Изменчивая

Судя по бледному измученному виду Люциуса, он уже беременный моими двоюродными братьями — Оробасом и Атраксом, но, видимо, ещё об этом не догадывается. Смотрю на отца своих неугомонных братишек и стараюсь сдержать женскую болтливость, которая так и пытается прорваться речью. Разговор ведёт Асмодей, я помалкиваю. Один называет артефакт хронометром, второй — маховиком времени, да хоть булыжником, возвращайте меня назад, а то я сейчас болтать начну. Всё оказывается элементарно: надо настроить стрелки на ту дату, в которой я хочу оказаться. Тяну свои ручки к артефакту и тут же получаю по ним шлепок. — Мальчик, отойди от нас. Или лучше выйди в соседнюю комнату, а то и мы перенесёмся вместе с тобой, — шипит Люциус. — Дядя, — язвлю я, выхватывая артефакт из его рук, — вы лучше пейте зелье для беременных, в вашем состоянии полезно. Выскакиваю под ошарашенными взглядами моих родственничков в соседнюю комнату и быстренько кручу стрелки вперёд, пока ещё чего лишнего не выболтал. Не понимаю, что-то ничего не изменилось, всё та же комната. — Данелий? — спрашивает зашедший в комнату мужчина. — Мы знакомы? Он снимает с пальца перстенёк, и я вижу Асмодея, заглядываю в соседнюю комнату — пустая. — Успокойся, у тебя получилось вернуться, ты в будущем. Понимаю, ты растерян. Для тебя прошло пару минут, как мы расстались, а для меня сто семьдесят лет. Поэтому у меня будет просьба: давай не будем посвящать Драко в наше близкое знакомство. — Тогда у меня есть встречное предложение, — пользуюсь я моментом. — Давай не будем посвящать моих родителей в моё путешествие. — Думаю, от Люцифера мы этот факт не утаим… — Ну, с отцом я договорюсь. — О, вижу, у меня растёт достойная смена. А сейчас отдай мне хронометр и говори, куда открыть портал, пока тебя Драко не увидел и не начал задавать вопросы. Сижу в комнате — грущу. Кого я обманываю? Всё же приятно было быть для Асмодея центром вселенной, и да, ревную к Драко, что украл его внимание. Умом понимаю — не было у этих отношений будущего, но обидно, что меня бросили. — Вот ты где, — врывается ко мне Форнеус. — Ты в курсе, что в седьмом мире через неделю набор в межрасовую магическую академию? — Так скоро? — А я о чём? Сидишь, в облаках витаешь, что девица, а ещё столько успеть надо. Тут главное — абстрагироваться от его болтовни, иначе мозги расплавятся и вытекут через нос. — Па, — пытаюсь я прервать его монолог и выпытать самое главное, — а ты со мной переходишь? — Данелий, мне, конечно, приятно, что ты не хочешь расставаться со мной, — меня передёргивает от сладкой патоки его слов. — Но не будь эгоистом! Гарольду сейчас нужна моя поддержка, первый триместр беременности самый трудный, там и питание, и зелья, и следить, чтобы не уставал. Ты тут давай без меня собирайся, пойду проверю, как он себя чувствует. Э… Обидно, и тут меня кинули. Интересно, всегда пытался от папочкиной ответственности сбежать, а избавился и возмущаюсь. И что у меня сегодня за день такой, все меня бросают, даже Гонзага не появляется. Достаю из пространственного кармана одежду и начинаю примерять. Раскладывать её — чисто женское занятие, но это меня успокаивает. — Я попал в нашу спальню, или это лавка готовой одежды? — появляется в комнате Гонзага. — Пойдём, тебя Гарольд хочет видеть. — Так и пришёл бы сам. — Не видит, что я в печали. — Да он и порывался, только Форнеус его не пустил. Н-да, видимо, крепко папочка влип с этой беременностью. Захожу в кабинет отца и вижу Гарольда, сидящего в кресле, а возле него хлопочет Форнеус. — Может, подушечку под спинку? А под ножки? Давай ноги помассирую. — Лягушонок, успокойся, у меня от твоего мелькания голова закружилась, — Гарольд пытается выдернуть ногу из цепких ручонок папы Форнеуса. Вижу, в борьбе за массирование ног побеждает Форнеус, в чём я и не сомневался. Так тепло на душе становится, когда видишь их идиллию, но решаю напомнить о своём присутствии, а то знаю я папочку… Начнёт пальчики массажировать, потом колени, бёдра… И с полчаса ожидай в коридоре. — Отец, ты хотел меня видеть? — Форнеус, оставь меня с сыном наедине и позови Гонзагу. — Пап, прими мои поздравления. А где отцы? — Не поверишь, но их Форнеус ко мне не подпускает, мотивируя тем, что первый триместр — самый опасный для детей. — Детей? — Их двое. — Крепись, отец, зато через девять месяцев вся его энергия будет направлена на них. — Вызывали? — почтительно склоняет голову Гонзага. — Да, сегодня Вунсолай закончил артефакт иллюзии, — отец указывает на стол, где я замечаю знакомое колечко. — Это для тебя, Гонзага, примерь. Гонзага надевает на палец кольцо, и я вижу, как светлеет его кожа, а с тела пропадают татуировки. Секунда, и на месте демона стоит человек, лишь вертикальный зрачок выдаёт в нём примесь магической расы. — А на глаза линзы? — Нет. Как вы поняли, Гонзага перемещается с тобой, он выдаст себя за полукровку. В княжестве Рамий в прошлом году был мятеж, и погибла семья барона Драгория. Единственный выживший наследник — младший сын, отданный послушником в монастырь. Весной в монастыре была вспышка чумы, мальчик погиб. Вот грамота, выданная настоятелем монастыря, удостоверяющая, что их послушник Аланасио-Данелий действительно сын барона Драгория, отданный в монастырь в пятилетнем возрасте и воспитывавшийся в нём двенадцать лет. Беру свиток, смакую новое имя: «Аланасио-Данелий Драгория». — Баронета звали Аланасио, но твой отец Аркарр умеет убеждать, и настоятель забыл, что он умер и подправил метрику, добавив второе имя. Думаю, тебе будет привычнее отзываться на своё родное — Данелий. Аркарр сейчас в баронстве как твой поверенный, восстанавливает замок и улаживает бумажную волокиту. Твоя история до поступления в академию должна быть безупречна. Что касается Гонзаги. В Гординии — королевстве людей — очень терпимо относятся к полукровкам, которые в большинстве своём имеют магический потенциал. Но для того, чтобы его развивать — надо учиться. — А чтобы учиться — нужны деньги, — перебиваю я отца. — Данелий, ты всё так же нетерпелив, — тепло улыбается мне Гарольд. – Да, ты прав, нужны деньги, поэтому часто полукровки нанимаются к знати. Те оплачивают им учёбу, а они в будущем отрабатывают. — Так я буду оплачивать учёбу Гонзаги? — озвучиваю вслух свои догадки. — Да, ты выступишь нанимателем Гонзаги, и его присутствие возле тебя не будет вызывать вопросов. — А на самом деле он будет продолжать меня охранять, — вздыхаю я. Как и прежде, ну никакой самостоятельности. — И он тоже будет учиться. Гонзага, твой учитель тебя хвалил, но ты так и не подтвердил степень. Я не позволю зарыть в землю твой талант. *** От берегов Рамарии отплывает корабль, на котором я и Гонзага плывём к берегам Велонии. Я сутки мучаюсь морской болезнью, а этот монстр по имени Гонзага, который сейчас мило болтает с капитаном, не позволяет мне воспользоваться зельем, для достоверности легенды. Пока меня выворачивает в каюте, он ходит и трепется по палубе о том, как плохо его господину. Только, смотрю, жалеют не меня, а этого подхалима. Э, солнышко моё огненноволосое! Ты чего рученьки свои распустил и во всю по спине кэпа елозишь? Накажу! Вот сейчас пару глотков воздуха сделаю, чтобы унять подступающую тошноту и потащу его в каюту. Может, не дожидаться, пока меня мутить перестанет, пойти вырвать на сапоги капитана, так сказать, в целях отмщения. А что? Мне плохо, значит, должно и всем быть плохо! Тут солнышко светит, ветерок паруса раздувает, волны плещут, а некоторые, не будем показывать пальцем, флиртуют. — Гонзага! — окликаю его, не выдерживая этой идиллии. — Да, мой господин! — он перестаёт обхаживать капитана и бежит ко мне. — Дай зелье, изверг, — зло шепчу, при этом на лице сохраняю милейшую улыбку. — Барон Драгория, нас должны запомнить. — А давай я тебя сейчас выебу прямо тут, и нас точно запомнят! — закипаю я. — Дай зелье, или я за себя не ручаюсь! — Хорошо, иди в каюту, я сейчас приду. О, Тёмный бог! Как же хорошо. — Гонзага, нельзя было дать мне зелье сразу, а всем говорить, что у меня морская болезнь? — мне сейчас так хорошо, что я склонен его простить. — Но тогда ты не склонялся бы через борт корабля, оглашая окрестности своим «беканьем». А так команда тебя точно запомнила, делая ставки сколько раз тебя «выполощет». — Что?! — вскакиваю на пол. — На колени, и вымаливай прощение! — Да разве я против? — он ловко избавляет меня от штанов, дразня член раздвоенным языком. — Обопрись об шпонку и подготовь себя. Дьявол, этот искуситель хорош со всех сторон, не могу на него долго злиться. Но ничего, сейчас я заставлю его подмахивать и громко стонать, пусть матросы снова делают ставки… Теперь нас наверняка запомнят, уж я постараюсь…