Один за двоих

На другое утро мы с Шику отправились на стрельбище. Я твердо решил не выпускать нарьяга из виду ни на минуту. Солнечно. Сосны стоят, как золотые праздничные свечи. Шику бежит вперед, а я не спешу, курю, сунув руки в карманы, и думаю. За два месяца мятежники разорили три рудника и перебили охрану, сопровождавшую караван рабов. Когда, в какой момент лопнет терпение у Алвано? И что будет, когда полки наемников и нарголльской нечисти обрушатся на лесное селение? Будет даже не битва - бойня. При всем уважении к Сергею его мятежники не годятся для серьезных военных действий. До сих пор спасала неожиданность, с которой совершались вылазки, но с приходом командора Нарголлы у повстанцев не останется шансов. Выйдя на полянку, где развешаны деревянные мишени в виде контуров человеческого тела, вижу забавную картину. Шику и Таня что-то разглядывают в жесткой, пожухлой траве, причем девушка все время подпрыгивает, коротко взвизгивая и охая. Интересно, что они там нашли? Наконец Шику достает из травы цакву - длиной с полметра, пушистую, яростно дрыгающую хвостом и лапами. Танюшка визжит и хохочет до слез. - Ой, мамочки, смешная-то какая! Ой, что ты делаешь? Фу, я не хочу, держи ее сам! Эй, зачем, ну зачем ты ее? Шику, свернувший шею оказавшейся ненужной цакве, швыряет тушку в кусты и недоуменно пожимает плечами. Не дожидаясь, пока Таня набросится на нарьяга с кулаками (ну все девушки таковы), выхожу к ним. - Нар-одар! - Дан! Оба кидаются ко мне, как щенки к хозяину. Шику удивил: на Таню он реагирует как-то иначе, чем на всех остальных, вроде бы ее присутствие не раздражает мальчишку, даже, напротив, радует. Остается воспользоваться этим наблюдением. - Танюшка, ты что здесь делаешь? - Стреляю, - смущенно опускает глазки, щеки наливаются румянцем. - И хорошо? - Из десятки выбиваю семь, - с гордостью отвечает она. Я замечаю, что мешковатый камуфляж идет девочке даже больше, чем розовое платье. - Будешь выбивать девять, - обещаю я. Утро проходит довольно плодотворно. Шику старательно постигает военные премудрости, в его упорстве видится желание понравиться не только мне, но и девочке столь презираемого им рабского рода. Может быть, это первый шажок к преодолению той пропасти, что разверзлась между ним и людьми. Таня лезет из кожи вон, чтобы показать, какая она смелая и умелая воительница, а мне хочется убить Сергея за то, что потащил девчонку в леса. Шику плавно, как я учил, нажимает на спусковой крючок. Отдача чувствительно бьет его, парнишка кривится от боли и досады – промазал, сощуривает глаза и с трудом передергивает затвор винтовки. Я знаю, он не уйдет со стрельбища, пока не поразит хотя бы одну мишень. Мы с Танюшкой, сидя на бревне, греемся в ласковых лучах осеннего солнышка. Таня не решается заговорить, мнет рукава куртки и шмыгает носом. - Скажи, Таня, - осторожно задаю интересующий меня вопрос, - ты Веру давно знаешь? Она так удивляется, что уже без робости заглядывает мне в лицо. С торчащими в разные стороны светлыми кудряшками девочка похожа на одуванчик. - Не очень, она не из наших. Конечно, Таня хочет поговорить о другом, но я развиваю интересующую меня тему. - Откуда же она? - Вера - вдова имперского офицера. Она была связисткой при штабе, а когда мужа убили, к нам пришла. - Ты уверена? - В чем? - удивляется Таня. - Ну что все так, как она говорит. Может, засланная? - Ты что, Дан! - возмущенно восклицает девушка. - Если бы ты видел, как она мучилась, как умывалась слезами... - Ладно, оставим это. Мне очень стыдно, но подозрения, хоть и приутихли, совсем не пропали. Шестнадцатилетней девочке так просто запудрить мозги. - Ну, а ты сюда как попала? - Я же с папой тут, папочка у меня самый лучший, самый смелый, самый незаменимый... Знаем-знаем, Анж так же говорила. - Ну вот, когда у меня братишку забрали нарьяги, а маму убили (она никак Борьку отдавать не хотела), отец сам взрывчатку сделал и тюремщиков убил. Они спали, а потом от них мокрого места не осталось... Прикрываю глаза: ее слова - будто железо по стеклу. Вера говорила, что здесь все кого-то потеряли. Я не особенный, только ненавижу чуточку сильнее, чем остальные или даже не чуточку. Шику радостно восклицает - он попал в мишень, еле поднимает тяжелую винтовку, салютуя мне, и снова ложится - разыгрался азарт. - Почему он называет тебя каким-то народаром, а, Дан? - спрашивает Танюшка. Пожимаю плечами. Она смеется, словно невзначай касаясь рукой моего локтя. - Он смешной, так защищает тебя, будто зверек. Она говорит так непринужденно, словно забыла об отнятом брате. Я не забыл. - Шику – человек, и гораздо лучше многих других, Таня. А теперь хватит отдыхать, бери винтовку, ты еще даже восьмерку не выбиваешь. После обеда я все же решил поговорить с Сергеем. Командир встретил меня, как старого друга. - Хорошо, что зашел, Дан. - У меня к тебе разговор, - бросил я. - У меня, представь, тоже. Садись. Я устраиваюсь за столом напротив Сергея, перед ним лежат карты. Значит, планирует очередное нападение. - Ты опытный вояка, Дан, командовал взводом. Киваю, интересно, к чему он ведет? - Хочу отдать в твое распоряжение отделение. Муштруй их, как хочешь, у вас в армии дисциплина что надо. Как это русы говорят: не было печали - черти накачали? - Сергей, ты понимаешь, что все бесполезно? Против Алвано нужны ракетные установки, к тому же в твоем отряде дисциплиной даже и не пахнет. - Вот и наведи порядок, - с нажимом отвечает командир, - а за ракеты не волнуйся, в нужный момент имперцы поддержат нас. - Крота не вычислили? Сергей покачал головой. - А это не Вера? - напрямую спрашиваю я. Да не привык я ходить вокруг да около! - Нет, Дан, - тихо отвечает он. - Что смотришь? Я тоже думал о ней, приглядывал… Не она это, так что не наговаривай на девчонку. И еще... Понимающе киваю. - Про Шику хочешь спросить? - Отчего мальчик так привязан к тебе? - Я спас его от локхи, - терпеливо повторяю я. - Ты не знаешь нарьягов, - в упор глядит Сергей, - они совсем другие. У них нет страха смерти и боли, их натаскивают, как гончих, на человеческое мясо, им переворачивают мозги безбожными экспериментами. Ты пришел из другого мира, Дан, и думаешь, что Шику просто благодарный мальчик, но ты ошибаешься. От его слов мороз меня пробирает до костей, или в штабе так холодно? Сергей продолжает охрипшим голосом: - Скажу правду: я мечтал заполучить такое оружие – послушный нарьяг, который сможет противостоять своим сородичам. Вы оба - моя невероятная удача. Только, пожалуйста, постарайся, чтобы повторения вчерашнего не было. Не все думают тут так же, как я. Мальчика убьют без колебания, тот же Герка... Он вдруг сгибается в жестоком приступе кашля, закрывая рот обеими руками, я вежливо отворачиваюсь. Потом Сергей вытирает губы платком, виновато бросает: - С семи лет на руднике, силикаты, холод... В общем, Дан, бери ребят и муштруй.