… — Подслушивал? — Мерхион усмехнулся. — Нет, хотя многое приходится узнавать именно так. Мне сказал Рихат. Он беспокоится о Зейбе, о тебе, обо всех. О себе бы лучше подумал! В голосе обратившего Наджар явно расслышал раздражение. — Ты поедешь, это не вопрос, а утверждение, — продолжал Исмаил. — Но будь очень осторожен. И с Зейбом, и со всеми, кого встретишь. — Ты что-то знаешь, — кивнул Наджар. — Ты всегда говоришь туманно, но знаешь, о чем или о ком. — В этот раз, увы, не знаю о ком. — Мерхион смотрел в лицо своего обращенного, его фигура в свете заката казалась объятой пламенем. — Но уверен, что во дворце неладно. — А когда здесь было ладно? — усмехнулся Наджар. Исмаил прикрыл глаза, вспоминая годы, когда были только они с Рихатом и отцом, когда строился этот дворец, когда мир казался светлее и чище, правильнее, потому что так говорит он, великий и прекрасный Аль Хали Мектави, каждое слово которого истинно и непогрешимо. Губы вампира исказила невеселая усмешка. Как он заблуждался тогда! Верил, стремился доказать, что стоит того, что его обратили. Никто не знал, почему именно признал Мерхиона своим сыном Аль Хали. И что скрывается за непроницаемым взглядом младшего сына Мектави, тоже никто не задумывался никогда. Так было всегда: открытый сильный Рихат, полководец, военачальник, любимый всеми от собственных обращенных до простых людей в войске, и загадочный таинственный Исмаил Мерхион, его младший брат, мысли которого всегда скрыты. Рядом переступил с ноги на ногу Наджар. Обращенный. Каким он мог бы стать сыном! Но, увы, тут его опередил Рихат. Взял к себе, воспитал, вырастил. А Мерхион, который его и обратил, упустил отличный шанс вырастить мага. Но теперь ум молодого сородича был полностью поглощен воинским искусством, он преклонялся перед своим командиром. Может быть и сам со временем станет командовать войсками, если его не опередит Зейб. Или Шараф Рашди. Мерхион поморщился: Рашди был ему неприятен. Но личное всегда отступает перед целями рода. Роду нужен был Шараф, и его сынок тоже. И Мерхион сыграл свою роль в том, чтобы оба они остались живы. Благодарности за это он, правда, не получил ни от кого. Ничего, он еще возьмет свое. — Здесь бывало по-всякому, — ответил он на вопрос Наджара. — Но сейчас ваше задание может оказаться опаснее, чем вы думаете. Я слышал один разговор… Вернее, часть его. И не могу сказать, что он мне понравился. — О чем был разговор? — О вашей поездке, о Зейбе. Наджар, мальчик мой, я в самом деле не знаю ничего конкретнее. Если узнаю, то… артефакт, который я тебе дал, ты не оставил? — Он со мной. — Свяжусь и расскажу, обещаю. Мерхион как-то неловко положил руку на плечо своего обращенного, сжал тонкими пальцами и тут же выпустил, будто обжегшись. — Иди. И удачи вам обоим. Наджар собрался уходить, повернул голову и увидел, что Исмаил по-прежнему стоит на балконе, а его пальцы гладят сломанные перила. Первый вдох и ощущение пробуждающегося тела всегда были мучительными и сладкими. Зейб зевнул, потянулся и открыл глаза. Ночь на дворе и прохлада дома радовали, наконец-то не песок вокруг. Судя по ощущениям, в доме он был один, Наджар уже ушел, что же… План моментально появился в его голове. Сыновья обнаружились на одном из плацов. Что ни говори, а они для него были не обращенными, а именно сыновьями. Он несколько минут понаблюдал за поединками, после чего взмахом руки остановил тренировку. — Абдул, я забираю Касима и Асада на отдельную тренировку. Завтра к полуночи они снова вернутся в строй. — Да, господин Зейб. Молодняк всегда тренировался отдельно, что было логично. Право обративших на личные тренировки своих обращенных, к счастью, никогда не оспаривалось. Парни коротко поклонились своему командиру и молча пошли за отцом. К их удивлению, путь привел к конюшне. Рядом у коновязи стояли три оседланных лошади, к которым и направился старший. -Отец? -В седла! Все остальное позже. Молодые сородичи молча подчинились. Рихат лежал на постели, перебирая в памяти события последних недель. Отъезд Зейба, тревога Наджара, его отъезд с Шарафом, возвращение… Наджара в пустыню погнали сны, самому полководцу Мектави тоже снились в последнее время сны. Точнее, один сон. Вампиры не видят просто снов: это либо память прошлого, либо видение. Этот сон был видением, Рихат точно знал. Снег. Он стоит и смотрит на своего старшего — Миришаэля, сидящего рядом, на камушке покачивается полководец северного альянса Риезель, улыбаясь ехидно. А самому Рихату сейчас страшно и неприятно. Двое старших переглядываются, и вдруг их лица начинают меняться, исчезать, перетекать одно в другое, а вокруг раздается злой смех, и Рихат просыпается, чуть не крича от ужаса. Этот сон преследовал его несколько дней, но с приездом Зейба прекратил ему сниться. Зейб вывел сыновей из города обходными путями, избегая центральных площадей и главных ворот. Едва они миновали стены, как старший пустил коня в галоп и понесся прочь от города, на юг. Спустя полтора часа компания достигла небольшого домика, укрытого в рощице рядом с берегом моря. Первым делом Зейб сунул в руки сыновьям по склянке, на что те с удивлением посмотрели, догадываясь о содержимом. — Серьезно? — Абсолютно. — Воин улыбнулся. — Пейте. Теперь у нас в запасе сутки. Молодые вампиры не стали спорить, а радостно приняли предложенное зелье, которое должно было оживить их тело и дать возможность выйти под солнце. Конечно же тренировку старший им тоже устроил, но большую часть времени они провели, купаясь в море и беседуя за вином и кальяном. Зейб соскучился по сыновьям, так же, как и они по нему. Увы, с собой он не мог их взять, пока оба не смогут хотя бы не на долго появляться на солнце. Младший — Асад, удивил его прошлым утром. Очень приятно удивил. Это указывало на то, что вскоре у него должно было начаться становление. Больше суток Зейба не было видно. Наджар стучал к нему в комнату, но ответа не было, и он решил, что друг все же завалился в летаргию. Но когда вампир пришел на тренировочную площадку, выяснилось, что Зейб все же приходил, забрал своих обращенных и ушел в неизвестном направлении. Искать его Наджар не стал. Каждый хочет побыть со своими детьми. Если они у него есть. У самого Наджара детей и обращенных не было, и он с ужасом ждал того момента, когда ему прикажут, и надо будет обратить человека, который, возможно, будет ему симпатичен, а потом отдать его для нужд рода и, может быть, никогда не узнать его судьбу. Или попасть так, как попал Шараф Рашди, обратив сына и получив приказ убить его. Каким чудом удалось выжить молодому сородичу, Наджар не знал. Он рискнул как-то спросить об этом Мерхиона, но тот так посмотрел на своего обращенного, что Наджар предпочел не повторять свой вопрос. Увы, все имеет свойство заканчиваться, так и Зейбу с сыновьями пришлось вернуться назад в город. Распрощавшись с парнями, воин отправился на охоту в нижний город. Зелья — зельями, а вкус свежей крови не заменит ничто, равно как и наслаждение от возможности самому поймать свою жертву. Давным-давно было заведено, что в верхнем городе людей и сородичей убивать нельзя, только пить и то, не до смерти. В Нижнем же можно было убивать только старшим и не больше семи человек в год, но тем не менее. Охота принесла удовлетворение и спокойствие, назад он вернулся в прекрасном расположении духа, пообщался с приятелями и поднялся на крышу дома, где жил. Там была оборудована прекрасная беседка с низкими лежаками и занавесками, чтобы можно было расслабиться и отдохнуть даже днем. Зейб занял один из крайних дастарханов, забил себе кальян, притащил немного еды и вина, с комфортом устраиваясь на остаток ночи. Возвращение, это был еще один из тех моментов, за которые он любил дальние выезды. Всегда приятно возвращаться домой, к комфорту после дороги. Впрочем, в этот раз, не успев вернуться, он уже начал планировать следующую поездку, в оазис, найденный им неподалеку. Туда безумно хотелось вытащить Наджара, чтобы тот тоже немного отдохнул от суеты дворца. Разрешение было получено, и дело оставалось за малым. Завтра он выберет себе нового коня, они соберут вещи и уедут вдвоем. И пусть только попробуют навязать им кого-то! Он с наслаждением вдыхал густой и ароматный дым кальяна, представляя, как они будут тренироваться и общаться, изучать оазис. Скорее всего и зверей выпустят. Тогда кот будет гоняться за псом, а пес за котом. Они оба будут смеяться и наслаждаться отдыхом в компании друг друга. И обязательно надо будет взять с собой небольшой кальян, а в схрон положить достаточно вина. К счастью, Зейб в этот момент не мог видеть себя со стороны, а то бы непременно удивился, насколько блаженным и ехидным одновременно было у него выражение глаз. Одиночеством он наслаждался недолго, вскоре в беседку шагнул Исмаил Мерхион в сопровождении Наджара. — Зейб, рад тебя видеть, — улыбка на лице младшего сына Аль Хали выглядела вполне естественной и приветливой. — Спасибо за твои подарки, я с удовольствием их изучил. Думаю, что там найдется много полезного для нас. Как ты смотришь на то, чтобы лично сопроводить меня и других сородичей к некоторым местам, открытым тобой? Конечно же, в этот раз мы возьмем достаточно зелий, чтобы тебе не пришлось три недели добираться до дома без подпитки и поддержки. За спиной Мерхиона медленно выдохнул Наджар, на лице его был написан нескрываемый ужас. Такого он не ожидал. Нет, он всегда знал, что друг - сильный вампир, способный на многое, но три недели в пустыне… без крови… без зелий… Это было за пределом его представлений о мире. И внезапный беспричинный страх сжал сердце: Зейб мог не вернуться. Сейчас Наджар готов был бежать, лететь, чтобы спасти, отдать свою кровь, лишь бы друг жил. На миг он забыл, что Зейб в полном порядке сидит здесь и смотрит на них, сжимая в руке кальян. — Рад видеть и я тебя, Исмаил. Зейб улыбнулся младшему сыну обратившего открыто и приветливо. Заподозрить его в неискренности было невозможно. Он широким жестом предложил пришедшим сесть. — Через какое-то время я с удовольствием могу рассказать, как туда добираться и, возможно, если самум не догонит, то мы доедем быстрее. Если же тебе не терпится самому изучить истоки, то могу отметить их на карте. Мерхион махнул рукой: — Я не готов один отправляться в столь дальнее и нелегкое путешествие. Так что подожду, пока вы с Наджаром вернетесь. Пока что лишь обращусь к тебе с просьбой: внимательно поискать в том месте, куда вы поедете, возможные следы вмешательства иных магов или сородичей. — Пока что все места чисты. Это уже проверено. Сейчас я собирался не на истоки, а на небольшую прогулку. Исмаил чуть нахмурился, покосился на Наджара, потом кивнул: — Так даже лучше. Отдохнешь, расслабишься. Потом поедем по делам. Мои заботы всегда могут подождать. — Если ты хочешь, мы поедем немедленно, — сказал Наджар. Мерхион протестующе махнул рукой. — Нет, все потом. Не буду сейчас вам мешать. Он развернулся и ушел из беседки, оставив своего обращенного в недоумении. — Пусть идет. — Зейб прищурил глаза, наблюдая за дверью, в которую вышел Исмаил. — Кальян будешь? Несколько мгновений, и он снова улыбался другу, протягивая шланг. — Буду, — решительно отозвался Наджар, забирая кальян. Он несколько раз жадно затянулся, потом уставился в упор на Зейба: — Слушай, что у тебя такое с Мерхионом? Я не спрашивал до сих пор, но сейчас уж очень все непонятно получилось. Расскажи, если можешь. — Это давняя история, Надж. — Вампир на мгновение отвел взгляд. — И не самая хорошая. Скажем так, имел место быть ряд разногласий в прошлом. Рассказывать и ворошить историю многовековой давности не хотелось совсем, да и к чему это сейчас? Расстраивать Наджара — тоже. Он и так иной раз не знал, что делать и как общаться со своим создателем. — Все давно исчерпано. Есть дети рода, а есть мы — обращенные, какие у нас могут быть претензии? Не будем об этом. Наджар понял, что историю он так и не узнает, но по фразе Зейба было ясно, что не поделили они с Мерхионом как раз тему обращения. Один — сын, другой — слуга рода, но обращал их один и тот же сородич. Да уж, завязка для дурацкой истории, вроде тех, что рассказывают люди: когда возникает кровная вражда, и все вокруг вынуждены делать свой выбор, еще обязательно должна быть красотка, в которую влюблены представители обеих сторон, и так далее, и тому подобное. Наджар терпеть не мог подобные рассказы. — Да, пусть будет все просто, — согласился он, затягиваясь вкусным кальяном. Итак, куда мы с тобой отправляемся? — В одно очень красивое место. Если ты не против, то часть подробностей я опущу, чтобы это стало для тебя сюрпризом. Он забрал шланг из рук друга и глубоко затянулся. — Ехать несколько дней. С собой смена вещей, зелья, еда и, пожалуй, какой-нибудь небольшой шатер, ради дневного комфорта. — Воин вгляделся в лицо друга, затем резко дернул его за руку, заставляя упасть рядом с ним на диван. — Не нависай. Наджар усмехнулся: — Выспался, явно. Крепко спал. Я к тебе заходил, ты даже стук не слышал. — Это смотря, когда заходил. Я около полуночи ушел за сыновьями, надо было мальчишек проведать. — И как они? — голос Наджара был почти равнодушным. — Как и положено молодым: едят, спят и учатся. — Зейб усмехнулся. — Устроил им тренировку, чтобы не расслаблялись. — Рад за тебя и за них. Вампир потянулся, взял с низкого столика сливу, подкинул вверх и поймал ее ртом. Косточку он сплюнул куда-то в сторону внешней стены. Внизу кто-то выругался. — Ой, попал, — деланно огорчился Наджар, проделывая тот же трюк со второй сливой. — Позёр. — Ухмыльнулся Зейб. — Что-то мне подсказывает, что тебе не помешает отдых, Кот. Две или даже три недели — неплохой вариант. — И кто мне столько подарит? — удивился Наджар. — Через десять дней отправляется посольство за море. На полгода, не меньше. Хотя… Если меня опять отстр… — он закашлялся, делая вид, что подавился сливой. — Меня могут и не взять, тут ты прав. Наджар предпочел не говорить, что в этом случае он будет вынужден еще много лет доказывать, что он достоин своего места. -Тогда давай перенесем нашу поездку. И да, что за посольство, к кому? Предложение далось ему почти легко. В конце концов, дело всегда важнее любого отдыха. А вот заминка приятеля от него не укрылась, но он решил не заострять пока что на этом внимание. — Ты что! — Наджар приподнялся на локтях. — Да от поездки с тобой в дальние края я не откажусь даже за все золото и артефакты Видара! Просто поговорю с Рихатом, думаю, что он не будет против. Даже наоборот, порадуется. У него будет хороший повод взять с собой Шарафа Рашди. Ты же знаешь, нынче Рашди в большой немилости. -Знаю. — Зейб пересел поудобнее, хлопнул друга по коленке, да так там руку и оставил. — Решать не нам, но Рихат уже дал мне добро на этот выезд, зная, что это недели две минимум, при условии трех — четырех дней под солнцем в дороге. — Улыбка вышла слишком довольной. — И мне безумно приятно, что ты так ценишь наши поездки. — Ты меня разыграл! — возмутился Наджар. — Ты знал, что меня уже отпустили! Ну, я тебя сейчас… И он навалился на приятеля, делая вид, что собирается его укусить. Воин заржал в голос, падая на диван, затем замер, глядя в возмущенные и, как ему показалось, счастливые глаза друга. Внутри все сжалось в тугой узел, и Зейб запрокинул голову, обнажая шею в жесте доверия, а потом повернул голову на бок и приглашающе кивнул. Наджар вздрогнул, наклонился, бережно коснулся губами шеи друга в полупоцелуе, осторожно вонзил клыки в подставленное горло. Теплая сильная кровь потекла в рот, даря наслаждение и, неожиданно, возбуждение. Сердце застучало быстрее, а в голове будто бы послышался голос, говорящий о том, как радует друга отдавать ему кровь, как приятны прикосновения его губ и языка, как нравится Зейбу быть рядом с ним. Наджар откачнулся, прикрыл ладонью раны, оставленные его зубами, внимательно посмотрел в глаза Зейба, пытаясь понять, что это было. Но приятель просто улыбался, лицо его было безмятежно. Он снова потянул Наджа к себе, заставил лечь рядом и доверчиво, по-собачьи, уткнулся лбом в плечо. Место укуса ныло, но эта боль была приятна. Пройдет еще несколько минут, и на месте раны появится роскошный синяк. Единственное, что доставляло дискомфорт, так это возбуждение, огнем разливавшееся по телу и абсолютно неуместное. Рука Наджара обхватила неловко его плечо, притиснула к горячему телу вампира. — Ты… это… извини… — выдавил Надж, — не рассчитал я что-то… Вкусный ты очень. Он потянулся опять к столу, сцапал первое, что попалось под руку. — На, поешь. Оба вампира недоуменно уставились на декоративную чашу, которую Наджар перепутал с яблоком. -Так пей еще, я поохотился в Нижнем городе. Зейб забрал из его рук чашу и вернул ее на стол, перегнувшись через друга. От случайного прикосновения по телу Наджара прошла горячая волна. Странно, становление уже давно закончилось, а реакция внезапно почти такая же, как тогда, когда молодой вампир вдруг ощутил, что тело пробудилось к жизни, что воздух проходит в легкие, что сердце бьется, гоня по жилам кровь, что вкус еды стал ярким и насыщенным, и желания любви телесной снова пробуждается после долгих лет. В то время он стал почти неуправляем. Обративший… ну, Мерхион почти не обратил на это внимания, а вот Рихат… Полководец сразу заметил происходящие с Наджаром перемены. И помог, ох, как помог. От одних воспоминаний об этой помощи загорались уши. Нет, Рихат вовсе не стал любовником молодого сородича. Он просто отвел его в особую часть гарема Аль Хали Мектави. Где можно было часами предаваться страсти, где не было никаких запретов ни на телесные удовольствия, ни на кровь, ни на яства. Трое суток Наджар не вылезал оттуда, впитывая давно забытые ощущения, ставшие теперь ярче, сильнее и прекрасней. А потом за ним снова пришел Рихат, выволок утомленного вампира на тренировочную площадку, и Наджар чуть не умер повторно, ощутив все грани давно забытой боли. Полководец не щадил его: казалось, в теле молодого сородича не осталось ни одной целой косточки, кровь стекала по нему, как вода. А потом пришел Мерхион, сгреб в кучку то, что осталось от его обращенного, унес в темноту своих покоев, и там долго отпаивал своей кровью, лечил его травами и зельями, спал рядом с ним в обнимку… Наджар встряхнул головой, отгоняя воспоминания. — Нет, кровью я уже сыт. Я и был сыт, просто не удержался, когда ты так голову запрокинул. Ты сам поешь лучше. — Фрукты в качестве еды, а не закуски? Ты серьезно? Вампир рассмеялся, утянул себе под бок подушку и поднес запястье к губам друга. — Ну так как? — Отлично, просто замечательно, — искренне ответил Наджар. Он взял руку Зейба, коротко коснулся губами запястья: не то поцелуй, не то случайность. -Ты пьешь или нет? Надж отрицательно покачал головой. — Нет. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, Наджар встал, задержал занавеси. Ему хотелось немного еще продлить эти удивительные мгновения, когда он и Зейб были только вдвоем. Тот развалился на диване, наблюдая за другом. Шевелиться не хотелось абсолютно. -Эй, Надж, я серьезно. Нас отпустили, но если ты хочешь ехать с посольством, то езжай. А то, может, и вместе поедем. Или ну их всех с этой политикой, действительно, Рихату только лучше будет, если Рашди поедет, а мы отдохнем без всех. Спокойно потренируемся, выспимся, разленимся и успеем соскучится по работе. В любом случае, оазис от нас не убежит. Решай, чего тебе больше самому хочется и, что тебе надо. Зейб запрокинул голову, любуясь профилем друга, обрисованным рассветным лучом. — Я с тобой, — решительно ответил Наджар. — Имею же я право… Он замолчал, прикидывая, что сказать дальше. Второй вампир замер, внимательно глядя на друга. — На развлечения, — наконец, подобрал слово Наджар. — И зверь у меня давно не гулял, еще взбесится. Он плюхнулся рядом с Зейбом, дотянулся до кальяна: — Бешеный кот — это вам не канарейка. — Это уж точно! Воин все же сел, боком прижавшись к другу и потянулся губами к мундштуку, намереваясь сделать затяжку. Наджар, усмехнувшись, отвел руку в сторону. — Эй! Ну разок-то затянуться дай! Вампир рассмеялся и клацнул зубами рядом с рукой приятеля. — Держи, — Наджар сунул кальян Зейбу, не выпуская его из рук. Тот радостно воспользовался предложенным мундштуком, несколько раз глубоко затянулся, выпуская клубы ароматного дыма, снова откинулся на спинку лежака и улыбнулся светло и легко, как улыбался крайне редко. — Значит, отдыхать и исследовать новое. И да, как же я забыл, конечно же отдыхать! А, ну и не забыть отдохнуть, разумеется! Следующие несколько дней пролетели незаметно для обоих. Вампиры участвовали в тренировках, раздавали указания своим подчиненным и собирались в дорогу. Зейб большую часть одного из дней посвятил выбору нового коня из табуна и остался доволен. Молодой гнедой нетерпеливо перебирал точеными и крепкими ногами, а по скорости оказался одним из лучших. Впрочем, его выносливость коноводы тоже хвалили, оставалось проверить это на деле. В последний вечер перед отъездом Рихат вызвал его к себе, чтобы обговорить все подробности и сроки. Зейб, зайдя в покои полководца, улыбнулся. Доска для чатуранги стояла на видном месте, рядом со столом с закусками и вином. Отказывать себе и командиру в подобном удовольствии он не стал бы никогда, и они провели прекрасную ночь за игрой. — Итак, сколько тебя не будет? Зейб прищурился и сделал ход. — Я планировал недели две — три. Осторожно, твоя Башня в опасности. — Не в меньшей, чем твой Слон. Что же, пока что у тебя месяц. Рихат задумчиво оглядел расстановку фигур и решил все же разменять одну из башен. — Это щедрый дар, мой господин. — Оставь такую речь. Нужно будет еще время — свяжешься. Амулет же у тебя заряжен? — Конечно. Может, есть еще какие-нибудь пожелания к нашей поездке? — Ты говорил, что из этого оазиса можно сделать небольшой лагерь. — Старший сын Аль Хали нахмурился. — Прикинь и рассчитай, что и как. Внешний тренировочный лагерь нам бы тоже пригодился, да и здесь, в городе, расширять нужно. — Хорошо. — Зейб усмехнулся, передвинул фигуры и вскинул бровь. — Ты остался без башен и коней. — Ха! А мы вот так! — Да пожалуйста! — Что… — Рихат изумленно смотрел на доску, пытаясь заново просчитать, где он ошибся. В сердцах он хлопнул себя по колену и рассмеялся. — Ах, шайтан ты, Зейб! — Ты был невнимателен последние ходы, командир. — Вампир наигранно смущенно улыбнулся. — И я такой же шайтан, как и ты. Оба сородича расхохотались и принялись заново расставлять фигуры на доске. Такое времяпрепровождение было отрадой для них обоих уже давно. За игрой можно было беседовать на любые темы: от новых красавиц в гареме, до военных планов на ближайшие десятилетия, - чем они оба и пользовались. И тем не менее, внимательный взгляд обращенного давно подметил, что не все спокойно на душе у наследника Мектави. — Поделись со мной, Рихат, что тревожит тебя? Вижу, что мысли не дают тебе покоя. Я могу чем-то помочь? — Знаешь… — Вампир задумчиво посмотрел на своего собеседника. — Это так заметно? — Мне сейчас — да. — Что же, меня тревожит предстоящая поездка. Мы с отцом уедем надолго ради встречи со старшим сыном Корраха, который должен передать послание. Возможно, и сам Маг Войны появится. Дом надолго останется на моего младшего брата, часть войск разбросана по границам, некоторые старшие тоже в отъезде: сложно не тревожиться. — Может, нам имеет смысл поехать с тобой и заменить часть охраны? Или остаться. — Нет. — Рихат сделал первый ход и потянулся за бокалом. — Поезжайте и займитесь внешним лагерем. И да, ты меня слышал, больше никаких поездок одному! — Посмотрим. Мало кто из сородичей сможет пройти со мной по тем тропам, которые я выбираю. — Знаешь, не первый раз думаю, зачем тебе это? — Это один из способов тренировки и познания своих возможностей. — Один из путей самоубийства! — Отнюдь! — Зейб залпом допил вино. — Это была не самая тяжелая поездка. — Что?! — Рихат грозно свел брови и подался вперед, все еще ухмыляющийся воин порадовался, что между ними есть стол. — Зейб, ты… — Я. Прости, что перебиваю, командир, но у всех свои пути. Мне нравятся такие поездки, однажды я расскажу, как я это делаю и поделюсь своими секретами с более молодыми сородичами, но сейчас, прошу, прими это как есть. Старший сын Аль Хали хотел что-то на это сказать, но явно передумал и сделал новый ход. Сородич, сидящий напротив него, редко говорил про что-либо столь яростно, и это было своеобразным показателем. Но потерять такого воина и командира, как Зейб, ему очень не хотелось, а пустыня всегда была разная. Сегодня ты прошел, завтра — нет. Так бывало уже не раз, когда даже взрослые и опытные воины уходили сквозь пески и не возвращались. Солнце там было злее и беспощаднее к тем, кто живет в ночи, кровь, как еда практически отсутствовала, оставалось одно — зелья. Специальный состав из трав и крови более старших, который помогал поддерживать организм живым, дольше оставаться на солнце и лучше переносить его свет. — Посмотрим. — Он налил вина в оба бокала. — Итак, мой младший брат хотел лично взглянуть на истоки, найденные тобой. — Он говорил мне это. — Так вот, сделай все, чтобы до нашего возвращения вы не уехали. Если что — мой приказ. — Может, сказать ему это лично? Мне кажется, это будет более эффективно. — Он последние дни не в духе, да и мне что-то тревожно. Если хочешь, съезди с Наджаром к Восточным горам и морю. — Я только что с юго-востока. Зачем ты убираешь нас из дворца? Рихат нехорошо усмехнулся. — Ты станешь для него искушением знаний, мне бы этого сейчас не хотелось. И, — Полководец достал из схрона небольшую шкатулку. — Это ты должен отвезти к восточным горам, на наш дальний пост. Я думал это сделать позже или передать тебе после твоего возвращения из оазиса, но лучше, как я вижу, сейчас. В Раге тебя будет ждать связной, передашь ему эти амулеты и свиток с пояснениями. Сам же езжай дальше в горы, там сильный круг ветра — самое то для Наджара. Отдохнете и поедете назад. Связываться со мной будешь раз в три дня на рассвете, пока будет хватать возможности амулетов. Когда вернетесь с круга, вам передадут посылку для нас и сводки разведки. Зейб внимательно слушал своего командира, осмотрел амулеты, собрал все назад в шкатулку и недоверчиво вскинул бровь. На это старший вопросительно посмотрел на него. — Отвезти амулеты и забрать сводки? — Ты не знаешь, что там за амулеты. Это я расскажу уже мысленно. Про задание расскажешь Наджару только тогда, когда окажетесь в оазисе. Никто не должен знать о том, куда ты едешь. — Все так серьезно? — В голосе все еще была толика недоверия. — Да. — Рихат сначала задумчиво, а потом изумленно посмотрел на доску и чуть не вскочил. — Опять! Та же комбинация! — Я же говорил, что ты невнимателен сегодня. Зейб расхохотался и начал снова расставлять фигуры для новой партии. Воины простились с домом в полдень, когда почти все спали. Перед этим Зейб прокрался к сыновьям и каждому под подушку положил по амулету, дающему возможность связаться в случае чего и письмо Асаду, с просьбой внимательно смотреть за всем происходящим во дворце. С Наджаром они встретились на выезде из города, где тот ждал друга с двумя вьючными лошадьми. Им предстоял хороший отдых и дальняя дорога. Увы, Надж даже не представлял, насколько дальней их дорога окажется. — Ты уверен, что не ошибся? — Нет, мой господин, они уехали. — А ты остался? — Было бы подозрительно, если бы я уехал сразу же. Я не потеряю их, можешь не волноваться. — Интересно, каким образом? — Следящие чары. На их конях. — О, ты и такое умеешь? — О, нет, увы, мой господин, но я умею покупать услуги. — Сколько? В протянутую руку упал мешочек с золотом. — Не потеряй их! — Ни за что, мой господин.