Брат! Ты же брат мне!

      Один телефонный звонок, кажется, перевернул абсолютно всё. Осознание того, что Виктор в опасности, перечеркнуло любые другие мысли, заставив Данилу молниеносно влететь в комнату Гофмана:       — Немец! Дело есть! Время не ждёт!       — Куда ты так спешишь? — удивился Гофман, но вместо ответа Данила кинул ему пистолет, призывая следовать за собой.       — Брат мой в беде, — со вздохом сказал Данила, когда оба уже сидели в такси. Сердце колотилось с бешеной скоростью, мысли ушли на второй план — все, кроме одной: надо спасти Виктора. Эта мысль билась в его сознании и, кажется, была сейчас его стремлением. Всю дорогу провели молча, слышалось лишь тяжёлое дыхание Данилы и музыка из приёмника.       Когда машина подъехала к нужному дому, Данила пулей выскочил из неё. Расплачиваться за такси пришлось немцу.       — Быстрее! Быстрее! Можем опоздать! — кричал он, вваливаясь в дверь. — Ты строй на стремё, если кто свалить вздумает, перехватишь. Дальше я сам! За мной не ходи — убить тебя могут!       Целью Данилы было не убивать бандитов, а лишь обезвредить их, возможно, ранить, и как можно быстрее увести брата из этого опасного места.       Мужчина бегом поднялся по лестнице и уже через минуту оказался у дверей квартиры.       Сердце Данилы, кажется, на мгновение остановилось, когда он увидел поистине жуткую картину. На полу лежал его родной брат, родная кровинка, очень близкий ему человек, Виктор, под направленными на него дулами пистолетов. На несколько мгновений Данила даже растерялся и несколько испугался, ведь бандиты значительно превышали его в численности, а осознание того, что в любой момент они могут выпустить пулю в голову Виктора, наводила ещё больший ужас.       — Ещё один шаг или слово, и ты труп, — послышался голос позади. В это же время Данила оказался в крепкой хватке одного из бандитов, который незаметно подкрался со спины. Он заключил Данилу в свои стальные «объятия», приставив пистолет прямо к шее.       Кивком головы бандит приказал остальным не двигаться со своих мест и быть готовыми выстрелить в Виктора.       — А теперь проваливай, пока не получил пулю! — с этими словами мужчина со всех сил заехал Даниле в живот, тот врезался в стенку коридора. Голова парня вспыхнула резкой болью, но на страдания времени явно не было. Пару секунд он растерянно смотрел на ухмыляющегося бандита, но один лишь шаг в сторону Виктора был подобен струе холодной воды и мигом вывел Данилу из секундного оцепенения. Другие при этом не стреляли: по-видимому, тот, что накинулся, был главарём, а остальные покорно ждали его команд.       — Брата в обиду не дам! — рявкнул Данила и со всей прыти кинулся на главного, отправляя его ударом к противоположной стене. Данила не знал, что будет делать дальше, и численное превосходство его и вправду пугало, все его действия были рождены не разумом, а сердцем, в котором искрилась братская любовь.       Несколько секунд он смотрел на главаря, который, кажется, отключился. Однако удар оказался не слишком сильным, и уже одна лишь фраза «Стреляй в Татарина!» заставила Данилу кинуться «в самое пекло». Сейчас ему было совершенно всё равно, что он бросается под пули, для него не существовало ничего: ни бандитов, ни пуль, ни даже его самого. Был лишь Виктор, которого нужно спасти, во что бы то ни стало. Умрёт ли он или выживет? Данила сейчас не думал. Но если он умрёт, то смерть его будет не напрасной.       Резкая боль вдруг заставила помедлить и буквально свалила Данилу на пол. Он зажмурил глаза и упал. Между грудью и животом растеклось кровавое пятно.       — Немец! Немец! — вырвалось у него, как только пуля вспорола кожу. Крик был скорее инстинктивным, нежели осознанным. Даниле нужна была помощь… Он не мог терпеть эту боль, которая ненадолго даже стёрла мысли о Викторе, настолько нестерпимо-сильной она была.        — Немец! — повторил Данила слабеющим голосом, но повторил пронзительно, с болью, отчаянием и надеждой на то, что немец всё-таки успеет.       Несколько чётких выстрелов Гофмана — и все бандиты уже на полу. Ранены они или убиты — пока сказать сложно, но главное, что Виктор остался жив.       — Данила? О, Господи! — с ужасом произнёс немец, увидев на полу раненого Багрова.       — Виктор… он… жив? Виктор… Ты его спас? — из последних сил проговорил Данила, поворачиваясь лицом в пол. Сил кричать уже совершенно не было, а боль была такая невыносимая, что раздирала парня изнутри.       — Данила, держись, все хорошо! Сейчас вызову скорую! — ответил немец, и неловко, с усилием поднял Багрова с пола и помог ему опуститься на постель брата.       — Не надо скорую, тебя же заметут и брата тоже. Оставь меня, помоги Виктору, за ним скоро придут их подельники, — говорил он сквозь частое дыхание, на последних силах, — Там, в чемодане, деньги, возьми их, вывези Витю из города.       Взгляд Данилы был взволнованным и болезненным, а мысли — только о Викторе. Его же брат пребывал, наверное, не в лучшем состоянии. Он лежал на полу, не сдерживая истерические слезы, бормоча себе под нос «Не убивайте, пощадите!»       — У нас есть время, ведь подельники ещё не знают, что операция провалена.       — Нет, они скоро придут сюда. Иди же! Иди!       — Хорошо. Но, Данила… я не могу оставить тебя вот так. Я сейчас… — ответил немец, понимая, что оставлять парня фактически одного, под присмотром лишь Виктора, который сейчас был едва адекватен, было нельзя.       — Ты куда?       Этот вопрос Данилы был несколько странным, учитывая то, что тот сам отправил Гофмана пару минут назад, но его разум то и дело затмевали чувства, боязнь умирать в холоде и одиночестве… Он хотел, чтобы Гофман взял Виктора и ушёл, и в то же время так боялся остаться один, ведь немец, фактически стал ему родным, вторым родным человеком после матери и брата.       — Я сейчас, Данила, позвоню своей, пусть приедет к тебе, рану заштопает хоть, — сказал он и вышел в коридор.       Данила не знал, сколько времени прошло. Не было сил ни думать, ни говорить. Сейчас в нем была лишь боль и бесконечная любовь. Любовь к Виктору. Он не думал о том, что жертвует собой ради брата, не хотел за это ни признаний, ни наград, он просто действовал так, как подсказывало ему доброе и храброе сердце.       — Пощади, брат! Это я виноват, это я тебя сдал! Не убивай, пощади! И сам не умирай! — слышались печальные всхлипы Виктора, истерика которого, кажется, не становилась меньше.       — Ну что ты… Ты же брат мне! Ты мне вместо отца был! Помнишь, как я на рыбалке ногу поранил? Так ты меня на себе тащил! Я за тебя жизнь готов отдать! — шептал Данила одними губами.       Шаги в комнате заставили Данилу разлепить веки.       — Данила…       — Немец! — Багров, кажется, чуть-чуть приободрился, увидев рядом друга, устремив на него свой взгляд, в котором был страх смерти, боль, отчаяние и желание того, чтобы немец проводил его в последний путь и был рядом с ним до самого конца, как и Виктор.       — Ну же, я здесь, я рядом, я вернулся… Все будет хорошо, ты держись! — Рука немца осторожно коснулась густых волос Данилы, и Гофман слегка провёл по ним, чтобы хоть как-то приободрить умирающего друга.       Но судьба есть судьба, а жертва есть жертва. Данила до последнего смотрел на друга, на брата, в его глазах, казалось, застыли невидимые слезы. И любовь… одного родного человека к другому. Он держался до последнего. Но рана была смертельной.       Скупая слеза скатилась по щеке немца…       Свет, много света, просторный зал и колонны. Данила не понимал, как тут очутился. В его душе творилось некое смятение, и в то же время отовсюду веяло каким-то спокойствием.       — Где я? — пробубнил он себе под нос. — Витя… ты где?       Данила осмотрелся, но вдруг из-за колонны послышался мужской голос.       — Данила Сергеевич Багров, добро пожаловать.       Парень оглянулся и чуть не упал от неожиданности. Перед ним стоял мужчина в белой мантии с капюшоном на голове.       — Да где я? Что со мной происходит? Кто вы и где Виктор? — взволнованно проговорил Данила.       — Успокойтесь сначала, — учтиво ответил мужчина, предлагая Даниле присесть. — Меня зовут Лео Вайт, и я один из Старейшин — высших небесных ангелов. Вы погибли храброй смертью, пожертвовав своей жизнью ради спасения брата. Мы видели все, что там произошло. Вы очень смелый и благородный молодой человек. Вы всегда защищали слабых и добрых, наказывая тех, кто действительно заслуживает суровое наказание и должен отправиться в ад, вы делали мир лучше. Вы были справедливы, вы погибли, как герой, не думая о себе, но думая о своём брате и вы получите за это награду: с Виктором все будет хорошо, мы направим его на путь исправления, и, если он сам того пожелает, то уже в скором времени станет добропорядочным служащим.       — А я? — с волнением проговорил Данила. — Что будет со мной?       — Совет Старейшин решил сделать вас Хранителем — добрым ангелом и наставникам, который будет помогать своим подопечным.       — Я не совсем понял, но… кажется, мне это нравится, — Данила сдержанно улыбнулся. С Виктором все в порядке, а значит можно успокоиться и довериться Небесам.       — Не волнуйтесь, наш совет вас не бросит, мы расскажем вам о Правилах, о ваших волшебных силах и поможем стать отличным ангелом. Но это чуть позже. Пока что вам нужно отдохнуть.       С этими словами Лео исчез в голубых огнях, а Данила за долгое время ощутил внутри умиротворение и покой.