Любимый сэнсэй

       В этом году весна пришла в Какурезато раньше, чем обычно. От тепла природа стремительно просыпалась, и многие прогнозировали преждевременное цветение сакур, ещё в марте, но, увы, их надежды не оправдались. Сакуры проснулись, как по будильнику, в первый день учебного года – шестого апреля. В день, когда я впервые переступила порог старшей школы «Акатсуки».        Осматривая просторный, веющий прохладой холл, я не верила, что проведу в этом неприветливом здании следующие три года своей жизни, и потому едва сдерживала порыв опрометью рвануть домой, в тепло и уют. От волнения холодели пальцы и бегали мурашки по коже, и оставалось лишь надеяться, что моё внутреннее напряжение не бросается в глаза. Мимо то и дело сновали такие же школьники, как и я, окликая друг друга по именам, и в этой обстановке немудрено было ощущать себя особенно потерянной. Я чувствовала себя совершенно чужой в этом мирке, где все уже друг друга знают.        Загнав подальше все неприятные мысли, я, наконец, решила, что пора взять ситуацию в свои руки. Для начала нужно было выяснить, в какой класс меня определили, и найти местную доску объявлений оказалось делом нехитрым: она уже успела собрать вокруг себя толпу. Недолго думая, я двинулась в её сторону, а затем, сделав глубокий вдох, нырнула в эту гущу незнакомцев. Голоса вокруг сливались в причудливый взволнованный гул, и, как ни странно, от него мне становилось гораздо спокойнее.        — Я в "С"! — девчачий голос взвизгнул у самого уха, заставив меня вздрогнуть. Кое-кто уже успел пробиться к спискам на стендах. Меня же от них еще разделяло всего пару человек, и я безуспешно пыталась высмотреть своё имя, встав на цыпочки.        — А я снова в "В"! Вместе с Неджи! — отозвалась девчонка, стоявшая передо мной. Она оказалась столь подвижной, что я всё никак не могла угадать с моментом, чтобы высмотреть списки за ее головой. Как бы я ни вытягивала шею, я видела только её неугомонную макушку с двумя тугими пучками.        — Ну и везучая же ты, Тен-Тен!        — Смотри, смотри! Это же Учиха Саске! Помнишь? — она даже запрыгала от переполняющего её восторга, а вот я, услышав этот возглас, вздрогнула. — Такой ми-и-илый! Вот же ж повезло, что он сюда поступил! — Прекрасно. Просто прекрасно. Кое-кто из бывших одноклассников тоже решил выбрать школу Акатсуки.        Сердце глухо заколотилось о грудную клетку, когда я увидела злосчастные списки целиком. В глазах едва не потемнело, и чувство нарастающего беспокойства разлилось холодной жижей под ребрами. Себя я нашла сразу же в перечне учеников класса 1-А. Вот она, я — Хигураши Изанами. На этом я не остановилась, и глаза невольно стали выцеплять и другие знакомые имена: Учиха Саске, Яманака Ино, Тсукури Дейдара…        Дей-да-ра. И он здесь. А я надеялась больше никогда с ним не встречаться. Видимо, для такого маленького города, как Какурезато, такой расклад — непозволительная роскошь.        Со списком класса 1-В я и вовсе решила не знакомиться. Одного присутствия уже этих бывших одноклассников хватило для осознания факта, что мечты о новой жизни в новой школе полетели в тартарары и сделали на прощание ручкой.        Объявление, прозвучавшее в динамиках коридора, громогласно напомнило о большом собрании в честь начала учебного года. Оно проходило на втором этаже, и всеобщий поток, с которым в огромный зал влилась и я, быстро заполнил помещение. Мне удалось разместиться возле срединного прохода, где был неплохой обзор на происходящее. Кажется, количество сидячих мест строго рассчитано по численности учеников — свободных кресел не осталось, но и стоять никому не пришлось, за исключением учителей. Они выстроились вдоль стены в конце зала: очевидно, чтобы следить за дисциплиной. Впрочем, в контроле мы не особо нуждались — все и без того завороженно смотрели на сцену, обрамленную тяжелым чёрно-красным занавесом, и лишь изредка по помещению проносился шепот с тихими смешками.        С завидной пунктуальностью, ровно в полдесятого, на сцене показался статный брюнет с длинными, чуть взъерошенными волосами. Он с особой важностью убрал их назад, проведя по пробору длинными тонкими пальцами. Прямой, без намека на горбинку нос, высокий лоб, ровная линяя плотно сжатых тонких губ, безукоризненная осанка и бледная кожа выдавали его аристократическое происхождение, а дорогой деловой костюм-тройка сидел на нем идеально - слишком идеально, я бы сказала. С грацией хищного зверя пройдя к кафедре, мужчина устремил свой взгляд в зал, и в нем воцарилась та самая тишина, которую без преувеличений можно было назвать звенящей.        — Поздравляю вас с началом учебного года, дорогие учителя и учащиеся, — разлился по залу бархатный баритон, отдаваясь гулким эхом в каждом динамике. — Для тех, кто со мной еще незнаком, спешу представиться. Я — Учиха Мадара, директор школы.        И как я раньше не заметила столь очевидное фамильное сходство с моим бывшим, а теперь и нынешним одноклассником? Удивительно, что он, такой гордый и всегда добивавшийся всего сам, поступил в школу, где у него будет очевидное преимущество в лице именитого родственника. «Это не твоё дело» - скопировав манеру Саске, отрезал внутренний голос, и я, неохотно смирившись со своим неведением, попыталась сосредоточиться на словах директора. Кажется, я и без того пропустила львиную часть речи.        — Школа «Акатсуки», — директор чуть ли не щурился от удовольствия, — дарит вам большие перспективы, и вы сможете выбрать любое высшее учебное заведение в случае успешной сдачи итоговых экзаменов. Перед нашими выпускниками открыты двери и Токийского университета, и Киото, — Мадара явно пытался заверить, что «Акатсуки» — это лучшее, что когда-либо с нами случалось. Но не на всех его слова производили должное впечатление.        — Амбиций этому типу не занимать, — лениво вздохнул парень, сидящий слева, и я опасливо на него покосилась. Эта реплика в молчании аудитории буквально резанула слух своей громкостью, и, несомненно, её услышала не только я. — Что-то не верится, что из этой дыры можно вылезти так высоко.        Его волосы, убранные в высокий хвост, разлаписто торчали в разные стороны, не пряча маленькие серьги-кольца в ушах. Сосредоточенно сузив глаза, незнакомец смотрел прямо на трибуну, а его брови свелись к переносице, что говорило о его глубокой задумчивости. Едва ли этот он отдал себе отчет, что произнес часть своих размышлений вслух.        — Желаю вам удачи, и, надеюсь, «Акатсуки» станет для вас вторым домом, в который хочется возвращаться снова и снова. А теперь, прошу меня извинить. Я вынужден вас покинуть, — закончил речь Мадара, и его последние слова потонули в громе аплодисментов.        Директор сдержанно кивнул и, спустившись со сцены, проследовал по центральному проходу, так что мне удалось рассмотреть его во всей красе. Он шел легко, но в то же время стремительно, оставляя за собой слабый ветерок, наполненный ароматом дорогого парфюма. Я невольно поражалась слаженности и грации его движений, и, похоже, не я одна – Мадару провожала взглядом едва ли не вся женская половина зала.        Собрание завершалось выступлениями лучших выпускников, и они, в отличие от нашего красавца-директора, едва удерживали на себе внимание аудитории. Мой скептично настроенный сосед и вовсе мирно посапывал, сложив на груди руки и безвольно свесив голову. Я тоже не питала заинтересованности к рассказам о блестящих перспективах в стенах школы и с любопытством выискивала в множестве незнакомых лиц и макушек кого-нибудь из бывших одноклассников.        «Сакура!» — взгляд упал на затылок с розовыми волосами. Нужно быть очень смелым, чтобы придерживаться столь экстравагантного имиджа, и на моей памяти лишь Харуно Сакура легко бросала этот вызов обществу, игнорируя школьные правила. Интересно, смогут ли обуздать её нравы в «Акатсуки»?        Наконец, нас отпустили, и вся масса незнакомых мне людей с говорливым гулом начала разбредаться по кабинетам. Чувство беспокойства снова захлестнуло с головой. Ноги, точно ватные, несли меня в поисках кабинета с табличкой «1-А», но мне страшно хотелось, чтобы она вовсе не сыскалась, и тогда я с чистой совестью смогла бы пойти домой, забыв про новых одноклассников, как про страшный и нелепый сон. Стоило лишь представить, как я побегу из школы по аллее, покрытой кружевом из лепестков сакур, как надпись «1-А» врезалась в глаза яркой вспышкой, и живот свело от завязавшихся в узел нервов.        Коридоры уже успели опустеть, и это означало только одно: мне предстоит зайти в кабинет в числе последних, и все мои знакомые уже внутри. Рука сжала дверную ручку так сильно, что костяшки побелели, но я так и не решалась её повернуть. Особенно теперь, когда до слуха долетали веселые возгласы по ту сторону двери.        — Ну, ты заходишь или нет? — вздрогнув от неожиданности, я обернулась. За моей спиной стоял тот самый парень, что сидел рядом со мной на собрании, и он с откровенно скучающим видом вглядывался в моё лицо. Это было немного неловко, но я терпеливо вынесла его взгляд, после чего незнакомец, чему-то усмехнувшись, таки решил представиться: — Нара Шикамару. Могу я открыть, если боишься.        — Я не боюсь, — кажется, прозвучало не слишком убедительно. Думаю, со стороны я действительно выглядела стеснительной трусихой, уже минуту не осмеливаясь войти. — Хигураши Изанами. — Нара кивнул, а я, задержав дыхание, отворила дверь. В лицо сразу же дыхнул жар переполненного людьми помещения.        На мгновение показалось, что время остановилась: настолько подробно за считанные секунды я смогла рассмотреть обстановку. Большинство лиц было мне незнакомо, но взгляд ловко нашел среди них Саске, сидящего на подоконнике с привычной показной небрежностью. Холодный взгляд черных глаз, взлохмаченные на затылке смольного цвета волосы, правильные, почти идеальные черты лица — таким я его помнила, и такой Учиха Саске был звездой школы «Коноха». Несомненно, в «Акатсуки» его ожидает та же участь. Рядом с ним весело щебетала Яманака Ино, лучась счастливой белозубой улыбкой. Она никогда не держала в секрете чувства, что питает к Саске. Наверняка и школу Ино выбирала, исходя из того, куда пойдет учиться он. Золотисто-пшеничные волосы, её гордость, стали еще длинней с тех пор, как я видела ее в последний раз, и они, собранные в высокий хвост, красиво опускались по плечам до самой талии. Её глаза с нескрываемым обожанием смотрели на Учиху, но тот выглядел так, будто мечтает скорее избавиться от столь навязчивой компании. Я не сдержала улыбки. Хоть что-то в этом мире остается прежним.        — Хигураши, ну наконец-то! Я уж подумал, что ты заблудилась, и придется искать тебя по всем коридорам, м, — резкий, насмешливый голос принадлежал Тсукури Дейдаре, и я безошибочно определила его обладателя, едва с ехидного языка сорвалась моя фамилия. Дейдара, скрестив руки, сидел на гладкой поверхности парты, стоявшей всего в паре метров. Ухмыляясь, он чуть исподлобья рассматривал меня не закрытым прядью белокурых волос глазом. Растерянность на моем лице быстро сменилась снисходительной усмешкой. Я ни в коем случае не должна была показать, что меня хоть как-то беспокоит его присутствие.        — Нами? Это правда ты? — не поверила своим глазам Яманака, и я, порадовавшись шансу отвлечься от Дея, непринужденно махнула ей рукой.        Я так и не поздоровалась с Тсукури, и наверняка он почувствовал укол ущемленной гордости оттого, как быстро моим вниманием завладела Ино. Уж я-то его знаю. Яманака разглядывала меня с неподдельным изумлением, граничащим с шоком, и мне едва удавалось пересилить желание пуститься наутек. Я ожидала такую реакцию, но все-таки выносить её воочию было гораздо сложнее.        — Здравствуй, Ино, — я выдавила из себя улыбку. Нужно держать себя в руках.        — Господи, что с тобой стало? — подойдя ко мне, Ино принялась ощупывать мои предплечья, запястья, состриженные до лопаток вьющиеся волосы, словно не веря, что это именно я. Мне стало дурно. «Молчи, Ино, молчи». — Ты такая…        — Бледная, — Саске резко оборвал её, спрыгивая с подоконника. В тот момент я была готова кинуться со словами благодарности ему на шею. Яманака недоумевающе взглянула на предмет своих воздыханий. Ну конечно, совсем не это она собиралась сказать. — Тебе стоит чаще бывать на солнце, Нами. — К слову, я всегда была бледной, как и все счастливые обладатели рыжих волос.        Благодарно улыбнувшись, я кивнула в знак приветствия. Саске всегда отличался проницательностью и был готов прийти на выручку, как сейчас. Еще с тех самых пор, как мы, девятилетние, стали жить в соседних домах.        Моя встреча с бывшими одноклассниками не вызвала повышенного внимания остальных, и я могла выдохнуть с облегчением: все прошло лучше, чем я ожидала. Найдя пристанище за партой у окна, я водрузила на нее сумку, уже давно до рези стягивающую плечо, и удобно разместилась на стуле. Одиночеством, однако, насладиться не успела. Рядом сразу же разместился Дей и развернулся на стуле в мою сторону, бесцеремонно опершись локтем о стол. На его лице заиграла бесстыдная до неприличия улыбка, будто он только и ждал, когда я на него среагирую.        — Чего тебе? — нахмурилась я. Еще не хватало сидеть с ним за одной партой.        — Ты такая холодная, Нами, — наигранно надув губы, промурлыкал Тсукури. — А я соскучился, между прочим.        Я внимательно взглянула на него, пытаясь прочесть в таких знакомых глазах мотивы его доброжелательности. С ним всегда нужно держать ухо востро.        — Мне казалось, я довольно ясно дала понять, что не желаю находиться в твоем обществе.        — Как видишь, судьба распорядилась иначе, и мы снова в одном классе, м, — Тсукури склонил голову набок и снова улыбнулся. Все так же вызывающе.        Я тряхнула головой, пытаясь смахнуть с себя сказанные им слова. Мне не хотелось слушать его речи, не хотелось находиться с ним рядом: одно лишь присутствие Дейдары выкачивало из воздуха весь кислород и сдвигало вокруг стены, но с ним нужно было сосуществовать, особенно с учетом того, как много он обо мне знает, и как много нас связывает.        — Я надеюсь, ты понимаешь, что последние месяцы моей жизни не нуждаются в огласке, — прошептала я, поддавшись вперед и придержав свое раздражение до лучших времён. Мне было важно, чтобы он внял моей просьбе. — Не хочу, чтобы все смотрели на меня, как на чокнутую.        — Обижаешь. Я бы не стал трепаться, — заверил он, на что я неопределенно хмыкнула. Дейдара был слишком непредсказуем, и, если сегодня он был на моей стороне, то на следующий день все могло измениться. Так кто тут должен обижаться? — Но не забывай, что за молчание Саске, Ино и Сакуры, я не могу ручаться.        Я закусила губу от досады. Тсукури прав. Тысячу раз прав. И если Учиха не вызывал опасений, то с девчонками дело обстояло иначе: вопрос не в том, узнают ли в новой школе о нелестных фактах моей биографии, а в том, когда это произойдет.        Дверь в класс громко хлопнула, что заставило нас с Дейдарой синхронно обернуться. Наши взгляды устремились на нарушителя спокойствия, и я не поверила своим глазам, едва удержав свою челюсть на прежнем месте. Это был мой бывший сосед, старший брат Саске. Он же — Учиха Итачи. В темно-синих, чуть потертых джинсах, белоснежной рубашке навыпуск, незастегнутой на последнюю пуговицу у самого ворота, и черном, идеально выглаженном пиджаке он выглядел просто безупречно. Его угольного цвета волосы были убраны в аккуратный низкий хвост, но несколько коротких прядей, когда-то принадлежавших челке, обрамляли лицо с красивым острым подбородком. Ни слова не сказав, он свободно прошел между рядами и разместился за учительским столом.        Мой новый класс в гробовом молчании наблюдал за молодым учителем, но ни один не стремился начать с ним разговор. Он что-то записывал в классном журнале, а я с бесстыдным интересом изучала знакомые черты лица: тонкие губы, изящный профиль, чуть прикрытые длинными пушистыми ресницами глаза, как всегда, темные и спокойные. Не верилось, что брат Саске уже учитель. Мне казалось, что он совсем недавно поступил в институт. Видимо, времени с тех пор прошло гораздо больше. Рука Итачи перестала писать, и он, шумно отложив ручку в сторону, наконец, взглянул на нас, учеников:        — Меня зовут Учиха Итачи. Я — ваш классный руководитель и преподаватель истории, - его голос зазвучал мелодично и завораживающе, он точно убаюкивал своей уверенностью и гармоничностью.        По классу разнесся завороженный девичий вздох, и лишь за моей спиной послышалось недовольное цоканье в контраст этому щенячьему восторгу. Обернувшись, я обнаружила сидящего позади Саске. Он картинно закатил глаза и небрежно развалился на стуле, скрестив на груди руки. Мне оставалось лишь сочувствующе улыбнуться: должно быть, это действительно непросто — попасть под опеку старшего брата еще и в школе.        — Сегодня занятий нет, как вы уже догадались, но нам предстоит решить ряд организационных вопросов, — продолжил говорить сэнсэй. — Для начала нужно выбрать старосту. Есть добровольцы?        Итачи пристально окинул класс взглядом и даже привстал, пытаясь увидеть чью-то робко поднятую руку, но никто не хотел связываться с этой должностью. Кто вообще в здравом уме на такое пойдет? Быть старостой в старшей школе — сплошной ад, и об этом давно всем известно.        — Повезло же этому Саске, — прошептал мне на ухо Дейдара. — С такими родственными связями он будет как сыр в масле кататься! — Ему и без того Учиха никогда не нравился, а теперь он и вовсе грозился позеленеть от зависти.        Итачи так и не дождался рук добровольцев, посему заговорил вновь:        — Ладно, — голос его звучал нарочито равнодушно. — Тогда посмотрим, у кого были самые высокие баллы при поступлении, — Итачи пальцем прошелся по списку фамилий и остановил его на одной из них. — О, вот! Кто из вас Учиха Саске? — Боже, он спрашивает так, будто и впрямь понятия не имеет, кто скрывается под этим именем.        — Да твою-то мать! — тихо выругался младший Учиха, поднимаясь с места. «…Или не повезло» — закончил Тсукури недавнюю мысль и ухмыльнулся. Год обещает быть веселым.        — Где вы учились, Саске-сан? — отстраненно поинтересовался Итачи, с завидным спокойствием вынося испепеляющий взгляд младшего брата. Несомненно, если бы глаза могли убивать, сэнсэй бы уже бился в конвульсиях. Эта сцена вызывала у меня весьма противоречивые чувства. Мне было и жалко одноклассника, и смешно от этого спектакля.        — Коноха, — процедил Саске. — Все три года.        — Почему выбрали Акатсуки?        Младший Учиха багровел от лопающегося терпения на глазах, но, в конечном итоге, он сделал глубокий вдох и, кажется, взял себя в руки.        — Есть ряд причин, которые я бы предпочел с вами не обсуждать.        — Что ж, ваше право, — терпеливо кивнул Итачи. — Так как вы смотрите на то, чтобы быть старостой?        — У меня есть выбор? — усмехнулся Саске.        — Выбор есть всегда.        Параллели умели проводить все, и, похоже, в классе быстро догадались, что и речи быть не может о том, что на их глазах произошла встреча двух однофамильцев — по кабинету покатилась волна заинтересованных перешептываний. Однако насколько близка степень их родства оставалось загадкой для всех, кроме меня и Ино.        — Я согласен.        На лице Итачи проскользнула тень изумления, которая, впрочем, быстро скрылась за все тем же выражением самурайской невозмутимости. Действительно было, чему удивляться. Зная Саске, я ожидала, что он будет возмущаться и спорить, но никак не покорно соглашаться. Что за игру ведут между собой эти братья?        — Вот и отлично, — учитель сделал пометку в журнале. — Вы можете сесть. — Едва младший Учиха скрылся от пристального внимания, он обмяк на стуле, будто все силы спустил на то, чтобы не высказать все, что думает. Я сочувствовала Саске. Мне всегда казалось, что Итачи — хороший старший брат, но то, что я видела только что, было похоже на издевательство. — Кто хочет быть замом?        В воздух взметнулась рука Ино. Судя по растерянному выражению лица, это случилось прежде, чем блондинка успела до конца осознать, во что ввязывается. «Лишь бы быть рядом с Саске» — этот подход и впрямь можно было сделать её девизом по жизни. Яманака не стала дожидаться, когда её попросят представиться, и сама поднялась на ноги.        — Яманака Ино.        — Вы тоже из Конохи, — Итачи даже не спрашивал, он утверждал. Ну конечно, он уже ее знал. Ино просто магическим образом всегда оказывалась там же, где и Саске, еще с начальной школы.        — Да, училась там все три года, — Яманака кивнула.        — Ничего не имею против вашей кандидатуры.        Далее сэнсэй называл каждого ученика по списку, и все коротко рассказывали ему, где обучались до этого. Итачи кивал, но не было понятно, действительно ли он вслушивается в то, что ему говорят.        — Тсукури Дейдара.        Мой сосед по парте вальяжно поднялся и засунул руки в карманы.        — Два года учился в школе Ива, но в третьем классе перешел в Коноху, — Дейдара загадочно улыбнулся, чуть склонив голову набок.        — И в чем причина?        — Не поладил с руководством Ива.        — Неужели?        — Да. Меня, вообще-то, исключили в начале третьего класса, а потом я ждал до весны, чтобы перепоступить в другую школу, м, — Тсукури пожал плечами.        Я заметила, как ученики переглянулись. Видимо, их заинтересовала реплика Дейдары — она означала, что он старше нас всех по крайней мере на год.        — За что?        — Взорвал унитаз. — Учиха вопросительно взглянул на Тсукури, и тот, усмехнувшись, продолжил: — Вообще-то я просто смыл подожженные петарды в учительском туалете, выбежал и… «Бум!»        Итачи даже не сразу нашелся с ответом. Наверное, эта история показалась ему полнейшим абсурдом, как и мне, когда я впервые ее услышала.        — Остается надеяться, что вы учитесь на своих ошибках.        — Безусловно, сэнсэй, — с наигранной почтительностью отозвался Дейдара, садясь на место.        Учиха неопределенно хмыкнул и снова заглянул в журнал.        — Хигураши Изанами.        От звука своего имени я вздрогнула и поспешно встала на ноги. Когда взгляд Итачи метнулся в мою сторону, мне показалось, что он не узнает меня. Будто он ожидал увидеть бывшую соседку, но его обманули и поставили перед ним совершенно другого человека.        — Коноха, — коротко объявила я и нехотя договорила: — Но последние два триместра была на домашнем обучении.        Я молилась, чтобы большинство пропустило эту фразу мимо ушей. Еще больше я боялась, что Итачи начнет задавать мне вопросы о причинах, по которым я не доучилась в стенах школы. Но он просто кивнул и что-то отметил в журнале. Меня посетило гадкое чувство, что сэнсэй испытывает ко мне глубокую жалость. Иначе почему он не стал допрашивать меня, как Дейдару? Впрочем, если все так, то я сама виновата в таком отношении. Я хорошо помню нашу последнюю встречу, и при воспоминании о ней меня пожирает стыд. Господи, и Учиха Итачи теперь будет моим учителем? Первый день в школе просто не мог стать еще хуже.        Едва дождавшись решения всех формальностей, я помчалась домой, ловко улизнув от расспросов Ино и компании Дейдары. Позже. Я расскажу все позже, а пока… Гори оно все синим пламенем.