На осколках - 3. Зеркала

      Ветер внезапно затих. Благодаря действиям Азазелло буря окончательно исчезла, привнося за собой тишину. Гнетущую без единого звука, давящую пустотой и невозможностью прочувствовать окружающее пространство. Словно мгновенно лишаешься слуха, ещё не до конца осознаёшь, что потерял один из самых важных критериев понимания действительности.       Это мёртвое молчание давит всё нарастающим грузом, который становится настолько тяжёл, что не остаётся ни малейшей возможности сбросить его не только с плеч, но и выбросить из головы. В мыслях давно уже всплывают воспоминания – последние – те самые яркие, что навсегда запечатались сургучом в памяти только потому, что оказались финальными перед невосполнимой потерей.       Воланд посмотрел по сторонам – всё то же уныло-серое окружение без малейшего проблеска хотя бы света, что невидимым ореолом окружал Маргариту. Тьма постепенно приближалась к Повелителю Теней, протягивая невидимые щупальца к сердцу и мыслям, проникая в потаённые уголки души приторно-сладким туманом, заполняя лёгкие холодом. Каждый вдох отдавался нарастающей болью, способной разорвать грудную клетку и готовый выпустить нечеловеческий крик, рвущий на куски и без того расколотую душу.       Повелитель Теней выпустил наружу леденящий смех, всё усиливающийся с каждым промелькнувшим перед глазами воспоминанием. Леденящий хохот заглушает страдание, но только на время, до тех самых пор, пока новая пытка мыслями, достигая своей крайней точки, не выворачивает тело наизнанку. И вот уже смех превращается в крик, объединивший в себе боль, отрицание, неверие и…       Взгляд Духа Зла невольно падает на едва заметный луч солнца – границу, отделяющую два противоположных по природе мира Света и Тьмы друг от друга. Золотистое сияние, а в лучике летают пылинки – их определённо потревожили мгновением ранее, нарушив мерный искрящийся танец действием. Отчего-то показалось, что край белоснежного лёгкого платья промелькнул, заслоняя свет. Воздушной ткани непременно захотелось коснуться, схватить ускользающую хрупкую фигурку. Но, нет. Стоило присмотреться, и от глаз не укрылся беспорядочный танец, постепенно затихающий. И ореол свечения приобретал свой привычный дразнящий цвет.       Воланд бросился вперёд, встречая перед собой невидимую преграду, возведённую давно, дабы два мира не преминули объединиться, либо на мгновение смешаться, превращая всё вокруг в разнообразные оттенки серого. Пальцы Повелителя Теней вцепились в стену, похожую на стекло. От удара она рассыпалась сотнями мелких осколков, но стоило Мессиру протянуть руку, как брешь мгновенно затягивалась. В ладонях оставалось напоминание о тщетной попытке в виде кусочков, впивающихся в кожу и оставляющих глубокие порезы, что мгновенно затягивались, не оставляя после себя ни шрама.       Удар.       Ещё удар.       Звон битого стекла, и мелкая крошка ледяными осколками устремляется на облачённую в чёрные одежды фигуру хозяина Тёмной Обители. Россыпь царапает, оставляя на лице капли крови, попадает в лёгкие при каждом вдохе и мгновенно растворяется. Прозрачная стена не поддаётся никакой силе Духа Зла. Он стискивает зубы, сдерживая рычание, рвущееся изнутри, продолжая тщетные попытки проникнуть на запретную территорию, пока наконец, обессиленный, тяжело дыша, не падает на колени перед непреодолимой преградой.       Я за хрупкие сердца,       за грехи глупца       В ответе...       Дух Зла не знает, что каждая его бессмысленная попытка приводит к тому, что Сумеречный Храм подвергается ударам молнии. Они вспыхивали непрерывно и мгновенно находили свою единственную цель.       С болью обручен,       Восстать обречен…       В разноцветных глазах загорается безумный огонь, и из глубины души поднимается только одно       Но жертвенность твою       Как вырвать мне у Бога?       порождённое ненавистью к себе непреодолимое желание: стереть малейшее воспоминание о земной женщине.       С болью обручён       Восстать обречён       Пустоту в груди заполнила клокочущая ярость. Поднимаясь из недр души, она заполняла всё существо Повелителя Теней, неслась по венам, смешиваясь с кровью, прямиком в самое сердце. Усмешка застыла в уголках губ Мессира, когда он, повернувшись спиной к границе Света и Тьмы, отправился обратно.       Чугунные кованные ворота Тёмной Обители неслышно закрылись за спиной Духа Зла, стоило ему вернуться в свою стихию. Здесь, по-прежнему, где-то вдалеке бушевала буря, сопровождаемая раскатами грома, вспышками молний, разрезающих чёрные тучи, и порывами ветра, достигающими Воланда на обратном пути. Маска равнодушия и сосредоточенности на лице Мессира изредка сменялась мимолётной болью и проскальзывающим во взгляде гневом, отчего пальцы сжимались в кулаки. С каждым шагом в голове всё прочнее закреплялась мысль:       «Уничтожить малейшее напоминание о НЕЙ».       Стоило пересечь порог Сумеречного Храма и посмотреть вокруг, как ненависть, съедающая последнее проявление здравомыслия, завибрировала на кончиках пальцев. Ковёр, по которому ступали босые ноги, хранил ЕЁ шаги. Часы, на которые она смотрела, запомнили дерзкий и решительный взгляд. Зелёные глаза пронизывали насквозь каждый квадратный сантиметр гостиной, останавливались на предметах, оставляя на них свой отпечаток. Даже та самая книга в красной кожаной обложке на второй полке отражала свет Алмазной Донны.       В мгновение ока Повелитель Теней пересёк комнату, вытянул фолиант, и, приблизившись к камину, бросил рукопись в огонь. Языки пламени мгновенно приняли пищу, поглощая страницы одну за одной, превращая строчки в пепел, так похожий на цвет ЕЁ седых волос. Лицо Мессира вспыхнуло огнём от воспоминаний прикосновений к нему холодных тонких пальцев. Жар ЕЁ поцелуя остался на губах Воланда, а смятая ткань рубашки, словно в насмешку, хранила следы причастности земной женщины к неожиданной страсти, поглотившей обоих.       «Искоренить воспоминание о НЕЙ.»       Воланд бросился к покоям, в которых останавливалась недавняя гостья, и распахнул дверь. Вздох ярости вырвался из груди, когда перед глазами предстала практически разрушенная комната. Через разбитый витраж врывался холодный ветер, задувающий пламя в камине. Цветные стеклянные осколки спутались с ворсом прожжённого в нескольких местах ковра. Гобелены свисали со стен, грозясь вот-вот упасть, если ветер станет сильнее.       «Стереть последние ЕЁ следы»       Шёлковое покрывало оказалось сорвано и покоилось у ног Духа Зла. Ткань по-прежнему хранила тепло Маргариты, насмехаясь над Мессиром. Всё, к чему прикасалась бывшая Королева, носило ЕЁ отпечаток. Всё пропиталось ЕЁ запахом. Всё свидетельствовало о том, что некоторое время назад земная женщина находилась здесь. Даже воздух запомнил ЕЁ тёплое, временами тяжёлое дыхание, а стены слушали биение сердца, то затихающее, то похожее на трепет крыльев бабочки.       Она стала единой с Сумеречных Храмом и Тёмной Обителью. Часть ЕЁ всегда останется жить здесь, храня воспоминания о той, что поставила на колени Мессира. Раскат грома заглушили крик Повелителя Теней, ослеплённого ярким светом ворвавшейся через разбитый витраж змеевидной молнии.

***

      Бегемот подпрыгнул на месте, услышав звон бьющегося стекла. Если бы не Фагот, стоявший позади и не смотревший на витраж, то кот непременно бы издал истошный вопль и забился в самый дальний тёмный угол, прижимая лапы к ушам, только бы не слышать бесчинства природы. Вдобавок на бывшего пажа была возложена ответственная миссия, которую он совсем не против был выполнить, если бы не бушующая буря и гроза, которую он так не любил.       - Когда уже это всё закончится? – вопросил Бегемот, вздыхая, и обернулся к Гаеру.       - Не в нашей с тобой компетенции задавать подобные вопросы, - ответил бывший регент уставшим голосом. От было озорства и балагурства не осталось и следа. Взгляд Коровьева устремился за спину кота.       Гелла неподвижно лежала на софе, сжавшись в комочек, смотрела перед собой и казалось, совершенно не замечала ни Бегемота, на Фагота. Зелёные глаза отражали безразличие ко всему происходящему и тревогу, когда раздавался очередной раскат грома. Рыжие волосы, убранные в аккуратную причёску, ниспадали на полуобнажённые плечи. Одна рука младшего члена свиты покоилась на подушке, вторая находилась в чёрных мохнатых лапах кота. Бегемот поглаживал запястье и ладонь девушки, словно успокаивал. Но стоило буре напомнить о себе, как кот выпускал когти и осторожно, чтобы не причинить боль, убирал лапы, чтобы потом, поборов в себе страх, вновь взять руку девушки, согревая её.       - Азазелло, - знакомый, пронизанный холодом голос, раздался в глубине замка, заставляя Фагота вздрогнуть, а Бегемота взвизгнуть. Только Гелла не проявляла ни малейшей заинтересованности, словно и не слышала призыва.       Дверь скрипнула, обращая внимание находившихся в комнате на себя. На пороге показался Демон Безводной Пустыни.       - Никому никуда не выходить, пока я ничего не сообщу, - взгляд Азазелло поочерёдно остановился на всех трёх обитателях покоев и задержала на младшем члене свиты. – Без исключений.       Дверь неслышно закрылась, вызывая вздох облегчения у Бегемота. По крайней мере пока никто никого прогонять и проклинать не будет. Сколько можно уже?       - Да мы как-то и не собирались, - прошептал кот и посмотрел на Геллу. – Верно же я говорю?       Рыжеволосая девушка вздрогнула, но взгляд так и оставался безжизненным и безучастным. Пальцы неожиданно до боли вцепились в мягкие подушечки на лапах, отчего бывший паж, громко мяукнув, подскочил на месте, выпуская когти.       В это самое время произошло три события: Бегемот заморгал и, взяв в лапы хвост, начал вытирать кончиком выступившие на глазах слёзы; Фагот бросился в противоположную сторону комнаты, где раздался звон упавшего на каменные плиты кубка; Гелла, зашипев, резко села на кровати, яростно смотря на кота.       - Милая, не пугай меня так. У меня же сердце слабое, - произнёс кот, прижимая уши к голове. – Я, конечно, всё понимаю, но… Нет, скажу честно, я чрезвычайно рад, что ты снова вампир. Тебе таааак идут клыки! Завидую чёрной завистью! Мои не такие белые, длинные и острые. Но одно осталось неизменным: всё-таки вы, женщины, ох, какой странный народ.