TLATB

Тут Кот будет дурашкой, а Маринетт будет #страдать.

___

Общепризнанный факт: для Ледибаг не было проблемой шагать в ногу с Котом Нуаром. О да, он, не закрывая рот, во время боя постоянно крутился вокруг напарницы и неизбежно получал по голове за свое самолюбие. Но, по итогу они оставались напарниками — равными в силе и скорости (пусть стиль сражения у них и был абсолютно разный). Вот почему в очередную холодную парижскую ночь Ледибаг, обнаружив, что ей все трудней угнаться за облаченным в черное компаньоном, всерьез этим обеспокоилась. А когда очередной болезненный укол скрутил внутренности, мысль прыгнуть на следующую крышу заставила ее захотеть свернуться калачиком и зарыдать. В последнее время практически все вызывало у нее такую реакцию. Она окликнула темную фигуру, бегущую впереди, предложив сделать маленький перерыв в патруле, и, скрючившись, села, прислонившись спиной к ближайшей стене. — Что случилось? — поинтересовался Кот Нуар, вернувшись к ней. — Не можешь угнаться за быстрым, как молния, любимейшим героем Парижа? Насмешливая улыбка сползла с его лица, как только он разглядел стиснутые зубы и опущенные плечи. Кот присел рядом и поднял ее подбородок, заглядывая в глаза: — Тебе больно? Ты потянула мышцу? — несмотря на насмешливо изогнутую бровь, на его лице читалось явное беспокойство. — Может, мне стоит тебя понести, хм-м-м? Ледибаг стрельнула испепеляющим взглядом и мотнула головой, стряхивая руку напарника, и начала вставать. Этот Кот умудрился проявить одновременно и обеспокоенность, и кокетство. — Нет, я… Все отлично, — ее накрыла еще одна волна боли, заставляя замереть на полусогнутых ногах, — ну, может быть, не отлично, но я не ранена. Прохладный ночной воздух оказывал приятное действие на горящую кожу, смягчая дискомфорт. Через мгновение боль утихла, позволяя Ледибаг встать на ноги. Она посмотрела на Кота, замечая сомнение, написанное у него на лице. — Угу, выглядишь просто превосходно. Серьезно, иди домой, если тебе нехорошо. Я могу закончить в одиночку, — сказал он, окинув напарницу с ног до головы таким взглядом, будто она сейчас взорвется. Что-то в его взгляде вызывало у Ледибаг раздражение, несмотря на искренность его слов. Она ненавидела чувствовать себя слабой, как физически, так и эмоционально. И если это то, о чем говорила мама, и оно началось для Маринетт, то это было только началом. Маринетт, заливаясь краской, отлично помнила тот день, когда она, уткнувшись головой в подушку, слушала, как ее мама радостно рассказывает ей что-то о «радостях женственности». Маринетт было заикнулась, что этот разговор не так уж и необходим, ведь им в коллеже уже все рассказали, но мадам Дюпэн-Чэн заявила, что не доверяет это никому, кроме себя. Маринетт пришлось признать, что в итоге она чувствовала признательность за мамины мягкие, но прямые рекомендации. Ближе к концу, она чувствовала себя гораздо более непринужденно и достаточно спокойно, чтобы задать ей некоторые вопросы, которые не осмелилась задать в классе, потому что боялась сгореть там от стыда. Хотя если она снова услышит от матери «менструация» или «презерватив», то немедленно покинет страну. С того дня жизнь больше напоминала таймер с обратным отсчетом. Поскольку всё у большего числа девочек в классе начинались «они», затяжной страх Маринетт сменился любопытством, а потом перетек в ожидание. К тому времени, когда месячные начались у Альи, ожидание превратилось в зависть. Даже глядя на то, как подруга, свернувшись калачиком, жалуется на боли и перепады настроения и «черт возьми, это будет просто везде, если не будешь осторожна», Маринетт ощущала, будто ее не пропустили в закрытый клуб. Но ведь у большинства месячные начинаются до четырнадцати? Маринетт скулила от страха, ожидая через месяц свой пятнадцатый день рождения. Можно было бы назвать ее паникершей, но в этот момент ей казалось, что происходящее достойно звания катастрофы. И вот она здесь, с тампоном в одном конкретном месте, скрючилась в подворотне, а рядом снует раздражающий напарник. После первоначального триумфа первой окровавленной простыни, Маринетт не могла понять, почему так стремилась открыть новую главу своей жизни. — Ау-у-у… Земля вызывает Ледибаг, — Кот помахал когтистой рукой перед лицом напарницы. — Приди в себя. Ну, в ее защиту скажем, что она не сломала ему эту самую руку. — Да! Да, Кот! Я ЗДЕСЬ, — рявкнула Ледибаг, показывая на себя. Кот сделал шаг назад и вскинул руки в притворном поражении, будто пытался только сильнее взбесить ее. К своему ужасу, она почувствовала, как глаза наполняются слезами. Напарник это, должно быть, заметил, ведь потеха на его лице за секунду сменилась на ужас. — О, боже, о нет, — он бесполезно замахал руками. Кот огляделся в темноте, будто искал спасательный круг, не в силах понять, как остановить слезы Ледибаг. — Леди, мне очень, очень, очень жаль. Я — идиот, я знаю, я просто… — бессвязно лепетал Кот. Ему было трудно думать, глядя, как трясутся ее плечи. — Ты знаешь, иногда я захожу слишком далеко, но клянусь, я не хотел ранить твои чувства, я просто… Ледибаг смотрела на мальчишку, крутящегося вокруг нее, как мокрая кошка, и слушала его неистовые извинения, осознавая всю нелепость данной ситуации. Она не удержалась и издала короткий смешок при виде настолько взволнованного напарника. Кот обернулся и в полном замешательстве опустил руки. Слезы, так же быстро, как начались… и прекратились, заставляя Ледибаг чувствовать себя полной дурочкой, что она вообще расплакалась. Она сделала глубокий вдох и, вытерев мокрые щеки, подняла виноватый взгляд на совершенно обалдевшего напарника. — Я не понимаю, — пробормотал тот, таращась на нее, — я, наверное, упустил что-то важное, верно? Именно в этот момент раздался резкий писк сережек, извещающий, что, так или иначе, патруль закончится через несколько минут. Ледибаг вздохнула и положила руку напарнику на плечо: — Я не злюсь на тебя, Котик, — сказала она, ероша ему волосы, — просто пытаюсь кое с чем сейчас справиться. — Она состроила ему благодарную улыбку, и напарник вроде как расслабился. — Ладно, моя Леди, но знай, если ты захочешь поговорить, я всегда рядом, — его обычное поведение вернулось. Кот наклонился к уху напарницы, — просто дай мне знать, кто этот парень, что не дает тебе проходу, и я отправлю его вон из страны, клянусь кошачьей честью! «Похоже, он полностью оправился от шока, раз снова пытается флиртовать», — Ледибаг закатила глаза и шагнула в сторону. — Но кто будет помогать мне защищать Париж, если ты окажешься за пределами страны? — поинтересовалась Ледибаг, наблюдая, как черные уши прижимаются к голове. — Кроме того, — продолжила она, слегка зарумянившись. — Это скорее… э-э-э… женские проблемы, если ты понимаешь. Кот вопросительно уставился на нее и пожал плечами. — Нет, не скажу, что понял, — небрежно бросил он, но от Ледибаг не укрылся вопрос в его голосе. Боже, не думала она, что ей когда-нибудь придется говорить с ним об этом. Теперь Ледибаг смотрела ему прямо в лицо, ставя акцент на каждом слове: — Женские. Проблемы. Кот, — ноль понимания. Так, если она не была смущена до этого, то теперь точно смущена. Как он до сих пор не уловил смысл? — Ты никогда не ходил на занятия по здоровью? — воскликнула Ледибаг. Еще одно пожатие плечами. — Нет, если честно, — ответил он правдиво. Это никогда не входило в его программу домашнего обучения, и он не выбрал этот предмет, когда пошел в коллеж. Кроме того, будто бы он не знал его основ. Чисти зубы, пользуйся дезодорантом, ежедневно меняй белье, и ты молодец. Но, судя по покрасневшему и расстроенному лицу его возлюбленной Ледибаг, он понял, что что-то упускает. Теперь и его Камень Чудес подал сигнал. — Знаешь, не бери в голову, Кот, — Ледибаг вздохнула, втайне радуясь возможности избежать разговора. — Все, что тебе нужно знать — что я буду в порядке через пару дней, поэтому не беспокойся. Она бросила на него последний прощальный взгляд и взлетела по стене вверх. — Подожди! — крикнул Кот, и Ледибаг выглянула на него с края крыши. — Я должен был что-то понять? — спросил он, разводя руками. Ледибаг покачала головой и решила сжалиться над невинной душонкой: — Спроси друга, если не уверен, — крикнула она, — у тебя же есть друзья? Она усмехнулась, когда Кот, скрипнув зубами, стрельнул в нее взглядом и перемахнул с помощью шеста на соседнее здание, и подумала о том, как отмокнет в душе, когда вернется домой.