Закатное утро

Когда, я в очередной раз пришла в себя, то перед глазами всплыло знакомое лицо. Правда я не сразу поняла кто это. Увидела лишь, как эта девушка, отпрыгнула от меня и побежала куда-то с криками: « Она пришла в себя!», веки тут же закрылись обратно. Я очнулась вновь, когда в палате уже было темно. Не сразу поняла, где нахожусь. Но судя по последним воспоминаниям, я была в больнице. Зачем-то подняла руку. Это была моя рука, мое тело, это была я. Пытаясь всячески пошевелиться, я поняла, что тело не желает меня слушаться. Видимо силенок не хватило, и я вновь погрузилась во тьму. Это мне уже начало весьма надоедать. Когда я наконец-то проснулась, именно проснулась, а не очнулась, через окно бил солнечный свет. В дальнем углу на одиноком стуле дремал какой-то мужчина, которого я прежде никогда не видела. — Ммм… — я схватилась за голову, она ужасно заныла. — Привет! — мужчина тут же проснулся от раздавшегося стона, — Ты пришла в себя, Славу Богу, — он мигом встал и подошел ко мне. — Угу, — я попыталась приподняться, но тело словно приросло к койке, — К…кто вы? — Ты не узнаешь меня? — он приблизился ко мне, чтобы я могла разглядеть его лицо. — Нет, — немного подумав, ответила я. Я и в самом деле не могла вспомнить кто это. Хотя не спорю, лицо казалось знакомым. — Это же я — Вова, — он улыбнулся, — Хоккеист, помнишь…. — А, да-да! Точно, — наконец-то вспомнила я, — Ты практически не изменился. Это точно был он. Только теперь он возмужал, приобрел мускулы и стать. А ведь в последний раз в живую, я видела его худощавым подростком, таким он мне и запомнился. — Ты не знаешь, где мой сын Павлуша? — этот вопрос меня волновал сейчас больше всего. — Нет, — он с сожалением пожал плечами. В ушах раздался детский крик, освежив память. — Тебе нужно спросить об этом врача…. — Сколько же я времени была без сознания? — я дотронулась до головы, которая оказалась полностью забинтованной, не уже ли все так серьезно? — Около двух месяцев…. — Ооо … — внутри все перевернулось. Два месяца — это еще два полнолуния! Что же с моим сыном? Живой он или …? Эта неизвестность сводила с ума. — Все будет хорошо, — Вова положил руку на мою. Она была такой теплой и мягкой, словно грелка. — Мне нужно встать, — я попыталась приподняться, но внезапно поняла, что не чувствую нижних конечностей, — Что со мной? — У тебя отказали ноги, — он дотронулся до моих колен, но я не ощутила его прикосновений, абсолютно ничего, — Такое бывает после аварии, …, но ничего, если ты будешь тренироваться, они снова заработают. Уж я то знаю. — Ты не мог бы позвать врача, — попросила я. — Хорошо, — как только Вова вышел из палаты, вошел доктор. — Ну что, как вы себя чувствуете? — спросил врач, держа в руках какие-то бумаги. — Где мой сын? — сходу, не отвечая на его вопрос, я задала свой. Он заглянул в свои бумажки, будто пытался увидеть в них ответ. — Почему вы молчите? Что с ним? — испугалась я. — Я не знаю, что с вашим сыном, — он сузил глаза, будто не понимал о чем я. — Вы что? Шутите? — опешила я. — Он был со мной в машине! — Нет, — помотал он головой, — В машине вы были одна. Даже если бы ребенок выпал бы через окно, то его бы нашли. Скорая помощь в радиусе 100 метров все осмотрела. Никого кроме вас не было…. — он говорил что-то еще, но я уже не слышала его. Как такое может быть? Не уже ли опять Глеб? Не уже ли он специально все подстроил? Но раз Павлуши не оказалось на месте аварии, значит, есть вероятность, что он жив. И все же, пока эти мысли ничем не подтвердились, я не могу быть спокойна. После того, как врач ушел, я долго лежала, смотря куда-то в потолок, а потом заснула. Сквозь сон, я слышала, как разговаривают санитарки, убирающиеся в палате. — Жалко ее, — говорила одна, ее голос молодой и неопытный. — А чего ее жалеть-то? — слышался голос второй, более взрослый и более грубый, — Президента загубила …. Говорят, что она специально не вызвала скорую, представляешь… — Да ну, зачем ей это делать? Она же любила его …. — Ой, не любила она его! Такие любить не умеют! Это ее Бог наказал, за то, что сгубила хорошего человека …. Тут я не выдержала и вскрикнула: — Пошли вон отсюда! — мне захотелось, что-нибудь швырнуть в них, но жаль, ничего под рукой не оказалось, — Пошли вон! — Ненормальная, — испугалась, та, что была старше. Не дожидаясь, пока на мои вопли прибежит врач, они поспешно унесли из палаты пятые точки. — Пошли вон, — я заплакала от отчаяния, ведь теперь я не больше беспомощного ребенка, только и могу, что кричать и бить руками по койки. Не знаю, что было в той капельнице, которую подсоединили тонкой трубочкой к руке, но мне постоянно хотелось спать. Правда воспоминания о прошлом, не дали сомкнуть век. Воспоминания шли из далекого детства, как я была маленькой, как Глеб пускал бабочек из рукава, словно волшебник — это были приятные воспоминания, которые сменились на жуткие, как Глеб душил психолога платком. А ведь я даже не знаю, что потом с ней стало, может быть, она, как и Бегелев, сошла с ума. Потом в сознании всплыла та девочка, с которой я училась в первом классе. Как же ее звали, уже не помню. Которая, зачем-то, начала приставать ко мне с подружками, дергая за волосы и пиная ногами. Та самая, которая стала обладательницей счастливого кирпича на своей голове. Вспомнилось абсолютно всё и все: Софья с криками, что больше не желает жить, она так и осталась в моей памяти глупой девчонкой. Все кого когда-либо я знала, они все пришли в мою голову, что бы свести меня с ума. Ночь длилась мучительно долго, очень хотелось спать, но и сон не приходил. За стенкой почти всю ночь кто-то стонал. Хотя я не могла сказать на сто процентов, что слышу именно стон, возможно, так шутит мое подсознание, или Глеб шутит с моим подсознанием.