Один за двоих

Глава 49 Я ожидал любого ужаса. Самое крупное капище нелюдей-убийц не может быть красивым и благостным местом. Но такого даже не предполагал. В полутемном помещении ковром лежат люди. Нет, нарьяги - мертвые и живые, неподвижные и извивающиеся. Под алой материей просвечивают ребра, ввалившиеся в черные ямы, глаза едва тлеют, на черепах со всех сторон жуткие гноящиеся раны от клейм. Я не могу их обойти, они лежат кучей, мертвецы страшно скалятся в потолок, живые шевелятся и хрипло дышат. Неужели придется идти по телам, по хрупающим грудным клеткам, красным тряпкам? Пытаюсь обойти, шарахаясь от тянущихся ко мне рук. Я как в аду. На неровных, словно оплывший воск, стенах чадят светильники. И тихо, или меня так сильно оглушило. Где же подлец Алвано? Выбираюсь к алтарному возвышению, словно причаливаю к берегу после моря трупов. Аромат курений перебивает мертвецкую вонь. - Нар… Нар… - хриплое пение бредящего, бренчание бубенчиков на худом хрупком запястье. Падаю на колени. - Шику! - Нар-одар! Что они… сделали с ним?! Я… я их разорву!!!! Он почти невесомый и такой хрупкий, что, кажется, рассыплется в моих руках. - Шику, потерпи, - бережно приподнимая мальчика за плечи, шепчу я, - сейчас вытащу тебя. - Не волнуйся, Дан, - спокойно отвечает нарьяг, узкие полоски губ чуть растягиваются, - я стал сильным, очень сильным. - Да, сильным, я вижу, - шепчу обессиленному, умирающему ребенку, - конечно, ты сильный и справишься. А я помогу, ты позволишь? Шику выдохся, веки опускаются, я вижу, как сердце трепещет под тонкой тканью, хрупкой клетью ребер. Надо срочно доставить его в Крикху, у Майры должны быть стимуляторы и кровь для переливания. Я оставил дозиметр у поста охраны, но здесь он, наверное, зашкалил бы, по крайней мере то, что творится с Шику, очень похоже на проявления лучевой болезни. Тихие шаги заставляют вскочить. У алтаря возникает низенький нарьяг, скрюченный, с двумя горбами - спереди и сзади. Еще не старый, вижу по глазам, он ужасно морщинистый и усталый. Мне вдруг показалось, что ему хочется лечь с почти сотней своих соплеменников и тихо умереть. - Уходи, - сипло говорит он, с трудом поднимая мешочки век. - Где командор? - Ушел. И ты уходи. - Ты - Харру? Нарьяг кивает. Его будто терзает нечто такое ужасное, что меня он воспринимает, как назойливую муху. - Что с ними? - спрашиваю я. - Война, - отвечает он, - вы принесли нам войну, в наш дом… А вы принесли ее в мой. Войну, смерть, потерю… Не прощаю вас, не могу! Даже увидев такое - не могу! Харру молчит, глядя на тела соплеменников. - Уходи, мы ничего уже не можем! Мы сдаемся, у нас больше нет сил, ты же видишь… Я вижу. О, да! Все самые сильные маги Нарголлы здесь, в этом капище, мертвые или умирающие. Через несколько часов имперцы беспрепятственно займут беззащитный, полузатопленный город. Через несколько часов Алвано подпишет сдачу и будет взят под стражу генералом Стивенсом. Я скриплю зубами от ненависти. Я бросился бы за ним, если бы… Если бы не Шику, которому вряд ли можно помочь. - Люди развязали войну. Мы стремимся к миру, а нас убивают… - кажется, Харру говорит сам с собой, - Маррей ри наццерра Нар… Шу лока ри Нар… «У нас украли звезду… Мы умрем без звезды…» - с напряжением перевел я про себя. Нарьяги дважды пытались избежать бойни, и дважды люди развязали войну. Люди с их машинами и технологиями, с численным преимуществом против маленького обреченного народца. Сердце щемит. Давай смотреть правде в глаза, Дан, это ты дважды развязал войну. Это из-за тебя они умирают. И среди чужих нелюдей - маленький Шику - случайная жертва твоей глупости и людской подлости. - Спасайтесь! К вечеру город займут имперские войска! Харру удивленно смотрит на меня, будто забыл о моем присутствии. - Некого спасать, в Нарголле больше никто не блещет звездным светом. Мы отдали звезду, и Нар-Шина отвернулся от нас… Шу лока ри Нар, шу лока ри Шина… Он грохнулся на пол костяными коленями, в голосе столько скорби, что ненависть отступает, и на ее место приходит жгучий стыд: посмотри, что ты наделал, Дан Райт! И что делаешь сейчас? Стоишь тут, а Шику все хуже и хуже. К дьяволу командора, мальчишку надо вытащить. Наклоняюсь к маленькому нарьягу, и тут раздается глухой хлопок. Водосбросные конструкции разрушены, а у меня есть полчаса. - Шику! - поднимаю его на руки, страшно легонького и будто уже неживого. Поднимаю и падаю, корчась от жестокой судороги, которая охватила целиком, стянула все тело и вот-вот переломает кости. - Ааааауууу…. Я качусь по полу, дурея от боли, впиваясь зубами в ворот куртки, чтобы не вывернуть челюсть. Что это? Откуда? - Кхирра на шрига! Ан ёрга Урлисс! - Ки мару лари, Камфуххир! - Урн, кимрас! Урн, Харру! - Камфуххир килейн, маррей ри наццерра Нар. Шу нарра! Голоса доносятся будто сквозь ватный туман, оба знакомы. Так и не сдохший на аэродроме Камфу, нарьяг-предатель, требует, чтобы Харру выкачал еще немного силы из умирающих здесь людей. Вождь нарьягов спокоен и тверд в собственном решении. Они больше не будут сопротивляться. Странная в таком месте автоматная очередь рассыпается гулким эхом по неровным стенам и альковам, боль чуточку отпускает. Я пытаюсь согнуть пальцы, упереться в темный, шершавый пол. Еще шаги, Камфу приближается, за ним нарьяги. Как их много! - Ты! Ханза-курранга! Снова ты… - Камфу склоняется и меня будто охватывает пламя, я выгибаюсь, почти не вижу его - глазные яблоки жжет, словно сыпанули перца. - Сам ты ханза-курранга! - выплевываю с неистовой злостью самое страшное нарьягское оскорбление. Ну почему я не могу дотянуться до него, задушить, разорвать, разрезать на ремни, нет, на шнурки… И чтоб был при этом живой, живой! Камфу воет что-то нечленораздельное, я чувствую, что меня горящего в огне еще и пропускают через мясорубку. Миг - темнота, прохлада, тихо, лишь дождь шуршит по кронам вязов. Теперь в Ориме всегда дождь. Снова чудовищная боль, будто живьем сдирают кожу. Дождь остужает разгоряченный лоб, стекает по щекам. Дверь заперта. Но после тихого стука с готовностью распахивается. - Дан, - ты отступаешь назад, впуская меня. Давно уже я не видел на твоем лице такого выражения. В последний раз в шестом классе, когда принес двойку по итоговому тесту. Ты изо всех сил стараешься сдерживаться, на щеках надулись и ходят ходуном желваки, губы поджаты, сощурены глаза. Ты страшен в своем контролируемом гневе… уж лучше бы орал. - Мне надо ненадолго уйти, - говоришь ты, - подожди меня. - Куда ты? - я цепляюсь за твой рукав, как в детстве. Мне страшно оставаться тут одному. - Не уходи! - Сядь. И. Жди. - Отрывисто отвечаешь ты и исчезаешь в дождливой тьме. Я растеряно гляжу вслед, но вижу только серебристые дорожки фонарей на мокром асфальте. Захлопываю дверь с грохотом, так что противно дребезжат стекла, приваливаюсь к ней спиной и сползаю на пол. Что творится? Я уже ничего не понимаю, разве можешь ты покидать дом? Разве могу я тут остаться? Я чувствую себя разбитым. Доползаю до дивана и падаю ничком, лицом в подушку. Меня душит непонятная мне самому тоска, я все делаю неправильно, вот и упираюсь каждый раз лбом в стенку и нигде, нигде не вижу выхода. Стук ходиков, ветер за окном, перезвон капель по подоконнику. Дом обласкивает меня теплом и тишиной, становится удобно и уютно. Постепенно я успокаиваюсь. Ну, где же ты? Я заждался. Теперь я представляю, как ты ждешь меня: долго, невыносимо долго и так терпеливо… В глаз будто попала соринка, я тру лицо ладонями, потом снова опускаю голову на подушку. Мне хорошо, просто хорошо и все. Только приходи скорее, брат. Глава 50 Ты выглядишь таким измученным, словно вновь вернулся из плена. Щека глубоко рассечена, бескровная рана алеет, надо бы зашить. О чем я думаю? Ты без сил падаешь в кресло, грудь высоко вздымается под вымокшей рубахой, будто не можешь отдышаться. - Два раза на одни грабли наступают дураки, - говоришь ты сердито, - но наступить на них трижды может только совершенно безнадежный идиот. Этот идиот - я! Покаянно опустив голову, сижу и жду дальнейшего разноса. Ты не так часто устраивал головомойки, но всегда мне бывало очень-очень стыдно. - В первый раз тебя обманули, - ты сверлишь меня взглядом так, что мурашки бегут по коже, - во второй раз ошибся сам. Мне казалось, ты все понял, Дан. И вот опять! Ты что, хочешь, чтобы их окончательно истребили? - Корд! - Брат, я стыжусь тебя! Твои слова обрушиваются будто обвал, лавина, куча булыжников на мою несчастную бестолковую голову. Я всегда хотел… быть достойным тебя. Мне давалось с трудом все, что у тебя получалось с легкостью. Но я равнялся на тебя, тянулся к тебе, жадно впитывал твои слова, копировал поступки. А теперь тебя опозорил. - Ненависть затмила тебе белый свет, ты ничего не хочешь видеть и понимать. Меня убили не нарьяги. Не они, а политиканы, которые надеются сместить Его Величество императора. Ты же обо всем догадался сам. Дан! - База террористов, ты все-таки нашел ее, Корд? - Нам не хватило совсем немного. Но мы сделали главное - напугали их, заставили затаиться… Еще чуть-чуть, и разведка накроет всю сеть. - Это ничего не изменит. По крайней мере, для меня. Ты вздыхаешь, ты уже выпустил пар и можешь улыбаться. - На тебя возложено много надежд, Дан. Помнишь, да нет, не помнишь, на орбиту вышел новый военный крейсер «Дан-1», - твой взгляд становится мечтательным. - И враги империи притихли, такая это была мощь. А ты только родился… - Только не говори, что родители назвали меня в честь крейсера, - морщусь я, мне так смешно, что щекочет в носу. Ну, надо же, придумали! Ты легонько ощупываешь кончиками пальцев рану на скуле. - Ты хотя бы отдохнул? - Да, наконец, смог выспаться, - усмехаюсь я. - Хорошо. У меня столько вопросов, но я не могу вспомнить ни одного. Они раздирают меня изнутри, а наружу не выходят. - Зачем ты уходил? - Уговорить их капитулировать. - Камфу не позволит… - Он больше ничего не сможет сделать. К счастью. Представляю, как гнусный ханза-курранга удивился, когда понял, что на человека, на обычного человека не действует его сила. Как он выл и бесновался, пытаясь вытянуть энергию из своих соплеменников. А потом бросился на тебя (меня?) и упал, как мешок, на ступеньку перед алтарем. Страшно и сухо хрустнул его хребет. А из людского моря медленно и трудно выползал, выбирался маленький мститель Шику. - Что же будет дальше, Корд? - Ничего особенного. Завтра утром подпишут капитуляцию и война, наконец, закончится. Нарланд станет еще одной колонией великой империи, ее сырьевым придатком. Не думаю, что нарьягам будет особенно комфортно под властью оккупантов, но у них появится шанс выжить. - Что они вообще такое? Ты трешь подбородок в задумчивости. - Они - загадка природы, ее тайна и сокровище. - Но ты же был в Нарголле. Расскажи… А мне сказал, что поедешь на лечебные озера в Канды. Я тогда два дня не мог дозвониться. - Несколько веков назад на землю тогда еще не наров упал метеорит. Помнишь, по астрономии ты писал доклад по метеоритным дождям… Погибли почти все, остальные умирали в течение десятка лет. А выжили лишь те, что сумели приспособиться. Нарланд - уникальный мир, в других жизнь была уничтожена или приобрела настолько ужасающие формы, что миры были отсечены от перекрестка. Но Нарланд остался жить. И его нужно сохранить, как бы нас ни шокировали проявления его эволюции. - А люди? - Люди пришли в Нарланд позже. Из миров, где уже невозможно жить. Естественно, обладающие колоссальной мощью, нарьяги быстро подчинили переселенцев. Хотя теперь все изменится. Местные получат равные права, тебя это должно радовать. Должно. Но почему-то не радует. Как не радует ничего вокруг, даже пребывание под родной крышей. - Ты доволен, Корд? - спрашиваю я. - Тебя устраивает такой конец? - Разве мы можем сделать больше? Я не в силах объяснить тебе пронзившее меня секунду назад озарение. Но знаю, что могу все изменить. Надо только вернуть им звезду. Вернуть их веру! - Мне пора, - решительно вскакиваю и направляюсь к двери. - Дан, - мягко окликаешь меня, ты уже совсем не сердишься, - я прошу тебя: будь осторожен. Прихожу в сознание от собственного стона. Я лежу на боку, все тело затекло, но в онемевших мышцах спины будто бы ковыряют зазубренными ножами. Щека саднит от той самой царапины, которая была у тебя, глаз заплыл. В капище тихо, мертвые - мертвы, живые покинули место боли и поражения. Мерцают и чадят красные лампады. Спиной я прижимаюсь к чему-то… нет, кому-то. Убитый Харру. Собрав в кулак волю, отползаю. К алтарю, на свет, от смрадной мертвецкой к живому огню. Шатаясь, как пьяный, встаю на четвереньки и вижу их: лежащего на спине Камфу и нависшего над ним Шику. Оцепеневший, завороженный, я не могу вымолвить ни слова, хотя мускулы постепенно оживают, наполняются живой кровью и силой. Худая спина мальчика просвечивает сквозь дряхлую линяло-красную материю, он стоит на коленях и деловито совершает какой-то странный обряд. Звенят бубенчики, хрипит, скребет пальцами по полу Камфу, Шику что-то тягуче выпевает. Я улыбаюсь, глядя на него. Улыбаюсь, как последний идиот, когда это маленькое чудовище, совершенно праведное чудовище, поднимает окровавленные ладошки и произносит: - Прими мое прощение и будь спокоен в свете Звезды! Встаю на дрожащие, но уже почуявшие силу ноги, оттаскиваю Шику от трупа врага и прижимаю к себе. За стенами капища что-то грохочет. Продырявленная плотина больше не держит воду, потоки вперемешку с глыбами льда устремляются на беззащитный город. - Бежим, Шику! Не можешь? Тогда держись крепче. Мы обязательно выберемся, поверь мне!