После свидания на крыше жизнь Чонгука круто поменялась. Подаренная шапка стала любимой, отчего он носил ее даже дома, ссылаясь на то, что волосы якобы грязные и так намного лучше. Но только он знал, что этот головной убор вызывает бурю положительных эмоций и дебильную улыбку, от которой уже щеки болят.
Встречи с Чимином участились, теперь Чонгук всегда задерживался после учебы, гуляя с омегой по городу. Оказывается, шатен не знал о стольких прекрасных местах, но благодаря Чимину смог с ними познакомиться. Пак знал, казалось бы, каждый переулок и подворотню, ведь, как он рассказал по секрету, ему приходилось прятаться, где придется. А если плохо знать город, то можно попасться в первый же день.
За последнюю проведенную с Чимином неделю Чон смог узнать младшего получше. Тот всегда язвил и ерничал, если смущался, а свои эмоции старался спрятать, видимо, боясь полностью открыться альфе. Чимин был заботливым и добрым, но жутко смущающимся и неуверенным в себе, поэтому постоянно дерзил старшему, не находя в себе силы открыто поблагодарить или помочь. Это немного напрягало Чонгука, но он решил, что все это пройдет со временем.
Узнавать и собирать Чимина по кусочкам занимательно и интересно, особенно, когда он отталкивает и иголки выпускает. Но Чонгук за время их общения научился успокаивать недоверчивого Пака, ласково поглаживая большим пальцем его руку и мягко улыбаясь. Чимин смущался, отводил взгляд и прятал свои колючки, но руку не убирал. Ему нравится.
И вот сейчас, когда отношения с омегой, вроде как, налаживаются, когда Чимин начал больше доверяться старшему, Чону сообщают о срочном переезде на полгода.
Ехать в Америку не хочется, но надо, отец три шкуры сдерет, если Чонгук не выполнит свою часть обещания.
Как сообщить об этом младшему, который идет рядом и что-то бурно лепечет, Чон не знает, но выбора нет.
– А еще Хосок-хен сказал, что ему квартиру, наконец, дают. Представляешь? – счастливо улыбается брюнет. – Только меня он пока взять не может с собой…
Чимин сидит так близко, что Чон чувствует его дыхание кожей. Пак утыкается носом в плечо старшего и смущается такой близости.
– Почему? – включается в разговор Чонгук, понимая, что молчать и дальше не получится.
– Потому что за ним около трех месяцев следить будут. Говорят, что в любой момент может проверка нагрянуть. А потом, когда они убедятся, что хен у меня хороший, то отстанут, – Чимин грустно вздыхает и переходит на шепот. – А мне придется все это время в заброшенном доме прожить… Ты ведь меня не оставишь…?
Чонгук заглядывает в глаза младшего. Тот смотрит отчаянно и с каплей надежды и тянется к Чонгуку так доверчиво, что сердце больно сжимается. Когда манящие пухлые губы Чимина оказываются всего в паре сантиметрах, Чонгук резко выпрямляется, отстраняясь, и отводит взгляд. Он придерживает омегу за плечи, чтобы тот не продолжал приближаться.
– Прости, Чимин-а, – тихо выдыхает Чон. – Я не могу.
– В смысле? – теряется младший, непонимающе смотря на альфу. – Я не прошу тебя пустить меня к себе, да и я вообще такого просить, как бы, не могу и навязываться не хочу, просто давай вместе так же гулять и…
Чонгук прерывает взволнованную болтовню омеги, скользнув большим пальцем по его нижней губе. Пак ловит виноватый взгляд и поджимает губы, дергаясь, как от удара.
– Я улетаю, – сообщает шатен, смотря в наполняющиеся слезами глаза омеги. – Не знаю, на какой период, но несколько месяцев это точно займет…
– Я понимаю, – кивает Чим и выдавливает кривую улыбку. Он пытается унять дрожь в теле и остановить слезы, но те катятся по пухлым щекам, обжигая нежную кожу. – Правда. Я понимаю.
– Чиминни, подожди, – Чонгук подрывается за отстраняющимся Паком, но тот медленно качает головой и прячет взгляд.
– Я правда все понимаю. Я знал. Я знал, что так получится, – брюнет сглатывает образовавшийся в горле комок и продолжает уже тише. – Я буду ждать тебя. Ты только возвращайся.
– Чимин… – Чон стоит, как в землю вкопанный и смотрит на удаляющуюся спину омеги, не в силах рвануть за ним.
Чонгук понимает, что Пак не врет, что он будет ждать, но от этого только больнее. Лучше бы этот ребенок забыл о Чонгуке и жил дальше. Но Пак привязался к альфе так же, как Чон привязался к нему.
В голове пусто, на сердце тоска, а в руках шапка, подаренная брюнетом.
И это, кажется, единственное, что у него осталось от Чимина.
***
Чимин все понимает, да, но отчего-то больно и обидно. Обидно за то, что бросил, за то, что не помог. Но Чонгук и не должен был, он ничего не обещал. А Пак просто поверил. Доверился. Влюбился.
Когда за тобой ухаживает молодой и красивый альфа, грех не обратить на него внимание. Особенно, если этот альфа – богатенький наследник.
Но Чимин соврет, если скажет, что продолжал общаться с Чонгуком только из-за денег.
Чимин соврет, если скажет, что Чонгук ему совсем не нравится.
И осознание этого рвет на части. Потому что Пак снова вляпался, но теперь куда серьезнее. Он верил, как ребенок, что Чонгук – супермен и обязательно спасет, если все пойдет по пизде.
Только вот по пизде все пошло уже как три месяца назад, а Чонгука все нет.
Нет ни новостей, ни открыток, ничего.
Да и писать-то старшему некуда. Пак сменил свое место обитания сразу после того, как Хосок переехал в новую квартиру.
Друг тоже потерялся, ведь за ним теперь ухлестывает какой-то альфа, который покупает хену мебель и еду.
Чимин правда рад за него, Хосок заслужил это.
Но и он, Чимин, тоже хочет тепла и еды.
Поэтому, когда сил уже не осталось, а надежды на то, что Чон вот-вот появится и заберет к себе, кончились, Пак сдался. Он просто поднял руки вверх и перестал бежать.
Зачем убегать, когда они идут по пятам?
Зачем прятаться, если все равно найдут и закроют в интернате?
***
Комнаты здесь холодные. Пол сырой и гнилой. Стены потертые и обшарпанные.
Точно также внутри Чимина. Поэтому, когда он давится слезами на грязном полу, тот не кажется таким уж ледяным и противным.
Если раньше Чимин пытался выжить, то сейчас он оставил эти попытки. Новенькие, что пришли сюда недавно, начали качать свои права и загибать всех, кто против них. Чимин был ни за, ни против. Ему было все равно – лишь бы не трогали. Но и до него добрались, ведь кому не хочется помять милого маленького омежку?
Из-за гнилых и конченных сверстников, Паку пришлось пойти на крайности. Ослабленный и исхудавший Чимин был не в силах отбиваться от злобных альф, а приближающаяся течка была ой как не кстати. Прервать ее не было возможным, но зато был и другой способ, осталось только найти необходимые таблетки, и можно будет отправляться на покой – в госпиталь. Там, если и достанут, то сделать ничего не смогут.
Надеяться уже нет ни сил, ни желания. Ждать – тоже.
Полгода прошли незаметно, но только не для Чимина. Гематомы на боках не сходят месяцами, а слезы сами текут по ночам в подушку. Становится жалко себя.
Кому вообще теперь нужно тощее и изуродованное тело? Кому нужна оболочка без души?
Ведь Чимина давно убили. В таких условиях трудно сохранить себя, свою человечность, потому что ее каждый божий день выбивают ногами и кулаками.
Из-за сломанных ребер дышать тяжело, а двигаться и подавно. Но Пак все равно упорно ползет к тумбочке, где находит упаковку таблеток и недопитую бутылку коньяка.
Кулак медикаментов и глоток алкоголя – все, что осталось у Чимина.
А дальше лишь пустота и звон в ушах.
Его успеют откачать, он это знает.
Но зато не успеют добить морально, поиздевавшись над ослабленным телом.
Ведь всяко лучше лежать в психушке под капельницей, чем под какими-то уродами, которым только за радость воспользоваться течным омегой.
Пак закрывает глаза и больше ничего не чувствует.
