Meastery

Вон У приоткрыл тяжелые веки, и его взору открылась мутная полоска серого кафеля. Он должен быть белым, но, видимо, не сегодня: неприветливый оттенок ему придавали серые низкие облака, видимые из огромных окон, которые представляла собой вся стена. В попытке потереть глаза пальцами Вон У сбивает с носа легкие очки, в новой оправе они незаметные, никаких черных контуров по краям кругозора, прелесть да и только, Вон У со стоном тянется к полу и поднимает очки. Что там по часам? Он бросает взгляд на табло, электронные часы показывают "15:04". До его рейса еще четыре часа. Черт бы побрал эту нелетную погоду, именно тот самолет, на котором он должен был лететь, застрял. А Вон У с самого утра сидит и ждет. Пока Вон У в очередной раз оббегает взглядом сидящих в зале ожидания людей, проходит минут десять. Скучно, как в гробу. Он уже прочел книгу, которую взял с собой в полет. Перечитать ее заново - глупая идея, не все книги заслуживают повторного прочтения, далеко не все. Некоторые из них похожи на экзотический деликатес, который вроде бы был вкусным, но он никогда не войдет в привычное меню. А большинство, к сожалению, таково, что его и обсуждать нечего. Вон У не собирался шататься по дьюти-фри, его там абсолютно ничего не интересовало, да и в планах не было тратиться на что-то, но делать, в общем-то, все равно нечего. Поражает то, сколько здесь всякого барахла и еще больше еды. При виде больших коробок с шоколадом у Вон У свело живот, наверное, от нервов. Он ожидал уже давно быть на месте, хотя с утра пораньше его посетило неприятное чувство, что все пойдет далеко не так гладко, как он запланировал. Будь реалистичным, говорил себе Вон У, такое случается, и ничего особенного в этом нет. Разглядывая абсолютно все подряд в поисках хоть чего-нибудь интересного, Вон У протянул еще несколько десятков безумно медленных минут. И чего ему дальше не спалось? Если уж проснулся, то должен как-то послужить вселенной, подумал Вон У и еще раз тщательно осмотрелся. Возле металлоискателей в конце зала ажиотаж, как и всегда, самолеты улетают и, возможно, приземляются, только вот Вон У этого не видит. Еще одна серая из-за пасмурного неба гигантская птица появляется в поле зрения огромных стекол, тут же приятный женский голос объявляет о посадке. У металлоискателей новый наплыв людей. Вон У пытается найти то место, на котором сидел, до того как пошел прогуляться, но поиски не увенчались успехом: либо плохая память, либо оно уже занято. Впрочем, не важно. На табло часов "15:57". Еще один бесполезно потраченный час прошел. Вон У уже устал сокрушаться по этому поводу. Пассажиров доставили к самолету. Они похожи на маленьких темных насекомых отсюда. Вон У не знает, на что еще смотреть, поэтому провожает взглядом каждого. Двадцать первый, двадцать второй... Тридцать пятый, тридцать шестой... Как скучно, господи. Посадка окончена, но трап еще некоторое время не убирают. Вроде бы ничего не происходит, но Вон У представляет себе, как пассажиры рассаживаются по своим местам, знакомятся, спорят, кому сесть у иллюминатора, слушают стюардессу, пристегивают ремни, успокаивают детей, включают аудиокниги или достают старые добрые бумажные. Все это - жуткая проза, но Вон У хотел бы туда, к ним, сесть уже да и полететь. Вон У любит летать. Ему нравится ощущение взлета и посадки. Люди боятся, закрывают глаза, впиваются ногтями в сиденье, а для Вон У это - аттракцион. На часах 16:24. Самолет исчезает за белой оконной рамой. Вон У закрывает глаза и задумывается. Неплохо было бы еще поспать, но вдруг он замечает какое-то неприятное чувство в животе. Тягучее и сжимающее. Он нервничает. Только непонятно, с чего бы. Голова начинает кружиться. Господи, да что такое, на ровном месте. Вон У кладет лицо на холодные ладони. Лучше не становится, только тошнить начинает, причем резко и очень сильно. Вон У встает на ноги и хочет пойти в туалет, но перед этим опирается ладонью на оконную раму из-за усиления головокружения. На небе появляется большая серая птица. Она отрывается от земли и взлетает, широко раскинув металлические крылья. Вон У смотрит на это неожиданно завороженно, как будто ни на что больше смотреть не может. Жаль, что самолеты не поют как птицы. Если бы этот самолет умел петь, что бы он сейчас пел? Вон У чувствует, как все звуки отходят на задний план. Становится тихо, и в этой тишине он слышит мерный стук своего сердца, прямо в уши бьет кровь, с большими паузами, но сильно, даже с эхом. Достигнув ровно середины поля зрения, самолет взрывается ярко-оранжевым облаком и разлетается на осколки прямо над взлетной полосой. Вон У вздрагивает и открывает глаза. Перед ними, не успевшими отойти от темноты, хотя, кажется, закрыты они были недолго, предстала мутная полоска серого кафеля. Вон У вскинул голову и осмотрелся по сторонам. За огромными окнами все еще пасмурно, тяжелые облака спрятали солнце. Люди спокойно сидят в зале ожидания. Как и Вон У, они ждут своего рейса. Приснилось? Вон У хочет потереть глаза и случайно сбивает очки. Они падают на пол. Посещает чувство дежавю, и по спине Вон У пробегается нервная дрожь. Он смотрит на табло со временем, оно показывает "15:04". Ох, ну и сон же ему приснился. Ощущение тошноты было таким реалистичным. Таким же, как и чувство скуки. До ужаса реально. Вон У решает, что он никуда не пойдет, слишком уж его колотит, холодок в животе никак не пройдет, да и дрожь не унимается. Но все же нужно бы пойти умыться. Где здесь туалет? Вон У оглядывается, бегло осматривая помещение. Мужской туалет (как и женский) на другом конце зала. Ох, не сдохнуть бы, думает Вон У и медленно направляется туда. В туалете светло, тихо и никого нет. Это уже поднимает настроение процентов на тридцать. Вон У слышал, что в женских туалетах почти никогда не бывает пусто, потому что, как правило, женщины справляют нужду чаще, чем мужчины, информация какая-то мутная и кажется невыверенной, но как тогда еще объяснить, что в женский туалет очередь, а в мужском один только Вон У? Не время думать об особенностях такого рода, одергивает себя Вон У с долей презрения: то же мне, мол, пища для размышлений. Он долго рассматривает свое бледное лицо, периодически ополаскивая его холодной водой и смотря, что изменилось. Ничего. Он все еще болезненно бледный с едва заметными впадинами на щеках. Он ведь не худел намеренно, а смотрится так, будто он очень давно болеет. Максимум, чем Вон У болеет, - это воспалением той части мозга, которая отвечает за разговор с самим собой внутри головы. Ну, в смысле, когда думаешь своим голосом. Ни чьим-нибудь там, а именно своим. Идиотизм какой-то. Дверь туалета резко открывается, Вон У аж вздрагивает, хотя приход кого-то еще был ожидаемым событием. Через отражение в зеркале Вон У видит, что вошел довольно высокий юноша примерно одной с ним возрастной группы, в темно-синем приталенном костюме и в темных очках. Очень странно, учитывая, что на улице пасмурно, да и на кой черт они в помещении, тем более в туалете. Юноша коротко улыбается, заметив, что Вон У смотрит на него. Подойдя к зеркалу, он аккуратно снимает очки, и становится понятно, зачем они вообще ему нужны. Таких жутких фиолетовых подтеков под глазами Вон У никогда не видел. Он настолько удивился, что не смог удержаться от вопроса: - Где это вас так? - Ужас, да? - юноша немного неловко улыбается, кинув мимолетный взгляд на неожиданного собеседника. - Не подумайте, меня никто не бил. Я просто не сплю, и у меня тонкая кожа, поэтому так заметно. - И сколько же вы не спите, раз у вас столько оттенков фиолетового на веках? - Давно, - юноша снова надевает очки. - Страдаю бессонницей уже пару недель. Получается уснуть только утром, когда светло, да и то всего на полчаса-час максимум. - А вы пробовали что-нибудь пить или как-то иначе вызывать сон? - Вон У, кажется, действительно заинтересовался. Юноша на секунду задумался, опершись ладонями на раковину. - Я пробовал крепкий чай, пробовал пить успокоительное, читал книги на ночь, очень скучные, например, тысяча и один секрет разведения домашних растений или премудрости сведения кошек разных пород, пробовал медитировать перед свечами, как результат - накапал воском на шорты и прожег простынь. Еще, помнится, включал в наушниках шум прибоя и аудио-уроки французского. - И что выучили? - Вон У прыснул от смеха, хотя пытался сдержаться. - Что французский - не мой язык точно. - А зарядку сделать не пробовали? Ну, после нее устаешь физически, и сразу хочется спать. - Не пробовал, но совет хороший. Спасибо, - юноша еще раз улыбнулся и вышел. Вон У вновь осмотрел свое лицо: вроде бы стало более розовым, чем было. Это хорошо. В зале ожидания по-прежнему очень много людей, что не удивительно. Вон У ужасно устал торчать здесь, из-за сна теперь кажется, что он поселился в аэропорту и утром ему придется чистить зубы здесь, а не у себя. Добро пожаловать, Вон У, теперь это твой новый дом, располагайся. Вот как он себя чувствовал. На часах 15:32. Время тащится до ужаса медленно, жаль, что его нельзя подогнать, или промотать, или еще чего, все равно Вон У будет просто сидеть на своем месте и никого не трогать. Неприятное ощущение внезапного пробуждения не уходило, и Вон У попытался смыть его, погрузившись в сон, но перед глазами снова и снова представал взрывающийся самолет. Вот ведь незадача. С глубоким вдохом опустив голову на ладони, Вон У сдался. Поспать не выйдет. С его места хорошо видно выход на внутреннюю площадку аэропорта, к самолетам. Среди людей, идущих через металлоискатели, Вон У замечает того самого, в очках. Возможно, во время полета выспится, мелькает в голове, после чего Вон У принимается разглядывать появившуюся в поле зрения стальную птицу, с приставленным к ней трапом. В голове кричит чувство дежавю, такого сильного еще никогда не было, до чего же странно. Вон У начинает воспринимать это как увлекательную игру. Еще десять минут, и пассажиры уже поднимаются по трапу. Никто не торопится, хотя обычно все проходит довольно быстро. Вон У замечает, что одна из мам не может никак заставить свою плачущую дочку зайти в самолет. На самом деле, он не видит точно, плачет она или нет, слишком уж далеко они находятся, но почему-то думает, что это так. Обычно дети делают это, когда не хотят идти куда-то. Плачут в смысле. Ради интереса Вон У смотрит на часы: 16:19. Если предположить, что посадка только что окончилась, то взлетит эта серая прелесть около пяти часов, плюс-минус десять минут. Вон У всегда удивляло, что на взлет требуется так много времени. Хотя, когда сидишь внутри, этого не замечаешь. Заметны только последние несколько минут, когда желудок прижимает к спине и в ушах закладывает. Трап быстренько укатывается, и самолет скрывается из вида. Вон У начинает отсчет до того времени, когда самолет взлетит. Сейчас 16:24. Вон У трет плечи ладонями: стало как-то холодно. Кондиционеры вроде бы работают в прежнем режиме, но похолодало градусов на пять, наверное, судя по ощущениям. Хотя всем остальным людям, похоже, нормально. Вон У прикрыл глаза и сглотнул вязкую слюну. Его тошнит. Определенно точно в кишечнике прыгают гномы и возмущаются. Вон У пытается представить себе это, чтобы успокоиться, но ничего не получается. С ужасно кружащейся головой он топает к туалету и, оказавшись внутри, склоняется над раковиной. Перед глазами разъезжается собственное же отражение. Больше всего в таком состоянии раздражает холодный пот и ощущение, будто наступили ботинком на горло, просто отвратительно. Вон У опускается на колени, все еще опираясь на раковину. Кажется, еще немного, и он упадет в обморок. Такого никогда прежде не случалось, но если случится, главное, чтобы высота падения была небольшой. И тут в голове как молния сверкает мысль: а что если его сон обращается в реальность? Вон У вздрагивает и перестает дышать, это значит, что самолет взорвется прямо во время взлета. Собравшись с силами, на полусогнутых ногах Вон У выходит из туалета и, все еще держась за ручку двери, бросает взгляд на огромные окна. И видит его. Взлетающий самолет. Взмах ресницами занимает примерно одну десятую долю секунды, но Вон У кажется, что в масштабах вселенной – это огромное число, за это время звезда может потухнуть или, наоборот, загореться, метеориты пролетят десятки километров, а Земля пройдет еще около трех километров по своей орбите. Этого времени достаточно, чтобы взлетающая птица испустила свой последний вой, но это не вой вовсе, а лязг металла, разлетающегося на куски в оранжевом облаке пламени. Вон У чуть ли не подпрыгивает на своем месте от ужаса. - Что за хрень, - тихо вырывается у него, когда он снова открывает глаза. Перед ним все тот же осточертевший зал ожидания, где туда-сюда снуют люди, ждущие своих рейсов. Там же, совсем рядом с окнами сидит и Вон У, тяжело дышащий и осматривающийся по сторонам. Кажется, что картинка немного запаздывает, отчего глаза начинают болеть, и Вон У хочет потереть их, но все-таки удосуживается сначала снять очки, наученный опытом предыдущих неудач. Глубоко вдохнув, Вон У смотрит на часы. 15:04. Это какое-то издевательство. Что за черт? Что-то вроде сна внутри сна, как в том самом фильме? Если так, то Вон У отнюдь не хочет застревать в такой ерунде, делать ему больше нечего, он вообще-то еще утром должен был улететь, блин, домой. Но теперь, вместо этого, он который час торчит в дебильных снах, причем ощущение именно такое: как будто время, проведенное во сне – реальнее некуда, но оно возвращается назад, и это очень сильно бесит, потому что время назад не возвращается, такого не бывает, это глупо и достойно разве что детских игр и научной фантастики. В туалете по-прежнему тихо и никого нет. Хотя, в смысле «по-прежнему», он здесь вообще впервые, если судить строго, а Вон У судит эту ситуацию очень строго, потому что сходить с ума ему не хочется. Холодная вода порождает ворох бегущих мурашек по спине, но остужает разгоряченную голову. Вдохнуть. Успокоиться. Это все сон. Выдохнуть. Дверь открывается резким звуком, и в туалет входит юноша в темно-синем приталенном костюме и в очках. Вон У аж вздрагивает и отворачивается: все похоже на очень и очень плохую шутку. В голове начинает орать сирена, кто-нибудь срочно должен сказать ему, что все в порядке и он не чокнулся. Тем временем парень аккуратно снимает свои очки и рассматривает лиловые подтеки на нижних веках. Вон У наблюдает за ним краем глаза, и парень замечает это, слегка улыбнувшись. - Ужас, да? Вон У нервно сглатывает. Действительно, ужас. - Не подумайте, меня никто не бил, - продолжает юноша, бросив на Вон У неловкий взгляд. - Я просто не сплю, и у меня тонкая кожа, поэтому так заметно. - У в-вас бессонница? – кое-как выдавливает из себя Вон У, опуская взгляд, полный ужаса, на раковину. - Да, страдаю уже пару недель. Получается уснуть только утром, когда светло, да и то всего на полчаса-час максимум. Это кошмар. Полнейший ужас. Вон У должен срочно заставить ситуацию поменяться. Он должен убедить этого парня говорить о чем-нибудь еще, иначе точно свихнется. - А у вас… во сколько самолет? – спрашивает он первое, что приходит в голову. - В 16:00 посадка, - юноша поджимает губы и надевает очки обратно. – И зачем я только так рано приехал, еще почти час торчать здесь. - Я здесь с самого утра, - Вон У усмехается и поднимает взгляд, более-менее расслабившись. – Мой самолет очень сильно задерживается, поэтому мне сидеть здесь до вечера. - Сочувствую, - юноша кивает, как бы соглашаясь со своими же словами. – Надеюсь, вы не умрете со скуки. Он еще раз улыбнулся и вышел из туалета. Вон У вздохнул и опустил лицо на ладони. Насколько вероятно, что он вдруг обратился в предсказателя? Бред какой-то, самолеты вот так просто не взрываются, особенно во время взлета, это же глупо. Если только, конечно, кто-то конкретный не задумал взорвать именно этот самолет именно во время взлета. Что-то вроде показательной экзекуции? Вон У отогнал эти мысли. Да, сейчас в мире все очень плохо с терроризмом, но ведь просто так взять и взорвать самолет очень сложно. Так что это просто идиотизм какой-то. И Вон У пора уже начинать курс успокоительных. Он выходит из туалета полный уверенности, что в его мозгу поселился стресс, который пассивно-агрессивно вызывает у него слишком реальные сны. Вон У слишком впечатлительный для таких событий, поэтому ему жизненно необходимо отвлечься. На часах 15:32. Вон У хмурится больше, чем обычно. Вся эта череда ненавязчивых случайностей очень сильно его нервирует, поэтому он решает охладиться газировкой из дьюти-фри. Среди оптовых пачек всего подряд ее относительно нелегко найти. Конечно, можно понять, беспошлинная торговля и все такое, дешево там, но это же не повод купить себе ящик газировки, верно? Хотя, думает Вон У, некоторые люди думают, что это РЕАЛЬНО выгодно. На обратном пути к уже насиженному месту, которое, к слову, опять оказывается занято (не «опять», а просто «занято», одергивает себя Вон У), он проходил мимо металлоискателей и снова (да не «снова») встречает парня в темно-синем костюме. У него в руках черная кожаная сумка, длинный ремень от которой описывает под ней дугу, но до пола ей далеко, ведь ее хозяин довольно высокий. Наверное, сантиметров на пять выше Вон У. Примерно. Сев на свободное место и вскрыв банку с газировкой, Вон У смотрел на высокого юношу и думал о том, что он делает, когда не спит. Он говорил, что слушал шум прибоя, пил крепкий чай и… Стоп. Он не говорил этого. Это было во сне. Вон У раздраженно стонет, прикрывая глаза. Сны были слишком реальны, чтобы думать о них, как о чем-то несуществующем. Чтобы развеселить себя, Вон У представляет себе степень удивления этого парня, если бы Вон У вдруг сказал, что знает о всех его мучениях. Насколько высока вероятность, что его бы посчитали сталкером? Или наемным убийцей? Вон У накрывает лицо ладонью, чтобы никто не видел его глупой ухмылки. Потихоньку народ возле металлоискателя рассасывается. Вон У переводит свое внимание на самолет за окном. Вот вереница пассажиров начинает восхождение по трапу. Ровно, друг за другом. И только одна женщина останавливается и не идет дальше, потому что ее тянет за руку маленькая девочка. Она не хочет подниматься. Вон У хмурит брови. А что, если она чувствует? Сам того не замечая, Вон У задерживает дыхание, когда трап отъезжает и самолет медленно скрывается из вида. 16:24. До взлета полчаса. И что делать в эти полчаса? Судорожно ждать, что же произойдет? Вон У убеждает себя в том, что он уверен в невероятности взрыва. На самом же деле он уже знает, что это произойдет. Есть вариант пойти да и предупредить кого-нибудь, но кто ему поверит? Он сам себе не верит, что уж говорить обо всех этих людях вокруг. Надо глубоко вдохнуть. И выдохнуть. Все будет нормально, сейчас пройдет немного времени, и самолет спокойно и благополучно взлетит. И все будет в порядке. Совершенно точно. Вон У глотает последнюю мысль вместе с подступившей тошнотой. Опять. Тут же прошибает холодный пот, и уже совершенно точно становится понятно, что все реальнее некуда. Вон У хочет встать и предупредить кого-нибудь, но не может, потому что голова очень сильно кружится, да и ощущение, будто, если он откроет рот, то все его внутренности вывернет наружу. Пожалуйста, думает Вон У, пусть все это будет не по-настоящему. Он искренне надеется на это. Его надежды разлетаются на куски вместе с ворохом осколков вновь взорвавшегося на его глазах самолета. Вот теперь это действительно страшно. Вон У открывает глаза, заранее зная, где он и сколько сейчас времени. 15:04. Нужно кого-то предупредить. Как-то предотвратить это. Бежать сразу к охране ему кажется плохой идеей: скорее всего они посчитают его либо больным, либо соучастником, иначе откуда ему знать о взрыве. Хотя, с другой стороны, какая разница, ведь там могут погибнуть люди. Вон У боится за свою собственную задницу не меньше, чем за все остальные задницы на планете, но все-таки решает пренебречь своими интересами и подходит к посту около металлоискателей, возле выхода к самолетам. Проглотив в горле здоровенный ком и сжав в кулаки холодные пальцы, он обращается к мужчине в форме. - Прошу прощения, но я хочу кое о чем сообщить вам, - начинает он с общих слов, чтобы не говорить информацию в лоб. - Что-то случилось? – мужчина тут же обращает на него внимание. - Да я… - Вон У собирается с мыслями, - я хочу сказать, что самолет, который… у которого посадка через час, он взорвется. - Что, простите? – охранник наклоняется поближе к Вон У, щуря глаза. - Самолет взорвется, - говорит Вон У более уверенно. – Не спрашивайте, откуда я знаю это, просто… не могли бы вы проверить его? И не давать ему взлететь? Вы же можете сообщить об этом? - Да, конечно… я могу, - говорит охранник, но его тон напрягает Вон У, и он, кивнув, спешит уйти. Но далеко смыться ему не удается. Метров через десять ему преграждают путь еще двое мужчин в форме и просят пройти с ними. О господи, думает Вон У, прикрывая глаза, они точно приняли его за психа или кого-то вроде того. В комнате для досмотра было тихо и спокойно, до того как туда привели Вон У. Привели, усадили на неудобный пластиковый стул и велели рассказать, с какого, собственно, черта он взял, что самолет должен взорваться, и не имеет ли он часом к этому непосредственного отношения, а еще предупредили, что если это шутка, то у него будут серьезные проблемы. Но Вон У, разумеется, шутить не собирался, да у него это и на лице написано. - Послушайте, не тратьте на меня время, пожалуйста, - он не знает, что еще им сказать. – Самолет взорвется. Это совсем скоро. Неужели вас это не волнует? Я говорю правду, мне нет смысла врать вам. - Тогда расскажите, откуда у вас эта информация. Иначе мы не можем вам доверять, - все еще спокойным, а потому нервирующим, тоном говорит мужчина в форме. - Хорошо, я… увидел это во сне, - Вон У сказал это через силу, и даже до этого знал, что прозвучит глупо, но не думал, что настолько. Охранник издал смешок. - Вы издеваетесь? Я же предупредил вас, что… - Это не шутка, - Вон У попытался придать голосу максимум твердости. – Я видел это. Я видел, как люди садились в него, и там была плачущая маленькая девочка, которая не хотела идти, а потом они исчезали из виду, и самолет, на котором они взлетали, разнесло на части прямо в воздухе. Прошу вас, проверьте этот чертов самолет, я же ни о чем больше не прошу вас. Мужчина в форме встает со своего места, даже не дослушав до конца, и говорит второму: «вызывайте врача». По телу Вон У проходит дрожь, но вместе с ней и ярость: оно, конечно, понятно, почему они не верят ему, но так халатно относиться тоже нельзя. Он встает и пытается возмущаться, но его в довольно грубой форме убеждают сесть обратно. Потрясающе. Просто великолепно. Они держали его в этой комнате до последнего. Там не было часов, и все это время Вон У ужасно переживал за то, что происходит: изменилось ли что-нибудь в его отсутствие или нет? Дежурный врач констатировал, что с Вон У все в порядке, и он продолжал попытки достучаться до охраны, но они относились к нему все менее и менее серьезно. Когда приятный женский голос по громкой связи объявил о посадке рейса на 16 часов, Вон У вскочил со стула. - Вот! Вот этот рейс! Пожалуйста, прошу вас еще раз! – кажется, у него на лице был написан ужас, поэтому один из охранников вздохнул и все-таки сдался: - Хорошо, я свяжусь с охраной на посадочной полосе, и они осмотрят самолет. Вон У просиял и снова уселся на стул, но через секунду опять поднялся на ноги. - Мне можно пойти и посмотреть? - Нет, сидите здесь, мы все еще не в курсе, откуда вы знаете о якобы будущем взрыве. Вон У пытается снова рассказать про сон, но эта попытка тут же пресекается: он всех порядком утомил уже этой историей. Спустя минут пятнадцать охранник, пообещавший проверить, что да как, вернулся в комнату досмотра и раздраженно заявил, что самолет осмотрели, но ничего подозрительного и тем более взрывоопасного там нет, поэтому Вон У ждет разбирательство по поводу того, что его слова все же оказались неправдой. Но Вон У-то знает, что это не так, поэтому в удобный момент срывается с места и выбегает из комнаты обратно в зал ожидания. 16:48. Черт возьми. Вон У подлетает к огромным окнам, скользя по полу на своих потертых кроссовках. Голова ужасно закружилась, когда он приблизился к панораме взлетной полосы, и он вынужден был опереться руками на огромные начищенные до блеска окна. Боже. Вот он, самолет. Вон У хватают за плечи сзади и тянут назад, но ему все равно. Он прикован взглядом. Он хочет сказать что-нибудь, но все слова застряли в горле. Еще секунда, и как по щелчку пальцев самолет охватывает пламя. «Я же говорил», - выдыхает Вон У. Пробуждение не заставляет себя ждать. Вон У открывает глаза и не верит, что он, черт возьми, снова здесь. Он сокрушенно обхватывает ладонями лицо. Что делать? Если самолет действительно проверили перед посадкой, то получается, что его подорвал кто-то из пассажиров. Но ведь их всех проверяют, как кто-то из них мог протащить внутрь бомбу, способную развалить самолет на части? И если все-таки вышло, как узнать, кто? О господи. Вон У как будто током прошибло. Тот парень в очках. Он же летит на этом рейсе. Боже, боже, боже. Вон У буквально срывается с места и трусцой бежит в туалет. Так, этот парень придет сюда через несколько минут, надо создать атмосферу естественной встречи и постараться не заорать сходу «ты умрешь через два часа». Хотя, с другой стороны, что ему еще сказать, если так и есть? Парень выглядел дружелюбным и вполне идущим на контакт, может, он прислушается, хотя черт его знает, много есть таких людей, которые натягивают на себя маску любезности и живут себе спокойно. Как и ожидалось, юноша в темно-синем костюме заходит через пару минут. Он так же, как и раньше, снимает очки и смотрит на свои круги под глазами. - Бессонница? – спрашивает Вон У, стараясь придать голосу хотя бы примерно спокойный тон. - Ужас, да? Страдаю уже пару недель. Получается уснуть только утром, когда светло, да и то всего на полчаса-час максимум. Снова повторяющиеся фразы. Нервы Вон У натягиваются, и ему хочется сказать «ну, да-да, я это уже слышал, давай дальше», но, разумеется, такое лучше держать при себе. - А вам не кажется, что это может быть каким-то знаком? Юноша обращает взгляд на Вон У и вскидывает брови. Браво, это лучшая связка между темами, которую только можно придумать. - Знаком? Например? – надев обратно очки, он одной рукой опирается на раковину, а другую упирает в бок. - Например, что ваш самолет взорвется прямо при взлете, - Вон У сказал это на одном дыхании, смотря прямо сквозь темные стекла туда, где должны быть глаза, и он уверен, что парень тоже на него смотрел. - С чего вы взяли? – он растягивает короткую улыбку. – Вы видите будущее? Или, может быть, вам это приснилось? - Не поверите, но это действительно так, - Вон У пытается быть сдержанным, но у него плохо получается. – Я видел это уже несколько раз. Ваш самолет взорвется прямо там, на взлетной полосе. Мне нужно, чтобы вы мне помогли. Парень молчит секунду. - И чем же я могу вам помочь? – говорит он неожиданно тише, чем до этого. - Мне нужно, чтобы вы выяснили, кто пронес бомбу. Понимаете? Парень кивает дважды, после чего явно не сдерживается и испускает смешок, от которого у Вон У в голове рушатся его только-только воздвигнутые башенки надежды. - Слушайте, я не думаю, что вы больны, - говорит парень, поправляя очки. – Но мне кажется, что вам сейчас не очень хорошо. А теперь простите, но я вынужден закончить наш разговор, у меня скоро посадка. Он еще раз коротко улыбнулся и вышел. Вон У разбит. Кажется, он совершенно один со всей это большой проблемой. Как ему в одиночку остановить самолет, если все вокруг отказываются ему верить? Не выбегать же на взлетную полосу, тогда у него точно будут проблемы. А что тогда, блин, еще сделать? В порыве эмоций Вон У ерошит волосы. Теперь они торчат во все стороны, и приглаживать их бессмысленно. Полная победа. Давай, соображай. Это не может продолжаться вечно. Что-то да остановит взрыв, и этим чем-то должно быть действие Вон У. Иначе он бы не скакал туда-сюда из раза в раз. Парень в очках чуть более бесполезен, чем охрана аэропорта, Вон У согласен. Хотя… сложно сказать, насколько он бесполезен, учитывая, что он будет на борту самолета. Это скорее даже преимущество, если не считать того, что убедить его помочь не получилось. Возможно, стоит попробовать убедить его еще раз? Вон У возвращается в зал ожидания. Сейчас чуть больше половины четвертого, скоро у выхода к взлетным полосам соберутся люди, у которых назначена посадка на 16 часов. Сам того не ожидая, Вон У смеряет недружелюбным взглядом охранника возле металлоискателей, но он не особо придает этому значения. Просто сидеть на месте не получается. Вон У слишком взволновал, хотя по его лицу, скорее всего, не скажешь. Есть люди, которым сложно скрыть эмоции, а вот ему сложно показать их. Может, это одна из причин, почему ему не верят? Его лицо недостаточно эмоционально? Вон У замечает парня в очках и чуть ли не срывается с места, но вовремя себя одергивает. Сейчас к нему бесполезно подходить, он не послушает, чего хуже натравит на него охрану, а с ней Вон У уже имел дело, ему более чем хватило. Это значит, что нужно пережить как минимум еще один взрыв. Вон У закрывает глаза и глубоко вдыхает. В его планы не входило быть мессией. Он просто хотел прилететь домой. Вот так живешь в двадцать первом веке, кажется, будто все в мире уже давно на своих местах, время-то у нас мирное, никаких тебе катаклизмов, но все это рушится примерно со скоростью карточного домика или полоски из домино, когда сталкиваешься с трагедией лицом к лицу. Вон У в каком-то смысле даже рад, что это происходит. Взрыв – это практически крик против застоявшейся реальности. Господи, о чем я думаю, говорит он сам себе и качает головой, совсем уже крыша поехала. Только когда тошнота снова подкатывает к горлу, Вон У понимает, насколько сильно ему не хочется снова переживать это, полчаса в полнейшем тумане и ужасе. Прикрыв рот ладонью, он провожает взглядом пассажиров, сверля при этом сквозные дыры в спине парня в темно-синем костюме. Что он там ему говорил при первом же разговоре? Пока есть время, нужно вспомнить и хорошенько продумать, как заставить его поверить. Самая главная опасность, как и в случае с охраной, - парень решит, что он больной. Было бы очень классно обставить все спецэффектами, чтобы дым и фанфары, но ничего подобного в туалете устроить не представляется возможным, да и представьте себе картину: входит человек в туалет, грубо говоря, справить нужду, а на него дым, огни и конфетти. Вон У после этого предпочел бы пойти в женский. Хотя нет, это уже слишком. Там всегда очередь. Странно осознавать то, что пока ты думаешь о туалетах, на твоих глазах взрывается самолет. Вон У даже не смешно, он просто пытается пережить это как-нибудь менее драматично. Почему-то теперь, когда он обратил внимание на то, что парень в очках тоже умирает в этом самолете, ему гораздо больнее смотреть на это. Больно, не больно, а время тикает. Еще немного, и ему придется откатиться немножко назад, чтобы дать Вон У еще два часа времени. А пока это еще не случилось, перед его глазами полная трагедии и печального величия картина ярко-оранжевых искр, разлетающихся, как вырвавшаяся наружу душа только что погибшей стальной птицы. Просыпаться становится привычнее, но отнюдь не легче. Вон У собирает свое бренное тело и тащит его в туалет, чтобы еще раз все продумать. Вот, допустим, этот парень входит. Стоит ли окликнуть его сразу или подождать? Вот он подходит к раковине и снимает очки. Спросить, что с глазами, или сразу начать говорить о бессоннице? Дальше аккуратно спросить про рейс или признаться, что Вон У все знает? Приготовить его слушать невероятную историю или запереть в кабинке, чтобы у него не было выбора? Вон У только-только начинает проигрывать у себя в голове готовые сцены, как дверь открывается, разбивая его воображаемый «хеппи энд» вдребезги. Собраться. Сделать вид, что ты просто умываешься. Вон У плескает водой себе на лицо и случайно попадает в нос. Приходится приложить воистину титанические усилия, чтобы не раскашляться в припадке, но Вон У справляется. Юноша аккуратно снимает очки и осматривает лиловые пятна на нижних веках. - Бессонница? – спрашивает Вон У, смотря на него через зеркало. - Ужас, да? – отвечает парень уже привычной фразой. – Страдаю уже… - Пару недель, - заканчивает за него Вон У. Удивленный взгляд не заставляет себя ждать. - Уснуть у вас получается только под утро. Но ненадолго, на полчаса, может, час. Парень заинтересованно поворачивается к Вон У, даже очки не надевает. - Откуда вы знаете? - Я могу рассказать, конечно, но… - Вон У делает драматичную паузу, представляя себя героем фильма, чтобы не сильно нервничать, - тогда вам придется тоже кое-что сделать. - И что же? – у юноши растягивается какая-то даже лукавая улыбка на лице. - Поверить тому, что я скажу. Вон У старается придать своему взгляду столько серьезности и категоричности, сколько может. Скорее всего, просто выглядит так, будто он играет с кошкой в гляделки, и она без труда выигрывает. - Смотря, что вы скажете, - говорит юноша спустя пару секунд с весьма и весьма заинтригованным видом. - Слушайте, - Вон У на мгновение закрывает глаза, чтобы собраться с мыслями, и продолжает. – Вы давно не спите. Около двух недель, как я уже сказал. Вы много чего пробовали, чтобы бессонница прошла. Вы принимали успокоительное, пили крепкий чай, читали книги о сведении разных пород кошек, медитировали со свечами и прожгли простынь, включали себе записи шума прибоя и даже аудио-уроки французского языка, но ничего не запомнили. И прежде чем вы снова спросите, откуда я это знаю, я скажу: я не болен. Со мной все в порядке. Я желаю вам добра. Пожалуйста, поверьте тому, что я скажу. Где-то на первой трети монолога улыбка сползла с лица юноши напротив, а интерес в глазах медленно и верно трансформировался в осторожно-тревожное выражение. - Меня зовут Ким Мин Гю, - говорит он неожиданно через пару секунд и протягивает руку. - Чон Вон У, - рука плохо слушается и немного дрожит от волнения, но Вон У жмет руку так крепко, как может сейчас, потому что не понимает, как трактовать эту реакцию. - Ах, вот как, значит, вы не знали, как меня зовут? – на лице нового знакомого снова растягивается улыбка. – Странно. Столько вещей, которых я никому не рассказывал, вы знаете, а мое имя – нет. - Просто до этого вы мне не представлялись, - Вон У неловко улыбается. Несмотря на несколько щекотливую ситуацию, новый знакомый ничего не отвечает, а всем своим видом намекает, что он ждет продолжения. И Вон У продолжает: – Это немного странно, я сам в ужасе, но… не пугайтесь, пожалуйста. Вы летите на самолете, посадка на который начинается в 16:00. Около выхода к самолетам стоит охранник, у него жидкие неприятные усы, он попросит вас открыть вашу сумку, но у вас там ничего особенного нет. Когда вы будете идти к трапу, то заметите, как маленькая девочка плачет и не хочет подниматься на борт, но женщина, держащая ее за руку, будет стараться затащить ее внутрь. Примерно в 16:20 вы будете внутри, а в 16:24 самолет тронется с места. Через полчаса он взлетит, но… взорвется. Мин Гю слегка склоняет голову на бок и поджимает губы. - Вот так, значит? Взорвется? - Да, прямо в воздухе. Не успев и ста метров пролететь. - А сейчас представьте, насколько это глупо звучит. Вон У мысленно считает до пяти и принуждает себя быть терпимым. - Я понимаю. В прошлый раз вы не поверили мне. - В «прошлый раз»? - Я уже говорил с вами… - Вон У кивает и быстро описывает глазами дугу, - трижды. Первые два раза я вообще не придал нашему разговору особого значения, а потом понял, что вы летите на том самолете. Откуда бы я, по-вашему, еще узнал о ваших способах борьбы с бессонницей? Вы сами сказали, что никому о них не говорили. Я видел, как самолет взрывается. Уже много раз. Раз за разом я просыпаюсь здесь, в одно и то же время, а почти через два часа после этого происходит взрыв. И все по новой. Мне нужно остановить это, понимаете? По взгляду Мин Гю нельзя сказать, что он сейчас чувствует, в них нет ни испуга, ни растерянности, его взгляд напоминает взгляд человека, задумчиво рассматривающего заинтересовавшую его картину, да и она ли его заинтересовала, или он просто погрузился в свои мысли? Вон У ждет его ответа несколько секунд и уже думает сдаваться, когда он все-таки начинает говорить: - То есть вы в какой-то степени путешествуете во времени? – его слова задумчиво растянуты, как будто бы он намеренно делает паузы между ними, но скорее всего он просто подбирает слова. - Не думаю, но близко к этому. Я делаю это ненамеренно. - Хорошо. А от меня вы чего хотите? Вон У настолько поражен вопросом, что не сразу находится, что сказать. - Так вы… верите мне? - Приходится, учитывая, как убедительно вы говорите и как крепко держите меня за руку. Вон У тут же одергивает себя и разжимает ладонь, о которой и вовсе забыл уже. На извинения Мин Гю только сдержанно улыбается. - Смотрите, сейчас вы… - Вон У вздыхает, - сейчас вы пойдете и сядете на свой рейс. Ведите себя спокойно, но приглядывайтесь к людям. Вы должны дать мне наводку на человека, который может… быть виновен. Понимаете? - Что-то вроде мужчины с взрывчаткой в носках? - Да, что-то вроде этого, но… - Вон У замолкает, обрабатывая сказанное. - Это была шутка, - Мин Гю прыскает и прикрывает улыбку ладонью. – Я слишком несерьезен, да? Простите. Сложно сказать, как Вон У относится к этому человеку, судя исключительно по первому впечатлению. Интуиция подсказывает, что ему вполне можно довериться, особенно учитывая, что больше некому, но вот если брать чистое и непредвзятое мнение… то Мин Гю – это человек с очень и очень легкой головой. Во всех смыслах. Но Вон У все равно не сдерживает улыбки. - Так вот, о чем я говорил? – он кашляет и продолжает. – Если вы мне укажете на верного человека, то я предотвращу все это. Если нет, то… скорее всего мне придется убеждать вас заново. Потому что, честно говоря, только на вас я и надеюсь. Мин Гю поджимает губы и слегка хлопает Вон У по плечу. - Я постараюсь. Когда Вон У уже стоит напротив огромных окон, сердце его стучит, словно бешеное. Во время взлета нельзя держать телефоны включенными, но Мин Гю обещался позвонить, если он будет уверен в ком-то конкретном. С того самого момента, как он надел свои темные очки и вышел из туалета, Вон У чувствует себя не в своей тарелке: затащил человека в какую-то нелепую игру, похожую на идиотскую авантюру или придумку невоспитанных максималистов. Хотя и понятно, что вообще-то от этого зависят жизни людей, Мин Гю в том числе, Вон У по сути сам себя накручивает почем зря. 16:24. Посадка окончена, и спустя некоторое время трап медленно отъезжает в сторону. Самолет скрывается из вида. Вон У сглатывает ком в горле. Ему остается только сидеть и считать минуты, пока что-нибудь не произойдет, и он надеется на благоприятный исход. Когда в кармане брюк начинает вибрировать мобильник, Вон У чуть ли не подпрыгивает. Дрожащими пальцами он достает смартфон и отвечает на звонок. - Я говорю достаточно тихо, чтобы ты совсем меня не слышал? – раздается едва различимый шепот как будто бы из-под подушки. - Все нормально, я могу разобрать то, что ты говоришь, - Вон У старается придать голосу более-менее уверенное звучание. - Так вот слушай сюда. Здесь есть одна женщина. Она кажется полной, но видно, что на ней что-то… вроде корсета. Я заметил, когда она пыталась, кхм, пролезть через меня на свое сиденье. На ней длинное серое платье и волосы собраны в хвост. Мне неловко говорить, учитывая, что она сидит через одно место от меня. - Ты уверен, что больше некому? - Да, поверь мне. Лето выдалось таким жарким, что никто не надевает на себя лишних вещей. И довольно просто найти того, кто мог бы выделяться среди остальных. Просто… стоило бы приглядеться, наверное? - А на тебе самом пиджак. - Я мерзну в любую погоду. А еще всегда хочу выглядеть стильно. Вон У невольно хмыкает и немного расслабляется. Когда они вообще перешли на «ты»? - Слушай, Вон У… - голос Мин Гю вдруг резко меняется, - даже если… даже если я сообщил тебе о… ней. Это значит, что я все равно умру здесь, да? Очень неожиданный вопрос. Внутренности совершают переворот и замирают в неприятной судороге. Вон У хочет что-нибудь ответить, но не знает что. - Я понимаю, что ты… что ты вроде как вернешься назад, и все это станет неправдой. Но мне, честно говоря, немного страшно. Ты не можешь вернуться до того, как меня и мой стильный костюм размажет по взлетной полосе? - Н-нет, - кое-как выдавливает Вон У, обращая взгляд на свои ноги. - Я так и думал, - смешок. – Но в любом случае, я думаю, что… о, стюардесса велела мне выключить телефон. Удачи тебе. Короткие гудки. Вон У еще некоторое время не отнимает телефона от уха и смотрит в пол. Он еще раз вынуждает людей погибнуть. Причем «еще раз» - понятие очень растяжимое, так как он не уверен, что все получится в следующий раз. Еще пятнадцать минут проходят как в замедленной съемке. Когда самолет вновь появляется в поле зрения Вон У кладет ладонь на стекло и закрывает глаза. Он устал смотреть на это. Все должно получиться. Кажется, что он попытался перехитрить вселенную и подняться на ноги до того, как до конца проснулся, а потому чуть не грохнулся на пол прямо со своего сиденья. Вон У быстренько похлопал себя по щекам и огляделся. Женщина в сером платье, полная, с хвостом на затылке. Она должна будет быть в очереди на выход к самолетам около четырех, но лучше было бы подсидеть ее пораньше, мало ли какая проблема может возникнуть. Когда полчаса поисков по залам ожидания и дьюти-фри не оканчиваются успехом, Вон У все-таки принимает выжидающую позицию. Краем глаза он замечает вышедшего из туалета Мин Гю. Забавно то, что сейчас они даже не знакомы. Внутри все ноет и сжимается от несоответствий, к тому же Вон У очень сильно устал вот так вот прыгать, все-таки для него это реально существующее время, а не быстрая перемотка. А для всех этих людей вокруг его времени вообще не существовало. Они ни о чем не знают. Вон У замечает эту женщину без пяти четыре. Она идет стремительно вдоль витрин дьюти-фри прямо к выходу, где уже собирается народ на посадку. На вид женщина как женщина: темные волосы, смуглая кожа, полная, платье плотное и на вид достаточно тяжелое. Под ним ничего не видно, по крайней мере, отсюда. Вон У стартует ей навстречу и по пути думает, как бы так лихо тормознуть ее, но в голову не приходит ничего лучше, чем просто столкнуться с ней. Женщина немного возмущенно вскрикивает, когда Вон У налетает на нее, при этом, конечно же, извиняясь, но руками хватается за бока женщины, будто уберегая ее от падения, но на самом деле он находит его. Пояс. Лицо Вон У мгновенно бледнеет, и женщина видит это. Она смотрит на него волком, из-под бровей, видно, что она готова сжечь его прямо тут без всяких разговоров. Губы Вон У дрожат, но он собирается с силами и, крепко схватив женщину за руки, кричит ближайшему охраннику. Если вы никогда не видели, как выглядит подрывной пояс шахида, то вам очень и очень повезло. Вон У тоже его не видел, впрочем, ему не было интересно, он поспешил сбежать сразу же, как только женщину задержали и увели, очевидно, просто взять и подорвать взрывчатку она не могла из-за таймера, выставленного на определенное время. Происшествие не огласилось, и в аэропорту было так же спокойно, как и до этого, разве что охрана суетно забегала, и все посадки производились в штатном режиме. Вон У стоял около окна и смотрел на людей, поднимающихся на борт. Он не уверен, что все в порядке, не будет уверен до последнего, у него сердце не на месте, ему нужно увидеть, что самолет взлетит и отправится в полет в целости и сохранности. Вон У думает о Мин Гю. Они не знакомы. И даже его номера теперь в мобильнике нет. Возможно, оно и к лучшему, если выбирать между его смертью и тем, что есть. Мало ли какие жизнь выкидывает фокусы, Вон У в этом самолично убедился сегодня. Боже, сколько часов он так провел? Почти 14? Это же больше, чем полдня. Полдня метаний в попытках остановить самый настоящий теракт. И вот самолет взлетает. Сердце Вон У бьется сильно и быстро, аж ребра ноют, но взглядом он прикован к стальной птице и ни на что больше не обращает внимания. Когда самолет достигает роковой точки на небе, Вон У закрывает глаза. Секунда, и он вновь открывает их. Летит. Он летит. Он, черт возьми, летит! Губы Вон У тут же расползаются в широкой улыбке. У него получилось. Как только эта мысль посещает его, внутри Вон У вдруг все падает. Под самолетом как будто бы промелькнула искра. Еще секунда. Дно охватывает оранжевое пламя и с ворохом искр корпус самолета трескается ко всем чертям. Невероятно. Вон У заходится каким-то нереальным кашлем. Господи, что пошло не так? Что произошло? Почему ничего не получилось? Невольные слезы наворачиваются на глаза. Это просто невозможно. Почему это продолжает повторяться? У Вон У уже сил нет со всем этим разбираться. Что он опять сделал не так? Тормознул не ту женщину? В аэропорту что, так много женщин, собирающихся устроить теракт? Спокойствие. Вон У закрыл глаза и попробовал еще раз пропустить все через себя. Во-первых, эту женщину все равно нужно снова остановить. Во-вторых, нужно еще раз подумать и прикинуть, что может быть причиной второго взрыва. Он наступил чуть-чуть позже, чем предыдущий. Скорее всего, он и был запланирован на тот случай, если первый не удастся. Господи, кто вообще такой летит в этом самолете, что его так необходимо подорвать, безумие какое-то. Взрыв произошел где-то снизу, это хорошо было видно. Снизу – это значит не в салоне? Очень странно. Вон У чувствует, как его нервы начинают сдавать. Ему бы срочно обнять кого-нибудь и рассказать обо всем этом аде, который происходит с ним весь день, какая-то извращенная версия дня сурка, точнее «двух часов» сурка. Так, ладно. Пожалели себя и хватит. Договариваться с Мин Гю снова не имеет смысла. Он тут уже не помощник. Надо разобрать все по полочкам. Что происходило? 16:00 – начинается посадка на рейс; 16:20 – посадка окончена; 16:24 – отъезжает трап, самолет начинает движение; ~16:50 – взрыв. Что-то произошло за это время, что Вон У мог упустить. Но что? Нужно все еще раз внимательно все осмотреть. Прежде чем приклеиться к обзорным окнам, Вон У тем же путем, что и до этого, ликвидирует женщину со взрывным поясом. Он даже почувствовал себя неким подобием супергероя, который раз за разом нейтрализует преступность. Что происходит около самолета? Пассажиров еще нет. Вот подъезжает трап, его водитель уходит со своего места. Скоро прибудут пассажиры, они поднимутся и займут свои места, девочка заплачет. Как только посадка окончится, водитель трапа вернется на свое место, и отгонит его в сторону. Господи. Вон У срывается с места и летит к выходу. Из-за женщины-террористки охрана пребывает в некотором рассредоточении по сравнению с тем, что было до этого. Была ни была, думает Вон У и, не останавливаясь, перепрыгивает через ограждение и вылетает через раздвижную дверь, которая еле-еле успевает открыться перед ним. Бежать через огромную площадку взлетной полосы, когда за тобой несутся несколько охранников и командуют немедленно остановиться, – то еще приключение. Незабываемое. Но Вон У так и не удается добежать. Его хватают за плечи метров за пятнадцать до самолета. Черта с два я сдамся сейчас, думает Вон У и кричит, что есть сил: - МИН ГЮ!! НА ДНО!! СМОТРИ НА ДНО!! Мин Гю обнаруживается уже на трапе. Он оборачивается и на долю секунды замирает в растерянности, но почти сразу же срывается с места и сбегает вниз по трапу. Сотрудники аэропорта пытаются остановить его, но он бойкой трусцой несется прямо под самолет, и Вон У его уже не видит. Его оттаскивают, что есть сил, но он все равно тормозит ногами и остается практически на прежнем месте, чтобы узнать, правильно он подумал или нет. На пару секунд воцаряется затишье. Все пассажиры останавливаются, любопытство их берет верх, и они настороженно наблюдают за тем, что происходит. Еще секунда, и проносится волна раздосадованных возгласов. Люди тут же спускаются с трапа, но никуда не отходят. Вон У краем глаза замечает водителя трапа. Он стоит поодаль, и на лице у него выражение, полное неконтролируемой ярости. В ладони он сжимает что-то. И это что-то заставляет Вон У вконец сорвать голос: - БЕГИТЕ, БЫСТРО!! Взрыв сотрясает все окрестности аэропорта. Не дожидаясь, когда утихнет писк в ушах, Вон У тут же выпутывается из навязчивых объятий лежащих на асфальте, усыпанном обломками, охранников и, потирая ушибленное при падении колено, ковыляет к остальным людям, разбежавшимся кто куда. На первый взгляд никто серьезно не пострадал, лишь бедной стальной птице так и не суждено было сегодня взлететь. И уже никогда не будет суждено, судя по раскуроченному корпусу. Оклемавшаяся охрана быстро соображает, кого нужно хватать в срочном порядке, и это, конечно же, не Вон У. Примерно через полчаса благодаря органам правопорядка и сотрудникам аэропорта Вон У и остальные пострадавшие сидели, обернувшись по желанию пледами, и пили кофе. Вон У несколько раз спрашивали о том, что произошло, но он только пожимал плечами и говорил, что заметил нечто странное, поэтому поспешил сообщить об этом. Домой ему так и не суждено уехать сегодня, потому что из-за всей этой истории он застрял здесь до завтра минимум. Как и, впрочем, пассажиры неудавшегося рейса. - День не задался? – слышит Вон У голос позади себя и оборачивается. Мин Гю подошел к нему, держа руки в карманах брюк. На первый взгляд с ним все в порядке, но если приглядеться, то можно заметить, что костюм потерся и в нескольких местах опалился. - У вас, видимо, тоже, - Вон У хмыкает и снова устремляет взгляд в окна. - Что-то мне подсказывает, что у вас все было гора-аздо хуже, - Мин Гю присаживается на стул рядом. – У вас на лице написано. Как будто бы этот день для вас идет чуть дольше, чем для остальных. - Намного дольше, - поправляет его Вон У, поджимая губы в невеселой улыбке и слегка качая головой. - Ну, раз уж так, то вы просто обязаны поделиться со мной, что произошло. Вы откуда-то знаете мое имя, к тому же спасли мне жизнь, да и не только мне. Но сначала лучше представьтесь, - Мин Гю говорит это легким и веселым тоном, как будто бы не он мог умереть всего ничего времени назад. - Меня зовут Чон Вон У. Но, честно говоря, мы с вами уже знакомы. - Неужели? - А еще у вас бессонница, - Вон У не сдерживает улыбку и смотрит сквозь темные очки туда, где должны быть глаза. Мин Гю пару секунд молчит с нечитаемым выражением лица, но потом хмыкает и растягивает улыбку: - Невероятно.