Перерождение

Утро началось как обычно. Женщина-собака, невероятно длинная и тощая, в сопровождении санитаров перебегает из одной части больничного двора в другую. Постоянно открывая рот, дабы выставить свои пожелтевшие зубы на показ, она весело пародирует собачий лай. У неё получается не совсем удачно, но судя по довольной улыбке, данное занятие приносит ей удовольствие. Этой женщиной давно овладела мысль, что в глубине души каждого прячется дикое животное, которое вот-вот вырвется на волю. Чуть поодаль от неё стоит ребёнок лет десяти. На нём одет пожелтевший от старости плащ с длинными рукавицами и белая больничная сорочка. Его острый нос и вытянутое овальное лицо вполне могли бы придать тому аристократичность, если бы не безжизненный взгляд, коим он постоянно обводит пространство вокруг себя. Мальчонка давно потерял смысл жизни и мечтает о скорой кончине. Втемяшить ему мысль о том, что самый великий подарок небес — это жизнь, кажется непосильной задачей. На хвойной аллее, которая относится к территории больницы, неспешно прогуливается человек-солнце. В глаза сразу бросается его алый плащ, который почти касается земли. Из-за своих светлых и довольно длинных волос он возомнил себя частичкой небесной звезды. Поэтому человек-солнце слишком велик, чтобы вести беседы с обитателями этой планеты. «И хлопот с ним не оберешься», — подумалось доктору, стоящему в тени деревьев. Каждое раннее утро он выбирается во двор, чтобы насладиться свежим воздухом и попутно посмотреть на своих пациентов. Это стало своеобразной привычкой, свойственной только ему. Осматривая каждого с ног до головы, доктор Вайс делает выводы о состоянии больных. Эта важная часть его методики. Ведь за пределами белёных стен люди сразу сбрасывают маски послушных, открывая свою истинную сущность. Из-под пера в кожаном блокноте психиатра появляются различные галочки под фамилиями больных. Обычно это значит, что пока всё без изменений. Ни лучше, ни хуже. Но порой, эти самые галочки указывают на то, что следует увеличить дозу препарата или сменить подход к больному. Тяжело вздохнув, доктор ещё раз окидывает взглядом аллею. Новый посетитель живой природы: Дракон выходит из здания в сопровождении одного санитара. Шагает бодро, уверенно. Как будто это и не он вовсе вчера маялся без сна, разгуливая по ночному саду. И, конечно же, вовсе не он в ту злополучную вчерашнюю ночь своей очередной шуткой перебудил пол больницы. Растрёпанный внешний вид. Да он и не старался привести себя в порядок: сразу видно, что ни причёсывался, ни, хотя бы, сменил одежду. Всё тот же вечный костюм, состоящий из кожаной чёрной куртки с незамысловатым гербом на плече. Дракон самолично рисовал его краской, пусть и вышло не совсем ровно. Глаза быстро метаются от одного больного к другому. Чуть прищуриваясь, Дракон будто выискивает кого-то. Порой, замечая причуды очередного пациента, загадочный представитель больницы опускает взгляд, давая ясно понять: ему неприятна мысль, что и его принимают за такого же психа. На непроницаемом лице натянутая полуулыбка. «Фарс. Это очередной его фарс», — про себя отметил психиатр. Доктор чуть нахмуривается. Почему этот человек пробудил в нём любопытство? По какой причине доктору, причём довольно известному в своих кругах, так не терпится узнать его биографию? Ведь эмоции и личная симпатия давно отошли на второй план. А уж тем более заносчивая жажда разузнать чужую историю. Десять лет практики дают о себе знать, и ещё ни разу доктор не совершал такой воистину глупой и непозволительной вещи, как ложный диагноз. Вайс всегда опирался на холодную логику и свою беспринципность. Именно с таким подходом к делу, он добивался всего. Расчётлив и в меру хитёр. Умеет играть на чувствах людей, чтобы те раскрылись ему самолично. Но этот Нацу... Было в нём что-то своеобразное, загадочное. То, с чем Вайсу ещё не приходилось сталкиваться. Он может подолгу не выходить из своей комнатушки, а порой его и силой туда не затащишь. Обожает смотреть на огонь, поэтому часто на приёмах просит доктора разжечь камин или хотя бы свечу (и доктор часто идёт на его поводу). Предпочитает держаться в стороне от прочих пациентов, но не проявляет агрессии к ним. Порой подшучивает над санитарами. Не всегда просто словами. Обожает драки, так что часто смотрит бои по телевизору. (Всем пациентам ограничен доступ к телеэкрану. Но, в виде исключения, доктор позволяет Дракону смотреть эти самые бои в своём кабинете, ссылаясь на то, что так будет лучше для самого Нацу, если у него имеется такой живой интерес.) Любит читать детские сказки, что говорит о его наивной фантазии. Обожает всё, что связанно с мифическими существами. Интересуется магией и алхимией. На его лице всегда натянутая, вымученная улыбка. В глазах любопытство и, порой, проскальзывает азарт. Но было там ещё что-то, помимо этих чувств. Боль. Доктор на протяжении нескольких месяцев наблюдает за ним. С первых дней прибывания в больнице Святого Варфоломея и вплоть до сегодняшнего дня. Эта зудящая боль проявлялась почти всегда в его взгляде, стоило только при Драконе заикнуться о прошлом. Или когда тот находился наедине с самим собой. Когда думал, что никто не видит. Тогда маска тут же слетала с его привычно беззаботного лица, открывая всё то отчаяние, которое было в самой глубине его не менее несчастной души. Доктор прекрасно понимает Дракона. Потому что и он сам часто испытывает схожее чувство. С тех самых пор, как его дочь впала в кому, Вайс тоже ощущает себя несчастным. Преданным Богом, чужим, среди серой массы людей и, самое главное, в какой-то степени очередным сумасшедшим. Забавно, не правда ли? Психиатр сам воспринимает себя за больного. А с другой стороны: разве в душе не каждый безумен? Доктор вымученно улыбается, совсем как Нацу. Да... Он прекрасно понимает этого одинокого огненного Дракона с маской на лице. Он потерял свою драгоценность, которую должен был охранять до последнего вздоха. Свою семью. — Прекрасная погодка, не правда ли? — задорный голос звучит под боком. Доктор Вайс осторожно поворачивается на каблуках своих ботинок к говорящему. — Да, Нацу, пожалуй, соглашусь с Вами, — психиатр улыбается уже иной, фальшивой улыбкой. Той, которую хотят видеть другие. Дракон уже по привычке, первым делом, всегда идёт к своему лечащему врачу, стоит только выйти на улицу. И оба уже свыклись с этим. Это стало их своеобразной традицией. — Эй, док, а Вы хоть когда-нибудь отпуск берёте? Всё время здесь торчите! — Мне нравится моя работа, Дракон, точно также, как Вам нравится скрывать настоящего себя. Эта смена имён с «Нацу» на «Дракона» столь же обыденна, сколько и переход с «ты» на «Вы» у самого пациента. — Сколько же можно? — с негодованием начинает больной. — Не проще было бы просто свыкнуться с мыслью, что я — это я. Дракон без прошлого по имени Нацу. Ни больше, ни меньше. Доктор засовывает руки в карманы своего врачебного халата. На улице похолодало. — Я всё равно не верю в это. У каждого своя история. Мы знакомы не первый месяц, я хорошо Вас изучил, — Вайс скептично посмотрел на Дракона, про себя отмечая, что сегодня у него хорошее настроение. — Мне жаль это говорить, но открещиваясь от прошлого себя, Вы, таким образом, предаете тех, кто был Вам дорог. Не надо притворства, Нацу. Я прекрасно осведомлён о том, что Вы в прошлом потеряли своих друзей и, возможно, семью. Мне жаль Вам напоминать об этом. Порой, воспоминания причиняют нам боль. Но надо идти дальше. Закончив, специалист внимательно смотрит на своего собеседника. Руки слегка задрожали, это не смогло укрыться от внимательного взора врача. Также как и изменения в его лице: Нацу заметно помрачнел, перестал улыбаться. Его глаз, казалось бы, даже слегка задёргался. Грудь начала приподниматься заметно чаще, что говорило об ускоренном сердцебиении. Похоже, доктор добился желаемого результата. Теперь разговор будет серьёзным. — Это Вас не касается, — наконец выдаёт он. Доктор прислоняется к дереву, не сводя своего пристального взгляда с пациента. — Да, возможно. Но я хочу Вам помочь. Если надо будет выговориться, знайте: я всегда рядом, — подобные разговоры являлись обыденностью, подогреваемой профессиональным интересом. Но почему-то беседы с Драконом заняли особое место в душе доктора. — Кстати, Вы опять разбили окно на первом этаже. Да за Вами не уследишь, мистер Дракон. И это даже несмотря на то, что с Вами рядом стоял мой коллега. «Тактичная смена темы была как раз вовремя», — подумалось Вайсу. Нельзя перегибать палку, даже когда стремишься, таким образом, узнать полезную для дела информацию. При слове «коллега», Дракон едва заметно презрительно покосился в сторону санитара, что стоял неподалёку. — Да... Знатные у Вас работники, док. — Какие есть, — спокойно пожал плечами доктор. — Ищете внимания? — Скорее одобрения. Вайс впервые за долгое время, действительно, удивился ответу своего пациента. Не эти слова он ожидал услышать. Нацу продолжил: — Зудишь о том, что мне надо научиться находить общие темы с людьми. Стремиться завести друзей. Говоришь так, будто дружбу можно из воздуха взять, — Нацу всегда становился намного серьёзнее, стоило только поднять тему дружбы или любви. — Нет никого дороже родных и друзей. На них можно положиться. Они — опора. А Вы, док, стремитесь дружбу выдать за очередные Ваши кислые пилюли. От которых меня тошнит, к слову. Я не такой. Я никогда не буду притворяться другом того, от кого меня воротит. И, тем более, не буду этого делать, ради чужого одобрения. Вчера я Вам это доказал, — Дракон, склонившись, подобрал с земли небольшой серый камень. Санитар, будто ожидая нападения с его стороны, заметно напрягся. Но ни доктор, ни, тем более, Нацу не обратили на него внимания. — Вчера мне было скучно. Я решил позвать «друзей» пройтись со мной. Но этот индюк, которого Вы назвали коллегой, не разрешил мне ни с кем видеться. Так что я решил действовать своими методами, — Нацу пристально посмотрел на доктора, всё ещё не выпуская из руки камень. — Вы довольны, док? Я получаю Ваше одобрение? В его голосе чётко прослеживается вызов. Доктор едва заметно поежился под таким внимательным взглядом. — Я говорил не об этом. И Вы прекрасно это понимаете. — Понимаю. И отвергаю Ваш подход к делу, док. Он меня раздражает. — Я... — Не надо оправданий, — грубо обрывает того Дракон. — У каждого разное виденье событий. Но знайте, что, чёрт побери, Хвост Феи никогда не опустился бы до такого уровня. Именно поэтому меня также раздражает Ваш мир в целом, — Нацу протягивает доктору руку, которую тот неосознанно пожимает в ответ. — Всего хорошего, док. Ещё увидимся. Я в этом не сомневаюсь. Он уходит также, как и пришёл: гордо вышагивая в этом мире сумасшедших. Не видя равных себе и презирая всё вокруг. Не ищет утешения. И не стремится быть кем-то похваленным. Идёт своей дорогой и следует своим идеалам. Доктор, смотря в след человеку с драконьем сердцем, медленно раскрыл руку, которую только что пожал ему Дракон. Маленький шершавый камень был вложен в его ладонь. Тот самый, который Нацу подобрал с земли. Посмотрев на него, доктор едва заметно пошатнулся. Камень был местами расплавлен, будто его только что поместили в коптящее алое пламя камина. Или в пламя огненного дракона.