___
Для Адриана любовь была абстрактным понятием. Как редкое сказочное существо — более недосягаемое, чем квами, который частенько посапывал в его кармане, и куда более нереальное. Жанр, отпечатанный на корешках книг, которые он, укрывшись одеялом с головой, читал в одиннадцать лет, или тема просматриваемых Плаггом безвкусных реалити-шоу. Фантазия. Образ. Но это не значило, что он не мог любить! Потому что, господи, он был влюблен. Адриан любил глубоко и всей душой. Он любил отца, своих друзей, и, конечно, любил Ледибаг… но считал любовь односторонним чувством. Что-то, что он дарил другим, не ожидая ничего взамен. Честно говоря, он уже забыл, что любовь может быть взаимна. Что она подразумевает взаимность. А потом удар молнии. (Как буквально, так и образно.) У Адриана сердце подскочило к горлу. Но едва ли именно раскат грома и отразившийся от стен бледный свет вспышки молнии можно было винить в том, что у него буквально вскипела кровь. Потому что Ледибаг только что сказала… — Черт! — она шлепнула ладонью по губам, широко раскрыв глаза. — Черт, черт, черт, черт, черт, я не так планировала это сказать! Я-я продумала целое признание, которое должно было быть супер-романтичным, но когда ты поцеловал меня на базе вчера, я про него забыла, а потом Тикки поспорила со мной на гору печенья, и я решила: «Отлично! Я скажу ему сегодня!», но ты снова меня поцеловал, и я отвлеклась на пижамы и обнимашки и у-у-у-угх-х-х! Она застонала и ткнула в него пальцем. — Я люблю тебя, но ты слишком мии-и-и-и-гх-х-х-х! Адриан иногда забывал, что даже непоколебимая Ледибаг может теряться. Не спрашивайте, с чего он решил, что утянуть ее на кровать было адекватной реакцией (он вообще в этот момент не особо трезво мыслил), но он сделал именно так. Не успел его рассудок до конца осознать, что происходит, Адриан раненным зверем бросился на Ледибаг, схватил ее поперек живота, и уронил их обоих на кровать. Удивленный писк Ледибаг оказался почти неслышен за приглушенным шумом дождя, смешавшимся с мягким звуком столкновения тел с матрасом. Ее волосы разметались и стали похожи на два фейерверка на Дне взятия Бастилии. Она была прекрасна. Даже сногсшибательна. Но Адриана едва ли волновал этот умопомрачающий вид, потому что…. — Ты только что призналась мне в любви! — наполовину удивленно, наполовину скептически воскликнул он. Но все-таки неподдельной радости в его голосе было больше. — Вообще-то, — просипела от недостатка воздуха Леди, при этом все равно улыбаясь. — Даже дважды. «Дважды! — возликовал его рассудок, разбивая о кору головного мозга метафорическую бутылку с шампанским. — Она сказала это дважды!» — Ты любишь меня? Типа… любишь-любишь меня? — переспросил он. Ему нужно убедиться, что он все правильно понял. Нужны доказательства, что это не очередной счастливый сон, по окончании которого он проснется в холодной пустой кровати. — Боже мой… — Ледибаг закрыла ладонями лицо, но Адриан быстро отнял ее руки и умоляюще на нее посмотрел. Увидев его отчаяние, она смягчилась и погладила его напрягшееся лицо. — Да, Котенок, — проворковала она. Ее взгляд полностью подтверждал, что она говорит правду. — Я люблю-люблю тебя. Адриан напрягся, ожидая звона будильника и возвращения в жестокую реальность. … Этого не случилось. — Ты… любишь меня, — повторил он растерянным шепотом, словно убеждая самого себя. — Ты любишь меня, а я тебя. В горле начало печь. Сейчас он расплачется. — Мы… Он шмыгнул носом. — Мы любим друг друга? А затем случилась самая удивительная, невероятная, чудесная вещь. Ледибаг кивнула. — Да. И Адриан расклеился. Вслепую, зная лишь, что ему нужно быть ближе к девушке (его девушке!) настолько, насколько это возможно, он поймал Ледибаг в сокрушительные объятия. Вдыхая ее запах, он выдавил всхлип. Он не знал, что делать с руками: погладить ее волосы? Обхватить щеки? Сложное решение, а единственным правильным ответом было сделать все сразу. Так что Адриан (Ревущая белуга™), принялся гладить свою девушку, как самый эмоционально разошедшийся таможенник в мире, а Ледибаг (добрая, понимающая Ледибаг) позволила ему это делать. Она отвечала на его неловкие поглаживания своими более спокойными ласками, поцелуями в макушку и шепотом его имен. Адриан не знал, какое ему кажется наименее важным. Они оба звучали до боли сладко, когда она произносила их своим ласковым голосом. Оба принадлежали юноше, в которого она каким-то невероятным образом влюбилась. И самое важное — они оба принадлежали ему. Так же как и он сам принадлежал ей. Они просто принадлежали друг другу. — Я л-люблю тебя, — Адриан шмыгнул носом ей в плечо. Он не был уверен, что говорил ей об этом сегодня. И даже если говорил, это неважно. (Он всегда напомнит ей.) — Я тоже тебя люблю, — тут же ответила Леди; подлинная искренность (облегчение) в ее голосе заставила следующий всхлип Адриана обратиться в икоту. Или смешок. Он поцеловал ее в плечо. — Не верится, что я столько ждала, чтобы сказать тебе это. Я правда люблю тебя. Люблю тебя уже так долго, и я… Она затихла, заставляя неукротимую радость, бурлящую в груди Адриана, подернуться пленкой растерянности из-за поникшего тона. Адриан неохотно оторвался от ее плеча, вытер нос и внимательно посмотрел на нервничающую Ледибаг. — Прости меня за то, что я иногда такая упрямая, — прошептала она, играя с кончиками его волос и явно не желая встречаться с ним взглядом. — И-и прости, что так долго не говорила тебе о своих чувствах. Ее было уже едва слышно. Ледибаг откинулась назад, полностью укладываясь на постель. — Прости, что у меня многое занимает столько времени… Ну вот опять. Адриан бы соврал, если бы сказал, что не был немного… расстроен… из-за того, что его девушка продолжает хранить тайну своей личности. Он говорил, что подождет, пока она не будет готова, и сдержит обещание, но никто не будет его винить за любопытство. Потому что, ну правда, кем была Ледибаг, раз продолжала отказываться раскрыться ему? Он рассмотрел всевозможные варианты, начиная от простого, что у нее «проблемы с самооценкой», заканчивая тем, что она «маньяк-убийца в бегах». Но ничего не подходило. Десять к одному, что Ледибаг в жизни была голубоглазой, темноволосой девушкой, не носящей постоянно пятнистый костюм. Так к чему весь этот цирк? Откуда такая секретность? Сложившаяся ситуация была целиком и полностью одним сплошным тестом на сдержанность, но он был готов на это ради нее. Потому что Ледибаг никогда не разочарует своего Кота. Это он знал наверняка. — Скажешь еще раз? Несмотря на его мягкий тон Ледибаг выглядела пораженной, и Адриан едва подавил желание рассмеяться на ее взгляд (и от того не менее очаровательный) исподлобья. Она наверняка ожидала пресловутый диалог о «тайне личности» или еще один раунд попыток убедить ее сбросить трансформу, но Адриан понял, что у него нет настроения затрагивать эту тему. Вообще. Она любила его. А он ее. Вот что имело значение прямо сейчас. Кроме того, он верил Ледибаг. Безоговорочно. Достаточно, чтобы верить, что у нее есть причины сохранять анонимность, и что она раскроется, когда придет время. Ни для нее, ни для него. А для них. Внезапное «они» вызвало на лице Адриана широкую улыбку. — Скажи мне еще раз, — повторил он, переворачивая их, что Леди оказалась теперь лежащей на нем. — Что ты ко мне чувствуешь? Ледибаг задумчиво изогнула губы, а потом поняла. Она застенчиво улыбнулась в ответ, сложила перед собой руки и уткнулась в них подбородком. — Я тебя люблю. — Еще, — попросил он. В животе трепетали бабочки. Он никогда не устанет слышать эти слова, даже если она будет повторять их каждый час, каждый день следующие сто лет. (Он не мог не надеяться, что так и будет.) — Я люблю тебя, — на этот раз чуть уверенней сказала она. — Еще раз, — велел Адриан, задыхаясь от счастья, — с чувством! С пылающими щеками Ледибаг сделала глубокий вдох, задержала дыхание на секунду и уткнулась лицом парню в ключицы. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя! — прокричала она ему в футболку. — Я люблю твою улыбку. Я люблю твой смех. Я люблю, когда ты ведешь себя как задрот или отпускаешь свои глупые каламбуры, или бросаешься защищать меня, даже если сам можешь пострадать. Я люблю тебя как Адриана, и я люблю тебя как Кота, и м-м-м-м-м-м-м… Яправдалюблютебяхорошо?! Комната погрузилась в тишину. Слышен был лишь дождь и звон колоколов вдали. (Хотя скорее всего звон был у Адриана в голове, ведь Нотр-Дам ночью не работал.) — Лавбаг, — промурлыкал он, борясь с новым спазмом в горле, потому что плакать второй раз за ночь — это, черт возьми, слишком. — Подними голову. Ледибаг потрясла головой. — Нет, — ответила она, так и не оторвав лицо от его грудной клетки. — Пожалуйста? Снова отказ. — Но я очень хочу тебя поцеловать. … Ледибаг медленно приподняла подбородок, открывая потрясающий вид на свои пылающие щеки. Адриан сказал бы ей, что она сейчас очень милая… Если бы был в состоянии говорить. Он дни и ночи проводил, мечтая о шансе выразить всю глубину своих чувств, но сейчас, когда этот момент наступил, Адриан чувствовал, что неважно, что он скажет. Все это и рядом не будет стоять с ее признанием. Пойманный ее взглядом, он мог едва дышать, не то чтобы начинать петь дифирамбы о своих чувствах. Разве простого «я тебя люблю» может быть достаточно? (Нет.) Поэтому он ее поцеловал. Адриан поцеловал свою Леди. И через этот поцелуй попытался выразить всю свою любовь к ней. До последней капли. Каждый день, проведенный в тоске. Каждую ночь, проведенную, изнемогая от желания. Каждую минуту, проведенную в надежде, что придет время, когда Леди ответит на всю его любовь (или хотя бы ее часть). И когда Ледибаг вздохнула, изгибая губы в блаженной улыбке, Адриан понял, что это было. До. Последней. Капли. Она ответила на поцелуй с не меньшим рвением, а может даже большим, как можно судить по активным движениям ее языка. Адриан едва мог думать сквозь громкий стук его сердца. Он был готов взорваться от обожания, тепла ласк, получаемых от Леди (ее ответа), которые угрожали испепелить его изнутри. Если ее губы не прикончат его первыми. Уже привычно их поцелуй становился все жарче. Они переместились и лежали теперь лицом к лицу, сплетя руки и ноги, что, казалось, их тела стали одним целым извивающимся нечто. Девичьи пальцы гладили его по волосам, немного оттягивая их так, как ему всегда нравилось. (Она знала его как облупленного. Знала его, и все еще любила). «Она любит меня… любит меня… любит меня…» — стучало у Адриана в голове. Хотя он обычно держал глаза закрытыми, когда они целовались, он обнаружил, что невозможно отказаться от того, чтобы видеть его Леди (его любовь!), когда она предоставила полную власть над собой. Растрепанные темные пряди челки разметались по лбу. Бледная кожа, осыпанная веснушками, окрасилась в легкий румянец. И неизменная красная маска, что всегда вызывала неявный укол в сердце, также была одним из его любимых зрелищ. Ее лицо, которое он узнает где угодно. …Тонкая рука скользнула вниз и прихватила его за задницу. Несмотря на эмоциональную тяжесть их положения, Адриан все равно ощутил — внутри все загорается от ее прикосновения. Словно разлитый бензин ждет искры. Сейчас было неподходящее время для подобного, он это прекрасно понимал. Не с ее восемнадцатью (да, он считал) признаниями в любви. Но все романтические понятия, что есть в мире, не отменяют того факта, что они сейчас лежат в его постели. Грудью к груди. Рукой к щеке. Бедром к… И-и-и-и вот и вспышка. — Уже? — ехидно и слегка недоверчиво спросила Ледибаг. Ее пальцы замерли. Не то чтобы от этого стало легче нарастающему возбуждению, и со сдавленным «извини» Адриан начал отползать. И был остановлен ногой, зацепившей его за бедро. — Да все в порядке, — шепнула Ледибаг. Адриан мог поклясться, что был подвергнут особой магии, просачивающейся из ее голоса, созданной специально под него. И она привлекла его в еще один поцелуй. Зачаровала его, и Адриан облизал ее губы, принимая сладкий яд прямо из источника. Его руки обняли ее за талию. Он поддавался влиянию, принуждению, обнаруживая, что не в силах противиться ей. (Хотя он не особо сопротивлялся.) Сказать по правде, Адриан приобрел зависимость еще с первого их поцелуя, и не собирался избавляться от нее. Так же быстро, как совершаются грехи, он оказался пойманным на крючок. Поцелуи не убивают. Даже такие разрушительные, как ее. …А вот рука, скользнувшая ему под футболку… Показала ее хищную натуру. Все еще не отпуская его губы, Леди тонкими пальцами исследовала его живот, и Адриан вздрогнул, когда они опустились ниже. Запыхавшийся, он откинулся назад и вопросительно поднял бровь. «Сегодня кое-кто больно игривый…» Игривый, но и настороженный, если об этом можно было судить по ее лицу. Ледибаг прикусила губу, но не «эй, красавчик, иди ко мне», а скорее нерешительно. То, что она колебалась, было вполне объяснимо — они никогда не пересекали этой границы. И пусть их *кхем* мобильная переписка в полной мере успела продемонстрировать, что скрывается под слоями одежды, последние два месяца не особо отличились оголением друг перед другом. Костюмы были неснимаемы, от чего делался вывод, что любой их флирт ограничивался сообщениями, всплывающими на экранах мобильных телефонов. Или фото. Или звонками. Или… …Короче больше лаяло, чем кусало. (Хотя он вовсе не был против лая! Это было круто! Но Адриан был не против хорошей дозы кус… неважно чего, он не собирался заканчивать эту мысль.) — Можешь снять, — предложил он, когда ее рука замерла под футболкой. — Я не против. Если говорить честно, то его взгляд на раздевание ради удовольствия собственной девушки выходит далеко за рамки «Я не против», но Адриан не собирался ее умолять.***
Маринетт даже не знала, что смешнее. То, что ее парень-по-совместительству-супергерой-и-та-еще-каланча каким-то образом сумел влезть в детскую футболку… или то, что немедля начал испускать крики о помощи, потому что застрял. «Ну и недотепа». Заняло несколько серьезных маневров с ее стороны, просьба ему сидеть спокойно и наконец изрядное количество криков «прекрати дергаться, глупый кот, ты делаешь только хуже!», но она сумела избавить его от несчастной футболочки. Освободившись, Адриан с шипением отбросил предмет гардероба в сторону, при этом что-то бормоча про катаклизм и испепеляя взглядом невинную одежку. А глаза Маринетт? О, они были очень заняты. Загорелая кожа, на которой лишь изредка встречались веснушки или родинки, подтянутый живот, поджарое, спасибо годам геройской физической активности, тело… Маринетт лучше всех знала, как сражение с одержимыми влияет на растущий организм (ее икроножными мышцами восхищались буквально все в женской раздевалке), и, как оказалось, на Адриана геройская деятельность тоже оказала свое воздействие. Он не был сильно накачанным — что взять с семнадцатилетнего парня? Но сила Адриана имела практическое применение и не нуждалась в демонстрации в виде мускулатуры. Но с широкими плечами, крепкими бицепсами и особенно впечатляющей грудной клеткой (которую она успела пощупать не просто случайно, упс) Адриан и правда оправдывал имя Кота Нуара. Его тело (эта аналогия делала ей прямо-таки больно) именно что напоминало кошку, когда стройные мышцы напрягались, подготавливая его к прыжку. Мощно. Грациозно, гибко и… …и… Маринетт поняла, что снова пялится. По ее лицу растекся довольный румянец, и, конечно, Адриан его заметил. Ухмыльнувшись, он начал медленно подползать к девушке. Когда между ними осталось несколько сантиметров, он выпрямился (Боже, разве честно быть таким высоким?), демонстрируя всю свою красоту. Он вышел из чернильной тени, и луч лунного света осветил дорожку волос на торсе, и Маринетт вопреки своим познаниям о том, что у мужчин волос на теле больше, поняла, что не может подобрать челюсть с пола от этого зрелища. Когда ее котенок успел стать взрослым котом? Она на это не подписывалась. — Вопрос: насколько тебе надоели шуточки по типу «тебе кошка язык откусила»? Ты сразу выкинешь меня из кровати? Не удержавшись, Маринетт со вздохом запустила пальцы в светлые завитушки. — Последнее, чего я хочу, это чтобы ты ушел из кровати… Его глаза заблестели, а рот широко раскрылся. И Маринетт поспешила добавить: — Но если придется, я тебя выпну! Адриан выразил протест низким ворчанием, а когда она обеими ладонями провела по его грудной клетке, выгнул бровь. — Ты что, гладишь меня, как кота? — недоверчиво спросил он. — Ты такой пушистый, — Маринетт подняла ему руки, решив проверить состояние подмышек. И да, он и там оказался пушистым. — Не совсем этого я ждал, снимая футболку, — он выпятил нижнюю губу, пока она продолжала изучать его, словно вымирающий вид. Удовлетворив любопытство, Маринетт убрала руки и, фыркнув, едва подавила смешок, глядя на его лицо. — Прости, — проворковала она, чмокая его в губы, пока он снова не улыбнулся. — Что ты хочешь услышать? — Что-нибудь вроде: «вау, мой Кот Нуар такой накачанный и горячий!» А потом хлопнешься в обморок от восхищения. Маринетт рассмеялась. — Скажу так: если заставишь меня упасть в обморок — я скажу тебе все, что захочешь. Оглядываясь назад, она поняла, что бросать ему вызов было ошибкой. Хитро улыбнувшись, Адриан согнул руки, демонстрируя мускулатуру, от чего Маринетт едва не подавилась. Склонив голову и расправив плечи, он выглядел равно как смешно, так и сексуально. И нелепо то, как быстро она залилась краской. Сколько раз Кот Нуар становился в эту самую позу? Сколько раз Ледибаг тут же закатывала глаза? Не было абсолютно никакого разумного объяснения, почему ее так заводит его слегка нелепая показуха? А еще… — Вау, — вздохнула Маринетт, внезапно забывая, что именно должна была ему ответить. Что-то о котах. И сексе? «Да, что-то такое». — Ты… ты… — Прошу, — сказал Адриан, не меняя позы, — продолжай. Его лицо излучало самоуверенность, и это было ох, как знакомо. Который раз напоминая, что под личиной этого мальчика скрывается тот самый наглец, что буквально годами изводил ее тупыми кошачьими каламбурами. Это одновременно и раздражало, и успокаивало. И этого было достаточно, чтобы заставить ее вдруг потерять дар речи. В любом случае Маринетт чуть было не дала себе оплеуху за то, что позволила себе попасть под влияние Изгибов тела™ Кота Нуара. Сердце Ледибаг не будет стучать быстрее из-за напарника. Супермодель он или нет. — Хорошо, — вздохнула она, тряся головой, будто выбивала ковер от лишней пыли. — Что я должна сказать? Адриан прочистил горло. — Ты должна сказать: «вау, мой Кот Нуар такой накачанный и горячий!», а потом упасть в мои объятия. Но можешь сымпровизировать. Он наклонился к ней, хитро сверкая глазами: — И не стесняйся потрогать. Маринетт смешливо фыркнула, но тем не менее приняла предложение, и Адриан заметно активизировался в демонстрации мышц, особенно когда девушка пощупала его бицепс: — Вау, — состроив глупую улыбочку, произнесла она, хлопая ресницами, — мой Кот Нуар такой накачанный и горячий~ То ли не поняв (то ли проигнорировав) сарказм, Адриан приосанился. — Я уже на ногах не держусь… Если бы это было возможно, то он горделиво надулся бы еще больше. — Вау, ты такой сильный, наверное, сможешь поднять целую тонну, — ухмыльнулась Маринетт. — Или даже две! — Эй! — возмутился Адриан, хватая ее за талию. Хихикая, Мари вскрикнула, потому что его руки оказались в опасной близости от чувствительных к щекотке ребер. — Осторожнее, а то мне придется одеться обратно. — После того, как я столько усилий потратила, чтобы снять ее? Да ни в жизнь! — Не знаю, о чем ты говоришь. Но тебе не придется напрягаться, чтобы заставить меня раздеться для тебя. — Правда? — спросила Маринетт со всей уверенностью, что она могла в себе найти, наблюдая за полуголым Адрианом Агрестом. Решив испытать удачу (все-таки сейчас она соответствующе одета), Маринетт зацепилась одним пальцем за резинку его штанов. — В таком случае, сколько мне будет стоить убедить тебя сбросить эти ужасные штаны? — Так, держись подальше от Леди-пижамки, — предупредил Адриан, аккуратно проводя пальцами по ее ребрам. — Хорошо-хорошо! — захихикала Маринетт. — Назови цену! Довольный тем, что девушка больше не будет плохо отзываться о его (и правда безвкусном) аутфите, Адриан задумался. — Поцелуй любви, — заявил он, привлекая ее к себе и вытягивая губы. Уверенная, что он наверняка шутит, Маринетт фыркнула. — И все? Его глаза смягчились, а сам он нежно улыбнулся. Маринетт умолкла. — Оно значит для меня больше, чем ты думаешь, — горько сказал он, отчего ей захотелось завернуть его в одеяло и никогда не отпускать. Тронутая его искренностью, Маринетт обхватила лицо Адриана и, закрыв глаза, мягко накрыла его губы своими. Он никогда не оставляет ее равнодушной. Каждый раз поцелуи были лучше предыдущих. Вечно пополняемый источник счастья, который держит ее. (Тот факт, что сейчас она буквально пыталась выторговать снятие штанов, было просто привилегией.) — Я… так сильно… тебя люблю… — шептала она между поцелуями. Признание легко срывалось с ее губ. Почему она так долго тянула? — А я люблю тебя сильней, — ответил Адриан, счастливо улыбаясь ей. Маринетт застыла. «О нет… так не пойдет…» Она отодвинулась настолько, чтобы они касались кончиками носов, и предупреждающе схватила Адриана за щеки. — Забери свои слова обратно. — Ни за что, — щипок. — Ай! — Забери-и-и-и-и! — Разве я не должен был снять штаны? — Адриан поморщился от очередного легкого щипка. — Нет, — возмутилась Маринетт. — Пока ты не скажешь, что мы одинаково сильно любим друг друга. — Хорошо, мы одинаково сильно любим друг друга, — она ослабила хватку. Он сделал хитрую рожу. — Но я люблю тебя доль-ай! Адриан ойкнул, потому что она ущипнула его за обе щеки, да еще приложив большую силу. (Честно говоря, она еще была с ним мягка. Ради бога, они же супергерои!) — Да ладно, это же правда! — Нет, — надулась она. — О, да? Тогда когда ты в меня влюбилась, хм-м-м? — В первую неделю, как встретила тебя, — ответила Маринетт, даже не подумав, что с ее ответом у него возникнет еще больше вопросов. Адриан немедленно загорелся, и она даже не сумела обеспокоиться о тайне личности. — Ты… тогда… — он покачал головой, с интересом впиваясь в нее взглядом. — Что еще ты скрываешь от меня, моя Леди? «Больше, чем ты думаешь», — подумала Маринетт, вспоминая анонимные подарки, неудачные попытки начать разговор и (она никогда не скажет, если он спросит) поцелуи с постерами. — Я ждала, пока мы оба не вырастем, — соврала она. — Пока я не буду знать, что мы сможем быть и напарниками, и парой без угрозы разрушения Парижа. — Перевожу: ты ждала, пока я не стану горячим красавчиком. Маринетт аж поперхнулась и вспыхнула. — Нет! — его глаза сузились, а губы изогнулись в проницательной улыбке. — Я не… а-а ты… ты всегда был горячим! Вот да! «Вау, я все-таки сказала ему», — угрюмо подумала Мари, наблюдая, как Адриан расплывается в ухмылке, которой позавидовал бы сам Кот Нуар. — Да-да. Можешь снять штаны, — пробурчала она, слушая, как он смеется над ее хмурым лицом. Адриан с дурацкой улыбкой слез с кровати. Хотя его выражение лица было даже каким-то очаровательным из-за едва заметного румянца на щеках. Он поймал ее взгляд, тут же потупил его в пол, а потом снова посмотрел ей в глаза. Маринетт (терпеливо ждущая у изголовья кровати) глядела, как мечется его взгляд, а потом спросила: — Все хорошо? Адриан поджал губы, поигрывая со шнурком на штанах. — Наверное прозвучит странно… учитывая, что я раздеваюсь перед незнакомыми людьми почти каждый день… Его взгляд все еще метался, и Маринетт внезапно поняла. — Ты смутился, — мягко сказала она, осознавая, как легко понять, когда другой человек испытывает подобное. Адриан кивнул… но в следующую секунду отрицательно качнул головой. — Я бы не сказал, что смутился. Больше… нервничаю? — Почему? — спросила Мари, не в состоянии предугадать его мысли. Адриан пожал плечами. — Ты — Ледибаг, защитница Парижа, — сказал он, будто это что-то объясняло. — А ты — Адриан Агрест, потрясающая модель, — отбила она. Печальная модель фыркнула. — Адриан Агрест — фуфло. — Ледибаг недалеко от него ушла, — Маринетт соскочила с кровати и положила руки ему на плечи. Она внимательно на него посмотрела. Кот Нуар, настоящий Казанова и самый самоуверенный (ну и единственный) герой Парижа был последним человеком на Земле, от которого Маринетт ожидала проблемы с самооценкой насчет собственного тела. Разве он не кичился им пару минут назад? Он был идеальным, чистым катализатором ее сексуального возбуждения. И теперь он стоял, переминаясь с ноги на ногу и покусывая губу, всем видом излучая боязливость. Похоже, на лице Маринетт отразилось недоумение, потому что Адриан быстро отреагировал: — Прости, — пробубнил он, печально усмехаясь, и потянулся к штанам. — Я просто… опять принимаю все слишком близко к сердцу. Я… — Нет, — отрезала Маринетт, даже настойчивей, чем надо было, и остановила его руки. Адриан удивленно моргнул, и она вздохнула. — С-слушай, ничего страшного. Просто ты чувствительный по характеру, и тебе не нужно извиняться за то, что ты чувствуешь. Не передо мной… Она схватила его за подбородок и опустила голову, чтобы он посмотрел ей в глаза. — Никогда и ни перед кем, — подчеркнула Маринетт и твердо кивнула. Уголки его губ немного дернулись вверх. — И если ты не хочешь… — Я абсолютно точно хочу, — заверил он, улыбаясь с каждой секундой все шире. Его облегчение и радовало, и в то же время бесило Маринетт. Она хотела избить каждого, кто заставит Адриана чувствовать, что у него нет выбора. — Просто… моментная стеснительность, вот и все. — Мне отвернуться? — Боже, не надо, — рассмеялся Адриан, останавливая ее. Он вдохнул, выдохнул, затем сверкнул обезоруживающей улыбкой — такой не похожей на ту, с обложек журналов, что Маринетт была готова поклясться, что увидела тень от маски на его лице. — Я думаю, будет проще, если моя Леди поможет мне снять штаны… Здесь была где-то подходящая метафора, что-то про кошек, льнущих к ногам, но Маринетт не была сильна в аналогиях. — Выходит, я смогла так быстро поменять твое мнение, не правда ли? — кокетливо спросила она, спуская руки с плеч и скользя ими по груди, обводя поясницу. Адриан пожал плечами и шумно вдохнул, когда ее пальцы ослабили пояс штанов в районе ягодиц. — Е-если бы это зависело от меня, то ты бы стала заведовать моим гардеробом, но для этого надо начать с малого. Маринетт задумчиво промычала. — Тогда… — она привстала на носочки и, подцепив пояс, прошептала на ухо: — Позвольте мне помочь вам, господин Агрест… Она не торопилась, давая Адриану возможность отступить. К счастью, его застенчивость оказалась явлением мимолетным, и он не выказывал признаков колебания, когда он переступил через красную ткань, упавшую до уровня его лодыжек. Откинув пижамные штаны прочь, он хрипло пробормотал «спасибо», а сердце Маринетт подпрыгнуло в груди, когда ее взору предстал парень, одетый лишь в дизайнерские боксеры. (Белые облегающие боксеры, которые каким-то образом скрывали меньше, чем кошачий костюм. И вполне вероятно, что она уже пускает на него слюни.) — Спасибо, — выдохнула Мари, чтобы он понял, насколько она ценит его доверие. На этот раз его смех казался не таким нервным. Скорее, это был смех облегчения. — Мне только в удовольствие, правда, — сказал Адриан, заключая ее в легкие объятия. Без слоев одежды он был восхитительно теплым. Как солнышко. Маринетт ощущала, как тепло просачивается ей под костюм, и потянулась к нему как можно ближе. Она обхватила его руками за шею, приподнялась на носочки, прижимаясь к нему грудью, и вдруг почувствовала, как он барабанит пальцами по задней поверхности ног. «Вверх?» — спрашивали они, поглаживая шов от ягодицы до бедра. Маринетт кивнула, и он с легкостью подхватил ее под попу. Они сделали три шага к кровати, и уже на ней Маринетт притянула своего парня обратно к себе. Адриан оказался под властью ее голодного поцелуя и абсолютно не оказывал сопротивления, когда она нежно толкнула его на подушки, и, расположив его руки на своих бедрах, взобралась на него. «Хороший мальчик…» — Я тебя люблю, — мурлыкала Мари между поцелуями в кожу его шеи, его плеч. Адриан вздрогнул, когда ее язык скользнул в ямочку между ключиц, а потом ахнул, когда она грубо всосала кожу, и скользнул ногтями по ее бедрам, притягивая ее ближе в невысказанной просьбе о большем. Маринетт была только рада исполнить. Чередуя мягкие поцелуи и аккуратные укусы, она спустилась к его грудной клетке. Своим теплым, влажным языком она обвела чувствительную бусинку, которая почти тут же затвердела под ее лаской, отчего стон Адриана обратился сдавленными ругательствами. Удовлетворенная реакцией Маринетт уделила внимание второму соску, опаляя горячим дыханием темно-розовый ореол, а затем обхватывая его своим влажным ртом. — М-м-м, Ледибаг… — стонал Адриан, чувствуя ее язык и, дернув бедрами, потерся о ее пах, и Маринетт застонала в ответ. Хотя они и так перешли обычные границы, его возбужденные стоны были верным признаком того, что она делает все правильно. Его вздохи, его приглушенные стоны, его низкий хрип, смешивающийся с высокими вскриками. Большинство мужчин предпочли бы сдержать подобные звуки и вместо этого рычать или кряхтеть, чтобы оставаться Мужественными™, но Маринетт обожала то, как отзывается Адриан. Насколько раскованно он реагировал на ее прикосновения. Он был словно сиреной на суше, прекрасной и не знающей злобы, и если стояка, прижимающегося к ее бедру, было недостаточно, чтобы ее завести, то его стоны определенно справились с этой задачей. Маринетт словно лихорадило. Возбуждение отзывалось между ног и напрягало соски. Это побуждало ее поделиться этими ощущениями со своим партнером. Отдать. Взять. Словно по наитию она подняла голову выше, а руку опустила ниже. Она целовала, тискала, вжималась в него, подстраиваясь под ритм движений. Она словно опьянела, и только ощущение эластичного пояса трусов под ее пальцами немного отрезвило ее. Ее рука остановилась над его… эм… стояком, и Маринетт хрипло прошептала: — Можно? На что Адриан ответил однозначным: — Пожалуйста. И это все, что ей было нужно. Поддавшись влиянию гормонов, Маринетт обхватила бугорок и аккуратно сжала его. Сдавленный стон Адриана был таким же удовлетворяющим, как и чувство в ладони. Несмотря на удвоенный слой ткани, отделяющий ее пальцы от члена, она ощущала практически все. Дразнящую твердость. Невообразимое тепло. Она могла в ярких деталях представить точную форму и толщину, позволяя своим фантазиям обрести форму и разыгрывая собственный аппетит. Она любила его. Она любила его, она любила его и она хотела его. Она хотела видеть его, чувствовать его — изучить всевозможными способами и предоставить саму себя ему для изучения. Она желала ощутить горячее тело ладонью, что не могла подобрать слов, как. И, к ее удивлению, не чувствовала ни капли смущения, чтобы попросить его об этом. — Можно? Кажется, до Адриана не дошел смысл ее просьбы. Маринетт остановила движение, чтобы позволить крови прилить и к мозгу парня. Он моргнул, облизал губы. — Ты?.. — Можно я его достану? Секунда недоумения, и расширившиеся от осознания зрачки. — Тебе не с-стоит! — дал заднюю он, несмотря на то, что его бедра дрожали от напряжения и желания толкнуться ей в руку. На его лице застыла странная смесь эмоций: вожделение и видимая работа мозга. Почему-то его лицо заставило Маринетт еще больше в него влюбиться. — Ты этого хочешь? — искушала она, хлопая ресницами (отнюдь не случайно), и скользнула пальцами по его паху. — Д-да, но… Адриан сглотнул, втянул воздух, когда она запустила кончики пальцев ему в боксеры. — Но ты не об-бязана, — залепетал он, сжимая и разжимая кулаки. Маринетт нахмурилась. «Черт побери его и его джентльменскую задницу… просто дай мне тебе подрочить!» Кот всегда был довольно самоотверженным, и, как оказалось, Адриан был таким же. Он настолько не привык ставить свои чувства и желания на первое место, что был абсолютно неопытен в сценарии «отдавай и бери». (Ну, проблемы были только со второй частью.) Адриан понятия не имел, как можно просто сидеть и получать. Это пора менять. — Кто я? — резко спросила Маринетт, не разрывая зрительного контакта. Его озадаченное лицо дало ей понять, насколько сложный это вопрос, и она проглотила ком вины, застрявший в горле. — Я спрашиваю, кто я прямо сейчас? — поправилась она. «Молодец, Маринетт…» — Ты Ледибаг, — медленно проговорил Адриан, не понимая, почему они говорят об этом, когда ее руки практически у него в трусах. — Верно. Разве Ледибаг делает то, что она не хочет? — …нет? — Вот именно, — улыбнулась Маринетт. Она хотела этого, хотела его, и ей нужно было, чтобы он это понял. — И как ты думаешь, Ледибаг позволит кому-нибудь, а особенно ее напарнику, заставлять ее делать то, что она не хочет? Его глаза загорелись. — Нет, — выдохнул Адриан. Его голос был наполнен похотью, облегчением и всем, что она любила. Бабочки (больше, чем она поймала за годы борьбы с акумами) взвились в животе, и Маринетт не устояла перед тем, чтобы поцеловать Адриана в кончик носа. — Тогда прекрати надумывать себе и позволь мне тебя соблазнить, — Адриан рассмеялся, когда Леди ткнула его пальчиком в грудь, и поднял руки, словно сдаваясь. Раскрасневшиеся плечи, спутавшиеся волосы и сияющие глаза могли соперничать только с конкретной выпуклостью между ног. Он был определенно мечтой. Или лучше — он был ее реальностью. — А теперь спрошу еще раз, — заговорила Маринетт. Ее голос был не похож на свой, что она чуть не высунула язык, чтобы убедиться, что это она говорит. Прикрыв глаза, она сползла с его бедер и снова взялась за пояс трусов. — Можно? Ее слова, произнесенные низким голосом, были где-то на грани между серьезным вопросом и флиртом. Адриан активно кивнул. С энтузиазмом. Взгляды пересеклись, и с обоюдным распаляющим пониманием того, что произойдет этим вечером, она приготовилась действовать. И когда Адриан, будучи джентльменом, спросил ее еще раз, уверена ли она… Маринетт ответила улыбкой. И потянула. Комментарий автора: сорян все, кто правда верил, что Маринетт решила раскрыться… будто вы меня не знаете?! Я буду доить Ледриан, пока тот не откинет копыта, так что пристегнитесь, шипперы. И еще предупреждаю, что следующая часть будет на 69% состоять из непристойностей, лол #спойлеры