ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. C7H8N4O2 ______________________________
Ничто так не воодушевляет, как первое безнаказанное преступление. - Маркиз де Сад
- Да очнись же ты, фрик! — взвизгнула в сердцах Салли, залепив Шерлоку Холмсу размашистую пощёчину, от которой его голова мотнулась на грязном асфальте. Глаза его оставались по-прежнему закрытыми. В голосе полицейской леди прозвучали истерические нотки, чего за ней раньше не водилось, и смущённые и разбитые Грегори Лестрейд и Джон Уотсон оба, будто сговорившись, не подали виду, что заметили их. Доктор, кутаясь в куртку, вдыхал вонь мочи, сточных вод под мостом, глотал горьковатый привкус горящих листьев в сыром промозглом воздухе — запахи лондонских окраин поздней осени — и, закрыв глаза, думал, от чего же ему так хочется отгородиться, выставив вперёд ладони. Даже смежив веки, он продолжал видеть кончики растрёпанных волос Салли, касающиеся осунувшегося лица его лучшего друга, распростёртого у них в ногах: знаменитое длинное пальто изгваздано какой-то дрянью, под ногтями — набившаяся грязь, покрасневшая и истончившаяся у глаз кожа. Джон не помнил, когда в последний раз спал в чистой постели, когда стоял под горячим душем, не помнил, когда началась эта бесконечная погоня за эфемерным призраком прежнего Шерлока, ускользающего, сыплющегося, как тошнотворно липкий сахар, сквозь пальцы. Тяжёлая, как шерстяное душное покрывало, усталость окутывала его непреодолимым коконом. В его кармане в очередной раз завибрировал телефон — не находящий себе места Майкрофт снова поднимал людей министерства среди ночи, дёргал за ниточки политических связей. Майкрофт спасал. Шерлок рассыпался. Грегори, чья седина с каждым днём всё стремительнее приближалась к снежно-белой дымке, поджал губы. В их уголках залегли морщинки, которых ещё полгода назад там не было. Он тронул коллегу за плечо. — Не кричи, Салли, — тихо сказал он. — Шерлок не с нами. — Это не Шерлок, — будто выплюнула она, распрямляясь. Её бледность резко контрастировала с тёмными волосами. Бросив тревожный взгляд на Лестрейда, она добавила: - Я всегда говорила, что он психопат, психопатом он и остаётся. Доктор Уотсон достал мобильный и прочёл сообщение: "Список, Джон. МН" - Мистер Лестрейд? - обратился он к следователю. Тот отмахнулся: - Можно просто Грегори. - Грегори, - исправился лучший друг Шерлока Холмса, - Майкрофт распорядился сделать анализ крови. - Да кому тут нужен анализ? - возмутилась Салли. - Даже Андерсон понял бы, что у нашего фрика передозировка очередным одуряющим дерьмом. Лестрейд выдавил некое подобие улыбки: - Это ты так о Мориарти или о героине? - Полегче! - разозлился вдруг Джон, и начавшаяся было дружеская перепалка смолкла. Удержавшись от желания пнуть тряпичную куклу, слишком болезненно похожую на Шерлока, тяжёлым зимним ботинком, да побольнее, он засунул озябшие ладони в карманы и, взяв себя в руки, почти не дрожащим голосом произнёс: - Это недоразумение нужно увезти. Поскорее. Такими темпами он заработает ещё и переохлаждение. Лестрейд наклонился и взял Шерлока под руки, предоставив доктору ухватиться за ноги когда-то знаменитого на всю Великобританию детектива. Крякнув, следователь пересилил себя и посмотрел Уотсону в глаза. - В Принцессу*? - спросил он. - В Принцессу, - кивнул Джон. *** Профессор дождался, пока аудитория опустеет, сдержанно кивнул последнему замешкавшемуся студенту, потушил свет и, закрыв разложенный на кафедре блокнот, исчёрканный вдоль и поперёк заметками по топологии в целом и гомеоморфизме в частности, сел на преподавательский стол. Непроглядная темнота ноябрьского вечера мягко впиталась в окружающие его предметы; левой рукой он снял очки, бросил их на пол и устало потёр лицо. В аудитории было душно: слепые окна не пропускали свежий воздух, и после восьми часов непрерывного изложения материала горло у него пересохло, дышать было тяжело. Профессор расслабил тугую петлю галстука, расправил воротник и постарался прогнать все мысли, оставшись наедине с тишиной. Университет Ольстера предполагал неукоснительное следование ежедневно однообразному омерзительно скучному - выжечь слово "скука" - расписанию. Одни и те же лица, одни и те же вопросы, одни и те же ответы на них, одинаково бездарные и пустые. Мориарти передёрнуло. Впервые ему приходилось сознательно делать что-то, что ему было глубоко отвратительно, и, что самое удивительное, занимался он этим добровольно. Как мог, он пытался вписаться в эти круги на воде, предсказуемые и недолговечные, вставая в одно и то же время, в одно и то же время приветствуя гомонящую толпу, волнами втекающую в аудиторию, затем следующую, и следующую, каждый вечер зачем-то задерживаясь допоздна в стенах университета. Мориарти изнывал от сосущего ощущения сбавляющего обороты мозга, расслабленного, неживого, но это было необходимо. Потянувшись к чёрному кожаному портфелю, он взял его в руки, щёлкнул замком и, вытащив из него два непонятных тёмных комка, отшвырнул его к очкам. Надев Шарлатана на левую руку, а Дурака на правую, профессор закинул ногу на ногу и приготовился к ежевечернему представлению. - Вечер, мистер Дурак! - кукла чинно поклонилась. - Добрый вечер, Шарлатан, как поживает Ваша смерть? - ответила другая. Мориарти скривился, подражая голосу Холмса, и скорчил физиономию, страшно похожую на выражение лица недовольного детектива, "все-вокруг-идиоты-и-как-же-это-невыносимо". - Я бы на Вашем месте воздержался от вопросов, не приличествующих Вашему уровню интеллекта, мистер Дурак. Я был бы глубоко разочарован. - Но как же так! Все горят желанием узнать, куда девался знаменитый мистер Шарлатан! - кукла на правой руке возмущённо подпрыгнула, разинув рот в гротескном удивлении. - Где он? Профессор выпрямился и, спрятав Шарлатана за спину, позволил Дураку лихорадочно озираться по сторонам, сам глядя туда, куда смотрел тот. - Где же он? - спросила кукла на правой руке, обращаясь к Мориарти. Он театрально пожал плечами. - Где ты, Шарлатан? Сколько он просидел вот так, неподвижно, массируя виски и закрыв глаза, в полной темноте и тишине, неизвестно, но, покидая здание университета, профессор Шей Коркоран, он же профессор Джеймс Мориарти, он же в студенческих шутках за глаза известный как Маппет, шёл по совершенно безлюдным коридорам; совершенно безлюдным улицам; к совершенно пустому дому, который он купил неподалёку от кампуса полгода назад. Белые стены изнутри и снаружи, минимум мебели - Мориарти отказал себе в казавшемся в Лондоне жизненно необходимом комфорте, близком к роскоши, потому что хотел пустоты, которая позволила бы наполнить себя заново. Улицы припорошил лёгкий снежок, которому к утру суждено было растаять. Он шёл привычной дорогой и, как и каждый вечер, остановился ненадолго у мигающих вывесок маленького паба, потоптался в снегу в лёгком сомнении и продолжил путь. При виде номера на своей двери — 221 — по его лицу каждый раз, как и теперь, пробегала едва заметная мучительная тень. *** Могучая широкая спина Майкрофта Холмса, который неизменно следил за идеальной осанкой, сгорбленным полукругом очерчивала грузную фигуру политического лица Великобритании, сидевшего в клубе "Диоген" уже после его закрытия - привилегии, привилегии и ещё раз привилегии - и покачивающего стаканом с остатками виски в руке. Подтаявшие льдинки внутри время от времени тихонько стукались о стеклянные стенки. Майкрофт занимался единственной известной и доступной ему формой развлечения - думал. Волновал его в первую очередь не столько младший брат, сколько поступавшие в течение последних недель сообщения из разных уголков Великобритании о передвижениях новой преступной группировки, называвшей себя "Вудеваса"**. Отличились они пока что немногим - похищения с выкупами и нелепыми лозунгами, небольшие ограбления, мелкие беспорядки. Но что-то в них не давало представительному мистеру Холмсу покоя. Если в контексте такого человека, как Майкрофт, можно было бы говорить о предчувствиях, или, скорее, чутье, то на непонятное беспокойство, дразнившее и раздражавшее его при каждом упоминании об этой шайке, накладывалось ощущение, что Вудеваса пойдут дальше - очень и очень скоро. В одну из ставших бесчисленными ночей, когда Майкрофту приходилось срываться с места и лететь на казённых машинах вытаскивать младшенького из притонов и подворотен, тот в полубессознательном состоянии произнёс: "Убивает не падение, а резкая остановка в конце". Вспомнив эти слова, политик вздрогнул, и льдинки в стакане издали мелодичное "дзззинь!". Вудеваса стремительно падали, утягивая за собой Англию, сужая спираль и подбираясь всё ближе к столице, и Майкрофт опасался, как бы их резкое приземление не тряхнуло страной. Почему он этого боялся - объяснить даже самому себе было сложно. Именно поэтому Холмс, не терпевший неизвестности и неопределённости, вместо того, чтобы, как он делал это все прежние разы, лично отправиться в Принцесс Грейс, занялся кардинальным решением проблемы. Отставив стакан на столик тёмного дерева, отполированный служащими до блеска, который свидетельствовал о пугающей одержимости идеальной чистотой, Майкрофт расправил плечи и, вытащив из внутреннего кармана пиджака часы на цепочке, сверился с ними. Ровно в тот момент, когда секундная стрелка остановилась на двенадцати, в дверь постучали, а затем она отворилась, и в помещение лёгким и быстрым шагом вошла Мэри Уотсон. - Доброй ночи, - поприветствовал её политик, жестом указывая на кресло напротив. Усаживаясь в него, Мэри бросила солидных размеров рюкзак на пол, и грохот чего-то металлического внутри отозвался гулким эхом в пустоте клуба. - Давай не изображать приём в Королевском дворце, - улыбнулась женщина, - и не делать вид, что твои звонки посреди ночи хоть когда-нибудь приносили хорошие вести. Она сложила руки на коленях и, остановившись взглядом на стакане с выпивкой, укоризненно покачала головой, но ничего не сказала. Майкрофт молча пригубил виски, избегая глаз жены доктора Уотсона, с которой ему в последнее время приходилось проводить многовато времени, и собрался с мыслями. Подготовка её к этому разговору заняла долгих три недели, и он решил, что пришёл подходящий момент действовать. Вопрос с Вудеваса становился настолько же неотложным, как первая помощь при внутреннем кровотечении. - Я вынужден прервать твой домашний уют, Мэри, - наконец произнёс он. - Сколько осталось? Она погладила свой округлившийся живот. - Месяц, если всё будет в порядке. Холмс нахмурился. - Это осложняет дело. - Снова Шерлок? - спросила Мэри. - Я получила смс-ку от Джона, что у нас очередной случай наркотического катарсиса. Он думает, что я дома, и сам вернётся не скоро, поэтому я в твоём распоряжении почти до утра. - И Шерлок тоже, но оставим его пока, - вздохнул Майкрофт, и его собеседница вопросительно подняла брови: мол, как это оставим? - Есть дело, требующее твоего вмешательства. Мне нужно, чтобы ты вернулась в форму. Если бы Мэри присоединилась секундами ранее к умеренному пьянству политика, то выпивкой она непременно поперхнулась бы: - В форму? На восьмом месяце беременности? Она холодно улыбнулась, надеясь, что стала жертвой шутки, но Майкрофт, не сбавляя суровости тона, кивнул: - Я понимаю, что перехожу границы, миссис Уотсон, - Мэри поморщилась и открыла рот, чтобы съязвить, но Холмс заставил её умолкнуть, предостерегающе подняв руку, - но я надеюсь, что моё слово не перестало иметь для тебя ценность, и если я считаю, что что-то необходимо сделать, значит, так оно и есть. Улыбка с лица его собеседницы пропала. Она пихнула рюкзак ногой: - Хочешь сказать, всё, что ты мне час назад наплёл о возвращении оружия - неправда? Оно остаётся при мне? Майкрофт снова кивнул. - На выходе из клуба ты сядешь в машину серого цвета, где тебя будет ждать ещё один рюкзак, ключи от виллы на Хакни-Уик и мобильный телефон, где в контактах буду я, Антея и твой новый тренер по стрельбе и рукопашной. Твой теперешний телефон я конфискую до завершения операции. - Он сложил руки на груди и подался вперёд в кресле. - О легенде для твоего мужа я позабочусь. Мэри медленно и понимающе кивнула, сдержав беспокойный вздох при мысли о том, сколько всего сваливается на её незадачливого Джона в последнее время: увольнение с любимой работы, теряющий себя лучший друг, а теперь ещё и исчезающая в преддверии родов любимая жена. Муж просто с ума сходил, опекая её и заботясь о будущем ребёнке - не позволял ей даже готовить, заставляя беречь себя чуть ли не как тепличное растение. Привыкшая к более суровой реальности Мэри, с одной стороны, была рада понежиться в тепле уютного дома и любви хорошего мужчины, но Майкрофт не ошибался, говоря, что его слова имеют вес: всех троих - Шерлока, Джона и её саму - объединяла неусидчивость и стремление к опасностям. Все они были людьми войны, и в мирное время не вписывались в окружающий мир. Потому, несмотря на вопиющие нелогичность и неразумность положения, она встала из кресла и протянула Холмсу руку для рукопожатия, которую тот проигнорировал, прикрыв глаза: - Доброй ночи, Мэри. - Королевский дворец, - фыркнула она. Миссис Уотсон, агент специального назначения, проходящая в базах данных как номер 57005***, подняла с пола рюкзак, закинула его на плечо и закрыла за собой дверь. Немного резковато для безропотно согласившейся женщины, как отметил где-то на краю сознания Майкрофт, но бушевавшие в ней чувства были нормальны для сложившейся ситуации, и он это понимал. - Перекуём серпы на мечи**** - провозгласил политик, не догадываясь, что нечаянно повторил мысли своей подчинённой о войне, и залпом допил оставшийся виски, разбавленный водой от растаявших льдинок. Он набросил на плечи пальто, педантично застегнул все пуговицы, натянул перчатки, взял из стойки зонтик и, немного помедлив, вышел из здания клуба, направляясь домой. В стоявшем у чёрного входа сером джипе Форд Эксплорер взревел мотор, и GPS, автоматически настроенная на заданное людьми Майкрофта направление, противным голосом известила, что через двести метров нужно повернуть влево. Мэри отстранённо поглядела на мигавшую на интерактивной карте точечку в восточной части окраин Лондона, к которой ей предстояло добираться, и, вжав в пол педаль газа, ещё раз прокрутила в голове содержание смс-ки, которая пришла на её новый телефон сразу же, стоило ей сесть в машину: "Исследуй диких людей. Почерк Мориарти. МН". *** Грегори поморщился от яркого света коридоров госпиталя, сопровождая каталку с безжизненным и источающим отвратительную вонь грязным телом своего друга, и спросил: - А почему, собственно, мы каждый раз ездим именно сюда? Разве мало у Майкрофта частных врачей, которые могли бы обследовать Шерлока дома? Джон пожал плечами и неопределённо ответил: - Ты же его знаешь. У него всегда на всё есть свои причины, и он никогда ими не делится. Салли в больницу с ними не поехала, сославшись на завтрашнее дежурство, и, когда подъехала карета скорой помощи с доверенными врачами, дружески хлопнула Лестрейда по плечу и отправилась домой, так что Грегори и Джон остались вдвоём, разделяя общее горе и общую усталость. Страшное слово произносить не хотелось, но инспектор переборол себя и спросил: - Ты же врач, Уотсон, так какого дьявола ты не заметил признаков героиновой зависимости? Ты же с ним живёшь под одной крышей! Доктора трясло от шока, возмущения, отчаяния и непонятного раздражения, и он, старательно контролируя эмоции, возразил: - Думаешь, Шерлок часто бывает дома? Последние месяцы я его почти не видел. - Он бросил полный боли взгляд на тело на каталке. - Я стараюсь больше времени уделять Мэри, потому что она мою помощь хотя бы согласна принимать, в отличие от него. Грегори Лестрейд понимающе кивнул. Медбратья завезли каталку в одноместную палату и сгрузили Шерлока Холмса на кровать. - Советую выспаться, - сказал один из них. - Пациент нуждается в- - Я тоже врач, - отрезал Джон. - В чистой одежде, горячем душе и нескольких часах спокойного сна, - невозмутимо продолжил сотрудник госпиталя. Вам лучше вернуться завтра. Джон дёрнулся, чтобы снова сказать что-то резкое, но Лестрейд остановил его, решительно взяв под локоть: - Он прав, Джон. Нам всем нужно успокоиться и пережить эту ночь. Тебя дома ждёт Мэри. Продолговатые лампы в пустых в этот поздний час коридорах больницы Принцесс Грейс потрескивали и слепили двух мужчин в зимних куртках. Руку доктора инспектор так и не отпустил на протяжении всего пути от палаты до ступенек на входе, поддерживая его и опасаясь, чтобы тот, поддавшись усталости и накопившейся отчаянной обиде на лучшего друга, позволившего себе такое бесславное падение, не натворил дел. Они расстались у машины полицейского, не обменявшись ни одним словом. Джон Уотсон поймал кэб и бессильно откинулся на сиденье, произнеся свой домашний адрес. Его последней надеждой на хорошее самочувствие была мысль о тёплой постели и чашке горячего чая, подальше ото всей этой грязи, негромкий голос Мэри и её лёгкий поцелуй, пожелание спокойной ночи. Он в очередной раз за долгий вечер прикрыл глаза. Это начинало входить у него в привычку. *** - Моран? Ну и ублюдок*****. Он покачал головой и положил руки на стол, показывая этим невербально на удивление почти полную открытость и доверие. - Раньше он тебе нравился, - лукаво возразил Шерлок, воззрившись на Джима поверх кончиков пальцев. Тот коварно улыбнулся: - Слухи о нашем романе не дают тебе покоя на старости лет, а, медок?****** Приглушённый свет маленького уютного ресторана мягко ложился на их лица, делая морщины глубже и рельефнее, а выступающие изящно очерченные скулы Холмса - ещё более выделяющимися на его худом лице. Мориарти провёл рукой по совершенно седым волосам - жест, оставшийся с давних времён, когда он не позволял себе выходить из дома, не уложив идеальную причёску, - посмотрел в окно, не переставая ухмыляться, и Шерлок пнул его под столом ногой. Пейзаж снаружи постоянно изменялся, подёргиваясь в процессе метаморфоз лёгкой голубоватой дымкой, и неизменно соответствовал их общему настроению. Сейчас снаружи были залитые солнцем зелёные холмы, отдалённо напоминающие то ли Шотландию, то ли Швейцарию. - Какая невоспитанность, - немедленно возмутился Джим. - Имей уважение к моему остеоартрозу! Они обменялись хитрыми взглядами. Со временем умение понимать друг друга без слов стало только острее и совершеннее. Их беспечную болтовню, призванную почти наверняка решить судьбу мира в ближайшее время, неожиданно прервали: - Какой кофе мог бы предположительно соответствовать Вашему вкусу, сэр? Рука официанта замерла в нескольких дюймах от блокнота; каким-то образом он умудрялся выглядеть элегантным и уважительным, всего лишь держа ручку. На лице Мориарти отобразилась обычная для таких случаев гримаса, показывающая его отношение к преувеличенной чопорности здешней прислуги. - Ирландский. - Холмс ненадолго задумался и добавил: - Впрочем, с джином. - Ирландский с джином, значит, сэр? - Уверен, что ты так же хорош в игре словами, как я? - почти улыбнулся Мориарти, и его брови едва заметно приподнялись, обозначая весёлую иронию. - Пока дьявольщина остаётся в моде, да. Нечто, весьма напоминающее совершенно нормальную человеческую радость, появилось в ответ на эти слова на лице собеседника Шерлока Холмса, и он, лениво потянувшись в кресле, похвалил: - Делаешь успехи. *** Разувшись и повесив грязную куртку на крючок - спускаться в подвал и класть её в корзину для стирки у него не было сил, - Джон на цыпочках прокрался на верхний этаж. Нет, разбудить жену он не боялся: сколько бы он ни увещевал её, она наотрез отказывалась ложиться, пока он не вернётся домой. Но ему не хотелось разрушать зыбкое спокойствие и тепло тёмного дома, врываясь в него вместе со всеми дурными новостями наружного мира. Шерлок с его исколотыми руками, упрямо цепляющийся за холодность и общие фразы Майкрофт, героин, безработица, коридоры больницы, крики Салли и седина Лестрейда должны были остаться за порогом. Доктор осторожно приоткрыл дверь спальни и шёпотом сказал: - Я дома, дорогая. Ему никто не ответил, и, включив свет, Джон ожидал застать свою любимую женщину лукаво улыбающейся, что всегда означало эротическое приглашение, но вместо неё застал пустую кровать. Поморгав, он запоздало осознал, что её машины у гаража - вечные ссоры о её забывчивости загонять маленькую тойоту внутрь - он тоже не заметил. Всё скопившееся напряжение вдруг разом нахлынуло на него, и, схватив настольную лампу, стоявшую на комоде у выключателя, он что было силы швырнул её об пол. - Чёрт бы тебя побрал, Шерлок Холмс!