Дружба и любовь

Когда человек засыпает, ему, как утверждают ученые, снится не менее семи снов. Как правило, у них совершенно разная тематика. Человек запоминает иногда свои сны и потом вдумывается в них (порой даже в деталях, подробно), размышляет над ними. Много чего может присниться. Зачастую, о чем мы думаем постоянно, то мы и видим во сне. Суеверные люди из-за своих сновидений порой обращаются к сонникам, к гаданию, к народным приметам и другим источникам. Ко всему выше перечисленному я абсолютно равнодушен. Ведь суеверный человек может накручивать себя из-за того, что он увидел во сне, может переживать из-за этого, а может и радоваться, ведь хорошее сновидение поднимает человеку настроение, заряжает его оптимизмом и положительной энергией. Однако даже самый лучший сон, о котором можно только мечтать, может повлечь за собой отрицательные последствия. Человек хочет, чтоб тот или иной эпизод из его видения повторился в жизни и в итоге сходит с ума… Вот и мы с Машей уснули. Мне приснился сон. Однако я забыл напомнить читателю, что человеку могут сниться те моменты из его жизни, которые уже произошли когда-то. Вот и мне приснилась одна история, о том, как я приезжал к Маше в октябре—ноябре 1999 года. Тогда я ходил в школу, и у нас были осенние каникулы. В городе в этот осенний период обычно сыро, дождливо, холодно… Ну мы с бабушкой и тетей Липочкой решили ехать в деревню — повидать родственников. Однако, моей главной целью поездки, конечно же, была встреча с Машей. На тот момент, повторюсь, конец октября — начало ноября 1999 года, я ходил, скорее всего, в восьмой или девятый класс. Приехав в деревню, мы вышли из автобуса. Шел дождь; было сыро, прохладно и грязно. Я глубоко пожалел о том, что не взял с собой сапоги… Погода была совершенно ужасна. Пасмурное небо, моросящий дождь, продувающий насквозь ветер — все это забирало хороший мой настрой, с которым я ехал сюда. Прожили мы там около недели. Погода портила настроение, ибо в такую погоду нет ни малейшего желания выходить на улицу. Что уж там говорить о прогулке, однако на третий день нашего пребывания в деревне выпал снег, и немного подморозило. Мы, наконец, вышли с Машей погулять. У тети Наташи тогда был замечательный пес. Звали его Черным за одноименный цвет его шерсти. Бывало, что, когда мы приезжали и еще шли далеко от него, он уже радостно лаял и весело бегал по ограде, виляя хвостом. Мы всегда привозили ему чего-нибудь вкусного: костей, ребрышек и многого другого. Очень хорошая собачка… Была… К сожалению, время идет, и Черненький ушел вместе с ним летом 2002-го года… Однако, не будем о печальном… Вот наконец подморозило, и выпал снег. На улице уже не было типичной для октября-месяца грязи. Именно поэтому я поспешил позвонить Машуле и позвать ее погулять. Сам поселок на тот момент я знал очень плохо, поэтому мы с ней договорились встретиться недалеко от моего дома. Я подошел к месту встречи минут на десять-пятнадцать раньше, однако тут же мне навстречу вышла Маша. Видимо, она тоже решила подойти заранее. С собой я взял Черного. Он, было, подбежал к Маше. Она испугалась и прижалась ко мне. -Не бойся, он добрый, он не кусается.-сказал я, поспешив успокоить Машу. -Ну ладно. — сказала Маша уже менее испуганным, успокоившимся голосом. -Привет, Машуль. -наконец поздаровался я, улыбнувшись и посмотрев Маше в ее большие ясные глаза. -Привет, Коля. — ответила тихим голосом Маша, и я увидел ее лучезарную улыбку. Я обнял ее. Она немного засмущалась, ее аристократичное светлое лицо покрылось румянцем. Я достал из кармана плитку шоколада и предложил Маше немножко перекусить. Она с радостью согласилась. -Пойдем на качелях покачаемся? — предложила Машуля. Я согласился, и мы пошли в парк. Немного об этом месте я уже ранее упоминал. Как только мы подошли к качели, Маша побежала вперед и заняла единственное место. -Покачай меня, а? -милейшим голосом спросила меня она. -С радостью, Машуль.-ответил я ей ласково. Я стал ее слегка покачивать, а она весело кричала: «Быстрее, быстрее, давай еще быстрее, хочу быстрее!». Я стал прибавлять темпа, но все равно не сильно. Я качал ее, а она смеялась. Смеялась своим звонким удивительным смехом, который каждый раз вливался ко мне в душу, заставлявший меня лишний раз улыбнуться. Все-таки, первая любовь есть самое прекрасное, самое волнующее чувство в периоде отрочества, которое заставляет биться сердце с бешеной силой. -Пойдем, прогуляемся? — предложила Маша, — можно сходить к пруду. -Пойдем. Машуля слезла с качели, я взял ее за руку, и мы пошли. -Почему ты без варежек, холодно же? — заметил я. Да я их дома случайно забыла, а сам что не одел? — ответила Маша. -Да я тоже забыл, — ответил я. -У тебя теплые руки, — сказала Машуля, взяв меня за руки. Я принялся аккуратно растирать ее ладони. Делал это я до тех пор, пока не почувствовал, что ее ледяные руки согрелись. Мы подошли к пруду, на улице было холодно, но льда еще не было. По плотине, по которой мы шли, плавали утки. -Знаешь, Коль, я хотела у тебя спросить, ты приедешь летом? У нас будет день поселка. Погуляем, повеселимся. Я бы очень хотела, чтобы ты приехал.-смотря на уток, тихим голосом спросила Маша. -А когда он будет? — повернув голову и посмотрев на Машу, спросил я. -Где-то в июле. -ответила Маша и посмотрела мне в глаза. -Я обещаю, что приеду, Машуль. Дав Маше обещание приехать в деревню, я его выполнил и прибыл летом. Тогда я жил больше месяца там, и за это время мы с Машей познакомились еще ближе. Однако, давайте же вернемся к нашей прогулке. -Коль, я замерзла, пойдем ко мне в гости. -А ты далеко живешь? -Не особо, тут недалеко. Мы пошли к Маше. Дом, в котором она жила, я уже описывал ранее. В тот день мы играли в карты, смотрели телевизор. Ее мама пришла чуть позже и накормила нас. Внезапно я посмотрел в окно и заметил солнце, которое вот-вот должно было зайти за горизонт. «Вот черт, надо идти домой» — подумал я про себя. Я не знал дороги обратно, поэтому надеялся выйти домой до темноты, чтобы спросить дорогу у прохожих. -Что-то задержался я у вас, надо бы идти мне домой. Глупо спрашивать, но… Скажите мне дорогу обратно. — попросил я. -Да, смотри. Дойдешь до улицы Володарского, дальше по ней пройдешь до отделения милиции, потом по Кирова и через рынок придешь домой, — сказала Маша, — запомнил, как идти? Маша объяснила все предельно ясно, и мы стали прощаться. -Ну все, беги, беги, пока не стемнело. Я вышел из дома и увидел Машулю, которая махала мне рукой из окна. Я также в ответ помахал ей и быстрым шагом пошел в сторону улицы Володарского. Пока я до нее добрался, солнце уже зашло за горизонт, и на улице стемнело. Однако возвращаться к Маше уже было поздно, тем более в любом случае мне нужно было идти домой. Далее я дошел до отделения милиции, и передо мной был выбор — пойти прямо или повернуть налево. «Куда идти-то?» — думал я, мысленно ругая себя за то, что невнимательно слушал Машу, когда она мне объясняла дорогу. Я уже забыл, что она мне говорила, и пошел прямо. Где-то минут двадцать я шел по этой прямой, как стрела, улице. Мне казалось, что дома на ней никогда не кончатся… Тут я вспомнил, что, по идее, я должен был дойти до рынка, однако его все не было видно, и я начал переживать, что заблудился. Между тем на улице уже было темно, солнца давно уж было не видать. Еще и ветер холодный подул. Я стал замерзать. Проклятый ветер, к которому добавился еще и горячий снег, бьющий в лицо с невообразимой силой, никак не утихал. Наоборот, становился все сильнее. Идти было все труднее и труднее. Но, постаравшись взять себя в руки, я, что было сил, пошел дальше и минут через десять дошел до автовокзала. Тут я уже успокоился и вздохнул спокойно, так как от автостанции я знал дорогу до дома… Таким небольшим приключением кончилась наша прогулка с Машей. На протяжении всей недели, пока я был в деревне, мы каждый день гуляли с Машулей. Она мне показала весь поселок: теперь бы я точно не заблудился. Но, к сожалению, эта неделя кончилась, и пришло время уезжать домой. Накануне перед отъездом мы договорились с Машей гулять весь день, но на улице установился тридцатиградусный мороз. Тогда я предложил ей погостить у меня. Она пришла, и мы весь вечер провели вместе. У тети Наташи стоял старый ламповый черно-белый телевизор, показывавший два канала. Качество изображения и звука оставляли желать лучшего. Я, как смог, настроил телевизор, но изображение все равно было ужасным. Вечером мы с Машулей сидели за столом и пили чай с печеньем. По телевизору шел концерт. И вот я, наконец, набрался смелости, сел поближе и… поцеловал ее! Я ее поцеловал! В первый раз! Вообще в жизни! Целоваться мы, конечно, не умели. Это выглядело, я думаю, со стороны очень смешно, но именно этот поцелуй я запомнил на всю жизнь, ибо он был первым. Тогда я забылся полностью и не думал совершенно ни о чем. Во время поцелуя по телевизору, как я уже говорил ранее, шел концерт. В момент, когда мы с Машей целовались, звучала известная песня «Как прекрасен этот мир». С тех пор, когда я слышу эту одновременно грустную и радостную мелодию, то всегда вспоминаю те замечательные минуты. В тот вечер Маша позвонила домой и сказала маме, что останется у нас с ночевой. На часах уже было десять часов, но спать мы не собирались. Наверное, до самого утра (сейчас точно не вспомню) мы сидели за столом на диване, играли в карты, пили чай с печеньем. Время прошло, к сожалению, очень быстро; в семь часов утра бабушки проснулись. Мы стали потихоньку собираться. -Коля, ты обещал приехать на день поселка, ты, я надеюсь, приедешь? — спросила Маша грустным и тихим голосом. -Ну, раз я обещал, то, конечно, я приеду. Я не могу точно обещать, но я еще постараюсь приехать зимой на Новый год. — поспешил я успокоить свою любимую девушку. -Будет очень классно. — менее печальным тоном ответила Маша. В этот момент в комнату зашла бабушка и объявила, что пора идти на автостанцию. Мы вздохнули. Я взял сумку и направился к двери в сени. Тетя Наташа сказала: «Посидите перед дорогой». Мы присели на диван. Примета на самом деле очень полезная, так как можно спокойно подумать, ничего ли ты не забыл с собой взять. Я посмотрел в окно — на другом конце улицы стояла береза, покрытая снежным покрывалом. Вспоминаются замечательные строчки Сергея Есенина: «Белая береза под моим окном Принакрылась снегом, точно серебром». На улице медленно, но уверенно восходило солнце. И вот мы попрощались с тетей Наташей и вышли из дома. Она помахала нам из окна. Мы немного постояли, попрощались с Черным. Он, чувствуя, что мы уезжаем, жалобно скулил. Двинулись в сторону автостанции. По дороге мы с Машей молчали. Солнце уже взошло, и белый снег, отражающий лучи, ослеплял глаза. Идти было недалеко, но мы дошли довольно быстро. Бабушка зашла в кассу за билетами. Вскоре подошел автобус, мы сели в него, и я последний раз посмотрел в окно… Люди стояли и наблюдали за медленно отъезжающим автобусом. Одна лишь Маша, стоявшая среди провожающих, стояла и махала мне своею рукой. Автобус лениво повернул с автовокзала на шоссе и стал медленно набирать скорость. До последней секунды я смотрел на Машу в окно, пока она не скрылась за углом. Как сейчас я помню этот момент. Ее удивительно бледное лицо, черное двубортное пальто, мороз, ослепляющий снег, рассвет… Два раза в месяц я писал Маше письма, она также не уставала мне отвечать. Я каждый день проверял свой почтовый ящик в предвкушении получить заветное письмо. Когда оно, наконец, приходило, моей радости не было предела. Я брал его, перечитывал по много раз. Все письма хранил и иногда брал их снова почитать.Через две недели после того как я уехал, мне пришло заветное послание от Маши. Тогда я возвращался из школы и, открыв почтовый ящик, увидел письмо из деревни. Сразу же я прочитал адрес на конверте, написанный знакомым аккуратным каллиграфическим почерком Маши. В мгновение я залетел домой на пятый этаж, несмотря на усталость, побежал к себе в комнату и, даже не сняв куртки, бережно открыл конверт. В моих руках был насквозь исписанный Машиной рукой лист. Я жадно принялся читать. Она писала: «Коля, приветик. Не прошло и двух дней, как ты уехал, а я уже успела соскучиться. Надеюсь на скорую с тобой встречу… Не забывай, что ты обещал приехать на Новый год, поэтому буду тебя ждать. Как у тебя вообще дела, как доехал? У меня все хорошо, вчера первый день пошла в школу после каникул, скукотища, вот и сейчас сижу на литературе, проходим Горького, говорю же скучно, задали стих учить еще. Вот пишу тебе. Хочу сказать, что те дни, пока ты был у нас, были незабываемы, особенно тот вечер и…поцелуй… Я бы повторила, если честно… Ну ладно, пора заканчивать, надеюсь, что ты скоро ответишь. Пока!» Я еще несколько раз перечитал письмо. Оно пахло Машиными духами. Письмо шло чуть больше недели. Я снял куртку, сел за стол и начал писать ответ: «Маша, привет! Получив твое письмо, был очень рад. Только что прочитал его. Дела у меня хорошо. Учусь в школе. Успел за эти две недели ужасно по тебе соскучиться. В школе вообще скукотища. Уже успела надоесть она. Доехали мы тогда нормально, хотя и стало холоднее. Немного замерзли. На улице теперь установилась низкая температура: наступила зима. Дни все короче и короче, темнеет рано, хотя, честно признаюсь, я люблю темноту. Через полтора месяца уже Новый год. Постараюсь приехать, ибо дома все равно делать нечего. Погуляем, на коньках покатаемся. Я как-то ездил на них — у меня вроде хорошо получается, не падаю. Скорее всего, перешло от мамы — она офигенно катается. На гитаре учусь играть в соседнем поселке, приходится пешком ходить через лес, хотя там недалеко. Я за полчаса дохожу. Столько же на автобусе ехать, но он лишний круг делает. Как-то мне привычнее и приятнее пешком ходить. Даже не знаю что бы еще сказать… Скучаю очень, не терпится вновь с тобой увидеться, я подкоплю денег, положу на телефон и как-нибудь обязательно позвоню тебе. Думаю, что на этом я закончу. До свидания, Машунь!» Закончив писать письмо, я аккуратно свернул лист и положил его на стол. У меня было заранее куплено двадцать конвертов. Один из них я достал, подписал его и аккуратно вложил туда письмо. «Ну вот, осталось только отнести на почту» — подумал я и принялся одеваться…