Случайности

«500-Веселый» мирно спал, одновременно преодолевая межзвездное пространство. Грузовой отсек заполняли штабеля плоских контейнеров, все должно было быть в порядке, но Денис все равно решил пройтись, проверить автоматику, крепежи, маркировки и сохранность грузов. Просто так, потому что проснулся слишком рано по корабельному времени, в рубке все было в порядке, все системы работали исправно, автопилот выдерживал заданный курс, взгляд в иллюминаторы не вызывал тревоги. Денис активировал планшет и прошел-пролез к самому дальнему от перехода углу, просканировал штрихкод маркировки, нанесенный Няшиком при загрузке. Сроки хранения груза, сроки доставки, адрес, наименование получателя, место загрузки, объем, масса, условия хранения — все совпадало со сведениями в памяти искина, а визуальный осмотр подтверждал верность штрихкода. Занятие по проверке искинной внимательности, кропотливости и последовательности получалось совершенно бесполезным, но нудная и методичная работа приносила странное удовлетворение. Тем более, что в движении в отсеке при устойчивости груза к слеживанию устанавливалась гравитация в полтора же, утяжелявшая предметы и обеспечивающая лучшую фиксацию составленных друг на друга контейнеров собственным весом. И Денис с удовольствием таскал свое отяжелевшее тело между грузами, подтягивался к потолку, перелезал через ящики, добираясь до маркировки у дальних стен. Нагрузки можно было б взять на тренажерном комплексе и на миостимуляторе или поспаринговавшись с Мишкой или Марусей, но так с видимостью работы и одиночества отчего-то нравилось больше. Чужое присутствие Денис осознал не сразу, просто вдруг понял, что не один в грузовом отсеке и довольно давно, просочился боком, втянув грудь и живот, между ящиками и увидел киборга, убирающего ящики с его пути. — Что ты делаешь? — Денис облегченно выдохнул, он боялся обнаружить какого-нибудь безбилетника. — Это полезный! Это помогать! — заявил киборг, отодвигая чудом не завалившуюся на него пирамиду контейнеров. — Не надо помогать, — Денис оценил ущерб от «помощи» — некритично, просто подход к другому грузу затруднился и на сдвинутых контейнерах человеку к маркировке уже не подобраться, но взять паллеты погрузчиком получится. — Иди к себе. Отдыхай. Киборг послушно прервал действие, развернулся, ссутулился и ушел в жилой отсек. Денис осмотрелся — теперь груз стоял неровно. Не критично, боковой проход, в котором в данный момент стоял Денис, стал шире, но в целом аккуратная симметрия и четкость в распределении груза по массе и объему нарушилась. Денис скрепя сердце зафиксировал изменения в программе. Ничего — не критично и не опасно. Маруся проснулась с тревожным ощущением «непорядка», прислушалась, последовательно расчленяя привычный, едва уловимый шум работающего корабля на составляющие. Низкий глухой рокот генератора, ровное «пение» энерговодов, рычание двигателей, журчание конденсата, присвист-шорох воздуха… Вроде все в порядке, вот чуть слышно взбулькнуло под ногами — система очистки отработала партию воды и перевела ее из одного резервуара в другой. Дафна завозилась на койке — скрипнули крепежи панели. Нет, точно все в порядке, маршевый режим, все спят. Взгляд на экран терминала подтвердил: все системы работают в штатном режиме, внутреннее корабельное время 5:48. Техник потянулась, недоумевая: что же ее разбудило, задумалась: лечь досыпать обратно или пройтись до кухни и санузла. В конце концов Руська решила поискать в кают-компании Рыжика и, если тот дрыхнет на своем месте, забрать теплую тушку к себе на оставшиеся до расчетного утра полтора часа. Киборг стоял в коридоре и щипал воздух над своими руками. — Этик, что случилось? Что-то болит? Опять проглотил что нельзя? — Руська мысленно перебрала, что они могли забыть, выставляя запреты. Киборг, точно дурная собака, постоянно норовил утащить в рот совершенно несъедобные, а то и опасные, вещи. То шампунь выпьет, то гаечный ключ в себя запихнет. Елена Дмитриевна говорила, что это его способ постигать мир, но нажравшийся смазки киборг — это не то, на что можно отреагировать спокойно — система DEX-a начала выводить токсины всеми доступными способами, но все равно отравление киборга едва не угробило, всасывалась смазка организмом тоже активно. И все равно, обойти программные запреты и сожрать несъедобное, киборг умудрялся регулярно. Они уже всю бытовую химию поменяли из-за этого, внимательно изучив все советы, которые на вет.форумах обсуждали владельцы животных с деструктивным пищевым поведением, особо часто встречавшимся у коз и собак. — Это запрещено причинять вред Это. Это — особо ценное имущество, Это должен беречь Это! — доложил киборг бесцветным механическим голосом. — Хорошо, — Руська облегченно выдохнула и обняла киборга, притягивая к себе. Киборг положил голову ей на плечо и засопел в шею, подставляя спину, шею и затылок для поглаживания и почесывания. Восстановивший форму DEX выглядел, как крупный ширококостный мужчина гиперстенического телосложения, и по габаритам ей почти не уступал, а что на полголовы ниже, так это нормально, но большую часть времени вел себя, как маленький ребенок. Мишка однажды в шутку назвал его «наш Ходор», и, хотя пилот был в принципе прав, Руська наорала на него сильнее, чем когда-либо на кого-нибудь в жизни. Будто Мишка обозвал недоумком ее собственного ребенка. Да, всем было понятно, что к интеллектуальному труду Этик не способен, он простейшие мыслительные действия совершает медленно и прилагая множество усилий, и даже привлекая на помощь процессор, его скорости обработки информации и объемы памяти, уступает большинству людей. Но зато Этик ластился и принимал ласку, настолько радостно и искренне наслаждаясь, что затмевал даже Рыжика. А еще Этик очень старался учиться, развиваться, помогать, быть нужным, приносить пользу. Киборг тяжело вздохнул всем телом и потерся об ее ухо лбом. — Что все же случилось? — Руська за плечи отодвинула от себя, уже зная, что гладиться Этька может бесконечно, но, если не разобраться, что его мучает, — страдать не перестанет. Киборг смешно надул губы, опустил голову, сморщился и проговорил, обращаясь к карману на комбезе: — Это плохой. По крайней мере, не «Это плохо», — с помощью инструкций Елены Дмитриевны им удалось добиться, чтоб два сообщения киборг разделял, и о самочувствии и здоровье сообщал наречием, а «плохой» означало «виноват» или «обиделся». Обидеть киборга на «500-Веселом» могли только два существа, оба рыжих — или кот, никак не желающий принять Этика за лицо, которому позволено его брать на руки, гладить или кормить, и с таким нарочито презрительным видом фыркал, бил лапой, уходил и закапывал лакомство, что не обидеться было сложно, или капитан — тот совершенно не понимал бедного Этика, так же, как и кот, шарахался от внезапных прикосновений, не чувствовал, когда киборг напрашивается на ласку, а когда хочет просто побыть рядом, посмотреть или поговорить, когда готов и жаждет заниматься. — Рыжик поцарапал? — сочувственно проговорила Маруся, осматривая ладони киборга. Протезы пальцев были полноценные, подвижные, управляемые кибернетической частью, но киборг старался все трогать не ими, а ладонью и запястьем, в итоге уже несколько раз обдирал сочленение механической части с живой плотью. В ночном тусклом освещении коридора отличать старые царапины от новых получалось, лишь поднеся руки к самым глазам. — «Не надо помогать. Иди к себе. Отдыхай», — произнес киборг голосом Воронцова после долгого сосредоточенного сопения. — «Капитан не принял помощь и прогнал», — привычно перевела Маруся. — И ты обиделся. Он в рубке был? За терминалом? — Это плохой. Не хотеть "отдыхай"! Это полезный хотеть! — Ты обиделся, потому что не хотел отдыхать, а хотел помочь. — Елена Дмитриевна говорила, что неправильные фразы киборга надо повторять в исправленном варианте. Маруся старалась об этом не забывать, хотя Этик игнорировал их повторы с удивительной последовательностью, упорно используя либо свою версию предельно упрощенной интерлингвы, либо записи из архива, воспроизводя их голосом того, от кого услышал. Вот и сейчас киборг Марусины слова проигнорировал, заинтересованно трогая кнопку-розочку на ее пижаме и, похоже, полностью уйдя в созерцание. Руська вздохнула и растрепала киборгу волосы. Киборг потянулся за рукой макушкой, но от розочки не отстал. — Ох, и чудо ты, Этинька. Маруся отвела киборга в его каюту, усадила на койку и, повернувшись спиной, сменила собственную пижамную футболку на позаимствованную киборгову майку. Грудь в нее поместилась с треском, но все же поместилась. Получивший пижаму Этька остался изучать заинтересовавшую его розочку, подтвердив, что принял запрет на ее откусывание и проглатывание. Маруся опять потрепала его по волосам и чмокнула в макушку. Теперь она могла с уверенностью сказать, что, как минимум, полчаса, а то и час, киборг будет занят детальным исследованием бельевой фурнитуры, никуда не денется и ни о чем больше думать не станет. А потому зашла к себе, сменила тесную майку на нормальную футболку и отправилась искать виновника Этиковых страданий. — Так вот ты где! — грозный рык техника заполнил весь грузовой трюм, и Денис едва не сверзился, спускаясь с ящиков. Захотелось срочно нырнуть за ближайший штабель и оттуда оправдаться: «Это не я!» или «Я больше не буду!» и «Простите, тетенька!», — в фильмах и книгах, что смотрели и читали с их особенным киборгом, так часто делали маленькие дети, застигнутые за чем-то предосудительным, а еще так частенько дурачился Мишка. — Я б еще поняла, что ты малыша из рубки шуганул, хотя какого черта там сейчас в пять утра торчать… Но с трюма-то зачем? Что ты у него вечно, то швабру отбираешь, то посуду грязную. То… Ящики пожалел?! — грозная Маруся надвигалась, как боевой андроид, сверкая надписью «Ядреная бомба» на черной футболке, из-под которой торчали розовые пижамные штанишки с кокетливыми оборочками. Денисово желание забиться в щель и залечь стало еще сильнее. — Что ты молчишь, капитан несчастный! Вечно доведет ребенка до слез, а потом удивляется! Вот зачем ты у него опять швабру вчера забрал из-под носа? Он хотел пол вытереть, а ты ему не дал! Денис растеряно моргнул, да, он позавчера (а не вчера), действительно, случайно накапал вареньем с хлеба на пол, и когда пошел за шваброй — убрать за собой, столкнулся у хоз.кладовки с киборгом, но он же не отбирал у него швабру! Денис ее и ведро взял, вымыл за собой пол в кухне и вернул инвентарь на место. И киборг стоял там же, мог бы взять после Дениса, раз ему было надо. — Дэська! — Маруся подошла и облапила его по-медвежьи и по-хозяйски. — Ну, в кого ты такой придурок! Как ты не поймешь никак, что он сам хочет убираться, полы мыть, грузы таскать. Полезным он хочет быть! Сам. И старается делать то, что у него получается делать самому! Вы с Мишкой и Дафной его то пилотированию, то навигации, то программированию научить пытаетесь, только так вы не его, вы его искин прокачиваете. Как Няшика. А вот футболки в шкафу в стопочки и по цветам он сам сложить может. И посуду в мойку загрузить, и со стола убрать, и полы помыть. Он для Руфи крупу перебирал и мало не светился, от осознания своей важности и нужности. А ты о нем так заботишься, что проще в клетку посадить! Ты ж за всеми нами, так пытаешься — от себя подальше и дать дела попроще, просто мы старше, и у тебя нихрена не выходит. Расслабься уже наконец! Ты — капитан, хоть фуражки и чураешься, мы тебя уважаем, и на авторитет твой не покушаемся. Что касается корабля, управления, куда лететь и как. Но еще ты — наш друг! И даже больше чем брат, и тут уж извини, но пока мы из тебя все твои колючки не повынем, и тебя, ледышку черствую, не отогреем, — мы от тебя не отстанем! И Этька тоже тебе помочь хочет, понимаешь? Важно ему тебе пригодиться, помочь. Не потому что ты хозяин. Не морщись! А потому что ты ему нужен, и он хочет тебе нужным стать. А ты пытаешься все сам да один делать. Нельзя так! Давай, расслабься и обними меня! И Этьку не смей больше гонять, лучше поручи ему что-нибудь. Нужное. Ох черт! Опять у тебя руки леденющие! Опять простыть норовишь? Денис, которого пытались повертеть и подвигать, то притискивая, то отстраняя, положил планшет на ящик, и сам перехватил Марусины плечи. — А что вы тут делаете? — Мишка зевнул, оглядывая их и поводя головой сверху-вниз. — Имейте ввиду, прекрасная дама и уважаемый сэр, что если у вас это экзотическое свидание или семейная сцена, то стоит мне сказать о моем прискорбном невежестве, и я сей миг удалюсь, как посланная боцманом в пеший эротический тур курсистка. Но сквозь переборку слышал я матросский бунт и поспешил на помощь их сиятельству. — Сказочник, кончай паясничать! — Маруся выпустила Дениса, который тут же встряхнулся, как пожеванный кот. — Можешь толком сказать, чего приперся? — Сам не знаю, — Мишка снова зевнул. — Проснулся, вышел. Тишина, вроде все спят, а у тебя дверь открыта, и Рыжик шкаф потрошит… — Вот, варежка хвостатая! — охнула Руська, но никуда не побежала. Очистить для себя одну из полок шкафа, повыкинув всю одежду, а потом расположиться там самому было любимой проказой Рыжика, но проворачивал он это только в каютах хозяек, и только, если вошел туда сам в отсутствие владелицы. — Я ему так и сказал, — Мишка устроился верхом на низком ларе. — Но в машинном никого, в рубке — никого, в санузле тихо и в кают-компании пусто. А Чудище наше сидит и женскую кофту нюхает. И тут я понял — это лангольеры! Мишка рассказывал сосредоточенно и подчеркнуто серьезно, похрюкивающая Руська не выдержала и прыснула, утыкаясь лбом Денису в плечо. Тот чувствовал, как начинают гореть и алеть уши, ежился, поводя лопатками, и в тоже время губы норовили расползтись в улыбке, а откуда-то из живота и груди будто расплывалось что-то теплое и ласковое, точно весенний утренний Звездец, еще не разгоревшийся в полную силу, еще не вполне пробивший атмосферу Праздника, но уже дотянувшийся до него своими лучами, еще теплый, ласковый и домашний, гладил по спине сквозь курсантскую куртку. — И они нарочно начали с самого… — Мишка огладил взглядом Марусю с головы до ног, особо задержавшись на вторичных половых признаках, — активного члена экипажа. Поэтому я немедленно запросил у искина полную схему местоположения экипажа, тепловых объектов. И тут я увидел… — Мишка сделал драматическую паузу. — Что в грузовом трюме большой лангольер принуждает к сожительству либо удушает, либо рожает цифровую копию моего капитана! Естественно я помчался в самое безопасное место — в тайник под пятым люком в грузовом трюме. А тут вы! Или вы цифровые копии моего экипажа? — Сказочник, я тебя сама придушу, принуждая к созданию копий, — сквозь смех прорыдала Маруся. Денис тоже улыбался, хотя Мишка нес какую-то совершеннейшую, бессмысленную и несмешную чушь. — Меня нельзя! Я уникальный экземпляр, представляющий исключительную бесценность для всех будущих поколений своих вероятных потомков! — испуганно вскинул руки Мишка, кувырком сваливаясь с ящика. И Денис не выдержал и рассмеялся, давясь воздухом. — Жестокий мир, жестокие друзья! — пилот свел ладони перед грудью и поднял голову к потолку. — Я открываю им всю душу, а они ржут, как неподкованные кони! Лучше б пошли со мной и спасли меня от кофеинового голодания и протеиновой ломки! Короче, ваша светлость, моя прелестнейшая, раз уж вы все равно тут фигней страдаете, может пойдем и займемся кофе и завтраком? Но на камбузе уже хлопотала проснувшаяся, умытая и заплетенная Руфь. Этик, сосредоточенно и полностью уйдя в процесс, резал ветчину на тончайшие, прозрачные ломтики. Маруся отправилась в душ и переодеваться. Мишка и Денис, получив от их строгой Феи по кружке с кофе и наказ не мешаться, устроились на диване, откуда можно было наблюдать, как Этик растеряно изучает и обнюхивает доску — отмеренный Руфью кусок закончился. Как потом, под одобряющий кивок кока (кокини), киборг берет кусок сыра, долго осматривает его, виновато нахохливается и шипит, когда Руфь грозит ему пальцем, пресекая поползновение попробовать продукт языком, а после принимается за нарезку, от сосредоточенности высунув кончик языка. Дафна вышла к завтраку последней, позевывая и потягиваясь, когда каша была сварена, на столе, украшенном веткой пятнистой псевдоорхидеи — Мишкин трофей, он за ним полдня по лесу вместе с местными на Светлой ходил, — расставлены тарелки и кружки, разложены приборы и салфетки. И именно она заставила Дениса собраться и понять, что расслабляться и нежиться около друзей у него не выйдет никогда, потому что именно она выдала за завтраком то, что грозило стать новой проблемой: — Я хочу родить ребенка, и, если вы не против, оставаться в экипаже с маленьким. Самое удивительное, что первым нарушил повисшее над столом ошарашенное молчание старательно морщащий лоб Этик: — Это тоже хотеть! Это мочь уметь! Полезный! — и с надеждой уставился на улыбнувшуюся ему Дафну. А затем, явно под влиянием семейных фильмов, что теперь регулярно смотрела с ним команда, и вовсе пересел на пол, и прижал свою лобастую голову к ее животу, нежась под поглаживающими его голову, шею, плечи и спину ладонями.