Закатное утро

Шли дни, а время, которое должно лечит, не торопилось ставить свои пилюли. -Я приношу вам свои глубочайшие соболезнования, — сердечно говорил ведущий, держа ладони на своей груди в области сердца. Меня пригласили на передачу, чтобы почтить смерть матери, — Я понимаю, вам сейчас очень нелегко, но все же расскажите, какой она была, — ведущий взял меня за руку, — Сейчас, самое главное выговориться, не держать в себе, — с заботой говорил он, — Я знаю, насколько вам одиноко и тяжело. Я тоже потерял мать. И я знаю, какая пустота образуется внутри. От его слов у меня побежали мурашки. -Ну… — слова не хотели произноситься. Я вспомнила, о том зачем я сюда пришла. Чтобы опровергнуть слухи, о том, что моя мать спилась, — Она всегда была доброй и внимательной, — голос задрожал. В памяти всплыли моменты из прошлого, как моя мать швыряет в меня, все что попадается под руку, и кричит неистовым криком, что знать меня больше не желает, — Любящей мамой и женой…- я говорила медленно, выдерживая паузы, не потому что мне нечего было сказать, а потому что я уже была не в этой студии, и ни с этими людьми, — Она была самым дорогим для меня человеком, — по лицу ползли горячие слезы, — Я любила ее… -Говорят, что вы не общались со своей мамой несколько лет. Почему? Если не секрет, — голос ведущего звучал где-то далеко, практически не слышно. Я буквально провалилась в события, того кошмарного дня. Отец с простреленной головой лежит в луже крови… меня допрашивает Бегелев, с бесом на голове…мать кричит: «Чертова сука! Ненавижу тебя! Ненавижу!»… как я прыгаю с балкона, и прячусь в лесу. Все это время я боялась вернуться, потому что не знала, простила она меня или нет. -Если это очень больная рана, то не рассказывайте об этом, — произнес ведущий, увидев мой взгляд. Я говорила, что-то еще, типа: « Любите своих родителей, они у нас одни и т.п.» После съемки ко мне подошел Валера — журналист. Странно, что он не вставил свои комментарии, как он это делал обычно. Но, похоже, что уйти, не сказав, мне какой-нибудь гадости не в его стиле. -Соболезную, — искренне произнес он. Я кивнула. Мы находились в гримёрке. Я вытирала слезы платком. -Я представляю, как вам сейчас тяжело…. — начал он. -Да, — кивала я. Мне совсем не хотелось с ним разговаривать, тем более о своей матери. -Вы, наверное, места себе не находите… -Что вы себе возомнили? — вдруг произнесла я, сама от себя не ожидая. -Простите? — опешил он. -Что? Пришли выяснить сенсацию? С диктафончиком, поди? — я демонстративно полезла к нему в пиджак, желая найти там записывающее устройство. -Да нет у меня никакого диктофона! — он поднял руки, позволив мне осмотреть его. Меня это еще больше разозлило, и я толкнула его в плечо. -Что вы все время ко мне лезете?! Что игрушку нашли что ли?! Я живая, понятно! И у меня есть чувства! -Я просто хотел вас поддержать, — обижено и одновременно удивленно произнес он. -А мне не нужна ваша поддержка, — уже спокойно произнесла я, усаживаясь в кресло. Я принялась стирать, уже и так смазанный, макияж. -Знаете, у вас удивительное свойство отталкивать людей, — произнес заботливый журналист, собираясь покинуть гримёрку. -Пошел вон, — тихо, но очень грубо ответила я. Еще секунда и я порву его на части. Я схватила какую-то вазу и со всей силой швырнула ее в Валеру, увы, промахнулась. -Ненормальная, — успел выбежать он, прежде чем ваза разбилась о стену. И тут я разрыдалась.