Сахарная булочка

На улице холодает, и температура стремительно приближается к нулю. Чимин, постоянно просыпающий и опаздывающий, зачастую забывает надевать шапку или теплую кофту. Старший долго ругался и бузил, даже начал будить омегу лично, но тот был еще и растяпой, постоянно забывавшей о шарфе или перчатках. Чон бы и рад еще и самолично одевать младшего, но Пак как бы уже не ребенок, да и уходит позже, Гук просто физически не успевает. И вот, в один прекрасный и солнечный день, Чим тихо стонет и хнычет, валяясь на кровати, не в силах даже пошевелиться. Чон уже как час назад ушел на работу, поэтому помочь некому – пришлось самому подниматься и звонить в школу, предупреждая о пропуске. Поясница нещадно ныла, отдавая тупой болью в почки, отчего было больно даже вздохнуть. Половина задницы просто отнялась, поэтому Чимин передвигался по квартире со скоростью сонной черепахи, медленно переставляя ноги. Горячий чай с лимоном хорошо будоражит и приводит в сознание, но боль от этого не утихает. Чимин тихо хнычет, когда из комнаты доносится знакомая мелодия, стоящая на звонке. Омега сначала не двигается, не желая ползти до комнаты, чтобы отвечать на звонок. Авось успокоятся после первого. Но телефон не умолкал даже после трех пропущенных, поэтому Чим все же поплелся обратно в комнату, таща за собой ногу. Тихо хныча и охая, Пак улегся на кровать лицом вниз, ибо лежать на спине опасно. – Да? – ответил Чим, поджимая губы. Звонил Чонгук, что было удивительно, ведь старший обычно не отвлекается от работы. – Чимин-а, ты какого хера трубку не берешь? – шипит Чон, на что Чимин тихо стонет от боли, ибо дернулся от страха. – Что такое? Почему не в школе? Когда голос альфы смягчается, Чим облегченно выдыхает. – Я заболел, хеен, – жалобно тянет Пак и для большей убедительности хлюпает носом. – Поясницу перекосило… – Ох, боже, – как-то устало раздается в трубке, отчего Чим чувствует себя совсем виновато. – Не делай резких движений, пожалуйста. Я вернусь домой после обеда, найди пока какой-нибудь фильм, посмотрим. – Нет-нет, не стоит, – тут же подорвался Пак и неудачно вскочил, выронив телефон от жуткой боли. – Блиин… – Чимин? Все хорошо? – раздался взволнованный голос Гука из динамика, пока Чимин поднимал трубку и пытался медленно сесть. – Да, прости, – выдыхает младший, прекрасно понимая, что теперь Чонгук точно не отстанет. – Все, я скоро буду, – отвечает Чон, прежде чем бросить трубку. Пак отчаянно стонет и откидывается на подушку, охая от боли. Оказывается, на спине лежать проще, поэтому Чим медленно проваливается в сон, чтобы скоротать время до прихода Чонгука. Чувство вины и неловкости сжирает изнутри, пока Чонгук скидывает костюм и готовит поесть. Пак поджимает губы и хлюпает забитым носом. Кажется, поднялась температура. Сидеть было неприятно, поэтому Чимин немного съезжает на стуле вниз, дожидаясь, пока Чон поставит перед ним тарелку с едой и горячий чай. Глотать адски больно – внутри жжет и першит, отчего Чимин заходится в новом кашле, раздражая и без того покрасневшее горло. Чонгук вздыхает, но помочь ничем не может, лишь поит сиропом и брызгает морской водой в нос. – Такое чувство, словно меня выебали вчера, – бурчит Пак, отчего Чон изумленно замирает на несколько секунд, а потом заходится в смехе под смущенный взгляд омеги. – Ты еще просто не знаешь, каково тебе будет, когда тебя выебут, – ухмыляется Чон и ерошит волосы покрасневшего парня. Пак совсем расклеивается, пока шатен включает фильм и готовит диван для просмотра, поэтому не сразу понимает, зачем Чон требует лечь и задрать футболку. – К чему это? – уточняет омега, на что старший закатывает глаза. – Так и будешь с поясницей маяться? Прогреть надо, – поясняет Чон и мягко подталкивает Чимина к дивану. Тот смущенно снимает футболку и сразу же ложится на живот, тихо кряхтя и охая. Чон скользит взглядом по мышцам, перекатывающимся под бронзовой кожей, отмечая, что тренировки младшего не проходят даром. Нанеся мазь на спину омеги, шатен принялся медленными и массажными движениями втирать, массируя поясницу парня. Чимин постанывает и кусает ладошку, чтобы не застонать в голос от одновременно неприятных и кайфовых ощущений. Боль отходит на задний план, когда руки Чона скользят вверх по спине. Пак невольно выгибается, вздрагивая всем телом, потому что губы Чонгука в опасной близости, а его ловкие пальцы уже вовсю исследуют тело младшего. Чимин скулит и ерзает, чувствуя, как возрастает возбуждение, потому что невесомые прикосновения меж лопаток и горячее дыхание на шее нереально заводят. Тело отвечает на ласки мелкой дрожью, а с губ Пака срывается первый настоящий стон. – Почему ты такой сексуальный, – тихо рычит Чонгук, уже оказываясь сидящим на бедрах младшего. Скользнув руками вниз по бокам Чимина, альфа забирается руками под его тело и надавливает на низ живота, заставляя слегка приподняться. Пак кусает губы и утыкается покрасневшим лицом в диван, жутко смущаясь своей послушности. – Гукки, прошу тебя… – хнычет Пак, чувствуя, как тесно в джинсах. Чонгук хмыкает и опускает руку на пах младшего, удовлетворенно выдыхая в его ухо. – Сдурел, что ли? – шепчет он и сдерживает Пака, когда тот дергается. Чимин обиженно сопит и пытается вырваться, на что Чон лишь слабо смеется. – У меня руки в мази, ты хочешь, чтобы у тебя там все горело синим пламенем? Пак судорожно выдыхает, чувствуя себя дураком, и прикусывает губу, тихо скуля. – Сделай это сам, – хрипло просит Чон и расстегивает ремень омеги. – При мне… – Ч-что? – пугается Пак и резко вырывается, тут же пожалев об этом. Перед глазами взрываются звездочки от боли, а идти почти невозможно. Чонгук перепугано смотрит и спешит помочь, но Пак его останавливает. – Мне в душ надо, я сам. – Осторожнее, блять, – хмыкает старший и провожает хромающего Чимина взглядом, после чего отправляется на кухню мыть руки. Кажется, с больным Чимином еще придется попотеть, но смущать его и доводить до грани слишком офигенно, чтобы отказываться от этого. Когда Чимин возвращается, смущенно отводя взгляд и неловко перебирая пальчиками длинную футболку, Чонгук укутывает его в теплое одеяло и прижимает к себе, позволяя положить голову на свое плечо. Вскоре Чимин начинает сопеть, засыпая под фильм и прижимаясь ближе. Чон целует рыжую макушку и невольно улыбается, чувствуя исходящее от Чимина тепло. Все слишком хорошо и мило, что даже не верится.