***
Ктесифон. Год 43 д.н.э. (по земному летоисчислению). Цезарь метался по полю, как ополоумевший, не замечая ни вражеских клинков, время от времени цепляющих его, ни стрел, с характерным неприятным свистом пролетающих рядом. Перед глазами время от времени проносились события нынешнего утра, а именно прибытие парфянского посла к нему в шатер. Он ожидал отправленного в Ктесифон своего, но вместо него заявился этот странный, небрежно одетый человек, швырнувший под ноги Цезарю голову римского посла. До Юлия не сразу дошел смысл происходящего. Еще больше поразил его неприятный, громкий смех незваного гостя. Островатые, словно заточенные зубы придавали парфянскому воину совершенно дикий, пугающий вид. Смеялся этот странный, лишенный рассудка человек и тогда, когда клинки легионеров разрывали его плоть. Ухмыляющийся оскал не исчез и с последним ударом собственного сердца. Уже тогда Цезарь понял, что договариваться, вести диалог и вообще воспринимать нынешнего царя Парфии как равного себе он не будет. Пораженные легионеры, быстро прознавшие о случившемся, поддержали жестокое решение Цезаря. Придется входить в город, как захватчики. И последствия для жителей города будут соответственные. Не то чтобы Цезарь чурался насилия или был сторонником мирных переговоров, просто считал унизительным для воина поднимать руку на безоружных граждан. А так или иначе, это неминуемо случится. Глупый старик ли, едва волочащий ноги, бросится защищать своего вооруженного молодого сына; неразумная женщина попытается встать между мужем и чужеземным захватчиком… Правда сейчас его совершенно не волновали последствия собственной дикости. Перед глазами стояло марево, время от времени сменяющееся картинками из утренних событий. Заметив молоденького центуриона, рухнувшего к ногам необычно высокого для человека Востока воина, Цезарь без раздумий рванул к нему, натыкаясь по дороге на пробивающихся к воротам легионеров. Одно хорошо в этом проклятом Богами городе – есть ворота**, ведущие напрямую к дороге. Тигр проходил через западную часть столицы, а Цезарь, всегда отличающийся терпением, не поленился обойти город. Окружать не стал. Надеялся, что через западные ворота кто-нибудь, да побежит. А за ним остальные. Защита пустого города совсем не так воодушевляет, как всецелая поддержка граждан, готовых оказать пусть и незначительную, но помощь. Хотя, восточная империя, нет тут граждан. Только подданные… Налетев всем телом на занесшего огромный, на взгляд Цезаря, неподъемный тесак воина, Юлий почувствовал, что лишь привлек внимание к себе. Мужчина же, стоявший точно скала, даже не пошатнулся. Только руки с тесаком отпустил. Ну и обратил свое драгоценное внимание на щуплого «налетчика». Центурион тем временем потянулся к ножу, который выронил перед падением. Краем глаза Цезарь заметил, что римлянин застыл, вероятно ожидая, когда здоровяк подойдет ближе к диктатору, а, соответственно, к нему спиной повернется. Цезарь продолжал пятиться, быстро оглядываясь и вновь встречаясь с гипнотически-желтоватыми глазами. Подоспевший на помощь легионер, стремительно кинувшийся на парфийского воина, в тоже мгновение был отброшен одной, незанятой оружием рукой. Цезарь нервно сглотнул и тут же начал корить себя за ужас, возникший в начавшемся проясняться разуме. Секундная остановка парфийца, слишком пристальный взгляд странного цвета глаз, и Цезарь согнулся, едва сдерживая крик. Из ноги торчала стрела, пущенная по почти стоящей на месте мишени. Почувствовавший превосходство, здоровяк уже несся на едва не падающего на колени Цезаря. Кое-как отбив один вертикальный удар, Цезарь попытался выпрямиться. В ноге чувствовалось неприятное, характерное для заражения, жжение. От следующего удара диктатор покачнулся и рухнул на спину. Тело, принявшее горизонтальное положение, тут же отказалось его менять. Сказывалась слабость из-за непринятой пищи и воды, и почти бессонной ночи. Жгучая боль, захлестнувшая голень, теперь подымалась к колену. Цезарю захотелось зажмуриться и хотя бы не видеть того, что с ним сейчас сделает этот великан. Знал ли он, на кого он поднял руку? Вряд ли. Как живой трофей он был бы полезнее и приятнее. А сколько почестей это здоровое дите сыскало бы у царя! Вместо холодного железа, Цезарь почувствовал удар тяжелого тела, рухнувшего на него. Захотелось закашлять, но сдавленная грудная клетка не могла подняться даже для того, чтобы вздохнуть. - Цезарь, - услышал он словно издалека. – Потерпи, мой император. Сейчас... Но тиран уже чувствовал мягкие и цепкие объятия пустоты. - Кто-нибудь. Сюда! – крикнул центурион, хватая за плащ одного из продвинувшихся вперед легионеров. - Император? – тут же среагировал на недвижимое тело. – Мой император? - Нужно перенести в лагерь, - попытался перекричать лошадиное ржание и топот копыт центурион. Центурион огляделся, щуря глаза от пыли, поднятой нумидийской конницей. Из-за прошедшего вперед наступательного ряда, держать строй так, как было запланировано, не получалось. Они, точно степные разбойники, налетали массой и разбегались. Потом вновь возвращались в строй перед новым броском. Сейчас же, разбредшаяся по полю, она выглядывала тяжёлую конницу, которая, в отличии от легкой, чаще используемой как разведывательная, шла, тесно сжавшись, обходя с фланга легионеров, разбросанных внезапным налетом парфийцев и не успевших заполнить ряды в строе. Гальская кавалерия, обстоятельно, точно не торопясь, плотно сомкнулась, заставляла катафрактариев отступать к вратам. Пытающихся достать луки тяжелых парфянских кавалеристов тут же метко останавливали дротиками нумидийцы, не забывая приближаться к стене и, по возможности, сбивать появляющихся все реже дозорных и выставленное ополчение, среди которого уже появлялись гвардейцы Орода, что явственно говорило о том, что обороняющимся не хватало людей. - Нужно доставить сюда обоз, - сказал легионер, стирая выступивший на лбу Цезаря пот. – Фракийцев обойди и приведи сюда. Тащить на себе опасно. Если Марс отвернется от нас, угодим под копыта своих же. Мужчина молча кивнул, поднимаясь на ноги. Двигающиеся по полю кавалеристы не обращали внимания на позиции рядом и позади. Все их внимание было сосредоточено на лучниках. Центурион, глубоко вздохнув, пробежал несколько метров, ощущая поток воздуха от промелькнувшей рядом лошади. Запах терпкого конского пота заставлял морщиться и дышать глубже, чтобы избавить грудь от невыносимой тяжести. Умереть, попав под копыта собственной кавалерии – поступая на службу вряд ли кто-то мечтал о такой участи. Обоз центурион заметил стоящим возле легких катапульт с суетившимися вокруг инженерами. Не обращая внимания на возмущение обслуживающих метательные орудия рабов, наблюдающих за тем, как наглый римлянин выбрасывает из осадного обоза комплектующие, центурион вытер пыльные, неприятно покалывающие руки и запрыгнул на лошадь, недовольно воспринявшую новоиспеченного наездника. Возвращаться верхом было удобней, так как галлы, не успевшие продвинуться вперед к воротам, уступали дорогу. Цезарь, все в том же положении: на спине и с закрытыми глазами, лежал на земле. Возле него уже суетилось несколько воинов, старательно заматывая рану на ноге. - Кладите сюда, - скомандовал центурион. - Только осторожней. Там большая деталь от… не смог вытащить, в общем.***
Цитадель. Апартаменты Совета. Год 43 до н.э. (по земному летоисчислению) Советник Деланей устало потирала виски, выгоняя из подсознания въевшиеся крепко визгливые интонации взбешенного саларианского Советника. Таших хоть и был сдержанным и, частенько молчаливым, вопреки природе эволюционировавших амфибий, сейчас же демонстрировал поведение существа, находившегося на грани нервного срыва. - И долго вы были намерены скрывать свой, неоговоренный с саларианцами, контакт с людьми? Нет, мне просто любопытно. Почему о передвижениях азарийской разведки я узнаю от ГОРа, а не от вас? Вы забыли законы? Знаете, чем это чревато? - Законы были написаны до присоединения саларианцев к Совету. Так что да, знаю и не хуже вас. Однако тайная поддержка турианцев должна бы тоже караться, учитывая ваши же обвинения политики азари, - парировала Деланей, подходя к экрану и настраивая связь. - Не сравнивайте! У турианцев уже были корабли, готовые к безопасному выходу в космос. Мы лишь… чуть ускорили процесс адаптации к новым технологиям. И, благодаря осмотрительности саларианцев, они сейчас воюют вместо ваших десантниц, разбросанных по разным частям ваших провинций, - отозвался Таших, разглядывая склонившуюся над панелью азари. - В любом случае, это не изменит уже свершенного. Контакт установлен. Пусть тайно и лишь с некоторыми лидерами, но все же, - Деланей прищурилась, стараясь разглядеть в крупной рябице, дергающейся на мониторе, лицо азарийского матриарха, рискнувшей отправиться к новой расе. – Если повезет, сейчас выслушаем доклад лично. Госпоже Аноре все-таки смогли доставить зарядные батареи. Увы, на той планете пока нет ничего, что способно выделять энергию с пользой дела, а не с праздными целями. А строить усилительные батареи… как-то неразумно. Саларианец сложил руки на груди, усевшись в кресло. Конечно, контакт с людьми – это плохо, неправильно и рано… Но жутко любопытно, что они из себя представляют. Особенно, анатомически. - Вы слышите меня, Советник? – прозвучал из динамика мелодичный голос матриарха. - Слышу хорошо, но вижу очень плохо. - Здесь гроза. А наш корабль, фиксирующий мои сигналы и переправляющий вам, отошел к ретранслятору. Отправила его от планеты куда подальше, так как местные слишком часто стали отмечать крупную «звезду», то «падающую», то «возвышающуюся». - Что? Испугались людских перехватчиков с копьями вместо ракет? – ухмыльнулся Таших. - От излишней осторожности смертей меньше, чем от разгильдяйства, - отозвалась Анора. – С чего начать доклад, Советник? - С чего считаешь нужным. - Император не против избавиться от Римской империи. Разумеется, воевать он не хочет, так как конкретно для него подобная инициатива кончится плачевно, независимо от итогов. Конкретно за Империей Хань я заметила излишнюю осторожность в людях, но, при этом, изворотливый ум, склонный получать требуемое хитростью. - Вероятно, нищая империя, - предположил Таших, поправляя мантию. – Все хотят хитрить и никто не хочет работать. - Напротив, Советник. Очень трудолюбивы и деятельны. Видимо, вы не заслушивали мои ранние доклады о людях. Они очень противоречивы и очень разные. Два брата могут быть настолько отличными друг от друга, что не сразу поверишь в родство. Саларианец задумался. Все разные – это как? Все хотят чего-то отличного от нужд ближнего? И как они уживаются вместе? Как ищут того, кто разделяет интересы? Как они вообще могут развивать разные научные институты, если у каждого голова работает по-своему? Нет, он считал и своих соплеменников глубоко индивидуальными, но во всех проходила общая линия. И цели были примерно одни, независимо от выбранного вида деятельности. - От госпожи Фаяны по-прежнему никаких сведений? – поинтересовалась Советник. - Увы, нет. После высадки ее в северных регионах, попыток связаться со мной или кораблем не было. Прочесывать ту местность рискованно, да и команда должна быть в полном составе на корабле, но… Наблюдение за племенами, поселившимися там, никаких ответов не дало. Население не объявило военного положения, словно никто и не видел Фаяну. Меня терзают нехорошие предчувствия, Советник, но даже в случае ее гибели, мы никак не сможем разобраться с теми, кто это сделал. По законам, ее визит туда – диверсия. Они, хоть и не знали законов, но имели право обезопасить себя от таких явлений. - Я понимаю, - вздохнула Деланей. – Но неужели никаких признаков волнения? - Никаких, - последовал ответ. – Они заняты посевами почти круглосуточно в этот сезон. И знаете, Советники… идея с отправлением людей на убой, нравится мне все меньше. Конечно, недостатков в них бесконечно много и достоинства они перевешивают, но они, в отличии от нас, умеют сплочаться быстро, без долгих разговоров и рассуждений. Пример примитивен, но вполне жизнеспособен… В случае пожара или эпидемии, возникающей в каком-то районе, они просто идут и помогают, не дожидаясь приказа постовых инженеров. Собирают травы, если лавки травников и медиков-иглоукалывателей пустеют, и те становятся неспособны бороться с распространением заболевания. Просто так, понимаете? Без команды и без перспективы вознаграждения. - Для них это вопрос выживания. Низкий уровень развития не позволяет пресечь эпидемии почти на любом этапе, как можем мы. Им просто хватает ума не пускать заразу или огонь к своим домам, - отмахнулся Таших. - Они это делают, потому что могут, - сказала Анора. - А как быстро они обучаются? Осваивают новое? Проявляют ли интерес к чему-нибудь хотя бы? – спросил заскучавший саларианец. - Проявляют. Ко всему сразу… Связь прервалась. Деланей проверила сигнал и разочарованно посмотрела на саларианца. - Даже не заслушивая предыдущие отчеты, могу отметить низкий потенциал людей, - заявил Таших. – Предполагаю, что они не приспособлены к длительным умственным нагрузкам, быстро передумывают, когда начинают что-то делать, хватаются то за то, то за это. Нет стабильности. Раса с тупиковым развитием. Напоминают кроганов. Тоже превратят свою планету в пустыню в итоге. Только, в отличии от наших новых союзников, не так крепки телом. Саларианец поднялся и направился к двери. Деланей снова повернулась к панели, надеясь обнаружить хоть слабый сигнал. Приборы «молчали». - Если вас не затруднит, отправьте мне предыдущие доклады. Надеюсь, они куда более занимательные, чем рассказы о небывалой индивидуальности каждой людской особи.***
Саларианский Советник не отличался особым уважением к азари. Более того, привыкнув к новой должности, раса первооткрывателей Цитадели тяготила его своим вялым, довольно медлительным умом. Почему он и его соплеменники обязаны прислушиваться к азари? По той лишь причине, что они раньше принялись осваивать системы за пределом родной? А скидку сделать на то, что саларианцы живут во много раз меньше не додумались сделать? Союз напрягал. Азари, на все тех же правах первопроходцев, сами придумывали законы и принуждали остальных подчиняться. Не лезть в дела молодых рас… Советника смешило лицемерие, прикрытое лживым добродушием. Даже в турианских полумифологических текстах он натыкался на подтверждения того, что азари не раз бывали на Пелевене еще задолго до выхода в космос саларианцев. Советник Делания тогда отнекивалась, но губы поджимала вполне характерно для обманщицы. Таших искренне не любил ее и ее расу. Подойдя к терминалу, Советник просмотрел поступившие отчеты, которые ему продублировал ГОР. Война с рахни затянулась, а о победе даже осторожно задуматься было нельзя. Рахни распространялись с такой скоростью и в таком бешенном количестве по системам, что Таших уже был согласен сам лезть в катакомбы Суэна и искать там маток этих существ. Он не слишком верил, что такая быстрообучаемая раса не способна к переговорам. Если рядовые рахни демонстрируют интеллект, в разы более развитый, чем у новых игрушек-кроганов, то самки просто обязаны быть разумнее. Результаты исследований говорили о том, что между особями очень сильная связь. Чувствует ли матка своих детей? Ощущает потерю, когда они гибнут? Если да, то на этих чувствах недурно бы сыграть, прекратив войну и переманив на свою сторону столь полезную расу. Более полезную, чем другие, более долгоживущие и менее быстро соображающие. Однако до Суэна кроганов так и не доставили. Быстренько освоившие технологии пришельцев рахни, тоже моментально заимели свой флот, состоящий из захваченных кораблей и не давали ни малейшей возможности подойти к системе близко. Сами же предпочитали корабли брать штурмом, не портя новое имущество. Изумительный союзник… Таших покачал головой, стараясь прогнать мечты. Реалии были совершенно не оптимистичные, как не гляди. А что делают азари? Приказывают защищать ретрансляторы, ведущие в системы неразвитых рас. Зачем? Из благородства? Из корысти? Из желания побыстрее и поинтересней разнообразить собственный генетический материал? И за это готовы терять систему за системой и жертвовать сородичами? Советник не желал этого понимать. Учитывая законы пространства Цитадели, он должен был смиренно молчать, внимать приказам, предоставлять отчеты вовремя и не иметь тайн от верховной расы. Должен был рассказать Деланей о рахнийском корабле, ушедшем к планете, населенной людьми… Но не сказал ни слова. А раз сама Советник молчала, значит и бравый десант азари не пожелал быть честным с командованием. Всего один корабль. Даже не транспортер. Что, тысячи людей не забьют палками десяток рахни? А зачем тогда вообще делать на эту расу ставки? С другой стороны, будет любопытно понаблюдать за реакцией людей, да и поведением рахни, заброшенных к примитивному человечеству? Прекрасный опыт. А переживают за них пусть азари. Не его, в конце концов, забота, эти люди.***
- Что-то я не видел таких методов лечения, - недовольно поморщился трибун, недоверчиво глядя на блеснувший нож в руке медика***. - Иначе не спасти. Нужно пускать кровь. Нужно было сразу это делать, а не терять время, - от волнения у пожилого мужчины тряслись руки. – И потуже вот здесь затяни, а то у меня что-то… Медик вздохнул, пытаясь сосредоточиться. Трибун, не задавая больше вопросов, подошел к ложу, на котором находился Цезарь и оттянул концы повязки, наложенной, вопреки его понимания, выше раны, а не на нее. Тиран поморщился и застонал, не открывая глаз. - Если от твоих затей он умрет, царство Плутона не покажется тебе страшным, - пригрозил трибун медику. Тот кивнул. Оглядев рану еще раз и сделав надрез, медик тут же вжал голову в плечи, не в силах выносить крик тирана. - Теплой воды еще нужно. И ткани для повязок, - сказал он, не поворачиваясь к трибуну. - Будет вода, - трибун мрачно посмотрел на медика. - Побыстрее бы, - поторопил старик трибуна. Тот вышел из шатра, бормоча угрозы. Медик надавил на наложенную повязку и принялся стирать выступающую кровь. - Поставь сюда, - сказал он занесшему воду легионеру. – Голову императору приподними и дай ему попить. - Он же без сознания, - засомневался юнец. - А? – повернулся к нему медик. – Да… Это меня и пугает. Но пить нужно. Дай немного. Если проглотит, дай еще. Если нет… Юпитер, пошли ему сил… Сполоснув рану, старик стал наблюдать за перепуганным легионером, опасливо приподнимающим голову тирана. Аккуратно наклонив бутыль, юноша тут же ее одернул от губ Цезаря. Медик порадовался, что хотя бы руку, придерживающую затылок не одернул. Услышав громкий глоток, медик счастливо вздохнул и тут же решил, что приятней этого звука он никогда и ничего не слыхал. - Вода, - еле слышно прошептал тиран, облизывая губы. - Чего замер? Не слышал приказа? – почти накричал на растерявшегося легионера старик. Мальчик с готовностью вновь поднес бутыль Цезарю. Почувствовал дрожащую руку на своей, державшей сосуд, легионера затрясло. Не имеющий сил Цезарь, видимо, переживал, что как следует напиться ему не дадут, потому и пытался подстраховаться. С трудом открыв глаза, диктатор обвел присутствующих мутным взором и поморщился. Там, в небытие, он не ощущал боль так сильно, как сейчас. Хотелось обратно, в ласковые сети темноты. - Давно я так? – спросил он. - Вторая ночь кончается, - отозвался медик. - Кончается… Верно, - Цезарь вновь принялся рассматривать окружающие его предметы. Раздражала нечеткая картина увиденного. Предметы словно потеряли резкость и выглядели пятнами. - Тулий. Позовите Тулия, - попросил он, опуская голову. Легионер испарился, обдав Цезаря запахом пота и жаром. Хотелось погрузить тело в холодную воду и так и лежать до конца своих дней. И чтобы не было кругом никого. Только он и прохлада какого-нибудь германского водоема. - Аве, Цезарь. Видеть радостно, что идешь на поправку, - заговорил трибун, беспокойно оглядывая бледного тирана. - Оставь нас, - попросил Цезарь медика. – И спасибо за твои труды, хоть и напрасные. Медик изумленно посмотрел в проясняющиеся глаза Цезаря. Тот жестом указал ему на выход. Подождав, когда с обратной стороны закрепят концы шатерного прохода, тиран поманил к себе трибуна. - Город празднует победу, верно? – спросил он, разглядывая изуродованное шрамом лицо трибуна. - Вероятнее всего. К тому же знают, что мы отступили из-за твоего ранения. Теперь, вероятно, ждут вестей о твоей смерти, чтобы разбить наш лагерь. И ведь ни разу не напали за эти дни, - трибун задумчиво почесал подбородок. – Твоя смерть делает сей поход бессмысленным. Римские легионеры - лучшие воины, но наша преданность императору играет иногда дурную роль. И они знают, что мы побежим, лишь бы не отдавать им на растерзание твое тело. А вот если ты жив – будем сражаться как звери. - Хорошо бы их выманить, - Цезарь устало смахнул пот со лба. - Они не будут атаковать, пока ты жив, - отмахнулся трибун. - А если я умру от раны? – покусывая иссохшие губы, сам себя задал вопрос Цезарь. – То они будут здесь, как только прознают. - Скорее всего, - пожал плечами Тулий. - Тогда я буду мертв, - чуть улыбнулся тиран, закрывая глаза.***
- Не заходить, - гаркнул на охрану побелевший трибун, покидая шатер. Несколько центурионов, собравшихся возле, вопросительно уставились на дрожащего Тулия. - Мертв, - громко объявил он. Примечание * - закон 12 таблиц - это первый письменный источник права в мире. Эдакий пример наконец-то зарождающейся соображалки у законников, которые додумались, что надежней знания не в себе таскать, а закрепить на крепком носителе и выставить на площади, дабы все ознакомились. ** - Точного вида города (игровая картинка не в счет) я не знаю. Ориентируюсь по соображалке, которая подсказывает, что античные города имели, как правило, несколько ворот. А если верить карте, то Ктесифон только с запада граничил с рекой. Соответственно, на востоке дорога к воротам не имеет естественных преград, ибо нынешняя местность не слишком рельефная. *** - Врач на латинском пишется medicus, что приятней для слуха. Врач все же отдает современностью, хотя многие историки предпочитают все же именно его, посему вроде не ошибка. А слово лекарь и некоторые другие названия как-то уж больно русскостью отдают или средневековыми терминами, посему взаимозаменяемые слова не подбираю. Прошу простить а использование более позднего термина "фланг", но мне так проще мыслю сориентировать. Касательно Цезаря, участвующего в битве, а не наблюдающего с бугорка, как принято представлять, то ситуация вполне в его характере. Современники отмечали его страсть к сражениям и полную безбашенность в процессе боя.