***
…Я несмело захожу в воду и подхожу к отцу. Он не сводит с меня заинтересованного взгляда, видимо, пытаясь найти то, что привлекло Асмодея. — Малыш, смелее, — Асмодей подталкивает меня к Люциферу, а сам впивается поцелуем-укусом в шею. Я несмело начинаю целовать Люцифера, но тот не отвечает, лишь заинтересованно смотрит на меня. Это немного обижает, вспоминается, как он сам жаждал моего поцелуя, но я давлю обиду, ведь это в будущем. Значит, смогу заинтересовать его. И я увеличиваю напор, вламываясь в его рот языком, вовлекая в поцелуй, он отвечает мне страстно и неистово. — Брат, откройся для малыша. Я хочу посмотреть, как он овладеет тобой, — Люцифер послушно разводит бёдра, а я не верю. — Ну же, смелей, — подначивает меня Асмодей. Он предлагает мне овладеть собственным отцом. Я подрагиваю от охватившего волнения, оглаживаю член, который дал мне жизнь, он толкается мне в руку. Для него я чужой мальчишка, блажь Асмодея, а он для меня родной и близкий… Дьявол, яйца поджимаются от предвкушения. — Я хочу это видеть, — говорит Асмодей. — Переносимся в твои покои, брат, — он подхватывает меня на руки и входит в портал, который открывает Люцифер. Отец покорно ложится на кровать, а я устраиваюсь между его разведённых бёдер. Дьявол, да от того, что буду подготавливать для себя своего отца, уже готов спустить. Вбираю ртом головку члена, а пальцем проникаю меж ягодиц. Чувствую, как моей дырочки касается язык Асмодея. Ах, как порочно и сладко… Максимально расслабляюсь, стараясь открыться откровенной ласке, которую дарит мне мой… «Дядя» мне нравится больше, чем второй вариант родства. Отец нетерпеливо нанизывается на пальцы и пытается поглубже вогнать член. Я и сам уже хочу почувствовать, как заполнится моё нутро членом дяди. Асмодей прекращает ласку и буквально подталкивает перейти к активным действиям. А дальше я теряю нить связи с реальностью, зажатый меж двух одинаковых тел. Асмодей был прав — наш первый раз незабываемый.***
Сижу, чувствую, как напрягся член, придавленный подушкой. — Скучаешь? — возникает за спиной Асмодей. Вздрагиваю от его дыхания на своей шее, млею от жадного поцелуя. — Какой же ты отзывчивый и сладкий. Надеюсь, в будущем я стал твоим опекуном? — Там так сложились обстоятельства… — пытаюсь как-то объяснить сложившуюся ситуацию. — Это не важно, — прерывает он меня. — Теперь, зная какое ты сокровище, в будущем не отступлюсь. Ты ведь чистокровный изменчивый? — непонимающе киваю головой. — От тебя будет сильный наследник. А меня обдаёт липким потом от страха, делаю вывод, что от слишком близкого родственника постараюсь держаться подальше. Меня подхватывают на руки, и мы оказываемся в покоях Асмодея. — Тебя совсем разморило. Вздремнём пару часов, и в седьмой мир, — сквозь сон слышу его шёпот. Меня заботливо прижимают к груди, и я проваливаюсь в сон без сновидений. Резко выныриваю из него, чувствуя как в меня входит Асмодей. — Извини, не удержался, — вовлекает он меня в поцелуй. Стремительная и яростная близость развеивает сон окончательно. Сладко потянувшись, встаю, по внутренней стороне бедра стекает семя Асмодея. — Жаль, что впустую, — растирает он его по бедру. — Ничего, ты обязательно понесёшь от меня. А я стою и молюсь, чтобы он не догадался, что эта серёжка-колечко в моём пупке — артефакт против беременности, иначе чувствую, понесу прямо сейчас. Нет, секс был классным, но вот зачинать от собственного дедушки это уже перебор. Слава Дьяволу и Тёмному богу, он этого не понял, а я, вспомнив о пространственном кармане, достаю себе одежду. В седьмом мире ночь. Воины, встав лагерем на ночлег, спят. Мы под отводом глаз беспрепятственно проходим в палатку жреца. От плотоядной улыбки Асмодея я вздрагиваю, не завидую жрецу, что обвинил князя инкубата и суккубата в содомии. Сажусь у входа, подготавливая тылы для отступления, вдруг будут пытки. Моя женская сущность протестует против подобного, но я оказываюсь неправ, Асмодей поступает более изощрённо. Обездвиживает жреца и послушников, перетекает в полуформу, заставляя их слизывать с его пальцев секрет, что он зачерпывает из кожистого кармана. Для людей это сильнейший возбудитель. Смотрю, как страх в их глазах сменяется поволокой желания. Асмодей снимает путы повиновения, но они не разбегаются с криком, а с вожделением смотрят на его внушительный член, показавшийся из кожистого кармана. Я смотрю на эту похотливую толпу и понимаю, что сейчас стану свидетелем оргии. Уходить расхотелось, да и собственный пах скручивает возбуждением. Асмодей вкрадчивым рокочущим голосом руководит послушниками, заставляет их раздеться и приласкать себя, они с радостью исполняют приказ. Лишь жрец пытается противиться, его член поднимает сутану, но он, стиснув зубы, прожигает Асмодея ненавидящим взглядом. — Силён, — перетекает к нему Асмодей. — Гореть тебе в аду, создание бездны! — выплёвывает жрец. — Нет, — протяжно рокочет Асмодей. — Это для тебя жизнь будет казаться адом без члена в заднице. Он полосует сутану отросшими когтями, обнажая чуть поплывшее, дряблое тело святоши. Люди так недолговечны, их организм быстро изнашивается. Я кривлюсь от неэстетичности оголённого тела. Другое дело — послушники, молоденькие мальчики с ладными стройными телами, которые сейчас так самозабвенно дрочат на телеса жреца. Асмодей зачёрпывает свой секрет из пахового кармана и насильно поит им святошу до тех пор, пока его глаза не затуманивает поволока желания, а член наливается ещё больше, открывая бордовую сливоподобную головку, из которой обильно сочится смазка. — Хочешь облегчить свои чресла? — Асмодей размазывает пальцем выступающую смазку, вызывая сдавленный стон жреца. Он пытается протестующе покачать головой, а сам толкается в руку. — Встань на четвереньки и раздвинь ягодицы! Асмодей убирает руку, я смотрю, как тянется нитка смазки за его пальцем. Тело жреца вызывает брезгливость, а особенно дряблая стариковская задница с тёмным ореолом волосатого ануса. Кривлюсь, но продолжаю смотреть на происходящее. Асмодей обильно смазывает его дырочку секретом и заставляет послушников по очереди лизать ему зад. Хочется отвернуться и вдохнуть свежего ночного воздуха, уж больно зрелище гадливое. Асмодей ногтем выводит на его спине пиктограмму и напитывает своей кровью. — Ты должен будешь принять в себя семя десяти членов и лишь после этого получишь минутное облегчение в своих чреслах. С этого дня ты станешь одержим содомией и будешь поклоняться Тёмному богу, — скорее, для меня поясняет свои художества Асмодей, ибо святоша уже воет и подмахивает, нанизываясь на юркий язычок очередного послушника. Асмодей, измазав своей смазкой член послушника, толкает его в нутро жреца, а сам подходит ко мне. — Нравится зрелище? — садится он рядом, притягивая меня в объятия. — А что сам не участвуешь? — Зачем мне недостойная грязь, когда у меня есть такой сладкий мальчик, — от этого признания бабочки порхают в животе. Я что, ревную его? Какое-то странное чувство: я хочу быть интересен ему больше, чем эти извивающиеся в объятьях друг друга людишки. — Это страсть, — шепчет мне на ухо Асмодей. — Она вспыхивает ярким огнём, вот здесь, — проводит рукой по моей груди, задевая магическую липучку, и обнажает торс. — Спускается сюда, — запускает руку в штаны, оглаживая мой член. — И выплёскивается тёплым семенем. Страсть — проходящее, малыш, но она — основа нашего существования. Забери её, и жизнь потеряет яркие оттенки, раскрашивающие вечность. Асмодей рокочет на ухо прописные истины, освобождает меня от штанов и приставляет свой трансформированный член к дырочке, толкаясь вовнутрь. Он двигается неспешно, шепчет милые глупости, комментирует происходящее в палатке. Послушники входят во вкус и натягивают своего настоятеля на два члена, тот самозабвенно дрочит, но кончить не может. Я вижу, как брызжет смазкой его багровая раздувшаяся головка. Он скулит и подмахивает, нанизываясь на очередной член. По его дряблым ляжкам текут белёсые потёки от переполняющего нутро семени, но облегчение не приходит. Я закрываю глаза, не хочу больше видеть эту экзекуцию. Сейчас есть я, Асмодей, и его член, готовый в любой момент повязать узлом, а участь людишек не должна меня интересовать. — Ты получил свою плату? — спрашиваю у Асмодея, когда его член опадает и покидает моё нутро. — Да, и дальше больше, — он игриво прикусывает шею, продолжая удерживать у себя на коленях. — Тогда, может, пора наведаться к тому, кто поможет разобраться с хронометром? — Может быть, погостишь подольше? — он зарывается носом в волосы. — У меня проблемы с магией, я сейчас ношу артефакт стабилизации магического ядра, но это временно. Мне надо отправляться на учёбу, — понимаю, что можно и в этом времени учиться, но чувствую, моё пребывание тут может нарушить ход истории. — Хорошо, — щелчок пальцев, и по моему телу проходит волна очищения. — Сейчас к вампирам заскочим и займёмся твоими проблемами. Мы переносимся порталом прямо в тронный зал вампиров, Асмодей принимает полную боевую трансформацию. Жалкая кучка высших и несколько птенцов — вот всё, что осталось от некогда величественной расы. В глазах их Владыки обречённость, но он гордо держит осанку. — Прошу вашего позволения умереть в бою, — обращается он к Асмодею. — Сегодня никто не умрёт! — рокочет Асмодей. — За вас просил этот мальчик, и он был убедителен, — он так выразительно окидывает взглядом моё тело, что, думаю, вампиры догадываются, как я просил. Хочется провалиться сквозь пол под их заинтригованными взглядами. Не сказав больше ни слова, Асмодей открывает портал, и мы оказываемся в гостиной. Я осматриваюсь: это не Инферно, слишком яркая обстановка, что-то мне это напоминает. — Люциус, встречай гостей! — кричит Асмодей. — Мы в Малфой-меноре, — подтверждает он мои догадки.