Один за двоих

Глава 51 Мы ушли настолько легко, что я уверовал в своего ангела-хранителя. Трудяга работает без выходных, а в последнее время со сверхурочными. Сегодня он постарался на славу. У выхода из капища нас никто не ждал. Никому до нас не было дела. В городе началась паника. Где-то что-то горело, судя по периодическим хлопкам, склады с боеприпасами. Крики, плач, стрекот вертолетных винтов. Алвано не собирается гибнуть или сдаваться вместе с потерянным городом. Командор уходит и уводит остатки своей армии из Нарголлы. Но меня это обстоятельство отчего-то вовсе не расстроило. Я знаю, что мы встретимся, и встретимся уже скоро. Сейчас главное - спасти Шику. С крыльца прыгаю прямо в воду, проваливаюсь по колено. Ледяная, зараза! Шику повис на плече, на другом - винтовка. Мы выбираемся на площадь, откуда только что взлетел вертолет командора. Никакого оцепления. Обезумевшие люди мечутся по городу в поисках спасения. Но мне паниковать некогда. В проулке за особняком командора я видел бронированный джип «хайвер». Влезть и завести минутное дело: всего-то соединить пару проводков. Шику уложить на заднее сидение. Выворачиваю руль и нажимаю газ до упора. Теперь у меня одна забота - не сбить мирных жителей. Паника усиливается, на юге горит целый квартал. - Стоооой! Свист и крики мне вслед. Рычит шестицилиндровый двигатель, колеса буксуют в тяжелом, пропитанном водой снегу. Брызги во все стороны. Ну же, скорее! Только бы не заблудиться в этих закоулках без навигатора. Узкие, того и гляди оцарапаешь стены боком внедорожника, проулки действуют на меня угнетающе. Одуревшие люди бросаются под колеса, приходится лавировать, из-под колес фонтаны грязи. Я машинально ругаюсь и все сильнее нажимаю на педаль газа. Впереди проход перегородили. Разжившиеся оружием нарголльцы устроили живую баррикаду. Приняли нас за бегущих наемников? Дьявол! Поднимают ружья, целятся, пули с неприятным лязгом отскакивают от бронированного стекла, оставляя царапины. Дергаю рычаг переключения скоростей, полный газ. «Хайвер» заливает нападающих грязной водой и мчит назад до первого переулка. - Чао-какао, ребята! Вырываюсь из города через пылающие склады. Вокруг что-то рвется, внедорожник швыряет из стороны в сторону. Из-за густого черного дыма ничего не видно, копоть оседает на стекле. Вот застава, где я оставил бедолагу в моем бронекостюме. Ломимся прямо по шпалам узкоколейки, впереди мелькают фонари семафоров. Не рассчитав, сбиваю белый столбик и выворачиваю на тракт. Нас дважды обстреляли на пригородных заставах, но вяло и без огонька, потому и безрезультатно. На серпантине я на миг притормозил и оглянулся. Плотина скалится дырами, как кариозными зубами. Город плавно колышется в серых с белыми крапинками волнах, несколько кварталов снесло напрочь, зато веселой иллюминацией горят деревянные постройки и изредка посверкивают взрывами остатки складов. Миль через пять подбираю ребят. Макс и Йохан влезают в «Хайвер», устраиваются. Чем они занимались в мое отсутствие неизвестно, но разжились ручным пулеметом и выглядят вполне бодро. - Где наша псина? - Удрал Дружок, - сокрушается Макс, - так понравилось упыриное мяско, что на первом же перевале удрал. И не вернулся до сих пор. Я не то чтобы расстроился, но стало как-то не по себе. - Дан, а командор? - напряженно спрашивает Йохан. - Ушел, скотина. Я подранил его, но добить не сумел. Хольд молчит, стискивая изо всех сил кулаки. - Мы найдем его, слышишь? Найдем! И засунем его поганый язык в его же задницу! Йохан кивает. Макс ржет, нежно поглаживая пулемет. На Шику оба даже не глядят, будто мальчишки и нет тут. А я все прибавляю скорость, секунды работают против нас. Скалы бегут назад со скоростью ветра, нас заносит на поворотах. Мотор ревет, как разъяренный слон. Через три часа мы в условленном месте. Заглушаю двигатель и всовываю в рот протянутую Веселковым сигарету. От нетерпения и навалившегося холода прыгаю на месте, притопываю и дую на руки. Ноги в мокрых ботинках совсем заледенели, штаны покрылись твердой ледяной коркой. - Наши! - орет остроглазый Макс. И верно: легко и быстро забирая гусеницами мерзлую землю, мчит навстречу могучий пятнистый «мустанг». Машем руками и винтовками, надо бы белую тряпку, чтоб виднее было, но из белого только кальсоны, ха-ха. Нет слов, передать, как все мы рады. Скоро будут сытный обед, горячий чай, чистая одежда и сон. Чего еще желать солдату? Как завороженный я гляжу, как пушка разворачивается в нашу сторону. Что за новую шутку придумал Веньяр? Ребята еще радуются, а я опускаю винтовку и кидаюсь к машине. Вытягиваю рывком бесчувственного Шику. - Дан, ты чего? - Ложись! - ору я, в ту же секунду «Хайвер» подпрыгивает и на глазах превращается в аленький цветочек. Падаем на лед, в двух шагах тревожит камни пулеметная очередь. - Огонь! Йохан, выдернувший из рук онемевшего Макса трофейный пулемет, открывает стрельбу по «мустангу». Хоть один соображает. - Отходим, отходим за скалу! Хватаю Шику и бегу. Прыгаем, как зайцы, а пули нас догоняют, вот-вот ударят по ногам. - Живее, сукины дети! Прикрывающий отход Йохан едва успевает нырнуть за скалу - большой булыжник на дороге разлетается на мелкие кусочки. - Чего это хых… они хых…? - кричит запыхавшийся Макс. - А х… их знает! Высовываюсь и тут же снова прячусь за скалой. «Мустанг» уже так близко, что можно разглядеть царапины на дуле пушки. Долго нам тут не высидеть. И уйти некуда. Я бережно укладываю Шику и откидываюсь на спину, приваливаясь к скале. Будем стоять до последнего. Вот только бы знать, кто нам подбросил такую свинью: неужели Жан? Огонь танкового пулемета подмел площадку возле догорающего скелета нашего «хайвера», в ход пошли тяжелые снаряды. За непрекращающимися грохотом и гудением скал я не сразу различаю стрекот и гул лопастей. Неведомо откуда появившийся геликоптер быстро снижается, будто и не обращая внимания на атаковавшего нас «мустанга», с великолепным презрением хозяина гор вертолет опускается на чистенькую и разогретую площадку. Огонь на мгновение стих: в танке совещаются, чья машина и что с нами делать дальше. Я замечаю, наконец, что ругался на всех пяти языках, которые знаю. Открывая дверцу, пилот энергично машет, влезайте, мол. Макс срывается первым, нервы у парня сдали. Я подхватываю Шику, хладнокровный Йохан прикрывает. Едва я с ношей переваливаюсь в кабину, а Хольд со своим пулеметом прыгает на подножку, геликоптер резко взмывает вверх. На «мустанге» опомнились, открыли стрельбу, но тут же заговорили и бортовые пулеметы. Пилот, узнать которого со спины удается с трудом, разворачивает машину. Танк, сверху маленький и забавный, как игрушечный, сиротливо таращится. Не до конца веря в спасение (уж слишком много всего произошло за одни сутки), прикладываю ладони рупором к стеклу и кричу: - Чао, Веньяр! Удачной охоты! Пилот геликоптера оборачивается и выразительно крутит пальцем у виска. Вера Строгова воскресла из мертвых, чтобы вновь командовать и распоряжаться. Глава 52 На беленом потолке яркие прямоугольные лампы. Поворачиваю голову: справа от меня лежит Шику. Медленно-медленно по прозрачной трубке струится глюкоза, портативный реанимационный комплекс попискивает, аппарат искусственной вентиляции легких мерно накачивает кислород в грудь нарьяга. Шику кажется совсем маленьким, младше своих тринадцати, худенький, с бледно-синюшной кожей, где отчетливо виден рисунок тонких вен. Игла вонзается мне в локтевой сгиб, Вера поправляет пластиковый мешочек с жидкостью и перемещается в изголовье. - Не вертись, - поправляет под головой подушку. Аккуратно ощупывает распухшую щеку, кончики пальцев прохладные, приятные, хотя прикосновения немного болезненны. Вера щедро поливает рану перекисью водорода, промакивает сухой салфеткой и заклеивает каким-то хитрым пластырем. - Шрам будет некрасивый, эх, - вздыхает она. Я снова поворачиваю голову вправо. Шрамы на лице - это не беда, шрамы на сердце куда хуже. - Лежи смирно. - Он поправится? - Откуда мне знать? - пожимает плечами Вера. - Я не врач, но сделала все, что могла. - Спасибо тебе, - нахожу ее ладонь, накрываю своей. - Жизнь длинная, сочтемся. Она усаживается рядом, подбородок подпирает кулачком. Я закидываю руку под голову, так удобнее смотреть ей в лицо. - Что это за место? - Тебе не все равно? Главное, оно вполне безопасно. Едва ли в Нарланде найдется еще одно место, где ты сможешь спокойно передохнуть. - Так и скажи, что это секрет. - Это секрет, - чуточку приподнимает уголки губ Вера Строгова, - ты же не хочешь, чтобы я врала? - Как это у русов говорится? Хрен редьки не слаще? Ну, а как тебя теперь называть? Эльви? - Как хочешь, - пожимает плечами женщина, - оба имени мне нравятся. Я понимаю, что она не расскажет ничего, хоть ее режь. Достаточно того, что спасла, увела прямо из-под носа Веньяровых служак. Я разглядел на носу геликоптера белую и красную полосы и понял, почему «мустанг» не разнес его в пух и прах. Знак высшего командного состава дает много привилегий. Так кто же такая Вера: лесная женщина, член террористической группировки или боевой офицер? Остается только гадать. Но в одно хочется верить - Вера мой друг, и я могу ей доверять. - Чего учудил в Нарголле? Что учудил - вспоминать не хочется. - Хвастаться нечем. - Всегда поражалась твоей способности убивать комара дубиной, - качает головой Эльви. Пожимаю плечами. - Да лежи ты! - она поправляет иглу и переклеивает пластырь. - Не пойму, зачем это? Я же не ранен… - Ты просто утомлен и перевозбужден, вот и не чувствуешь. Тебе досталась изрядная доля облучения и две серьезные… - Царапины. Вера нависает надо мной, загораживая слепящие лампы, и легонько щелкает в лоб. - Балбес! Признавайся, когда в последний раз обедал? - Не помню, а ты имеешь в виду банановые пластинки или плитку-концентрат? Ладошки нежно так разглаживают мой лоб, прежде от Веры пахло сдобой и повидлом, а сейчас машинным маслом. В колючем свитере и джинсах узнать нашу прежнюю хозяйку непросто. Но так мне нравится даже больше. - Пирогов не обещаю, но каша с тушенкой на ужин будет, - шепчет она, - а ты лежи, отдыхай. Движения уверенные и скупые, без плавной грации Лины и милой детской неуклюжести Танюшки. Поворачивает ручку двери. - Ты еще кое-что мне обещала. - Неужели? Это что же? - оборачивается и приподнимает бровь Вера. - Челку подстричь. На глаза лезет. Подстриженные, свежевымытые волосы торчат в разные стороны. Щедро намазываю подбородок и щеки пеной для бритья, скребу трехдневную щетину, потом умываюсь горячей водой. Черт, пластырь отклеился! Я поднимаю глаза и вижу в зеркале тебя. Такого, каким видел в последнем сне: до синевы бледное, осунувшееся лицо, глубокий бескровный порез на щеке и совершенно больные глаза. Шарахаюсь, как припадочный, случайно задевая рукой бутылку с зубным полосканием. Звон, стекла разлетаются по кафелю пола, зеленая, едко пахнущая жидкость пузырится, растекаясь. У ворвавшейся в ванную Веры испуганные глаза, но страх тут же уступает место облегчению. - Ну и напугал ты меня, Дан! - Извини, - сконфуженно вздыхаю я, мне правда неловко, - я случайно… Не могу смотреть на зеркало. Она понимающе кивает, берет за руку. - Пойдем, заклею снова. Чувствовать ее пальцы на лице приятно. Вера клеит пластырь и долго старательно разглаживает. - Шику не очнулся? Качает головой, избегая смотреть мне в глаза. В груди неприятно ёкает. - Почему он так долго не приходит в себя? Эльви сочувственно поджимает губы, на лбу собираются скорбные морщинки. - Мне жаль огорчать тебя, Дан, но я думаю, все бесполезно. Мальчик умирает. Вообще чудо, что ты сумел дотащить его… - Нет! - взрываюсь я, вскакиваю, кулаки до хруста сжимаются. Не знаю, отчего эта мысль вызывает такой протест, ведь я предполагал, что Шику может умереть, и почти смирился. Но после того, что произошло в Нарголле, после пережитого ада, он должен поправиться. Должен жить! Я не отпущу парнишку в столь желанный для него призрачный мир. Он должен… - Он ребенок и очень сильно облучен. Даже с учетом его особенностей - мальчик слишком истощен. Сердечный ритм слабый и неровный, рефлексы отсутствуют. Он в глубокой коме, Дан. В груди горячо и больно. Там скопились злые и жалостные, недостойные мужчины, слезы. Вера стискивает мне плечи, заставляет сесть и садится напротив. - Дан! Скажи мне, что ты намерен делать? Я понимаю, месть и все такое. Но что ты собирался делать дальше? Что дальше? Меня никогда не заботил этот вопрос. Для меня все кончено, меня держат лишь долги и враги. Зато ты ждешь; я знаю, ты ждешь и скучаешь. Я вернусь домой, и все будет, как раньше. Больше не будет надрывной боли, не проходящей усталости и бессонницы. Все станет хорошо. - Ты понимаешь, что ни в одном из миров нет места, где вы с Шику могли бы спокойно жить. Он - нарьяг, а ты - преступник, этим все сказано. На что ты надеялся? - Я думал, мисс Джонс поможет… - Тю! Майра с радостью заберет мальчика. Для опытов. Даже если вас по какой-то причине не прикончат сразу, в чем лично я сомневаюсь, тебя ждет долгое заключение. А Шику до конца жизни сделается игрушкой ученых. - Хочешь сказать, смерть для нас - лучший выход? - мрачно усмехаюсь я. - Для мальчика - да, - Вера больше не прячет взгляда, от ее спокойных рассуждений меня колотит, будто влез в камеру рефрижератора, - и для тебя его смерть будет выходом. Один ты имеешь шанс спастись, с больным ребенком - нет. - Это значит, что ты отказываешь мне в помощи? Эльви вздыхает. - Ты собираешься прятаться всю жизнь? Что ты творишь? Мчишься напролом, как дикий вепрь, крушишь, ломаешь, не думая, к чему приведут твои действия. Нажимаешь на курок и лишь потом задумываешься, кого убил. Брат говорил мне тоже самое. - Ты как ребенок. Нет в мире ничего важнее твоего громкого «хочу». Носишься со своей местью, которая никому уже не поможет. Пора бы повзрослеть, Райт, и начать, наконец, думать. - Мое имя Дан, а не Корд. И я никогда не умел думать, только выполнять приказ. Думали другие - ты, командир… - Теперь ты один, - Вера умеет зацепить нужную струну, - один за двоих. Ну, хорошо, убедила. Я во многом не прав. Но есть вещи, к которым нельзя с одним только рассудком. Алгеброй гармонию. - За Шику я буду бороться до конца! Оглядываюсь на лежащего нарьяга. Глубокая кома - страшнее слов не найти. - Я поняла, - кивает Вера, - даю тебе неделю собраться с мыслями. Потом тебе придется искать другое прибежище. Улыбается и взъерошивает уже высохшие волосы. Я не могу не улыбнуться в ответ. - С паршивой овцы хоть шерсти клок, - усмехаюсь я, - спасибо тебе. - Пойду погляжу, что там начудили твои парни. Отдыхай. И не думай о плохом. Принести тебе теплого молока?