Щепотка мафиозности

      Бывает первая любовь — самая сладкая и даже разочаровывает сладко, при воспоминании о ней непринужденно вздыхаешь и готов улыбнуться неудаче. Вторая тоже существует — трепетная и куда более хранимая. Есть и последующие, и в каждой свои достоинства.       Хару ждала павшего на нее выбора Тсунаёши долго, все-таки была последней и даже не учтенной в списке тех, на кого бы он взглянул. Стоит отметить стоическое терпения Миуры, отметавшей шлейф нетронутой второй — и последующей, конечно, тоже — влюбленности.       В таких случаях не пристает верить и надеяться, проще отпустить. Но упорная по натуре своей девушка держала крепко, не выпуская канат из рук, и корабль не отплыл, остался на ее мели. Что за судно? Разумеется, все ее чувства, казавшиеся ветреными. Вот только — всем на удивление — она выстояла.       Тсунаёши был мимолетным в своих чувствах. Так тоже казалось, он никогда не говорил вслух. Просто однажды, когда она попросила перестать метаться, он прекратил всякое телодвижение и замер. Савада был удивлен открывшейся правде. Ему нынче стукнуло двадцать четыре и не меньше ударило по голове при осознании после ее признания.       Он слышал раньше об этом лишь вскользь; слухи слетали с чужих уст и не воспринимались серьезно, а сторонящаяся отношений Хару — капризным дитя, желающим продлить свое детство.       Но после того, как она взяла его за грудки, и посмотрела прямо в глаза, выдав все чувства как на ладони, чтобы он ни сбежал больше, ни умчался в вихрь мафиозных дел, в его голове слишком много мыслей.       — Как тебя угораздило? — спросил Тсуна, почувствовав себя еще более неуютно, чем обычно, в душном и пыльном своем кабинете. Так ком не заставлял задыхаться даже в присутствии Хибари или Мукуро в первые дни знакомства. Он осел на письменный стол, и тогда она разжала пальцы.       — Это тебя угораздило вытащить меня из реки, — сухо произнесла она, ощутив себя разбитой и мало его интересовавшей. Было велико желание сбежать, но она столько увиливала, что все протоптанные дороги оказались затерты до дыр и закрыты для нее. Лицо горело от злости. — Ты совсем не обращал внимания, с самого начала, — и продолжала цепляться так же крепко, как и раньше. Не могла отпустить, и этот ванильный сахар первой влюбленности начинал горчить. Вот только Тсуна не промолчал, не дал ей окончательно избавиться от прошлого, выдав ему всю правду.       — Ты значила для меня достаточно, — он не говорил как с Киоко, скорее, как с другом, и Миуре стало нестерпимо, клоки эмоций рвались из груди, бередили губы, но были оглашены:       — Достаточно? Столько же, сколько Гокудера?       — Он — все-таки моя правая рука, — ответил Савада и отвернулся, не найдя, что еще сказать. Уйти совсем он не смог, Хару вновь попросила остаться, и он повиновался, как и позволил ей выплеснуть на нем эмоции.       Лишь спустя время он сумел понять, что же она переносила эти одиннадцать лет. Осознание тянуло вниз, давя на совесть, вызвав чувство вины. И он решил попробовать. Ведь каждая любовь даровала нам нечто.       Вдруг он сумел бы отплатить ей за ожидание?       Хару не первая и не вторая в его истории любовь, тогда как Тсунаёши всегда стоял на пьедестале, урвав гран-при.