hanbin's homophobic basketball

К слову, эту игру между колледжами ребята все-таки проиграли. Неожиданностью стало то, что случилось это не из-за Ким Дживона, как вещал капитан, а с точностью до наоборот. Прогнозы не сбылись, и Бобби ловил мячи не головой, а руками, ловко передавая пасы или закидывая трехочковые в корзину, успевая при этом очаровательно подмигивать болельщикам. Ким Ханбин же, напротив, никак не мог сосредоточиться на игре, беспорядочно мотаясь по полю и, кажется, совсем позабыв о том, где он находится. И даже громкий свист тренера и буйные матерные слова не смогли привлечь внимание капитана и хотя бы на долю секунды вернуть его сознание на баскетбольную площадку. Все, что тогда волновало его капитанскую беспокойную головушку, это афроамериканец, который за какие-то грехи Ханбина оказался давним знакомым новичка, и с которым у него была одна пикантная встреча, о которой никому в этом колледже знать не стоит, а тем более Ким Дживону. В другой ситуации Ханбин бы после матча непременно тихо извинился перед ребятами, даже не подняв голову из-за стыда, но в этот раз он только заваливается в комнату, набитую запыханными и одновременно шокированными результатами парнями, и на автомате переодеваясь, выпадает из раздевалки так же, как и двумя часами ранее совершенно выпал из реальности. На риторические вопросы, заполнившие пространство, парни только по очереди пожимают плечами, а Дживон единственный, кто, как ему кажется, понимает, что послужило прострацией капитана, и не ошибается в своей догадке. Но американец только повторяет за ребятами массовый жест плечами и тихо собирает вещи в рюкзак, потому что трепать о совсем не маленьком ханбиновском секрете, который он, между прочим, знать не очень-то и хотел, Бобби никак не собирался. Но вот не воспользоваться такой информацией веселья ради было бы грехом. Начиная с того самого дня жизнь Ким Ханбина пошла наперекосяк, он не находил себе места, потому что мучительная неизвестность не давала нормально жить, а главное - совершенно нещадно уничтожала все попытки пошутить над новеньким, потому что Киму нужно было выяснить, рассказал ли афроамериканец новичку о той ночи, а для этого лучше бы начать относиться к Дживону по-человечески, а может даже подружиться. Но Ханбин всячески отторгает использование слов «дружба» и «Ким Дживон» в одном предложении, поэтому парень считает, что элементарного прекращения подшучиваний для начала хватит с головой. Но вот только прекращение подколов имеет совершенно обратный эффект, ребята наоборот обеспокоенно наблюдают за Ханбином, который первые дни со всей силы сдерживается, чтобы сходу не обматерить американца, поэтому не говорит вообще ни слова, даже элементарно не здоровается, чтобы не взболтнуть лишнего. Но Ким Ханбин, внезапный, как прыщ в день свадьбы, после пары дней тотального игнорирования одним утром совершенно буднично, как будто делал это каждый прожитый на свете день, пригласил новичка затусить с ними в пабе, даже назвав американца по имени, чем нокаутировал добрую половину команды. Никто даже не брал во внимание то, что Дживон и так частенько зависает время от времени с ребятами в этом пабе и что просто Его Величество не посещало данные мероприятия. Сам Бобби был шокирован не меньше остальных, но в отличие от ребят минутой позже догадался, в чем подвох, в силу владения некоторой интересной информацией, но все равно радостно согласился, даже получив взамен слегка натянутую, но все же улыбку капитана. Так, как к походу в этот паб, капитан не готовился даже к первому сексу. Ким все прокручивал у себя в голове возможные диалоги и развития событий, и ни один из вариантов не казался ему хоть более-менее оптимальным. Ханбин успел тысячу раз пожалеть, что вообще озвучил эту идею с совместным времяпровождением, лучше бы он так и продолжал игнорировать Дживона, надеясь на то, что дружок-афроамериканец оказался не треплом. Но время близилось к вечеру, а Ким все еще не решил, какой из вопросов он задаст первым: «Привет, что будешь пить? Предлагаю этот коктейль, ведь именно им я ужрался перед тем, как трахнулся с твоим другом, но ты, конечно же, уже это знаешь, не так ли?» или «О, ты заказал голубую лагуну, ты, случайно, в свете последних событий, не знаешь, есть ли в этом баре еще такие же голубые, как это напиток?». Находясь перед входом в паб, Ханбин успел пять раз передумать, три раза послать все к черту и один взять себя в руки, уверенно, насколько это возможно, распахнуть входную дверь, при этом натянув доброжелательную, как ему казалось, улыбку и непринужденной походкой вошел в заведение, в котором вся баскетбольная команда собралась уже минут двадцать как. С виду это, к слову, выглядело очень комично, потому что снаружи стеклянная дверь казалась тонированной, но изнутри бара собирающегося с десять минут Ханбина наблюдали все клиенты и персонал, а Чжунэ, гаденько подхихикивая, оперативно снимал все на телефон, транслируя в перископ, за что получил подзатыльник от Джинхвана. На первый взгляд могло показаться, что четверокурсник таким образом пытался объяснить младшему, что смеяться над людскими переживаниями нехорошо, но после того, как он произнес: - Все, кто снимают вертикальные видео будут гореть в аду, - и ловким движением руки перевернул телефон в горизонтальное положение, это предположение с воспитанием сразу отпало. Когда дверь все-таки распахнулась, весь паб в долю секунды состроил тотальную занятость: бармены с умным видом натирали стаканы, официантки вчитывались в меню так, будто видят его в первый раз, а ребята, впопыхах схватившись за джойстики, вполне натурально делали вид, что играют в гонки и вовсе не заметили вошедшего. Подойдя ближе, Ханбин скептически вскидывает бровь, наблюдая за баскетболистами, которые усердно рубятся в черный экран, пихая друг друга локтями. Когда он обернулся, ему открылся кристально чистый вид на место за дверьми, где минутой ранее стоял он сам. - Да что за блядство, – Тихо срывается с губ капитана, но это сразу же привлекает внимание парней, которые картинно удивляются внезапному появлению лидера, но актеры из них, мягко говоря, паршивенькие, поэтому Ким только опускается рядом на яркого цвета бинбэг и бросает слегка раздраженное «не старайтесь». Практически весь остаток времени Ханбин никаким образом не контактирует с Дживоном, ведя себя так, будто это вовсе не сам капитан позвал новичка потусить, и как будто ему совсем нечего сказать. Он лишь глупо улыбался, при этом с трудом сдерживаясь, чтобы не обматерить и не ударить Дживона, когда тот в очередной раз, совершенно не напрягаясь, выиграл раунд в «Injustice», под удивленные вздохи ребят снова отправляя ханбиновского Флэша в нокаут. Особо впечатлительный Донхёк даже проверил исправность джойстика, потому как до этого самого момента Ким считался мастером этого персонажа и все буквально бросали геймпады, когда капитан в очередной раз выбирал любимого Барри Аллена, потому что выиграть у прокачанного капитана было невозможно. Ким Ханбин никогда не надеялся на удачу в играх, только холодный разум и точный расчет, он месяцами заучивал сложнейшие комбинации из кнопок, от который у простого человека еще бы на первых попытках случился паралич и разрыв мозжечка. Парень знал каждый захват и каждый супер удар персонажа, а Дживон с точностью да наоборот считал заучивания комбинаций самой занудной вещью в мире и беспорядочно перебирал пальцами по кнопкам и каждый чертов раз выигрывал. Поэтому, когда Ханбин видит, как на экране в который раз показывают заставку Аквамена, которого кореец, к слову, терпеть не может, он теряется, кого в этот момент ненавидит больше - Дживона или все-таки нелюбимого персонажа комиксов, истерично бросает геймпад и, разворачиваясь на пятках, со скоростью света перемещается к барной стойке. «Только бы сдержаться, не наорать, не убить» – единственные мысли, крутившиеся в голове капитана и тяжело придавленные сверху еще одной «мой Флэш, не прощу ублюдка». Бармен сходу, не успел Ханбин и рта открыть, просит у того паспорт подтверждающий совершеннолетие, и баскетболист готов сорваться и закричать во весь голос так сильно, что будет казаться, что сережка из языка вот-вот вылетит в глаз неуместно законопослушному бармену. Но вовремя совладав с эмоциями, парень только успокоительно выдохнув, умоляющее смотрит на Джинхвана, который обычно снабжает ребят коктейлями, и подзывающее машет рукой. Старший уже принялся выбираться сквозь джунгли из ног ребят, спеша на помощь капитану, но тут крепкая рука ложится на его плечо и силой опускает на кресло, попутно впихивая джойстик между маленьких пальцев. Ханбин не особо придает значение тому, что светлая кудрявая голова сначала выглянула из-за диванов, но секунду спустя ее и след простыл, но после, видя, как из гейм зоны в его сторону движется новичок, Ханбин невольно дернулся и на секунду потеряв равновесие, чуть не свалился с высокого барного стула. Бобби, сопровождаемый ошалелым ханбиновским взглядом, протягивает бармену документы, а капитан только продолжает глупо таращиться и в недоумении кривить лицо. Новичок даже не успевает спросить, что Ханбин хотел заказать, как тот нервно подпрыгивает на стуле, и буквально прижимаясь вплотную к бармену, бросает что-то вроде «давно хотел признаться, я несовершеннолетний» и так быстро, насколько это возможно, ретируется в зону для курения. Находясь в нужной комнате и спешно шурша по карманам в поисках зажигалки, Ханбин миллион раз надавал себе мысленных подзатыльников за свою выходку, потому что в этом баре он бывал довольно часто, и каждый раз не отказывал себе в удовольствии пропустить стаканчик другой. Но капитан оправдывает себя тем, что из-за непонятного волнения перед проклятым новичком, а точнее, его возможными знаниями, он не смог придумать ничего лучше, кроме как ляпнуть глупость и как можно скорее унести ноги. Руки до сих пор слегка трясутся, и найденная с таким трудом зажигалка просто-напросто выпрыгивает из дрожащих пальцев закатываясь куда-то под диван. Ханбин только раздражительно хныкает, чуть ли не топая ножками, как ребенок, и обречено выругавшись, опускается на колени и размашистыми, но аккуратными движениями шарит по полу, рассеивая телефоном темноту под мебелью, отчаянно стараясь не вымазаться в каком-нибудь поддиваном дерьме. - Раком все-таки привычнее? – тишину прерывает хриплый голос, и Ким от неожиданности проезжается головой о край мебели и, напрочь забывая о зажигалке, подскакивает на ноги. У Ханбина уши горят так, как будто его действительно застукали за чем-то непристойным, но он, мигом собравшись, всеми силами изобразил непринужденный борзоватый вид. - Ты не попутал, новичок? За такие слова и по лицу отхватить можно. – Ханбин до последнего не теряет надежду на сохранение имиджа гомофоба и веру в то, что у американца просто своеобразное чувство юмора. Но все рушится буквально в долю секунды, когда Дживон, усмехаясь, щелкает дверным замком и скрещивает руки на груди. - Мне-то уже можешь не врать. - Вот же черножопое трепло, – ядовито сплевывает Ханбин, агрессивно пиная ботинком по ножке дивана, при этом больно ударяясь носком, но усердно стараясь не поморщится и сохранить брутальность. – Я клянусь, если ты кому-нибудь вякнешь, я… - Я никому не скажу, – Перебивает Дживон и перехватывает секундное удивление капитана, который уже был готов бычить до последнего и даже лезть в драку, если придется. Он снимает с выражения лица Ханбина немой вопрос и, пожимая плечами, обиходно произносит: - Мне нет дела чью задницу ты трахаешь до тех пор, пока она не моя собственная. Ханбин на секунду подвисает, явно ожидая подвоха или какого-то «но», и, не получая никакого продолжения, только разводит руки в стороны и дергает бровью. - Ладно, и что ты хочешь, медаль? – прежнее волнение как рукой смело, и с каждым словом Ким говорит все увереннее и развязнее, все больше напоминая того самого нахального и грубого Ким Ханбина. - Нет, мне просто интересно, зачем ты себя так ведешь. Слушай… - Нет, это ты послушай меня. – Перебивает Ханбин, потому что совершенно точно не позволит новичку, который чисто случайно узнал о капитане что-то большее, чем просто имя, учить Кима жизни. - Ты, может, не понял миллион предыдущих раз, но это тебе не Соединенные Штаты, парень, свобода нравов, равноправие и прочая хрень здесь не прокатывает. Общество никогда не примет меня таким, какой я есть, они никогда не поймут. - Никто не заставляет кричать на каждом углу о своей ориентации, но консерватизм Кореи никаким образом не оправдывает твое мудачье «гомофобное» поведение, чувак. – Дживон искренне старался помочь разобраться капитану в собственном поведении, но Киму это было вовсе не нужно. Он не придавал словам новичка особенного значения, а уж тем более не собирался прислушиваться к его консультациями. Ханбин уверено считает, что парень который чуть ли не через каждое слово пихает американизированные словечки вроде «чувак» или «мужик» вообще не имеет права что-либо ему советовать. - Так, давай-ка уточним. Может ты и знаешь кое-что обо мне, чего не знают другие, но это все, больше ты не знаешь абсолютно ни-че-го. – Последнее слово Ханбин отчеканил по слогам, приближаясь к новичку, щуря глаза и небрежно тыкая в него пальцем, - так что давай ты не будешь указывать мне что делать, хорошо? Ханбин берет курс на дверь, и, стремительно ему следуя, как бы случайно задевает Дживона плечом, в ответ слыша за спиной какие-то невнятные американские ругательства, но капитана это уже мало волнует. Парень хлопает дверью курилки, заставляя друзей синхронно повернуться на громкий звук и отвлечься от раунда, спешно нажимая на паузу. Ким проходит в гейм зону, и, хватая свой рюкзак, впопыхах покидает бар, не забыв махнуть рукой на прощанье и для разбавления атмосферы добавляя что-то про завтрашнюю тренировку. Баскетболисты странно переглянулись друг с другом, разводя руками и дергая плечами - эти жесты стали такими регулярными в последнее время. Джинхвана подобное поведение капитана беспокоит больше всех, потому что старшего в который раз гложет неприятное чувство, что он неизбежно отдаляется от лучшего друга. Блондин слегка пихает под бок рядом сидящего Чжунэ, привлекая его внимание, и одними губами встревожено произносит: - Нам надо срочно поговорить с ним. – Второй блондин только одобрительно кивает, и замечая, как настроение старшего стремительно катится вниз, и баскетболист совсем погрязает в осмысление ситуации, успокаивающе приобнимает его за плечи, протягивая геймпад, чтобы Джинхван смог хоть немного отвлечься. К слову, младший берет себе на заметку прописать Ханбину парочку нравоучительных затрещин за то, что он заставляет его тринадцатисантиметрового хёна так переживать и беспокоиться. Позже, когда за окном уже темнело, ребята, оплатив по счету, решили расходиться по домам. Попрощавшись на перекрестке, баскетболисты пошагали каждый в свою сторону. Джинхван даже не заметил, когда из шумной компании парней волочившейся рядом остался только один блондин, державший руки в карманах толстовки и постоянно кидающий обеспокоенные взгляды на старшего. Джинхван решает, что объяснит всё младшему чуть позже, и возвращается в свои чертоги разума, анализируя каждый прожитый день с того момента, когда Ханбин начал вести себя странно. Воспоминания Кима пронзает оглушающий звук автомобильного клаксона, и он чувствует, как сильная рука, вцепившись в капюшон, быстро потянула его назад. Машина проносится буквально в паре миллиметров от баскетболиста, все так же громоподобно сигналя и вслед покрывая подростков нецензурной лексикой. Джинхван мгновенно возвращается в реальность, когда красный свет светофора режет глаза и, развернувшись, видит перед собой Чжунэ, звуки ударов сердца которого заглушают даже надрывающийся на всю улицу клаксон. Блондин уставился на Кима бешеными глазами, дрожащей рукой все так же крепко сжимая одежду старшего. - Тебе что, жить надоело!? – Он со злостью отпускает ткань, и зарывается руками в свои крашеные волосы, встряхивая их. - Секунда, Джинхван! Одна, мать ее, секунда, и я бы сейчас отскребал твои кудряшки от асфальта! Заметь, я! Не Ханбин, о котором ты, готов поспорить, думаешь даже сейчас! Черт! Я понимаю, что ты переживаешь за него и все такое, я тоже волнуюсь, но поверь, твоя преждевременная кончина ему ничем не поможет! Джинхван только виновато смотрел на младшего, беззвучно то открывая, то закрывая рот, нервно теребя край рукава толстовки, не в силах произнести и слова. Чжунэ взглянув на старшего, только на выдохе тихо выругался и, схватившись за джинхвановский локоть, потащил его подальше от треклятой дороги. - Блять, даже злиться на тебя долго не получается. – Чжунэ стремительно ведет спотыкающегося и семенящего ногами старшего через весь проспект. Рыжеватые кучеряшки забавно подскакивают в такт спешным шагам, это умилительное действие сроду успокоительного для до этого взбешенного Чжунэ. – Сегодня переночуешь у меня. Я тебя в таком состоянии одного не оставлю, а то еще ложкой вены вскроешь. На сарказм высокого блондина баскетболист не обратил никакого внимания, да и остаться в гостях у Чжунэ старший был всегда только рад. Единственное, что не устраивало Джинхвана это то, с какой силой младший сжимал его локоть, таща Кима по улице, заворачивая в переулок. - Чжун, - тихо позвал баскетболист, потому что все еще чувствовал себя виноватым, - синяки останутся. Младший только фыркает, ибо что такое синяк по сравнению с тем, что его мозги могли быть размазаны по тротуару, но все равно ослабляет хватку, опускаясь рукой ниже и переплетая свои пальцы с джинхвановскими. - Забыл, что вы, феечки - существа нежные. – Смеется Чжунэ даже тогда, когда Джинхван обижено хлопает его по плечу и, обгоняя, перегораживает собой путь. - Ну что? – вздыхает младший, уставившись на возникшего впереди баскетболиста. Чжунэ буквально пару секунд всматривается в выражения лица Джинхвана, пытаясь проанализировать его и понять причину внеплановой остановки, как внезапно Ким старательно приподнимается на носочках и, притянув блондина за грудки, впивается в мальчишеские губы влажным поцелуем. Чжунэ мешкается всего секунду, а после, обвив одной рукой старшего за поясницу, а второй зарываясь в жесткие из-за осветлителя волосы, перехватил инициативу и углубил поцелуй. У Джинхвана дрожали коленки, может из-за того, что они с Чжунэ впервые целуются на улице, ни от кого не скрываясь, а может из-за того, что вовсе неудобно подолгу тянуться к этому белобрысому великану. В завершение четверокурсник, игриво щуря глаза, оттягивает нижнюю губу блондина, а после, отпуская, закрепляет свои действия коротким поцелуем в пухлые губы Ку. - Хватит с нас адреналина на сегодня, а то надпочечники надорвутся. –Широко улыбнулся Джинхван и, не сводя счастливого взгляда с все еще немного взволнованного Чжунэ, ткнул младшего в то место, где по его скромному мнению находятся те самые надпочечники. Неважно, что промазал - биология никогда не была его сильной стороной. Снова переплетая пальцы, парни прогулочным шагом, как ни в чем не бывало, продолжили идти к дому семьи Ку, бурно обсуждая какой фильм будут смотреть по приходу. Чжунэ гнул в сторону ужастиков и готов был костьми лечь за свой выбор, но старший даже слышать ничего не хотел о фильмах ужасов, настаивая хотя бы на обычной комедии, раз уж при слове «романтическая» Ку кривил такое лицо, что, казалось, будто он залпом выпил колбу серной кислоты. Но замечая, как Джинхван начинал обиженно дуть щеки, демонстративно отводя взгляд в другую сторону, первокурснику ничего не оставалось, кроме как сдаться, соглашаясь на комедию, которая к тому же все-таки оказалась, черт ее дери, романтической. Впрочем, младший и не планировал досматривать фильм даже до середины, надеясь на то, что его ждет некая пикантная благодарность за спасение со стороны Джинхвана. Но вот уже прошла большая половина сопливой комедии, Чжунэ сидел на своей кровати стараясь не взвыть от того, какой же фильм оказался до неприличия скучный, а если быть точнее – откровенно ублюдский, и что забавно постукивающий зубами, спящий на его плече Джинхван это благодарность, скажем так, на троечку. Но первокурсник недолго думая соглашается, что лучше пусть под бездарные актерские диалоги про любовь в его шею сопит до безобразия милый, свернувшийся калачиком и причмокивающий пухлыми губами Ким Джинхван, чем дует в спину будничный сквозняк при просмотре в одиночку фильмов с обилием жутких кровавых сцен, пускай и более увлекательных.