Один за двоих

Сегодня Алвано сполна рассчитался с мятежниками за дерзкие налеты на рудники. Колонна потрепанных в бою с нарами «Мустангов» и БТРов ползет по лесным оврагам, переваливаясь через кочки и с трудом объезжая поваленные сосны. Ведет колонну Матвеич, я замыкаю. Экипаж подавленно молчит, танк покачивается на рессорах, Таня рядышком шмыгает носом. Съежилась, как воробушек, слезы глотает, рукой то и дело вытирая покрасневший нос. Машина, как настоящий мустанг, подпрыгивает на кочке, и девочка вскрикивает. - Ты чего? Ударилась? Болезненно морщит нос: - Сидеть твердо. Я вспоминаю, как со всей дури приложил девчонку по мягкому месту, чуть руку не отбил, вот идиот! - Иди сюда, тут мягче. Танюшка рукавом вытирает глаза и несмело встает. Я тяну ее к себе, устраиваю на коленях и провожу рукой по спине с торчащими даже через куртку лопатками. - Так лучше? - Да, - еле слышно отвечает она. - Все будет хорошо, - говорю, целуя ее кудрявую макушку, - скоро мы будем в безопасности. Ты молодец! Все выдержала! Мгновение Таня обдумывает мои слова и снова разражается рыданиями. Боль потери может лишь притупляться, но она навсегда засядет в сердце стальной занозой, не даст спать ночами, выпивая по капле силы и терпение. Таня еще ничего этого не знает и просто плачет, а мне пронзительно жаль ее. - Папочка! - всхлипывает Танюшка, а перед глазами стоит твоя дочь, маленькая гордая Анж. Интересно, Вики сказала детям, что их отца нет в живых? Год прошел, а я не удосужился навестить племянников, пока жил в междумирье. Очень часто, замыкаясь на себе, мы не видим тех, кому еще хуже. - Не плачь, Танюшка, боль пройдет, - шепчу на ухо девочке, - мы еще будем радоваться мирной жизни. - Правда? - она поднимает мокрые глаза, такие доверчивые, что неловко обманывать даже во благо. Таня вздыхает. - Знаешь, Дан, ведь все вышло, как папа хотел. Он боялся умереть раньше, задохнуться во сне, - ее шепот едва слышен, - не хотел, чтоб я видела, вот и отослал от себя. Он был добрый, папка мой… Обнимаю ее крепко, Танюшка утыкается лицом мне в плечо, уже не сдерживая рыдания. - Не обижаешься на меня? Девочка слабо улыбается, качает головой. Усталость берет свое, Таня прижимается ко мне, как-то устраивается на неудобном панцире брони, сворачиваясь в компактный комочек. - Поспи, - снова касаюсь губами макушки. - Угу. Под мерное гудение двигателя девочка засыпает, сопит тихонько и изредка вздрагивает. Откидываюсь назад, болит голова, а в глаза будто насыпали песка. Дьявол! На душе будто могильная плита лежит. Я, видно, крепко рассорился с головой, когда решил, что могу встретиться в этом бою с командором Алвано. Авангард нарголльской армии растоптал наши жалкие огневые рубежи, даже не вспотев. Возможно, мы могли бы пару дней прятаться в лесах, вести партизанскую войну, благо погода позволяет, но нас сдали. Аркашка по ошибке или недоразумению притащил в лагерь передатчик. Кто-то подбросил, а дурачок без раздумий подобрал понравившуюся вещичку, а я думал на Веру. Сердце сжимается, горло перехватывает от бессильной злости. Ее не нашли, Вера была с группой Федора и, вероятно, погибла при отступлении. Оттуда никто не выбрался. Стыдно признаться, но за Веру я беспокоился меньше всего. У нее была выдержка, какой не встретить у закаленного в боях солдата, она никогда бы не потеряла голову даже в самом горячем бою. Вспоминаю ее голос, низкий, чуть с хрипотцой, и сквозь сталь - нотка грусти, никому, кроме меня, не заметная… Она так и не стала моей женщиной, сейчас я эгоистично жалею об этом и сам себе противен. Вера… …Вера, Сергей, Федя, северный медведь Йорих Хольд… Все жертвы бесчеловечной бойни отпечатались в памяти, как раскаленные клейма. Осталась самая малость - добраться до Ромари Алвано. Прикрываю глаза, заставляя себя хоть немного подремать, но мысли возвращаются к проигранной битве и неопределенному будущему. Как примут меня мои соотечественники? Под Нарголлой остались 3-ий и 6-ой пехотные полки и первая танковая дивизия. Командует гарнизоном полковник Стивенс, хорошо знавший нашего отца. Если информация о моих выходках не просочилась на спутник, мне помогут пробраться в Нарголлу и отыскать Алвано. Но порталы перекрыли после моего бегства (как и кто это сделал, черт побери?), и те двое, подорвавшие себя, охотились за мной не на шутку, так что от бывших сослуживцев стоит ожидать любых сюрпризов. В любом случае выбора нет, надо доставить Танюшку туда, где она будет в безопасности. Час до рассвета, хоть немного бы подремать, пока не началось. Но тут «Мустанг» подпрыгивает на кочке, ревет двигатель, прибавляя скорость, нас бросает в сторону. Водитель не заметил яму в темноте? - Дан, нарьяги! - кричит радист в переговорное устройство. - Дьявол! Ну что за день! Я спихиваю с колен проснувшуюся Татьяну. Тут же где-то внизу раздается глухой хлопок, танк шарахается в сторону, накренившись влево. Девчонка визжит, пытаясь подняться. Боковую броню прошивает снаряд, в орудийном отсеке так жутко громыхает, что едва не лопаются барабанные перепонки, по стальному телу «Мустанга» бежит мелкая дрожь. Я лихорадочно пытаюсь справиться с оптикой, система подавления гасит снаряды, летящие в нас. Помощи ждать неоткуда - вся колонна атакована. Уроды! Потому они нас и не догоняли, что решили устроить засаду. Обездвижили; осталось методично расстрелять. Я матерюсь, разворачивая пушку, отсеки наполняет едкий дым, горит машинное отделение, а экипаж не отзывается. - Маску надень! - кричу я Тане и сам натягиваю кислородный прибор. Пушка без устали посылает снаряды в укрывшегося в овраге врага, но из-за повреждения башни мы не можем целиться, как следует. Я пытаюсь связаться хоть с кем-то из колонны. Все молчат. Еще один снаряд пробивает броню, другой разрывается поблизости, и я остаюсь без пушки. Поворачиваюсь к Танюшке, она забилась в угол, изо всех сил вдавливая в лицо маску. Тащу ее к выходу почти на ощупь. Девочка обмякла, как тряпичная кукла, видно успела наглотаться дыма прежде, чем сообразила натянуть маску. В черных едких клубах ничего не видно. Дергаю изо всех сил герметично запаянный люк - не поддается, башню перекосило и крышку люка заклинило. В отчаянии долблю по нему прикладом, из груди рвется крик, похожий на вой - я боюсь замкнутого пространства!