Здесь не растут цветы

Гуль на входе в "Третий рельс" с суровым лицом преградил ему дорогу. - Что это еще за новости? - пробурчал Марти и хотел отодвинуть наглого охранника в сторону, но тот больно пихнул его плечом. - Чарли сказал, чтобы твоей рожи он больше здесь не видел. А я не хочу потерять работу, так что проваливай. - Да ладно тебе, Хэм. Я всего на пару минуточек... - Нет. - Я опять промок под этим чертовым дождем и, как гражданин Содружества, имею свое конституционное право нажраться. Так что заткнись и пропусти меня. - Хэм, старина! - вклинился новый скрипучий голос, и физиономия охранника стала совсем унылой. - ...Ого, Марти, и ты здесь. К мэру Добрососедства Буллфинч относился в целом неплохо, хоть их интересы и лежали в несколько разных областях. Сейчас Марти был просто рад видеть его довольную безносую физиономию, потому что подозревал, что рядом с ним стоит во плоти то самое конституционное право пойти и нажраться. - Хэнкок, старина, - протянул Марти, пожимая его твердую руку. - Чак не пускает меня в свой бар, рожа ему моя не нравится. Интересно, твоя ему нравится больше? - С каких это пор Чарли стал главным в этом городе? - ухмыльнулся Хэнкок, и Хэм с очень мрачным видом отодвинулся, давая этим двоим пройти. - Ну, как там наш друг Ник, еще не проржавел насквозь? - любезно поинтересовался мэр таким тоном, как будто спрашивал про погоду. - Стремится к этому, - фыркнул Марти. - Гоняет своего напарника по бессмысленным поручениям. - Что, опять чья-то кошка потерялась? - Почти. Наш парень месяц назад к вам сбежал, и его тут убили. Ник, понимаешь ли, очень переживает, хочет узнать, почему, кто, зачем. Ночами не спит... Хэнкок хрипло расхохотался. - Передай Нику, что если он собирается расследовать каждое убийство в Добрососедстве - то работенки ему до Судного Дня хватит, и еще потом останется. Магнолия запнулась на середине исполняемой песни, когда увидела, как Марти вальяжной походкой проходит к барной стойке. Он поправил свою элегантную черную шляпу и повернулся к ней, сияя улыбкой. Уайтчэпел Чарли за стойкой издал гневный вздох, видимо, растеряв все слова от такого нахальства. Она допела песню, не глядя на него, и затянула другую, от которой Марти поперхнулся своим неизменным виски в самом грязном бокале, который бармен только смог найти. - Что за... - буркнул он. - Ну, Магнолия... Он и не думал, что разрешение сочинить про него песню она воспримет так буквально. Его имени нигде не звучало, но под "одним детективом из Даймонд-сити, который очень много мог выпить" имелся в виду явно не Ник. Начало песни, впрочем, ему даже польстило - ведь он в самом деле много мог выпить, и гордился этим, - но чем дальше, тем более неприятные подробности из жизни "детектива из Даймонд-сити" всплывали на поверхность. Чарли веселился так, что его котелок почти свалился с круглой металлической головы, а все остальные наблюдали за меняющимся выражением лица Марти с возрастающим интересом. Когда Магнолия допела, он ухмыльнулся и поднял вверх большой палец, в душе клянясь, что никогда больше в жизни не свяжется с певицей из бара, если он еще собирается ходить в этот бар. - С вами была Магнолия - сегодня и каждый вечер, и пусть ваши ночи будут долгими... если, конечно, вы не детектив из Даймонд-сити, ведь у них "долго" никогда не превышает пятнадцати минут... - сладким голосом и с нежной улыбкой сказала певица прежде, чем выключить микрофон. Такого Марти уже не мог выдержать. Но выдержал, поражаясь сам себе. - Это было нечестно, - протянул он со все той же приклеенной ухмылкой, когда Магнолия уселась рядом с ним за стойкой. - Про пятнадцать минут. Настоящая жестокость. - Можешь считать это литературным преувеличением, малыш, - прохладно сказала Магнолия. - Чарли, дай-ка мне стаканчик воды... - Нет, серьезно - ты что, на часы смотрела все это время? - А чем мне еще было заняться - смотреть на твои ужасные усы? - Не трогай мои усы! - нахмурился Марти, и теперь заметил, что она опять улыбается. - Я-то думал, что мы друзья. - Может быть, но против вдохновения разве поспоришь? Он тяжело вздохнул. - Между прочим, я пришел в Добрососедство только ради тебя, - протянул он. - А ты не представляешь, как сложно сбежать от Ника. Он не отпускал меня ни на шаг. - Марти, ври кому-нибудь другому. - Ну ладно, на самом деле он отправил меня сюда, но какая разница? Я ведь здесь, с тобой... рядом... Она тихо рассмеялась. - Знаешь, что меня в тебе поражает больше всего? Твоя необычайная наглость. Серьезно, это нечто феноменальное. Ты ведь знаешь, что тебе ничего не светит, но все равно приходишь сюда и несешь невероятную чепуху, в которую никто бы не поверил. Давай, скажи, что ты скучал по мне... - Но я скучал! - И скажи, что вспоминал наши мгновения вместе... - А я вспоминал! - Ты просто повторяешь то, что я говорю. - Но ты ведь хотела бы это услышать, - честно признался Марти. - Очень самонадеянно. - Так как насчет свидания? - Ты не отвяжешься, так? - Нет. Она покачала головой, словно сама не верила в то, что собирается ему ответить. В этот раз обошлось без драматичных сцен - и Марти был уверен, что сейчас она точно не могла бы ничего сказать про пятнадцать минут. Он судил об этом по тому, с каким пылом она "проверяла акустику". Как ни странно, но второй раз заниматься сексом с Магнолией оказалось интереснее - то ли она его презирала до такой степени, что потеряла всякий стыд, то ли он сам теперь не слишком-то обращал внимание на её шею и руки. Когда она откинулась с него, в последний раз простонав и вся изогнувшись назад, как лук, Марти уже хотел возмутиться и посадить её обратно, но Магнолия с хитрой улыбочкой потянулась к столику, на котором дымила зажженная сигарета, и с удовольствием затянулась. - А я думал, что ты не куришь, - Марти ухмыльнулся ей в шею, подкатываясь сзади. - Мало ли что я говорю, красавчик. Или ты веришь всему, что тебе рассказывают женщины? Оставив Магнолию приводить себя в порядок в номере, Марти оделся и, наскоро попрощавшись и пообещав как-нибудь прийти послушать её другие песни, вышел на темную улицу. Он был очень рад, что на этот раз все обошлось без бессмысленных бесед про бумажные цветы и старые тайны - вот в чем польза постоянных отношений, думал он, можно обходиться без всей этой пурги и сразу переходить к сути, и никаких обид. Воздух окутывал его, все еще разгоряченного после свидания, приятной прохладой, и он снова вытащил сигарету, раздумывая, в каком коллекторе сейчас прячется Мэллоун со своими шестерками и насколько сложно будет туда проникнуть. Он все еще считал, что к делу Салливана (к закрытому, оплаченному делу Салливана!) приходится прикладывать усилия, совершенно непропорциональные результатам, но Ника почему-то это волновало настолько, что он готов был компенсировать его расходы из своего кармана - и вдобавок обещал повысить жалование. Он удивлялся, почему Валентайн вообще доверил это ему. Но в последнее время его шеф не любил выбираться из офиса, объясняя это тем, что в это время года на улице повышенная влажность, что крайне вредно для его контактов. - Эй, красавчик, - хрипло позвала его дежурящая по другую сторону от входа в отель женщина-гуль в толстом мужском пальто и ботинках, явно снятых с какого-то жмурика. - Угостишь сигареткой? Марти молча протянул ей пачку, зная, что возмущаться здесь - себе дороже. К тому же, сейчас он пребывал в благодушном расположении духа. Та вдохнула в себя дым, как последний глоток свежего воздуха. - Спасибо. А ты с этой певичкой из бара гуляешь, а, красавчик? А то я свободна, если что, - ухмыльнулась она. Марти фыркнул. - Что, не нравлюсь? Видел бы ты меня до войны, челюсть бы отвалилась... - Не сомневаюсь, - протянул Марти. - Все женщины так говорят. "Видел бы ты меня десять лет назад", "видел бы ты меня до войны...". - Прям уж все? - хмыкнула гуль. - Ладно. Как там Никки поживает? - Куда бы я не пошел - все знают Никки. Весь этот диалог производил на него впечатление какого-то дикого сюрреалистичного сна. Ему казалось, что он пьян, хотя выпил-то он всего ничего, решив приберечь силы на завтрашний день, когда он вернется от Мэллоуна (если вернется). - А я вообще много чего знаю, детектив. Обращайтесь, если что. Покричите "эй, Нэнси" в любую ближайшую мусорную кучу, и с большой вероятностью оттуда вылезу я. - Ты случайно не за мной тут следишь, эй-Нэнси? - вдруг подозрительно спросил Марти. - Делать мне нечего? - усмехнулась она. - Вы все в своем Даймонд-сити такие подозрительные, неудивительно, что все время то один, то другой с катушек слетит... Спорим, что и сам кончишь как-нибудь плохо? - Ну давай, расскажи мне о моей судьбе, - ядовито процедил Марти. - Ну, например, - она ненадолго задумалась, делая вид, что глядит куда-то вдаль, в неведомые горизонты, и вдруг щелкнула пальцами, - решишь как-нибудь обогатиться по-быстрому и сделаешь что-нибудь идиотское. Или упьешься до смерти. - Мне такое предсказывают по меньшей мере раз в неделю. Нэнси пожала плечами. - Недель осталось не так много, раз уж решил с Магнолией связаться. Эй, ты что... Марти вцепился ей в локоть и поволок в темный переулок, где два дома, стоящих рядом, образовывали тоннель, поворачивающий налево и там упирающийся в тупик. Сумасшедшая гульша чуть не расхохоталась, когда он ткнул её в бок пистолетом. - Так, - очень спокойно сказал Марти. - Сейчас ты мне рассказываешь, кто тебя нанимал, кто тебя за мной послал и зачем. Или твоя драгоценная шкурка будет догнивать на помойке, и радиоактивная регенерация ей уже не поможет. - Полегче, ковбой, - она брезгливо оттолкнула от себя Марти, как будто это у него была отслаивающаяся кожа и черная дыра на месте носа. - Никто меня не посылал и не нанимал, и вообще ты на моем месте стоял. Уже и поговорить... Ну, хватит на меня наставлять эту свою штуку. - Что ты сказала про Магнолию? - Ты дурак, или прикидываешься? - раздраженно поинтересовалась Нэнси. - И правда дурак, а ведь детектив... ладно-ладно, не таращь на меня так глаза, а то я ж в обморок от страха свалиться могу. - Подробности? - Крышки? Марти пообещал ей заплатить, и она потребовала еще сигарету. - Ну, - начала она. - Вообще-то тот был уже вторым - ты, стало быть, третьим будешь. Сначала она водилась с пареньком из какой-то глуши, потом был этот нервный блондин... Никки еще ходил, выспрашивал про него - Салливан, да? Тот, первый, куда-то исчез, вроде из города уехал, а этого грохнули. Магнолия эта... Марти тяжело выдохнул. - А знаешь, что самое интересно? Никто-то больше этого не знает, а я помалкиваю - лучше уж помалкивать, правда? Здесь такое хорошее место для гулей, не хочу отсюда сваливать... Тебе скажу, так и быть. Но только из уважения к старине Никки. Так вот, лет десять назад жила я на Столичной Пустоши - был там, нет? В общем, гулей там не особо жаловали, да... Ну, как и везде. Только одно местечко хорошее было, Подземелье. Там такой парень еще был, звали его Харон... Она мечтательно выдохнула дым, явно погруженная в какие-то свои воспоминания, пока Марти раздраженно не покашлял. - Н-да... о чем я? А, ну вот, и как-то к нам приехала женщина одна, со своим мужиком. Мужик какой-то умный, ученый, а она за ним, как привязанная ходила, типа ассистента. У него какие-то были дела с нашим врачом, он изучал что-то типа частичного гулифицирования для продления жизни, или лечения болезней, что-то такое. А однажды этого мужика нашли с простреленной башкой в мужском сортире, а бабы той и след простыл. И знаешь, что? Она хоть цвет волос поменяла, и прическу, и платье красивое нацепила, и вдруг на сцену петь залезла, но я её сразу узнала, бабу ту. Хорошо, что меня она не узнала, а то и мне бы тоже каюк. Марти не сразу нашелся, что ответить. - Ну, что молчишь? Крышки мои гони, детектив. Он отсчитал ей пятьдесят крышек, и она самодовольно ухмыльнулась, сверкнув в темноте алеющим огоньком сигареты. - Никки привет. Марти прислонился к стене и потряс головой, чтобы мысли получше улеглись. - Да-а... - тихо протянул он. - Ну и встрял же ты, старина... А все эти гребаные бумажные цветы. Мысль о цветах заставила вспомнить про записку, которая не давала покоя Нику. - "Здесь не растут цветы"... Поэт хренов, не мог нормально написать: "Если я умру, то значит, меня убила психопатка-Магнолия, убивающая всех своих мужиков, поэтому не связывайтесь с ней, ребята..." - он незамысловато выругался. Другой человек на его месте ушел бы из Добрососедства как можно скорее, включив свой стелс-бой, но Марти был фаталистом, поэтому решил напиться. В отеле "Рексфилд" старуха-регистраторша улыбнулась ему, как доброму другу из детства. - О, и снова бестолковый напарник мистера Валентайна. Что, опять будете хамить старой женщине? - Ну что вы, - кисло улыбнулся Марти. - Вы еще хоть куда. Он уже смирился с тем, что везде, куда бы не пошел, все будут вспоминать это ржавое бревно. У неё же он прикупил две бутылочки виски в понес их в свой номер - в этот раз регистраторша не стала с ним препираться и задирать цену, но его это не слишком утешило. По иронии судьбы номер ему снова достался тот самый, в котором доживал свои последние ночи Рэй Салливан. Упав на кровать и откупорив первую бутылку, Марти мысленно чокнулся с ним бокалом. - Надеюсь, ты не в обиде, что я тыкал твой труп ботинком, - сказал он и осушил его наполовину. Цветочный узор на обоях, затанцевавший перед его глазами, заставил его застонать и уткнуться лицом в подушку. - А ведь все Валентайн виноват, - внезапно озарило Марти. - Это же он придумал, как мне склеить Магнолию. Ха-ха, может, он все знал, и хотел таким образом от меня избавиться... Несколько минут он мрачно взвешивал вероятность соучастия своего шефа в хитроумном плане по его убийству, но пришел к выводу, что все-таки Ник при всей своей ужасности не может быть таким плохим. Еще через полчаса он смирился со своей смертью. Теперь ему уже вовсю мерещился бедолага Салливан, метающийся по комнате отеля, заливающий все кровью из простреленной головы. - Брось это, - советовал ему Марти. - Ты все равно уже умер, чего волноваться. Лучше выпей со мной этой дряни, не отравишься. - Здесь не растут цветы, - отвечал ему Салливан тихим голосом и вдруг хохотал, как Чарли, когда Магнолия пела свою обидную песню. - Да-да, это я уже слышал, - бухтел Марти. - Придумай что-нибудь новенькое. Очередная порция алкоголя вдруг принесла ясность в его мозг, растормаживая подсознание. Марти тряхнул головой, как будто попал под холодный душ: все мелкие детали, странные оговорки и загадочное умалчивание внезапно обрели совершенно очевидный смысл, особенно после рассказа Нэнси. Ученый, от которого она сбежала на Столичной Пустоши; статья про опасность синтов, найденная в кармане пиджака Салливана; цветы, которые не растут - Нэнси не сказала ему, выглядела ли моложе та женщина, пришедшая в Подземелье десять лет назад, но он был уверен, что нет. К тому же, эта странная забота о ней со стороны брюзги-мизантропа Чарли... "Черт побери, ну надо же", - сделанный им вывод настолько поразил его, что он опрокинул на себя полный стакан с виски. Впрочем, пить ему уже расхотелось. Видение Салливана исчезло, и Марти поднялся на ноги, цепким взглядом осматривая помещение. Сейчас Марти очень захотел узнать всю историю целиком из первых уст. Он понятия не имел, где живет певица, но предполагал, что где-то во внутренних помещениях бара - судя по тому, как она вздохнула, когда он вывел её в первый раз на улицу - "ах, давно не выходила в город"... Возможно, там есть более глубокий подвал. Сейчас ни Хэму, ни Уайтчепэлу Чарли попадаться на глаза не стоило, поэтому Марти вытащил из своего портфеля заранее припасенный стелс-бой. Стелс-бой был только один, на случай, если по дороге встретится какой-нибудь особо опасный противник, и разыскивать дополнительные не было ни времени, ни возможности, поэтому приходилось действовать быстро. Дойдя до входа в "Третий рельс", он застыл у закрытой двери, для отвода глаз закурив сигарету и дожидаясь, пока оттуда кто-то не выйдет. Минут через десять, услышав шаги и приглушенный голос охранника - "опять нажрался, как свинья", - Марти быстро отшвырнул сигарету в сторону и врубил прибор. Ни нажравшийся, как свинья, ни Хэм не заметили, как следом за ним в открытую дверь прошмыгнула мерцающая тень. В свое время Марти хорошо изучил все доступные места в этом заведении, но в дверь с надписью "Персонал" он еще никогда не заходил даже по-пьяни. Хотя сейчас он с ностальгической улыбкой вспомнил историю про то, как однажды перепутал мужской туалет с чьим-то номером, в котором уже кто-то спал... Но, кажется, это был какой-то другой бар. Магнолии на сцене не было - сейчас здесь оставалось всего немного людей, парочка гулей, расположившихся на диванчике, и один одинокий пьяница, оживленно болтающий с Чарли. Мысленно благословляя этого неведомого алкоголика, Марти очень тихо прошел к дальней стенке и приоткрыл дверь, которая, на его счастье, была не заперта. - Проклятые сквозняки... - услышал он голос Чарли, когда осторожно закрыл её за собой. Темный коридор вел куда-то вниз, и Марти понял, что не ошибся со своей догадкой по поводу подвала. Если бы он не был настолько пьян, что уже немножко не был собой, то ему бы стало немного не по себе. За двумя дверьми были явно никем не использовавшиеся помещения, а из третьей, попавшейся ему по пути, в щель между дверью и полом просачивалась узкая полоска света. Сжимая в руках револьвер с глушителем, Марти осторожно толкнул эту дверь, и ему в грудь моментально уткнулось дуло дробовика. Если бы он не отключил свой стелс-бой, когда шел по темному коридору, то на этом его расследование бы и закончилось. Но, увидев перед собой знакомую небритую физиономию с зализанными назад черными волосами и бледным лицом, Магнолия ошарашенно отступила на шаг назад, не выстрелив, но и не опустив ружье. - Марти? Что ты здесь... - Черт, я же тихо шел! - выругался он, все так же держа её на прицеле револьвера. - У меня очень чуткий слух, - испуганно сказала она. - Зачем ты пришел? - Я разгадал твой секрет. Ты - синт, - заявил он ей, и та подняла тонкие брови, кажется, снова обретая самообладание. - А ты - пьяница. И что дальше? Пойдешь жаловаться мэру? - А еще ты - убийца, - Марти и глазом не моргнул на представленное обвинение. - Это ты убила Рэя Салливана. Дробовик дернулся в её руках, но Марти, подгоняемый живительной силой виски, был быстрее. - Такие большие пушки тебе не идут, - назидательно сообщил он, отбирая у нее оружие. - Допелась, птичка. Больше ты никого не убьешь. Она ослабла в его руках, не глядя на него. - Ну, что скажешь в свое оправдание? - Я не убивала Рэя, - слабым голосом сказала она, и он с силой тряхнул её за плечи. - Хватит врать! Ты убила Салливана, и этого типа, который был до него, и еще ученого, с которым десять лет назад шаталась по Столичной Пустоши... Ну? Она засмеялась, и он отвесил ей пощечину, рассерженный. - Признавайся, красавица. Она продолжала смеяться, и теперь у неё, кажется, начиналась истерика. Марти бесцеремонно встряхнул её еще раз, как будто она была сломанным компьютером, и это могло вставить на место её контакты. Это не помогло, и он шлепнул её по другой щеке. Она дернулась, уставилась на него с яростью. - Что, хочешь знать всю историю? Ладно, слушай! Я синт, да. Доволен? Она сказала это с таким выражением, что Марти поневоле отпрянул. - Да... Но ты ведь ничего не имеешь против синтов, верно? А вот Рэй... он боится. Боялся. Он ушел от своей живой жены, думая, что она синт, и встретил меня! Доверился мне... А я... знаешь, что? Я не стала ему говорить. Он сам догадался... пришел вот так, как ты, с пистолетом в руках, хотел меня убить... Я думала, что он меня любил! Или сможет полюбить. Я, конечно, знала, что у него семья, но он был такой, особенный... хоть и ненавидел таких, как я. И ему так нравились мои песни... Знаешь, что он мне сказал? "Только настоящий человек такое смог бы сочинить, никакая машина..." Магнолия внезапно разрыдалась, спрятав лицо в руках, и Марти совсем растерялся, застыв перед ней с этим своим револьвером с глушителем и чувствуя себя полным идиотом. - Ну-ну, - неловко сказал он, стремительно теряя всякую суровость в голосе. - Только не плачь. Быть синтом не так плохо, у меня шеф - синт, и ничего, не жалуется... То есть, конечно, он в последнее время все время ноет, как старикашка, что у него то схемы от влажности барахлят, то еще что, но он же весь дырявый, а ты ничего. - Спасибо, - сказала Магнолия. - За комплимент. Марти все думал, как бы ему вернуться к предыдущей теме, но она его опередила. - Ладно, садись, только пушку свою от меня убери. Не очень-то здорово рассказывать истории, когда тебя на прицеле держат... - Зато так они становятся гораздо правдивее, - заметил Марти, но револьвер все-таки убрал. Дробовик он прицельным пинком отправил под кровать. Она села на краешек кровати, а он - рядом, устало отмечая, что они с ней уже второй раз за ночь оказываются на одной постели, и это уже слегка перебор. - Профессор Хиггс брал меня на поверхность в качестве сопровождения. Я была и ассистентом, и телохранителем, и... ну, в общем, нас, синтов, делали предназначенными для всего, и за живых людей нас не считали. Он всегда так смеялся, когда я высказывала свое мнение по какому-то вопросу... Но ладно. Я бы не стала его убивать, правда... А однажды мы пошли в Подземелье - у него было совместное расследование с доктором, который там работал. Хиггс меня иногда отпускал, и я бродила повсюду... собирала информацию, - она невесело усмехнулась, и выражение её лица вдруг стало немного мечтательным. - Знаешь, там был такой интересный гуль, Харон... - Ну что за Харон? - застонал Марти. - Что это за легендарная личность? Или он там на Столичной Пустоши - как у нас Ник, все его знают и любят, и куда ни пойди, везде просят передать привет старику Харону? - Я смотрю, у тебя наболело, - фыркнула Магнолия. - Что, опять все спрашивали про твоего напарника Ника вместо того, чтобы интересоваться великим тобой? Марти злобно зыркнул на неё, и она продолжила, уже без улыбки. - Неважно... На столе у этого доктора лежала голозапись, и я, когда никого поблизости не было, решила её послушать. Украла её, взломала терминал... - Да ты рисковая. - Это была голозапись одного человека. Вернее, для вас-то он не был человеком... Он сбежал из Института и просил помощи. Знаешь, до этого мне даже в голову не приходила мысль, что можно сбежать из Института... И я убила профессора Хиггса, забрала его вещи и ушла. Мне так хотелось найти этого андроида, спросить у него, что же делать дальше, узнать, помог ли ему кто-нибудь. Но я так и не смогла его найти. - Убила, забрала вещи... ты вообще знаешь, что можно было просто так уйти, обойтись без убийства? Она равнодушно пожала плечами. - Он был плохим человеком. Знаешь, я подумала, что если он умрет, то будет только лучше. - А вдруг он чем-то важным занимался? Я не знаю, исследовал всякую... частичную гулификацию для исцеления опасных болезней... - протянул Марти, и тут же осекся, поняв, что уже сам становится таким же нудным, как его шеф Валентайн. - Ладно, неважно. И что потом? - Тебе что, всю свою биографию рассказывать? - Можешь остановиться на том моменте, когда застряла в этой дыре. - Все скучно. Мы с Чарли... подружились. Он единственный, кто знает, что я синт. Марти задумался. - Так что, Чарли убил Салливана? - Нет... Хэм спит в соседней комнате, он услышал, как Рэй кричит, и пришел сюда, и выстрелил ему в голову, увидев, что тот тычет в меня пистолетом. Это был несчастный случай. Вернее... ну, по меркам Добрососедства это был несчастный случай, да. Если бы не он, то я бы умерла. Марти выдохнул, растерянно глядя на свой револьвер с глушителем, теперь казавшийся ему совсем лишним. - Значит, он хотел тебя убить потому, что ты синт... интересно, как он догадался. Никогда бы не подумал, что он такой умник, я и то не сразу понял. Она пожала плечами. Теперь, заплаканная, она казалась не красивой, но и не старой - просто жалкой, как забытая, никому не нужная кукла. Он посмотрел на её руки. - А вы, синты, не стареете? - Нет. Я родилась такой. Всегда была такой, сколько себя помню. - И сколько тебе лет? - ухмыльнулся Марти, и чуть не прострелил себе ногу, когда она сказала: - Пятнадцать. Он чуть не подпрыгнул. - Мать честная. - Но мы же рождаемся не как дети, Марти, - спокойно сказала Магнолия. - У меня было такое же мышление, как сейчас. - Так значит, тебе было всего пять, когда ты шарашилась по Столичной Пустоши, убивала профессоров, взламывала терминалы и интересовалась знаменитым гулем Хароном! - Ну... да. - Мать честная. Вот это да. Он еще пару раз повторил свое "вот это да". - Вот это... да, интересно, что скажет Валентайн? Для него-то и семнадцать - слишком мало... - Вы, люди, такие забавные, - вдруг улыбнулась Магнолия, глядя на его потрясенное лицо. - Я напишу про тебя еще одну песню. - Это замечательно, от предыдущей я был в полном восторге. А убивать меня ты не собираешься со своим лучшим другом с затупленными манипуляторами? - А ты не расскажешь никому, что я синт? - беспокойно спросила она. Марти вздохнул: - Ты что, так боишься, что тебя выловят и отправят обратно в Институт? - Я очень боюсь смерти, Марти, - серьезно сказала она, откидывая прядь черных волос и глядя на него исподлобья. - Нет ничего хуже, чем умереть. Марти вспомнил про глупого Салливана, сбежавшего от жены к пятнадцатилетней женщине-роботу, которая больше всего боится умереть и больше всего хочет, чтобы какой-нибудь человек её полюбил. Про бедолагу Салливана, валяющегося среди мусора с простреленной головой. Про Салливана, который писал всякую ерунду, напиваясь виски в своем номере. Картинка вроде складывалась, но чего-то в ней не хватало. - Не расскажу, - пообещал он, погладив её по опущенному плечу. - Или мое имя не Марти Буллфинч. - Спасибо, Марти, - произнесла она с видимым облегчением. - Я даже заменю эту фразу в песне про пятнадцать минут - ну, на полчаса... - На час. - Сорок минут, больше не дам. - По рукам. Он еще раз обернулся на неё перед тем, как уйти. - А что было в белом конверте? - В каком белом конверте? - удивилась Магнолия. Марти хмыкнул - в самом деле, откуда ей знать, - и закрыл за собой дверь, оставив её в некотором недоумении. В номере Салливана, который был теперь его номером, он перевернул вверх дном практически все, надеясь, что его грохот никого не разбудит посреди ночи. Для поддержания себя в рабочем состоянии он периодически делал большой глоток из второй припасенной бутылки с виски. Если первая записка лежала на комоде, значит, и вторая должна быть так же незамысловато спрятана... Валентайн отлично умел находить такие штуки, если давать ему время - но и Марти тоже мог с этим справиться, если был в нужной кондиции. В номере все еще стояли его пустые бутылки, и Марти заметил, что у некоторых на дне болтались какие-то белые клочки... Вытряхнув все, что нашел, он долго сидел и сопоставлял между собой эти кусочки, пока не смог прочитать единственную надпись, которая, кажется, и являла собой то самое содержимое конверта, который Чарли вручил Салливану. "Она синт." - Как прозаично, - протянул Марти, запихивая обрывки обратно в бутылку. - Можно было с самого начала догадаться. Перед его глазами стремительно пронеслись картинки, словно кадры, выдернутые из пленки фильма: вот Магнолия и Рэй, и тот говорит ей: "только настоящий человек смог бы сочинить такие прекрасные песни", а потом приглашает прогуляться; вот она в одиночестве, размышляет, что он мог бы полюбить её, если она сохранит свой секрет; вот Чак отдает Салливану белый конверт - "у меня есть для вас одно дельце, которое может оказаться интересным"; вот Салливан мечется по номеру, уставленными опустевшими бутылками, а Магнолия недоумевает, не увидев его сегодня среди своих зрителей, и сегодня вечером все её песни печальны; вот Чарли просит Хэма не спать этой ночью, потому что ему кажется, что кто-то повадился воровать джин из кладовки; вот Магнолия в ужасе стоит над телом Салливана, и у того прострелен затылок, и кровь заливает пол. Он лежит так какое-то время на левом боку - около часа, - а потом его вытаскивают на помойку. Он упал на кровать - уже в который раз за эту ночь. Марти чувствовал, что еще немного, и он просто отключится. Дело закрыто - жаль, конечно, что Валентайну нельзя рассказать обо всем, что он узнал, ведь он обещал Магнолии, что никому не расскажет. Но кое-что ему рассказать можно, а если он сам дальше обо всем догадается - так это уже будет не на его, Марти, совести. Он знал, что теперь надо записать все, что он выяснил, потому что, проснувшись, он уже ничего не вспомнит - как всегда бывало, когда на помощь приходило его гениальное подсознание. Марти вырвал из блокнота листок, собираясь написать там, что технически Рэя Салливана застрелил Хэм, но на самом деле его убил Чарли, который ревновал Магнолию к Салливану и поэтому хотел не просто избавиться от него, но так, чтобы она потеряла доверие к людям и перестала пускать их в свою постель. Чтобы страх разоблачения оказался сильнее всего, и чтобы она, наконец, обратила свое внимание на благородного, хоть и несколько проржавевшего, старину Чака, который любезно помог ей избавиться от тела так, что никто не обратил на это внимания и не начал интересоваться, что именно синтоненавистник Салливан забыл ночью у неё в комнате и почему хотел её застрелить. Но это была слишком длинная и запутанная история. Он очень устал, ему было лень писать, и он задумался, как бы все это несколько сократить. Наконец с легкой улыбкой Марти отложил карандаш и бегло пробежал глазами написанное. А затем отвалился на подушку и моментально, с чувством выполненного долга, захрапел. Утром он проснулся с таким чувством, как будто внутри его головы - колокольня, и какой-то уродливый горбун носится туда-сюда, раскачивая все колокола подряд. - Черт... давно я так не напивался... - простонал он и не глядя протянул руку за выпивкой, которая должна была стоять на столе. Но вместо этого он ухватил свой листок из блокнота. - Черт, что же вчера было? Помню, мы с Магнолией в одной кровати... Воспоминания были приятными, и он позволил себе полежать еще немного с закрытыми глазами и слабой улыбкой на губах. Наконец он вспомнил, что у него в руке какая-то записка, и продрал один глаз. - "Здесь не растут цветы"? - почти взревел он и тут же схватился за виски, которые в этот момент словно раскололи его голову на две части. - Опять? Серьезно? Всё, хватит с меня. Пусть Ник сам дальше разбирается с этой хренатенью, если ему так хочется. Где-то глубоко в его подсознании Супер-Марти тяжело вздохнул. - Такой дурак, а еще детектив, - сокрушенно прокомментировал он. - Я тоже считал, что это очевидно, - сказал Рэй Салливан, поправляя рукой вытекающие мозги, и они одновременно чокнулись бокалами, наполненными отличнейшим "Лафройгом" урожая 2061-го года.