О чем молчит пустыня

      Исмаил Мерхион стоял у боковой двери дворца, глядя на суматоху во дворе. Слуги подводили коней, верблюдов, последние приготовления к отъезду большого посольства. Полгода. На полгода он останется полновластным хозяином этих мест. Даже странно. Вот только войск не останется. Вернее, не останется полководцев. Уедет Рихат, его сын… куда-то отправились Зейб и Наджар. Обращенный даже не попрощался, так они спешили. Исмаил смотрел, как выходит из главных дверей его отец, Аль Хали Мектави, рядом с ним идет Рихат, самоуверенный, красивый… Интересно, на кого его сынок покинет своего новообращенного? Ведь только год мальчику во Тьме, а Шараф уже вынужден на полгода, а то и дольше, его покинуть. Впрочем, тут можно быть уверенным, что Рихат позаботился. С этими сородичами он носился, как… как… Мерхион попытался подобрать подходящее сравнение… как Аль Хали с воспоминаниями об Ахероне, вот! Святое и неприкосновенное. Почему Шараф так не любит его самого, Мерхиона? Ведь вроде бы ему Исмаил ничего не сделал плохого. Всадники тронули коней, процессия покинула двор. Никто не оглянулся на Мерхиона, стоявшего в отдалении. Ворота закрылись, Мерхион шагнул во двор. Тишина. Все замерли, глядя на младшего сына Аль Хали Мектави. — Все по-прежнему, — негромко сказал он, но его голос услышали во всех концах огромного двора. — Все, как обычно. Мерхион собрался было уходить, но тут его внимание привлекла невысокая фигура у коновязи. Молодой, очень молодой, сородич, осторожно касался рукой бревен, явно творя что-то магическое. Магию Мерхион чуял сразу. В два шага он оказался возле незнакомого вампира, положил свою руку на его. Тот вздрогнул, дернулся, но Исмаил крепко держал его. — Кто ты такой? — Харель, досточтимый Исмаил Мерхион. — Я прежде тебя не видел. — Прежде меня тут и не было, отпусти мою руку. — Я спросил, кто ты такой, и не стоит тут шутки шутить, — Мерхион прищурил глаза, чуть понизил голос, добавляя в него угрожающие нотки. Обычно все сородичи и люди пугались такой внезапной перемены от милого и улыбчивого Исмаила к грозному вампиру, но этот Харель только чуть склонил голову, и вдруг заговорил тем же тоном, точно повторяя интонации Мерхиона: — Я — обращенный Рихата Мектави, и не стоит тут беседовать дальше. Исмаил недоуменно уставился на него. Обращенный Рихата? Тот же вроде поклялся, после истории с Шарафом, что больше не будет никаких обращенных. — Не шевелись, — не меняя тона сказал он, склонился к шее молодого сородича, прокусил теплую кожу, делая несколько глотков. Харель вздрогнул от боли, зажмурился, явно пытаясь побороть ужас. Мерхион ощущал его испуг в крови, его боль и… его секрет. Он и впрямь был обращенным его брата, как ни странно. — Когда он обратил тебя? — поинтересовался Исмаил, вытирая окровавленные губы. — Полгода назад. До сего дня я не выходил на улицу, таков был приказ Рихата. — И где он тебя нашел? — Я жил в Иерусалиме, оттуда они с Аль Хали Мектави привезли меня. — Твоя история интересна, и я потом подробно расспрошу тебя, но пока что меня беспокоит другое: что ты скрываешь и почему, Харель? Молодой вампир бесстрашно глянул в глаза младшего сына Аль Хали Мектави: — А меня беспокоит то, что на этих бревнах остатки следящей магии, достопочтенный. Мерхион провел рукой над коновязью. Легкий след творимой прежде магии кольнул ладонь. Почти неуловимый, еле заметный, но след. — Даже странно, что такой молодой сородич, как ты, его почувствовал. — Я чувствую магию давно, мне нравилось заниматься ею в жизни, нравится и теперь, но, боюсь, что мой путь видят, как путь боевого мага. Мерхион почувствовал, как что-то внутри натянулось струной. — А ты этого не хочешь? Харель пожал плечами: — Я бы предпочел иные пути для магии войны. Исмаил решительно потянул его за собой: — Пойдем, нам, кажется, о многом надо поговорить, обращенный моего брата. — Да, досточтимый. — Называй меня Исмаил.       Зейб с Наджаром выехали из города раньше посольства. Дорога вела через небольшие поселения, которые скоро кончились, и вампиры въехали в пустыню. Не верьте тем, кто говорит, что в пустыне только песок! Пустыня бывает очень разной. Здесь были и нагромождения камней, и настоящие горы, и небольшие ручьи, и озерки. Вампиры ехали всю ночь, и остановились на привал, когда солнце показалось над вершиной каменистого уступа. — Здесь пещерка небольшая, устроим пока дневку. Мы же отдыхать едем, а не гоним куда-то спешно. — Прокомментировал Зейб.       Они расседлали коней, привязали их на длинный повод к невысоким деревцам и оставили пастись. Южные кони, привычные к мелкой невзрачной траве этих мест, с удовольствием принялись за трапезу. Вампиры уселись у входа в пещеру, глядя на поднимающееся солнце. — Сколько лет уже могу смотреть на восходы, — негромко заметил Наджар, — а каждый раз это удивительно. В бытность свою человеком ни разу не обращал внимание, какое это волшебство, когда солнце восходит. Зейб, успевший сходить в глубь пещеры к небольшому источнику, присел рядом с другом и протянул ему флягу со свежей водой. — Мы всегда начинаем ценить некоторые вещи только тогда, когда их лишаемся. Первые годы жизни во тьме это наглядно показывают. — Он усмехнулся. — Ну, а потом, во время становления, мы снова обретаем утерянное и начинаем его ценить гораздо сильнее. Недаром каждый из нас старается так питаться и спать, чтобы организму хватало сил ожить. Воин посмотрел на свою руку, перебрал пальцами, забрал флягу у друга и сделал большой глоток холодной воды. — Красиво, Надж, очень красиво, - привычная ухмылка стала более мягкой. Он отвел выбившуюся из-под платка прядь с лица друга. — Будем спать или переждем жару и поедем до заката? — Спать. В конце концов, мы же отдыхаем!       В таком неспешном темпе вампиры добрались до большого и цветущего оазиса за пять дней. Он встретил их шелестом листвы на деревьях. Свежей прохладой и ощущением спокойствия. Зейб вдохнул сладкий воздух полной грудью и мечтательно улыбнулся. Пусть не долго, пусть дальше им предстоит долгое путешествие, но сейчас можно было расслабиться. Он выехал на берег озера, спрыгнул с коня и махнул рукой другу. — Сначала купаться, потом все остальное! Скоро начнет светать, так что успеем сделать стоянку. Воин быстро скинул с себя одежду, зашел в воду по щиколотки и замер, наслаждаясь леденящим ощущением воды на горячей коже. Зайдя по колено, нагнулся, зачерпнул в ладони воду и растер ее по груди круговыми движениями, омыл руки и умыл лицо. Вампир замер на минуту, наблюдая за звездным небом, потом мотнул головой и ринулся в холодную воду тут же ныряя и начиная плыть, чтобы не замерзнуть. Наджар последовал его примеру. Они наслаждались чистой водой, плавали наперегонки, веселились, как будто все проблемы и сложности внезапно разрешились сами собой, и они стали молодыми парнями, у которых и забот только, чтоб отец не узнал, да мать не заругала за купание в дальнем озере.       Оазис дарил не просто покой, здесь как будто пропадало все лишнее, наносное, и каждый становился самим собой, тем, кем был много лет назад, и уже забыл, что такое бывает. Вампиры выбрались на берег, Наджар тут же накинул на мокрое тело длинную хламиду, которую извлек из походного мешка, кинул такую же Зейбу: — Удивительное место ты нашел, друг, — с восхищением сказал он. Зейб ухмыльнулся в ответ. — Сходи, кольев подходящих наруби, — предложил он. — А я пока шатер раскину.       Наджар подхватил топор, шагнул в небольшую рощицу возле озера и почти сразу наткнулся на высокое сухое дерево, которое идеально подходило, чтобы сделать высокие шесты для подпорки шатра, и небольшие колки, чтобы его закрепить на земле. Шатер был поставлен в считанные минуты, Зейб развел костер, Наджар вытащил запасы мяса, нанизал их на длинный острый железный прут.       Некоторое время они молча жарили еду над огнем. В какой-то момент Наджар поймал себя на том, что разглядывает, как пляшут отсветы пламени на смуглом лице друга, сплетая из привычных черт странные притягательные маски. Он не мог отвести взгляд от Зейба. И пришла вдруг неожиданная мысль: «Как было бы хорошо, если бы никакие разногласия обративших, никакие лишние сложности не стояли между ними. И как было бы здорово окунуться сейчас в это тепло, окружающее Зейба». Наджар протянул руку, провел пальцами по огненным линиям, мягко касаясь уголка глаза, щеки друга.       Воин заставил себя не шевелиться под ласковой рукой и не дернуться от прикосновения. Привычная ухмылка исчезла с его лица, сменившись полуулыбкой. Он притянул приятеля за плечи к себе и уложил его голову на колени. Кожа Наджа была прохладной, касаться ее было приятно. Зейб провел пальцами по кончикам ушей, шее, осторожно взъерошил пряди на затылке и заглянул в темные глаза. — Кошак.       Это прозвучало как утверждение, впрочем, с этим фактом спорить было бессмысленно, Наджар действительно обращался в леопарда. Он собрался еще что-то сказать, но явно передумал и еще раз ласково провел теплыми пальцами по лицу друга.       Касания были легкими, осторожными, Наджар даже не понимал толком, что чувствует. Просто хорошо, уютно и тепло. Просто друг. Друг, с которым ты можешь пройти и пустыню, и град стрел, и… на этом месте Надж осекся. Следующая мысль была про семейные сложности, но в этом они с Зейбом сразу оказывались на разных концах иерархии дома Мектави. — Я тут новое воплощение выучил, — лениво похвастался Наджар, поворачивая голову, чтобы Зейбу было удобнее его гладить. — Барханный кот. Мелкий, но очень пролазливый. -Теперь только мне в пустынную лисицу осталось научиться и все, можно шокировать любого врага, кот. Вампир негромко рассмеялся, почесал друга за ухом и положил ладонь ему на лоб. — С тобой уютно, Надж. Очень уютно. Слова сорвались с языка одновременно с мыслью. А потом к его губам прижались губы Наджара. Короткий поцелуй, почти случайный, и растерянные глаза друга напротив. Зейб приподнял бровь, а потом притянул голову сородича к себе, возвращая поцелуй.       Мир изменился, сузился до них двоих. Глаза в глаза, рука к руке, огонь с костра перебрался в их тела. Они прижимались друг к другу так, что и лист не проскользнул бы. Прикосновения обжигали и нежили, не хотелось ни на миг прекращать их. Ближе, еще ближе. Звезды погасли, но они видели друг друга также ясно, как при ярком свете. Наджар вглядывался в каждую черточку, каждый изгиб на теле Зейба, лаская увиденное рукой, а потом и губами. Зейб с силой прижимал его к себе, открывая для себя новые черты старого приятеля. — Безумие какое-то, — пробормотал он. — Пусть так, — согласился Наджар. Потом они лежали в шатре, обнявшись, голова Наджара покоилась на предплечье Зейба, тот лениво водил пальцами по обнаженному телу друга. — Как это мы умудрились? — Сам не знаю, но… — Ты жалеешь? — приподнялся на локте Наджар. Зейб отрицательно помотал головой, уложил его обратно. — Ни в коем случае. — Значит, следящая магия, — протянул Мерхион. — Совершенно верно, причем искусная, ее так просто не заметишь. — Но ты заметил. Харель пожал плечами. — Мне видно, — сказал он. Мерхион задумчиво оглядел его. Невысокий, крепкого сложения, немолод по человеческим меркам, лет сорок ему было, наверное, когда его обратил Рихат. — Почему тебя обратили? — произнес он вслух. — Не знаю, честное слово, досто… — под взглядом Мерхиона вампир осекся, перестроился, — Исмаил. Не знаю. Они приехали к нам в город, долго беседовали с храмовыми, потом пришли ко мне. Их направил, наверное, Авессалом, он был главой храмовников. — Ты веришь в бога? — Нет, я не молился их обрядам, но в бога я верил. И сейчас, наверное… не знаю, — Харель задумался, вглядываясь в чашку с настоем, стоявшую перед Мерхионом, будто надеялся увидеть в ней ответ. — Неважно, рассказывай дальше. — Они пришли ко мне, Аль Хали Мектави и Рихат. Аль Хали беседовал со мной о моих изысканиях, я занимался наукой о звездах, астрологом был, проще говоря. Потом… провал, не помню. Открыл глаза, кругом темно, но я все вижу, и стоит Рихат, объясняет мне, что теперь я вампир, слуга рода Мектави. — Ты привык уже? — К этому невозможно привыкнуть, — в первый раз в голосе Хареля прозвучала истеричная нотка. Можно пить кровь, можно не выходить на солнечный свет, но утратить способность чувствовать… Он замолчал, пытаясь справиться с эмоциями. Мерхион осторожно положил руку ему на плечо, притянул обращенного своего брата к себе, налил что-то в чашку свободной рукой и пододвинул чашку к Харелю. — Способность чувствовать вернется, и очень скоро. Ты все же обращенный моего брата, у нас сильная кровь, ты сможешь ощущать в полной мере. А пока что выпей вот это. Харель не спрашивал ни о чем, просто выпил залпом содержимое чашки. Несколько секунд он сидел ровно, а потом дернулся, обернулся к Мерхиону: — Что это? Что? — голос его дрожал. — Это зелье позволяет вернуть ощущения, подпитывает сородича, дает ему новые возможности. Как теперь ты себя чувствуешь? — Невероятно, — прошептал Харель, и лицо его вмиг стало моложе лет на двадцать, — поразительно. У меня нет слов. Я… — Он вскочил, опустился на колени перед Мерхионом, — Исмаил, я никогда тебе этого не забуду. — Пойдем, — очень довольный Мерхион поднял сородича с колен. — Скоро восход, я хочу, чтобы ты его увидел.       Солнце поднималось над дворцом Аль Хали Мектави, где на крыше стояли Исмаил Мерхион и Харель. Лицо молодого вампира было одухотворенным и безмерно счастливым, Мерхион с удовольствием смотрел, как он улыбается, как смотрит жадно на солнечные лучи, как впитывает каждое дуновение ветра. А над оазисом солнце кралось осторожно, стараясь не побеспокоить дремлющих в сладкой истоме друзей, которые открыли для себя друг друга с новой стороны.       Две недели пролетели очень быстро. Зейбу казалось, что он спит, вот только просыпаться абсолютно не хотелось. Было ясно, что на них действует магия места, это они выяснили в первые дни. Другое дело, что оба решили поддаться ей и дать возможность отдохнуть самим себе. Давно он не чувствовал себя так спокойно и легко, как правильно подметил Наджар — свободно. Они гуляли, как молодые, под звездным небом, купались в холодной воде озера и наслаждались друг другом. — У тебя есть кто-то постоянный среди сородичей? — Нет. — заминка. — У меня вообще с сородичами ничего не было, за исключением посвящения. — Ого! Это как тебя угораздило? — А что, мне воинов своих трахать? Усмешка Наджара сейчас достойна вечной ухмылки Зейба. Тот ласково целует и снова тянет друга на покрывало. — Как вариант. Он явно хочет еще что-то сказать, но Надж его перебивает. — А у тебя? Много было? Или кто-то постоянный? — Более-менее постоянный. — Расскажешь? — Нет. Но это сейчас не важно. Наджар начинает что-то говорить, но Зейб опрокидывает его и на некоторое время они оба лишаются возможности связно мыслить. — Ты… Ты мне важен… — Шепчет Зейб, целуя шею и плечо друга, удивляясь своей откровенности. Он сам растерян, но не готов отказаться от всего происходящего ни на минуту. Возможно, он снова готов поверить. — Смотри, деревья странные. — Улыбка Наджара по-детски открытая и искренняя. — Да. Они более привычны для восточных предгорий. Зейб улыбается не менее искренне и касается рукой шершавой коры. Этот оазис - чудесное место, и он обязательно приведет сюда и других сородичей, хотя огромно искушение сказать, что ошибся и силы здесь нет. Но не поверят. И он сам не станет об этом врать, а просто привезет сюда Рихата, когда тот вернется из поездки. А пока что… — Эй, Надж, пошли купаться! — Отдых. Давно его у нас не было. — А еще давно вместе на задания не ездили. Да и в принципе вместе. — Вот он, подвох? — Да. — Ну конечно. — Наджар задумчиво смотрит на водную гладь и вздрагивает, чувствуя, как горячие губы оставляют цепочку поцелуев вдоль позвоночника. Они уже успели выучить причуды этого места и теперь наслаждаются ими. — И что нам надо сделать? Зейб кладет голову ему на плечо и тихонько улыбается. — Мы поедем к восточным горам, чтобы забрать артефакты для Рихата и отвезти другие артефакты на нашу дальнюю заставу. — Мы — курьеры? Бред! — Отнюдь. — В голосе все еще слышна привычная усмешка. — Если мы курьеры, то представь, что нам надо будет везти. — И действительно. Что-то еще конкретное? — Нет. Он сказал, что свяжется со мной, когда они уедут с посольством. Ну и, что там, в горах, нас встретят, и мы все поймем. — Значит, будем ждать. Быстро обернемся. — Нет. Вернуться мы должны не раньше посольства, чтобы не маячить перед Мерхионом искушением поездки. Оба замолкают на несколько мгновений. В ночной тишине треск костра слышен особо громко. — Ты пойдешь со мной через пустыню, Надж? — Пойду, Зейб. Оба улыбаются, каждый своему, и какое-то время молчат. — У нас до полугода, Надж. — Здорово.       Рихат говорил коротко и четко. Еще раз уточнил их задание, пожелал удачи и попрощался. Зейб дал еще несколько дней отдыха, после чего оба сородича отправились в путь. Солнце жестоко усмехалось им вслед, когда они покинули последнее поселение, пополнив припасы, отдохнув и поохотившись. — Они углубляются в пустыню, мой господин, увы, я не смогу следовать за ними сам. — Зато можешь следить издали, как я понимаю? — Да, конечно, мои чары помогают мне видеть их путь на карте. Две недели они просто стояли в пустыне. — Съезди туда, проверь. Или отправь кого-нибудь. Две недели просто так они там не торчали бы, если бы не задание. — Но, может быть они… отдыхали? Режущий неприятный смех резанул по ушам. — Они не умеют отдыхать. Они — слуги Мектави.       Дорога предстояла явно долгая, говорить во время пути не получалось: приходилось очень тщательно выбирать тропы, следить за каждым шагом коней. — Тут бы больше подошли верблюды, — в сердцах высказался Наджар на очередном привале, замазывая ссадину на ноге коня. — Кони быстрее будут в предгорьях. Не ворчи. Вампир прижался лбом к виску приятеля и продолжил осматривать ноги своего коня. Как он и ожидал, переход укрепил сухожилия, но все еще недостаточно. Гнедой был слишком молод для такого, и Зейб решил оставить его у Восточных гор, а самому взять другого. Он придирчиво осмотрел упряжь, перестегнул ремни на уздечке и настороженно замер. Он снова перебрал все вещи, после чего отвел в сторону коня и еще раз оглядел его. -Эй, Надж, глянь-ка! — Воин нахмурился. — Магией смотри. Сородич подошел, посмотрел на коня. — Ничего особенного не вижу… — начал было он, и вздрогнул, всмотревшись в магический фон вокруг коня. — Ох, что это такое? Вся упряжь светилась тусклым светом, если не смотреть специально, проверяя на магию, то заметить это было невозможно. Наджар подошел к коню, коснулся осторожно рукой упряжи, вглядываясь в суть заклинания, навешенного на кожу. В конце концов, это вполне могли быть чары для укрепления материала, или для здоровья лошадей. — Не понимаю, — пробормотал он. — Что-то совсем незнакомое.       Комната Исмаила Мерхиона потрясала того, кто попадал туда впервые. Харель не смог сдержать изумленного выдоха, зайдя туда. Пол был устлан дорогим ковром, на котором вперемешку валялись подушки, склянки, магические камни, свитки. На стенах висели прекрасные клинки рядом с ржавыми дешевыми кинжалами, которые побрезговал бы взять в руки любой уважающий себя воин. Небольшой столик в углу был инкрустирован драгоценными камнями, но прекрасная мозаика на столешнице была испорчена каким-то веществом. Исмаил небрежно махнул рукой: — Присаживайся тут. Где-нибудь. И расскажи подробно, что ты узнал о тех чарах, которые учуял на коновязи.       Харель присел на подушку у стены, прислонился к прохладной поверхности, вытянул ноги. С Исмаилом ему было на удивление легко. Тот с таким интересом слушал его, беседовал, рассказывал и показывал магические приемы, о которых сам Харель никогда и не слышал. И сам задавал вопросы, выслушивал ответы, советовался, приглашал участвовать в своих работах в лаборатории и не только. Давал читать манускрипты, которые писали известные ученые. Скептичный и всегда настороженный Харель неожиданно понял, что Исмаил Мерхион ему очень нравится, и с ним обращенный Рихата Мектави хотел быть откровенным. — Следящие чары. Тот, кто их поставил, очень умел. Я бы и не понял ничего, если бы не чувствовал магию просто по факту ее появления рядом со мной. — Это прекрасный дар, — кивнул Мерхион. — Итак, что нам удалось выяснить за эти две недели? Хареля немало согрело слово «нам». — Ты изучил следы чар, а я проследил, кто мог бы их повесить. — Следы чар указывают на очень сильную магию. И очень скрытную, — Исмаил сел рядом с Харелем, поставил около них переносной столик с глиняными табличками. Он любил записывать свои рассуждения, считая, что именно так можно прийти к лучшему результату. — А тех, кто мог бы их повесить, я обнаружил троих. — Это многовато, конечно, — хмыкнул Мерхион, — но лучше, чем триста. Итак, рассказывай о каждом. Харель ухмыльнулся и вытащил из поясной сумки глиняные таблички. Исмаил расхохотался. — Я бы посоветовал тебе, досто… Укоризненный взгляд прервал его на полуслове. Харель сделал вид, что закашлялся и продолжил: — Посоветовал бы тебе, Исмаил, связаться с твоим обращенным и рассказать ему о том, что за ними слежка. — Ты прав, пожалуй, я так и сделаю. А потом обсудим твои наработки. Наджар с удивлением смотрел на упряжь, когда в его голове раздался голос обратившего. — Наджар, ты далеко от дворца? — Уже да, Мерхион. — Насколько далеко? — Настолько, что я удивлен, что ты смог дозваться до меня. — Помнишь, я давал тебе с собой амулет? Именно он помогает увеличить расстояние для связи. Но сейчас не об этом. Связь долго поддерживать не получится. — Я слушаю внимательно. — Проверьте свои вещи. Кто-то следит за вами с помощью магии. — Но… Связь прервалась. Наджар поднял глаза на Зейба. — Со мной сейчас связался Мерхион. Он сказал, что за нами следят. Похоже, что эти чары, которые я не могу опознать, именно следящие. Он вздохнул, погладил по морде коня, сел на песок. — Давай-ка, снимем эту упряжь, поставим шатер, а потом пересмотрим все вещи. Мало ли.       Более пристальный осмотр выявил ряд сложных следящих чар. Наджар уже начал было снимать их, как Зейб пихнул его, сбивая концентрацию. — Погоди. Пусть висит. Поедем дальним кругом и оставим лошадей там, а сами возьмем других. Я знаю отсюда дорогу к оазису, через который идет торговый путь. Там их в караван пристроим и пусть за ними последят.       А вот и минус оазиса и эффекта, который он оказывал. Излишне расслабились — проморгали слежку. Не то чтобы это было критично, но тем не менее. Зейб не знал больше таких идиотов, кроме себя, которые по собственной воле совались бы в пустыню, поэтому особой проблемы сбить со следа не видел. Другое дело, если следить пойдут люди, работающие на сородичей. С другой стороны, их двое и каждому давно не двести — триста лет. Волк нехорошо ухмыльнулся. — Пусть поищут нас. Изменим маршрут. А пока, брось все это, Надж. — Он мягко выпутал упряжь из рук друга и осторожно поцеловал его. — Мы несколько дней не отдыхали и дальше надо будет двигаться еще быстрей. Вампир недвусмысленно положил руку на колено приятеля и провел рукой по внутренней стороне бедра, задирая халат. Наджа хотелось целовать и ласкать, просто находиться рядом и наслаждаться ощущениями. Может не совсем к месту, но он был уверен, что со всем происходящим они разберутся. А может, просто впервые в жизни почувствовав себя дурным щенком в первую весну, Зейб решил для себя, что это не самое плохое ощущение и сейчас ему можно поддаться. Наджар тихо застонал, потянул Зейба на песок.       Шатер они поставили, когда солнце уже начало подниматься, а пересмотром вещей занялись ближе к следующей ночи. Перекладывая с места на место запасную одежду, упряжь, припасы и прочее, проверяя это все на следящую магию, Наджар поймал себя на мысли, что ему очень хорошо от всего происходящего. Нервы щекотали и внезапная слежка, и общее приключение, и то, что случилось и продолжало случаться между ним и Зейбом. Все в целом казалось почти сном, вроде тех, которые снились Наджу, пока Зейб был в отъезде. Может быть, это было предсказание? Но о чем? Ведь во сне они просто виделись во дворце, а не… Наджар выронил брошь, нагнулся ее подобрать, кинул взгляд на сосредоточенного друга. Тот в этот момент проверял накидку, и Наджар вспомнил, как было здорово стягивать ее с плеч Зейба, целуя каждый кусочек открывавшейся кожи, как Зейб замирал под его ласками, как осторожно отвечал поначалу на прикосновения, и как потом внезапно вспыхивал, накидывался на Наджара, раскладывал его на песке и принимался сам жадно и яростно ласкать друга. Вампир не видел, что на его лице сейчас блуждает мечтательная улыбка. — Вот еще, — отложил он в сторону кожаную сумку, в которой до этого момента лежали все его пожитки. — На вещах ничего нет. Только сумка и упряжь. Что у тебя? — Тоже самое и бурдюк с водой. Все это было наверху, значит, работали быстро. Этот кто-то достаточно умел, таких у нас не много. Будем гадать сами или оставим это Исмаилу? — Зейб махнул рукой перед лицом друга. — Надж? Вампир поймал его руку, сжал в своей. — Гадать бессмысленно, я не умею определять авторство по следам. Так что просто будем настороже. Ведь не просто так за нами следят. Вот только, что делать дальше? Снять это незаметно я не смогу, а оставить вещи здесь… так без упряжи мы далеко не уедем, даже если просто бросить сумку и бурдюк. — Надж, я же говорю, доберемся до оазиса, через который идут караваны и там все сменяем. — Вампир нехорошо улыбнулся и погладил запястье друга. — Лошади вроде в порядке, так что пусть преследователи бегают за нашими вещами.       Следующей их остановкой тем не менее стал не оазис, а небольшой городок, с крепостными стенами, военным гарнизоном и правителем, который решил, что должен лично знакомиться с каждым приезжим в свои владения. Так что Зейбу и Наджару пришлось спрятать клыки, прикинуться мирными путниками и направиться в покои правителя города Са-Са по имени Надир-Баракат, что в переводе на современные языки означало бы что-то вроде «Редкий дар». Надир-Баракат принял гостей в ярко освещенных солнцем покоях. В его дворце было очень много окон, что выглядело странно. — Вы смотрите, что я здесь не защищен? — милостиво заметил правитель удивленные взгляды гостей. — Это не так. Поверьте, эти окна невозможно пробить никаким оружием, редкий сплав, из которого сделана их защита, не позволяет повредить ему. — Это очень интересно, досточтимый Надир-Баракат, — вежливо ответил Наджар, — но мы спешим, и не можем долго задерживаться в вашем городе, любуясь вашими прекрасными окнами, каковые несомненно достойны восхищения. Умением складывать слова в витиеватые фразы Наджар был обязан Мерхиону. — Несомненно также, что вы весьма знатные и уважаемые люди в своих краях, — ответил Надир-Баракат, которому польстила речь гостя. — И я не могу отпустить вас, как мимохожих бедуинов, не оказав вам подобающих почестей. — Жаль, что мы не прикинулись бедуинами, — мысленно хмыкнул Зейб. — Мы очень спешим по важному поручению, досточтимый, — сказал он вслух. — И не можем задерживаться. Но вы можете оказать услугу, чем весьма польстите нам. В нужные моменты Зейб тоже мог создать из слов сложные конструкции, которые Надир-Баракат оценил по достоинству. — Чем я могу быть полезен вам?       На закате вампиры уже покидали гостеприимный город Са-Са на свежих конях, с новой, тщательно проверенной сбруей, обеспеченные припасами для долгой дороги и добрыми напутствиями Надир-Бараката. А когда на следующие сутки в город влетел очередной очень спешащий проезжающий, то к, своему огромному сожалению, Надир-Баракат никак не мог припомнить, о каких всадниках он ведет речь, куда эти неведомые люди едут и откуда прибыли. Надир-Баракат очень сокрушался, что ничем не может помочь столь важному человеку, который спешит в погоню за опасными врагами всего человечества.       Позже он с удовольствием перебирал в своей заветной шкатулке золотые монеты, данные ему Наджаром и Зейбом, и размышлял, что никак, ну никак эти милые, вежливые и весьма достойные люди не могут быть ужасными кровопийцами, как уверял последний гость. И все же Надир-Баракат решил на будущее ограничить визиты к себе проезжающих, делая исключения лишь для особо достойных. — Я потерял их, мой господин. — Плохо, очень плохо. — Гонец сказал, что последний раз их видели в Са-Са, но они сменили коней, и больше я не могу следить за ними магически. — Посмотри, куда они могут направляться. В том направлении не так много мест, куда они поедут. — Непременно. — Ты был там, где они проторчали две недели? — Был, мой господин, там лишь чахлый оазис. Три пальмы и небольшое озерцо, только чтоб лошадей напоить и умыться. — Странно, что они могли делать там столько времени? — Господин, может быть они прятали там что-нибудь? — Проверь. И ищи их! Иначе… ты знаешь, что тебя ждет.