Щепотка мафиозности

      Гокудера попал в больницу с сильным отравлением. Надобности говорить, что Хаято воспринял блюдо Бьянки за приготовленное Наной Савада, не было. Остальные хранители и босс быстро всё поняли. Будущему правому руке главы Вонголы находиться в бездейственном состоянии было ужасно скучно и беспокойно: вдруг с Тсуной в это время произойдёт беда, а он ему не поможет? Гокудера боялся упустить ценные минуты и молил всех богов поскорее выздороветь. Атеизм куда-то испарился, когда речь зашла о переживании за Саваду.       Интуиция Тсунаёши дала о себе знать, паренёк чувствовал опасность где-то совсем близко и спешил в палату друга. Мать приготовила ему онигири, а он заскочил по пути в магазин, около дверей которого упал; Савада очень спешил и даже не пытался быть осторожным. От чьего-то холодного взгляда его тело тяжелело, а вид мёртвых птиц в округе не значил ничего хорошего. Тсунаёши бы не бежал со всех ног, если бы не боялся. И его страх не был боязнью дворового пса. В этот раз было что-то серьёзное и не было Реборна с его чудо-пулями. Куда делся репетитор, Савада не задумывался. В конце концов, с «хвостом» трудно соображать.       Тсунаёши поздоровался с персоналом больницы Намимори, поднялся на нужный этаж на лифте, выжидая нужной отметки, и вышел в светлого цвета коридор. Паренёк чувствовал, что даже в стенах этого здания ему неспокойно, и он чуть ли к этим самым стенам не прижимался, пока ходом шустрого таракана не ворвался к другу и не захлопнул дверь.       — О, Джудайме! — наёмник говорил бодро, хотя до этого мог лишь хрипеть. Но должен же он стараться, раз жизни ради этого человека не жалко. — Как же я рад тебя видеть!       Савада стушевался. Будучи больным, его друг показал такую радость от одного его присутствия, а он лишь прятаться пришёл. Вина застигла его, и он склонил голову перед Хаято в извиняющемся жесте. Гокудера лишь пытался понять, в чём причина такого поведения босса.       — Прости меня, Гокудера-кун, но я перепугался, пока добрался до тебя, — стоило Саваде это сказать, как блондин переполошился и вскочил, требуя показать, кто это был. Но из-за резких движений боль сковала его тело, и он свалился на белые простыни, громко кляня Бьянки.       — Я очень боюсь твою сестру, — сознался Савада. На откровение пробило отношение Гокудеры к нему, как он забывал про себя, только услышав о малейшей тревоге Тсунаёши. Босс помог хранителю лечь на место и попросил не двигаться. Блондин лёг смирно. От него разило табаком, но насчёт этого возмущаться Савада не стал, не хотелось отвлекаться на мелочи. — Ты ведь знаешь, что на моё место метило много народа? — Гокудера кивнул, внимательно слушая то, что ему говорил Тсуна. — Их было не меньше семи, мне Реборн показывал фотографии их гибели, но я не стал смотреть все карточки. Все они умерли в каких-то происшествиях.       — Я защищу тебя от любой опасности! — пылко заверил блондин, но Савада отнекивался и махал руками, так как друг был настойчив и не собирался так просто отступаться.       — Боюсь, Бьянки тебе не по зубам, — усмехнулся Тсунаёши, чувствуя, что эта девчонка пойдёт на многое для достижения своей цели. — Она говорила, что готова избавиться от меня, чтобы Реборн вновь был свободен от репетиторства. Получается, остальные умерли не так уж и случайно.       — Я слышал, что они были напарниками, и любому, кому удавалось хотя бы дыхнуть на Реборна, она прожигала желудок своей кулинарией, — при упоминании о причине своего отравления Гокудера скорчился. — Но ты все равно не переживай, Джудайме. Надо будет — ползти буду, но не дам Бьянки до тебя дотронуться.       И даже когда дверь отворилась, а за ней оказалась девушка, носящая прозвище Скорпион, в палате было подозрительно спокойно. Гокудера крепился и держал себя в руках, хоть и одного её взгляда хватало, чтобы сразить парня без сил. Но выдержать вида еды в её руках было выше возможностей наёмника, и он потерял сознание.       — Я же для тебя старалась, — невозмутимость Бьянки поражала; девушка как ни в чём не бывало поставила коробку с бенто на тумбочку возле кровати брата. Тсунаёши скривился, и Бьянки будто бы впервые его заметила. — Тогда ты угощайся, Савада, — и ушла прочь.       Выкидывать из окна угощение паренёк не решился, но привести в чувства Гокудеру смог.       Причины бояться Бьянки больше не было. Даже если Тсунаёши и знал, что она где-то рядом: птички просто так не корчатся, лежа на асфальте, его это больше не беспокоило. Стоило услышать одно обещание, и спокойствие согрело тело. Как же это кажется глупо, всего лишь слова слышать. Но Савада верит.       Говоря о страхах, у Тсунаёши Савады их стало одним меньше, а у Гокудеры — многим больше. Хоть Хаято и не признает, Савада — редкостный трус. А должность хранителя — избавлять его от любых тревог. Но эта ноша не была тяжелой. Гокудера улыбался, видя, как справляется с трудностями босс, и рад, что находится с ним рядом.       Ветер перемен обдувает их лица. Скоро всё изменится, парни чувствуют. Но Бьянки их больше не тревожит. Лишь чувствуют тепло солнца над головой, тени облаков, прохладу дождя, предвкушение грозы и ускользающий туман. И они принимают всё с открытым сердцем, поскольку знают, что без всего этого не появится радуга.