Искры

Приходит в себя Хакс в собственной постели несколько часов спустя. С мокрым полотенцем на голове, медицинским диагностом на запястье и очень недовольной Эрной рядом. Эхо застарелой мигрени ворочается в висках, а потолок каюты медленно кружится, побуждая инстинктивно вцепиться хоть в одеяло, хоть в кровать, лишь бы только зафиксировать себя в пространстве. — Как я... — голос не подчиняется, горло неприятно саднит, и генерал слепо шарит по шее, пытаясь оценить повреждения, но натыкается лишь на гладкую кожу и край расстегнутого ворота рубашки. Кажется, в отличие от своего потомка, лорд душит, сразу пережимая трахею, а не разменивается на театральные эффекты. — Как? — у Ойги такое выражение лица, что хочется сразу зажмуриться, но тогда реальность снова закрутится в тошнотворном водовороте. — Я раз двадцать пыталась вызвать тебя по комлинку, ждала ответа, как последняя дура, потом пошла искать. И обнаружила тут на полу, в обнимку с шинелью. — Ясно, — шепотом отзывается Хакс, хотя ему ничего не ясно. Ни как он дошел до каюты, ни почему никто не заподозрил неладное, ни что вообще произошло после того, как его сознание снова выпотрошили без всякой жалости. Рен в свое время был... более аккуратен. — И что же тебе ясно, Руди? — Эрна берет его за руку, считывая показания диагноста, и вдруг вцепляется крепко-крепко, намертво переплетая пальцы. — Что надо посмотреть записи с камер, — отзывается Хакс, ощущая, как тепло медленно ползет вверх по ладони, прогоняя могильный холод, которого он раньше не замечал. — Нету записей, — Ойги едва заметно раскачивается из стороны в сторону. Выбившиеся из гладкого пучка волнистые пряди колышутся в свете потолочного светильника невесомым облаком, — Белый шум по всем жилым палубам на десять минут. Наш дорогой магистр явно улучшил свои навыки. — О да, — машинально произносит Рутгер, думая о тяжелом взгляде наполненных золотыми искрами Силы глаз. — Эти бы таланты да в мирное русло. Эрна смотрит на Хакса с тревогой, протягивает свободную руку, снимает полотенце с его головы и мягко взъерошивает волосы. От этой простой ласки неожиданно становится легче, боль отступает, и начинает сильно клонить в сон. — Я... Рена не будет три дня, — спать нельзя, надо срочно что-то делать, бежать, исправлять ситуацию, поймать Кайло и вытрясти, а лучше выбить из него объяснения, — но это не стоит афишировать... — Ш-ш-ш-шшш... обойдемся без магистра и его срывов, — Эрна пропускает рыжие пряди между пальцами, проходится по вискам, встопорщивая короткие волоски, наклоняется и целует лоб, переносицу, нахмуренную бровь и кончик носа. — До завтра точно ничего не произойдет. А завтра ты пойдешь в лазарет и без разговоров пройдешь обследование. Хватит с меня одного трудоголика... Хакс хочет спросить, какого именно, но не успевает, проваливаясь в сон. К счастью, ему в этот раз не снится ничего. Следующие дни проходят как в тумане — головокружение ослабевает, но не исчезает совсем, а вместо мигрени наваливается свинцовая усталость, плата за все предыдущие недели лихорадочной работы. Генерал бродит по кораблю собственным привидением, кутаясь в шинель и не реагируя на внешние раздражители. Подчиненные стараются не попадаться ему лишний раз на глаза, а по «Финализатору» ползут очередные слухи, касающиеся возможного срыва магистра рыцарей Рен и состояния командующего. Самого Рена, к большому облегчению экипажа, нигде не видно. Что не мешает Хаксу вписывать в реестр фиктивные данные о передвижениях «Бегущего за тенью», тщательно подгадывая время появления слепых зон в районе нужного шлюза и пересменки диспетчеров. Генерал сомневается, что его усилия будут оценены по достоинству, но надо же что-то делать, раз читать отчеты нет ни сил, ни желания, да и усваивается из прочитанного едва ли треть. Седативное, которое ему исправно колют в лазарете каждые двенадцать часов, ослабляет пост-эффект от взлома сознания, но Хакса иррационально тянет к людям, хотя в глубине души он понимает, что в случае чего свидетелей просто не останется. Или они ничего не заметят. Но он упорно возвращается на мостик после каждого обхода и, в конце концов, сдается, устраиваясь в своем кресле и вызывая для вида несколько экранов с отчетами, прячет подрагивающие руки под шинелью и замирает неподвижно. Глаза закрываются автоматически, рабочий шум убаюкивает, позволяя оставаться в полусне и успокаивая своей монотонностью. Едва ощутимо вздрагивает палуба, обозначая уход в гиперпространство, и генерал краем сознания отмечает, что они идут коротким прыжком в точку рандеву с очередным кораблем контрабандистов, которые должны доставить свежие данные и получить взамен несколько специально подготовленных дройдов-шпионов. Но с этим вполне способен разобраться Менц, благо на мостике не только он, но и все, кому там положено быть в дневное время. Командующий привычно отсчитывает минуты до выхода из гиперпрыжка — старая игра с проверкой собственного чувства времени. Но вместо двойного сигнала зуммера, обычно обозначающего переход в обычное пространство, мостик взрывает рев боевой тревоги. Хакс распахивает глаза, выхватывая взглядом в месиве турболазерных сполохов за обзорным иллюминатором догорающий остов крупного транспортника и хищные тени крестокрылов. — Щиты на максимум, расчет уклонения и прыжка для ухода на нейтральную территорию! — слова вырываются еще до того, как он успевает задуматься. — Есть маневр уклонения! — отзывается Менц, падающий в свое кресло и хватающийся за наушник. Не время и не место пафосно торчать посреди мостика, когда за бортом минимум одна эскадрилья Сопротивления. И хорошо, если только одна. Эти вонскры умеют больно кусаться, а сохранить крейсер целым сейчас жизненно важно. Не говоря уже о том, что эта встреча может поставить под угрозу их основную миссию. — Противник на шесть-восемь-три, — турболазеры оживают, отслеживая слишком верткие цели, добавляя густо-зеленого в палитру огня за автоматически затемнившимся транспластилом. — Кормовые и подфюзеляжные торпедные аппараты готовы, — докладывает оператор, а в молодом голосе звучит азарт пополам со страхом. — Стрелять по готовности, — капитан переглядывается с генералом и жестом показывает на тактический экран, где маленькие красные точки наползают на зеленый треугольник. — Сэр, мы предполагаем, что они ждут подкрепления. Рисунок атаки... — Вижу, — Хакс прилаживает наушник поудобнее, рассматривая схему и машинально закусывая губу. Транспортник явно вели и в точке встречи просто атаковали «в лоб», не дожидаясь, пока прибудет кто-нибудь еще. Возможно, знали, кто именно, и подстраховались. «Но одна эскадрилья... почему только одна?» — Идентифицируйте противника, — приказывает он, переключая канал на летную палубу. Люди майора Ольста готовы, но Хакс медлит — ему сильно не нравится происходящее, а терять хороших пилотов по собственной глупости... есть и более простые способы провалить дело. — Эскадрилья «Кореллианские нетопырки», код шесть-два-сто-сорок-тета-аурек, предположительно приписаны к силам, патрулирующим торговые пути сектора. «Значит просто проверка экспромтом, а не подготовленная ловушка», — можно позволить себе выдохнуть и перейти к локальному геноциду. — Связь глушится? — генерал вызывает еще один экран, с прогнозом аналитиков. Пусть это лишь патрульные, но Сопротивление всегда имело возможность брать в свои ряды лучших пилотов Новой Республики, ведь именно лучшие чаще всего оказываются не согласны с политикой правящих кругов и приказами собственного высокого начальства. — Они глушат транспортник, мы — их, — вместо оператора отзывает сам Менц. — Но мне кажется, что они кого-то ждут. И явно настроены пощекотать нам броню. — Именно, — Хакс переводит взгляд на тактическую карту, пытаясь не упустить из виду схему предполагаемой атаки противника. — Состояние щитов нижней полусферы? — Максимум, но они под плотным обстрелом, — артиллеристы стараются вовсю, вплетая в частую сетку турболазерных всполохов извивистые следы протонных торпед. Но противник пока умело прячется за остатками грузовоза контрабандистов, заходя на очередной круг группами по шесть истребителей и уворачиваясь от залпов с пугающей слаженностью. — Сосредоточьте огонь на транспортнике, надо лишить их прикрытия. И увеличьте дистанцию, — в последний момент добавляет генерал, сообразив, что не имеет никакого представления о том, что находится на борту грузовоза. И как громко это что-то взорвется в ближайшие две минуты. — Есть увеличить. Главный калибр готов, огонь через три-две-одна... огонь! — Менц хищно щурится за своим экраном, успевая отбивать команды на пульте свободной рукой. Обзорный иллюминатор резко темнеет, когда за ним вспухает шар близкого взрыва, коротко стонет ревун, а весь корабль вздрагивает. — Что за?! Это не реактор, — капитан шепотом кроет радиолокационную службу, не просканировавшую толком грузовоз, но тут же отвлекается на более насущную проблему. Лишившиеся прикрытия крестокрылы выстраиваются в формацию по три и одновременно атакуют снизу, умело пользуясь секундами сенсорной слепоты крейсера. — Щиты, сектор три-двенадцать, потеря стабильности! Восстановление через шесть-пять... — на схеме «Финализатора» поврежденный участок вспыхивает алым, показывая брешь в защите как раз напротив их собственного реактора. Третья тройка атакующих смогла пробить щиты, а четвертая как раз сейчас заходит на цель. И пусть турболазеры истребителей не смогут пробить прочную броню крейсера, но их же протонные торпеды вполне на это способны. — Взрыв на поверхности! — ломким голосом сообщает оператор, — целость брони подтверждена, щиты сорок, но необходимо перераспределение мощности. — Так делайте, — рычит Менц, с силой опуская кулак на подлокотник. — Генерал, что с эскадрильей «Аурек?» — В полной готовности, — отзывается Хакс, разворачивая в полный размер схему только что проведенной силами Сопротивления атаки, — вылет запрещен до моего личного приказа. — Не верите нашим зенитчикам? — сузив глаза, интересуется капитан «Финализатора». — Видел работу их коллег на «Старкиллере», — в тон отвечает командующий. И добавляет уже для всех. — Противник повторяет свой маневр при Канно-6. Упреждающий огонь по команде, схему артиллеристам. — Огонь! — три крестокрыла разлетаются вдребезги, мелкими брызгами расплавленного металла осыпая прочный корпус флагмана. Вторая тройка резко забирает в сторону, но не слишком удачно — один из истребителей лишается крыла, уходя в штопор и врезаясь на излете в подфюзеляжную ракетную установку. Брюхо «Финализатора» приобретает еще одну подпалину. Третья и четвертая тройки перестраиваются и проходят на самой границе щитов, расстреливая сенсоры в ослабленном предыдущей атакой фрагменте. — Хаттовы выпозни, — шипит старпом, видя, как гаснут картинки с камер. Координировать огонь стразу становится сложнее. — Потеряно шесть блоков сенсоров и четырнадцать камер, сэр, — операторы не отрываются от своих экранов, пытаясь уследить за всем и сразу. Хакс беззвучно ругается, примеряя на ситуацию генерируемые аналитиками прогнозы действий противника. И отметая их один за другим. — Максимальная плотность огня в направлении шесть-восемь-девять, особое внимание двигателям! — корма всегда была уязвимым местом звездных разрушителей, выхлоп ионных двигателей не позволял расположить там достаточное число сенсоров, а общая компоновка требовала отдавать предпочтение автоматическим турелям. Отчасти это искупалось толщиной брони, но только отчасти. — Есть... — Менц сидит, как на иголках, с минуты на минуту ожидая прибытия подкрепления для сил Сопротивления. Не настолько же они самоуверенны, чтобы не запросить его еще на этапе появления контрабандистов. Или настолько? — Взрыв на поверхности, пробитие брони в секторе 14-36-10, аварийная герметизация близлежащих отсеков, — докладывает дрогнувшим голосом оператор. — Два истребителя противника уничтожены, один поврежден. — Подготовить лучи захвата, — приказывает генерал, с силой растирая внезапно занывший висок. — Они не должны уйти. Четверка крестокрылов набирает скорость для захода на следующий круг, а пара из целого и покалеченного, судя по неровным движениям, идущая в связке, старается незаметно убраться подальше от обломков и начать разгон для прыжка. — Активация окна гиперперехода на семь-два-двенадцать, — командующий замирает, ожидая продолжения. — Корабль... мелкий грузовоз или яхта. Это «Бегущий за тенью», сэр! «Только его тут не хватало», — Хакс застывает, сообразив, что вектор выхода из прыжка у яхты магистра такой, что она неминуемо встретится «лоб в лоб» с противником. Если Рен не сообразит сманеврировать сразу. А он точно не сообразит. «Бегущий» действительно выпадет в обычное пространство на расстоянии не больше тридцати кликов от четверки крестокрылов и, не сбавляя скорости, идет встречным курсом, лишая тех возможности отвернуть, не подставив уязвимый бок. Время словно застывает, оглушая тяжело отдающимся в ушах пульсом, и срывается с места вместе с залпом ракет. Генерал моргает, упуская момент взрыва, и видит лишь гаснущие на тактическом мониторе точки. — Прекратить огонь, активировать лучи захвата, — глухо произносит Хакс, осмысливая очередной выверт Рена и статистическую вероятность сбития одним залпом четырех крестокрылов, — эскадрилье «Аурек» на взлет. Подранки нужны мне живыми. В наушнике раздается тонкий писк переключения канала на внешнюю связь. А вкрадчивый голос магистра произносит с затаенной насмешкой: — И много я пропустил, генерал? Хакс медленно выдыхает сквозь стиснутые зубы. — Достаточно, Рен.