Непростительная слабость

      Вниз, вниз, вниз… Эйден выскочил из боковых ворот во внутренний двор. Его ошалелый взгляд скакал от одного лица к другому: конюхи, солдаты, слуги, служанки, поварята. Наконец его взгляд зацепился за сутулую фигуру, сидящую на перевернутом ведре и не вписывающуюся в общую картину. Он подбежал к человеку, бухнулся на колени перед ним и заглянул в лицо.       Перед ним сидел потрепанный, осунувшийся Аарон. Его одежда знала времена намного лучшие, но это было не самое главное: на его левый глаз была наложена грязная повязка, скрывающая половину лица. Эйден слегка отшатнулся: его непобедимый Аарон получил увечье? Однако в следующую секунду он взял себя в руки, потому что увидел, как при одном взгляде на него заблестел единственный глаз. Разве это хоть что-то значит?       — Эйден, — улыбнулся Аарон и сгреб его в объятия, однако в следующую секунду зашипел от боли.       — Ты живой! — только и смог прохрипеть Эйден, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу слезы.       — Как же приятно слышать твой голос, — превозмогая боль, улыбнулся Аарон. — Боялся, что умру, не увидев на прощание твоего лица. Вот теперь уже не страшно...       — Не говори глупостей, теперь ты точно не умрешь. Я приказываю тебе. — Эйден грозно посмотрел на своего рыцаря. Он чувствовал в себе силы отвоевать Аарона у самой Смерти.       Аарон улыбнулся:       — Какой наглец.       Слуги шептались у них за спиной и странно посматривали, но Эйдену было все равно. Он не мог раскрыть объятия и отпустить Аарона, ему нужно было убедиться, что это он, что он рядом и что он жив. Жив, но, к сожалению, не очень здоров.        Лучший врач столицы осматривал Аарона после того, как его отмыли ото всей грязи. Рана на плече не опасна, а вот в царапину на ноге могла попасть инфекция, поэтому нужны припарки; худшее — глаз не спасти. Врач оставил нужные порошки, сделал чистую повязку и прописал больному постельный режим. Когда он ушел, Эйден лег на кровать поверх одеяла и обнял Аарона, он положил голову ему на здоровое плечо и непрерывно пытался прижаться к рыцарю еще ближе.       — Ты вернулся ко мне, — шептал Эйден. Он чувствовал, как в голосе звенят слезы, и не пытался это скрыть. Здесь, наедине с Аароном, ему нечего было стесняться, они знали друг о друге все. Аарон разделил с ним все самые худшие моменты в жизни. Эйден уже очень давно не плакал от радости.       — Почти вернулся… — Аарон поднял руку и аккуратно коснулся повязки, под которой зияла пустота. Эйден перехватил его руку и поднес к губам. Он нежно поцеловал каждый палец на грубой ладони.       — Ты вернулся ко мне весь целиком. Мой Аарон.       Теперь, когда Аарон рядом, стало легче дышать. Эйдену постоянно хотелось прикасаться к Аарону, смотреть на него, слушать его голос, лишь бы до конца убедиться, что они снова вместе и его томительное, сводящее с ума одиночество закончилось. Непродолжительная разлука казалась Эйдену вечностью, и он хотел наверстать каждую упущенную минуту.       Когда Аарон чуть-чуть окреп, он рассказал, как ему удалось выжить. После того, как тайный отряд скрылся в тоннеле, Аарон ждал, когда за ним придут убийцы. Он понял, что если не уберется в ближайшее время, то вскоре станет трупом. Ему удалось сбежать из-за оплошности охранника. Аарон выбрался из палатки, подкрался сзади, сделал захват и утащил жертву в сторону, после чего сломал наемнику шею. Удалось раздобыть оружие и форму. Так он спокойно прошел от одного конца лагеря к другому и без проблем покинул вражеский стан: армия фальшивки состояла по большей части из наемников, поэтому появления дезертиров командиры не боялись; практические все солдаты, временно покидавшие лагерь, бежали в близлежащие деревни, откуда еще не успели смыться люди, чтобы завалить несчастную девицу и обчистить крестьян.       После побега в город Аарону пути не было, люди Герцога бдительно охраняли все подступы и не пускали в столицу новых людей, в случае осады те стали бы балластом. Тогда Аарон решил ждать. Он надеялся, что осада не продлится долго. Каждая минута беспокойства за Эйдена отдавалась в груди болью, а осада могла разделить их на годы.       Аарон не смог добыть припасы, а грабить ему не хотелось, поэтому он перебивался кореньями и редким зверем, которое удавалось поймать. А потом судьба сыграла с ним злую шутку. Солдаты, пришедшие на помощь Герцогу, приняли его за врага и напали. Ослабевший Аарон не смог дать отпор, один особо удачный выпад достал его и лишил глаза. Взвыв от оглушающей боли, Аарон оставил защиту, тогда же его ранили в плечо. Он потерял сознание, его не стали добивать, а бросили в лесу. Один в лесу, ослепленный и ослабевший, он только чудом не отправился к праотцам.       Желание увидеть Эйдена подняло Аарона на ноги, даже когда желание жить уже оставило его. Хромой от потери сил, слепой от боли, он вернулся в столицу, где уже закончилось сражение. Раненых было много, ему оказали помощь. Война окончилась, больше не смотрели на форму, теперь они все были граждане одной страны, которой безоговорочно управлял Герцог.       Врачи были не бог весть какие специалисты: промыли раны, где надо прижгли, перебинтовали. У Аарона начался бред, в котором он то и дело возвращался в день, когда изнасиловал Эйдена. Все, что сейчас с ним происходило, — расплата за тот день. Если он выживет, значит, господь простил его.       Аарон выжил. Его раны все еще болели, но он покинул госпиталь и отправился ко дворцу. Эйдена могли казнить, заточить в тюрьму, отправить в ссылку — он мог банально не найти принца после всего, но об этом нельзя было думать. Судьба наконец-то была к ним благосклонна, и встреча состоялась.       Эйден теперь всегда находился справа, чтобы Аарон мог его видеть. Они спали вместе в одной кровати, прижавшись друг к другу и наплевав на разговоры слуг. Они здесь до тех пор, пока Аарон не будет достаточно здоров, чтобы отправиться в дорогу. Их ждет новый дом.              На этот раз Эйден покидал столицу с легким сердцем. Он бывший принц, а ныне барон в удаленных северных землях, едет в свои владения. Рядом с ним верный спутник, а в душе надежда. От короля, которого продолжали именовать Герцогом, он получил небольшое пожизненное содержание, но планировал отказаться, когда имение начнет приносить доход. Нужно время на восстановление после гражданской войны.       Путь в карете показался Эйдену верхом удобства после его многодневных пеших прогулок. Они с Аароном мало разговаривали в пути, и тишина была самой естественной и уютной вещью на свете. Эйден клал голову на плечо Аарону и дремал, сжимая его руку. Он просыпался, целовал в щеку и улыбался светлой и безмятежной улыбкой.       Старый замок встретил их угрюмыми стенами. Внутри было холодно и тоскливо, но Эйден смотрел на голые стены своей спальни и видел это место таким, каким оно станет через некоторое время: здесь появятся гобелены, картины, в камине затрещит огонь, а на полу ляжет теплая шкура.       — Ну как тебе? — Эйден уселся на постель. В комнате было холодно, а покрывало и вовсе казалось ледяным.       — Лучше не бывает. — Аарон наклонился к Эйдену.       Они работали не покладая рук. Предыдущий хозяин замка умер бездетным и старым, успев запустить дела. Замок держался на верных слугах, работавших здесь от рождения и до самой смерти. На нового господина они смотрели с подозрением. Никто и не догадывался, что когда-то юный барон был принцем и жил во дворце. Слуги шептались о слишком крепкой дружбе между бароном и его рыцарем, но решили, что в этом виноваты свободные столичные нравы.       Жилая часть замка преобразилась. Эйден сделал все, чтобы это место стало его домом, но понял, что не вещи делают дом домом, а люди. Аарон.       На людях Аарон носил повязку, скрывающую шрам на месте левого глаза; когда они с Эйденом были наедине, он стягивал ее. Эйден не боялся шрама, он мог гладить его кончиками пальцев, целовать, прижиматься лицом. Белые бугорки ни капли его не пугали, ничто в Аароне не вызывало в нем отвращение.       Они лежали в постели, прижавшись друг к другу; в ногах грелка, в камине догорают дрова, тихонько потрескивая, за окном шумит вьюга и бросает в стекло снежные хлопья. Тепло, уютно, хорошо.       — Аарон? — шепотом спросил Эйден.       Он лежал на своем рыцаре, перекинув ногу и руку через него. Сверху было одеяло, которое накрывало Эйдена практически по самую макушку, а Аарону доставало до подбородка.       — М?.. — Сонный ответ заставил улыбнуться.       — Ты спишь?       — Эйден, — Аарон открыл единственный глаз. — Тебе не нужны такие глупые уловки, чтобы разбудить меня. Достаточно обычного поцелуя.       — Обычного? — Эйден приподнялся на локте и скептически приподнял бровь.       — Нет, приношу свои извинения, ошибся. Нужен поцелуй истинной любви.       — По-другому я и не умею тебя целовать.       В комнате было недостаточно натоплено, чтобы вылезать из-под одеяла, но из-за движений Эйдена оно немного сползло. Его кожа тут же покрылась мурашками, но холод был тут не причем. Руки Аарона, гладившие его бедра, были истинной причиной.       Длинными зимними ночами они любили друг друга, наверстывали упущенное время, стирали горести и невзгоды, создавали новые воспоминания. Эйден был счастлив, когда касался губами Аарона, когда руками гладил его тело, когда слушал его дыхание, когда ласкал языком и шептал на ухо о своих чувствах. Он был зависим от Аарона как рыба от воды. Это почти пугало их обоих, но они не собирались расставаться, поэтому могли полностью погрузиться в свои чувства.       Аарон, успевший распрощаться со сном, перевернул Эйдена и оказался сверху. Он больше не боялся, что это вызовет панику у его принца. Они были близки самыми разными способами, но больше всего Аарону нравилось чувствовать Эйдена под собой, когда он обхватывал его ногами и крепко прижимал к себе, держался руками за плечи и пытался прятать лицо. Аарон не позволял ему это делать, потому что любил смотреть, как лицо Эйдена меняется, когда он испытывает настоящее удовольствие.       Веки Эйдена трепетали, он не старался быть сдержанным, поэтому стонал в голос. Его дыхание сбивалось, все его тело натягивалось как струна, а потом следовал сладкий выдох, в отголосках которого Аарон слышал собственное имя. Затем Эйден нежно целовал его в губы и блаженно улыбался.       Особое удовольствие Аарон испытывал, когда оставлял на теле Эйдена только ему заметные следы. Он видел, как Эйден потом рассматривал себя в зеркале и улыбался. Его принц был бесстыдником, и если в спальне было достаточно тепло, то спокойно ходил совершенно обнаженным. Он стал мужчиной, не таким сильным, как Аарон, но юношеских черт в нем становилось все меньше. Красивый молодой мужчина, аристократ, не обделенный средствами, — он мог выбрать любую или любого, но смотрел только на Аарона. И Аарон отвечал ему тем же.       Сегодня они не могли насытиться друг другом. Потребовалось полночи, чтобы они, полностью обессиленные, наконец-то легли спать.       — Спокойной ночи, мой принц, — Аарон взял руку Эйдена и поцеловал его ладонь. Кольцо отца уже было почти впору.       — Прекрати меня так называть, я ведь уже не принц.       — Да… в моем сердце ты давно король.