[…]
Вайолет разливала вино, найденное в погребе, по бокалам. Она и не сомневалась в предприимчивости отца. Изабель и Линкольн избавляли заказанную еду от пакетов и упаковок. Вайолет с улыбкой поглядывала на друзей, которые спорили о том, как делить куски пиццы. Хармон молча положила перед ними нож. — Оставайтесь, если вам никуда не нужно завтра, — предложила Вайолет, не присаживаясь за стул. Она отпила из бокала красное полусладкое и зажмурилась от приятной лёгкой терпкости. — Я с радостью, — тут же заулыбалась Изабель, — у нас будет пижамная вечеринка. Ты ведь мне одолжишь кое-что? Никогда не ложусь спать с неочищенным лицом… Линкольн бросил на Вайолет красноречивый взгляд. Девушка усмехнулась в ответ. — Думаю, я что-нибудь найду для тебя, Бель. — Ура! — Кларк сделала ещё один глоток вина, — а ты Линк, останешься? Линкольн неспеша отпил из бокала, отделил большой кусок пиццы, положил его к себе на тарелку, придирчиво разглядывая грибы, и только тогда ответил: — Ладно, вы ведь без меня не справитесь. — Иди ты к чёрту, Кэмпбелл! — скомкав салфетку, Изабель послала её в сидящего напротив парня. — Убираться будешь ты, — предупредила Вайолет с улыбкой, но Линкольн поймал своеобразный заряд. Каждый из них разобрал себе из еды то, что хотел. Вайолет наматывала на вилку китайскую лапшу, ведь так и не научилась есть палочками. Они открыли вторую бутылку, но уже с сухим вином, против которого никто не высказался. Линкольн, откинувшись, на спинку стула, изрёк: — Предлагаю к просмотру «Трассу 60». — Ничего не имею против, — Вайолет всегда любила этот фильм, периодически его пересматривая. Изабель согласна промычала, занятая поеданием карри. Кларк, пожалуй, была рекордсменом по потреблению еды. В такую миниатюрную девушку влезало столько и так быстро, что Вайолет всерьёз беспокоилась, что ей не хватит пиццы, поэтому она отложила себе один кусок пиццы. Вайолет принесла из комнаты отца ноутбук с большей диагональю, чем её собственный. На всякий случай она захватила также удлинитель, так как в кухне была розетка, но она надеялась, что заряда ноутбука хватит. Они включили фильм вовремя. Еда и вино разморили их, а фильм, несмотря на то, что всем был известен, вынудил мозг проснуться. По крайней мере, у Вайолет и Линкольна. Изабель всё же уснула, устроив голову на сложенных на столе руках. Друзья досмотрели фильм, а потом Линкольн захлопнул крышку ноутбука под лёгкое посапывание Кларк. — Куда её можно отнести? Вайолет подумала о нескольких свободных комнатах, но едва ли они были готовы к принятию «постояльца». Глория Мотт убирала только те комнаты, которыми она и отец пользовались, для экономии денежных средств. — Может, её стоит разбудить? — Поверь, не сработает. Изабель непробиваема во сне. — Тогда в мою комнату. Мы устроимся в гостиной. — Хорошо, — Кэмпбелл понизил голос, — я ещё не собираюсь спать. — И я тоже. Пока Линкольн устраивал Кларк, Вайолет собрала мусор и опустевшую посуду. Она сложила её в раковину, заливая водой. Подобрала две опустевшие бутылки из-под алкоголя и поставила рядом с мусорным ведром. — Забыл сказать, что у тебя красиво. Уютно, — Линкольн вернулся, говоря уже голосом с обычной громкостью. — Ты забыл добавить, что в моём доме мрачно, — ответила Вайолет, перекладывая остатки пиццы и накрывая их пластиковым куполом. — Вынеси, пожалуйста, в холл. — Мрачно, но уютно, похоже на тебя, — сказал Линкольн, прежде чем исполнить просьбу. — Хочешь чаю или кофе? — громче спросила Вайолет, не поворачиваясь. — Не отказался бы от чая, — Линкольн подошёл к ней, наблюдая за её действиями. Вайолет открыла дверцу шкафа, одна из полок которого была полностью заставлена чаями разных сортов. — Выбирай, — Линкольн присвистнул на широту предлагаемого. — Хм, может, простой зелёный? — Сейчас что-нибудь подберу, — Вайолет перебрала несколько пакетов и остановила выбор на одном из них. Она неспеша заварила чай, приготовила кружки и поднос. Между ними повисла уютная тишина. Линкольн начал жевать очередной кусок пиццы. Вайолет пустила себе в кружку ложку сахара. — А тебе нужен сахар? — Давай тоже одну, спасибо. Линкольн захватил поднос, а Вайолет свою порцию недоеденной лапши, и они переместились в гостиную, Вайолет зажгла свечи и две лампы, плафоны которых были обделаны искусственным камнем, из-за этого расходился красочный свет по всей комнате. Они устроились на диване друг напротив друга. Вайолет подогнула ноги и укуталась пледом, принимаясь доедать остывшую лапшу. В холодном доме чувствовалось приближение осени. Линкольн пил чай, грея руки о горячие бока кружки. — Если тебе не понравятся темы, то можешь смело на них не отвечать. — Хорошо, спасибо. Извини, что я позавчера тебе сказала в школе… — начала Вайолет. — Я, конечно, сначала обиделся, но потом решил, что тебе тяжелее всего. К тому же, ты искренне стараешься поступать лучше. Меня это в тебе восхищает. Ты не делаешь только то, что хочешь. Вайолет помотала вилкой в остатках еды. — Ну, иногда я только так и делаю. — Мы все так делаем, но не все об этом задумываются. Так что я хочу сказать, что не имел права давить на тебя в плане того, что тебе стоит делать, а что нет. Но я поддержу тебя в случае чего. — Я никогда не поверю, что ты не против меня рядом с Тейтом, — проговорила Вайолет, откладывая опустевшую коробку и беря кружку чая с подноса. Линкольн криво улыбнулся, и Вайолет не сдержалась: — Ты знаешь, что ты очень на него похож? Линкольн перевёл взгляд куда-то в сторону гостиной. — Семейное сходство и всё такое, мы в каком-то роде родственники, — наконец сказал он. — Хоть и дальние. — Природа творит чудеса, верно? И дать такое сходство как насмешка над чувствами, — заключила Вайолет, наблюдая за Линкольном. — Сыграем во что-нибудь? — предложила она. Линкольн оживился: — У тебя есть скрэббл? — Да, и у меня отличный словарный запас. — Хармон, не одну тебя освободили от уроков английского и дали кучу тем для эссе. Вайолет усмехнулась, встав с дивана. — Кстати, хорошо, что напомнил. На мне висят два. — Мне тоже надо ещё написать, — признался парень. Вайолет вытащила с нужной полки затёртую и местами порванную коробку, Линкольн придвинул ближе к дивану прямоугольный чёрный деревянный журнальный столик. — Знаешь, я решила решать проблемы по мере поступления, — сказала Вайолет неожиданно для себя. — Но я хотела бы, чтобы ты был на моей стороне. Мне не очень-то важно, что за воду мутят в этом городе, но важно, чтобы некоторые вещи оставались неизменными. — По рукам, Вай. Мне уже многое смертельно надоело.[…]
Они уснули после долгого обсуждения фильмов ушедшей эпохи и множества партий скрэббла, которые выигрывали попеременно, не зная, сколько времени. Серые тучи никуда не уходили. А разбудило их громкое недовольство Изабель, обнаружившей себя уснувшей с несмытым макияжем. На выходные (на субботу точно) Линкольн собрался остаться у Вайолет, которая совершенно не была против. Кажется, им обоим было очень уютно находиться в компании друг друга. Изабель была с ними утро, а ближе к обеду её забрал водитель, Гарри, у её родителей намечалось какое-то торжество, связанное с их бизнесом. Кларк упорхнула воодушевлённая — она слишком любила наряды и макияж. Линкольн отчасти был занудой, Вайолет это поняла ещё тогда, когда увидела идеальные «А»* [прим. Система оценивания.] на всех работах по всем предметам, но, между тем, Линкольн был приятным занудой. С ним было интересно поговорить о теории в учебниках и практических заданиях. Занудное в нём было то, что он предпочитал выполнять домашнюю работу прежде всего. — Ты наверняка хочешь в Колумбийский. О, нет, надо брать выше — Кембридж или Оксфорд, — посмеивалась Вайолет, но исправно решала простейшие задачки на генетику по биологии. Линкольн улыбнулся и промолчал. Вайолет продолжила: — Так, стоп, ни за что не поверю, что у тебя нет амбиций на Лигу Плюща или ещё что-нибудь в этом роде, — она отложила шариковую ручку и развернулась к Кэмпбеллу, который решал что-то сложнее, чем она, потому что интересовался медициной. — Что? — Линкольн спустя молчание ответил, не поворачивая к ней головы и продолжая писать объяснение. Вайолет смотрела пристально и внимательно, а потом она издала поражённое хмыканье. — Ты не можешь, как и Тейт, ты привязан к этому месту, ведь так? Линкольн тяжело и шумно вздохнул, тоже откладывая ручку. Он, теребя её в руках развернулся к Вайолет, которая подтянула к себе ногу и упёрлась подбородком в колено. В этот момент в кухню вальяжно вошёл Чешир, которому Линкольн особенно полюбился, судя по тому, как кот ластился к парню. Чешир запрыгнул на колени к парню и принялся громкость «тарахтеть», подставляясь под ладони. Линкольн какое-то время поглаживал кота. — Как много тебе рассказал Тейт? — Боишься, что ваши версии не совпадут? — хмыкнула Вайолет. — Мне всё равно. Ни из кого из вас невозможно добиться полной правды. — Так вы с ним поссорились? — ухмыльнулся Линкольн, явно забавляясь. — Не увиливай, — вздёрнула бровь Вайолет. — Мы не ссорились, было бы из-за чего ссориться. Не сошлись во мнениях. Предпочитаю нормальные отношения, — и почти не лукавила, конечно, — а не парня, который мне в предки годится. А тебе сколько лет? Линкольн улыбался на браваду Вайолет. — Не могу сказать, что я искренне сожалею краху ваших отношений, — иронично протянул Линкольн, — но мне не нравится, когда ты ходишь мрачная и пугаешь людей, поэтому поговори с ним. Вайолет, он на самом деле не желает тебе зла. — Откуда ты это можешь знать? Было время, ты всячески отговаривал меня от общения с ним. Линкольн поглаживал кота и думал, подбирая слова. — Ладно, к чёрту. Я старался оттянуть неизбежное. Признаю, для тебя Тейт Лэнгдон не такой уж и страшный вариант, — Линкольн послал усмешку Вайолет, которая пнула его свободной ногой. — А что у тебя с ним произошло? За исключением того, что он убил Джейка? Я понимаю, почему ты себя так ведёшь. — Он тебе и это рассказал? — Скорее, я вытянула это признание. Он не согласился, но и не опроверг, — пояснила Вайолет. Линкольн покачал головой: — Это не он сделал. Вайолет почувствовала, как ещё один шар внутри неё лопнул, и сразу стало легче дышать; потому что ей нравился тот, кто, вероятно, достаточно жесток и прагматичен, чтобы не обращаться внимания на других, а она была готова закрывать всё глаза, лишь бы он обращал на неё внимание. Сколько бы она не хвалилась своей независимостью, всё же она оглядывалась на нормы общества. А благодаря словам Линкольна она могла отпустить это, ведь явно бы вела себя аморально. — Откуда ты знаешь? — Я просто знаю, Вайолет. Что ещё тебе сказал Тейт? — О способностях. — Вот, если он вытягивает энергию, то я чувствую людей: эмоции, правду или ложь, физическую боль… Всё, что они испытывают. — Почему вы такие? — задала Вайолет вопрос, который её мучил. — Проклятье. Я также привязан к этому месту, как и другие. — Как с этим связана я? — сердце забилось. Линкольн покачал головой: — Я ничего не знаю об этом. Кажется, тебе просто не повезло приехать в этот город, в котором живёт тьма. Вайолет лукаво улыбнулась: — Слишком много на себя берёшь. Вы всего лишь тени. Не более. Линкольн расхохотался, чем спугнул Чешира, который обиженно спрыгнул с его колен и устроился на стуле по другую сторону стола. — А Изабель? Она ведь человек? — продолжила Вайолет. — Никогда не поверю, что она не человек. Кэмпбелл фыркнул, беря остывшую кружку чая: — Конечно, человек, даже не сомневайся. Но её бабушка была ведьмой, Изабель не достался весь спектр её возможностей, но она всё равно видит истину. Она также, как и я, понимает, когда кто-то лжёт или говорит правду, но может ещё и рассказать о правде. И она видит нас такими, какие мы есть. Вайолет взъерошила волосы, откинувшись на спинку стула и положив голову на край спинки. — Но, тем не менее, она сама лжёт. — Натура Изабель. — Поверить не могу. Ведьмы, тени, кто следующий? Дьявол? — Не встречал, не могу сказать. — Я бы не удивилась, — улыбнулась Вайолет. — Но ты всё равно не такой, как Тейт. — У Норы Монтгомери есть мнение на этот счёт. Она считает, что проклятье действует избирательно на основании степени прегрешения, поэтому я не превращаюсь действительно в тень, но кое-то да. — Если существует грех, значит, существует тот, кто следит за этим. А это возвращает нас к теме дьявола и бога. Ты действительно веришь в это? — Но мы ведь существуем. — Линкольн, люди тоже существуют.. Люди подчиняются законам природы, вы почти тоже. И ведь до Эйнштейна всё тоже начало казаться понятным. Может быть, не появился ещё тот, кто доказал бы вас и то, почему вы существуете? — С каких пор ты рационалистка, Вайолет? — Как доходит до дела, мне проще поверить в науку, чем в мистику, — призналась Вайолет. — У всего есть причинно-следственная связь. Вайолет встала и подошла к двери, рядом с которой на стене был выключатель. Она включила свет, потому что снова собрались тучи, которые окончательно затемнили комнату, вытеснив жалкие холодные лучи солнца. — Когда должен вернуться твой отец? — спросил Линкольн, вернувшись к задаче по генетике. — Он написал, что к вечеру. Есть планы? — Вайолет прислонилась к кухонному островку, вертя в руках большое зелёное яблоко. — Для начала тебе надо доделать домашнюю работу… — Линкольн! — простонала Вайолет, закатив глаза. — Продолжай, Вайолет, мне нравится, — ухмыльнулся парень, но не отвлёкся. Вайолет бросила в него яблоко.***
На следующей неделе Изабель озадачила Вайолет и Линкольна тем, что собиралась отпраздновать День Рождения последнего. Она долго и упорно расспрашивала парня о том, что бы он хотел, но после того, как Линкольн несколько раз сказал, что он ничего не собирается устраивать, Изабель гордо заявила, что он не может быть таким эгоистичным и лишать Дня Рождения сестры. Мэй, впрочем, День Рождения праздновать собиралась, поэтому Кларк победоносно заключила, чтобы Линкольн не валял дурака. Решение было принято. — Ты всегда знаешь, что мы можем поехать куда-нибудь в этот день или просто куда-нибудь уйти, — сказала Вайолет, повернувшись к Линкольну, который потёр переносицу после того, как Изабель ушла проконтролировать ставящуюся пьесу. — Я не против отпраздновать свой День Рождения, но из-за Мэй на нём будет слишком много тех, кого я бы предпочитал никогда не встречать. Да, и, если честно, не хочу, наверное, отмечать. Вайолет хмыкнула, прислоняясь к соседнему шкафчику. Линкольн захватил несколько тетрадей на следующий урок. — День Рождения как особый день, но только наоборот, да? Я всё об этом знаю. Они зашагали в сторону кабинета физики, на которой их ждала совместная лабораторная работа. Благодаря Линкольну Вайолет вытянула оценки по техническим наукам; она бы не сказала, что совсем ничего не понимала, но терпения для усвоения раньше явно не хватало, а Линкольн обладал даром — он умел объяснять. Они проходили мимо «театрального» зала, где раз в полгода ставили какой-нибудь спектакль, а также директор делал какие-нибудь официальные заявления или награждал особо отличившихся учеников. Вайолет машинально посмотрела в сторону скопления людей и увидела Тейта, который о чём-то, шутя, переговаривался с Изабель, искрившийся энергией. Вайолет дёрнула бровью, подумав о том, а чувствует ли Изабель слабость. — Я не знала, что они продолжили общаться, — заметила Хармон, обращая к Линкольну. Кэмпбелл бросил взгляд в сторону собравшихся учеников, ожидающих открытия зала для репетиции. — У Изабель короткая память, — с оттенком осуждения ответил Линкольн, поддев Вайолет за локоть, — пойдём. Вайолет отвернулась и в тот же момент почувствовала на себе его взгляд. Он прошёлся по ней вальяжно, не скрывая своих прав, словно молчание Вайолет всего лишь блажь, которую терпеливо сносит. Вайолет передёрнула плечами, пытаясь сбросить чужое незримое присутствие, и уже сама зашагала быстрее, потянув Линкольна за собой. — Неужели Лэнгдон играет? — наконец, спросила Вайолет, когда они оказались в открытом кабинете за своей привычной партой. — Нет, он по технической части. Декорации, музыка и всё такое. У него чутьё на это, талант даже, наверное, — признался Кэмпбелл. — Думаю, он бы смог и сыграть, если бы захотел. Но Изабель удалось его уломать только на это. Вайолет ничего не ответила, принимаясь раскладывать принесённый Линкольном инвентарь.***
Тупое оцепенение, наконец, спало. Всю неделю Вайолет много читала, что-то смотрела, удивляясь самой себе, когда исправно выполняла домашнюю работу. Она с лёгкостью дописала тянувшиеся за ней эссе и сдала учительнице, которая сказала, что у неё есть все шансы написать отличное письмо в университет. Она иногда что-то писала то во вкладке в ноутбуке, то в старом блокноте с кожаной отделкой. Папка с рисунками пополнилась множеством зарисовок дождя, который шёл почти каждый день. Она была рада своей продуктивности, но понимала, что отчасти это вызвано тем, что ей нужно было заполнить чем-то свой мозг. Она выбрала конструктивные занятия. Бритва была отложена на неопределённый срок после того, как снова вернулся Чешир. Но от сигарет Вайолет никуда не делась, правда, навязчивая идея отступила. Она вновь вернулась к общению с Линкольном и получила от этого чистое удовольствие. В такие моменты она была благодарна отцу, что они сюда переехали. Этот дождливый город многое ей дал, несмотря на то, что забрал любимый Бруклин. Возможно, с Линкольном был хорошо, потому что он был «мягкой» версией Тейта, возможно, потому что они просто сошлись, Вайолет отпустила эти мысли. Они чувствовала себя такой же цельной и стабильной, когда гостила у бабушки. Помимо всего того, чем она занимала свой досуг, Вайолет наблюдала за отцом, который, как и обычно, принимал пациентов, но у мужчины словно появилась какая-то цель. С Вивьен она встречалась несколько раз за ужином, но женщина была безмятежна и улыбчива, когда отец, наоборот, казалось, о чём-то постоянно думал. У Вайолет рождались догадки, но она продолжала с любопытством наблюдать за ним, когда выдавалась момент. День Рождения близнецов удачно выпадал на пятницу, и уже ничего не могло Изабель запретить устроить нечто грандиозное. Ради этого она примирилась с Мэй, и в этом девушки были похожи. Но Вайолет догадывалась, что Кларк любила что-то устраивать и занимать себя трудным «задачами», а Мэй любила шик. Это разительно отличало Линкольна от сестры. Вайолет и Линкольн договорились о том, что до вечеринки, после школы, сходят на реку, а потом, так уж и быть, обрадуют Изабель, старавшуюся, скорее, для сестры, чем для брата. Им удалось без проблем уйти из школы раньше, не будучи замеченными Изабель, которая желала всё проконтролировать, благо это был английский, на который оба не ходили. Они пообедали в фастфудной забегаловке, но, несмотря на простоту, это было лучшее, что произошло с ними в этот день. После не спеша они пошли в сторону реки, тёкшей за городом, но Линкольн провёл её через вялое поле, по обочине асфальтированной дороги, и Вайолет не призналась, что была уже на реке, к которой дошла через кладбище. Она была благодарна Линкольну за его тактичное молчание. Телефоны обоих начали разрываться от сообщений и звонков Изабель где-то через два часа, они оба проигнорировали это, не желая портить хороший момент чьими-то чужими желаниями, пусть это и была Изабель, но Кларк не всегда знала, когда стоит остановиться. — На самом деле, если Изабель захочет, то Мэй поймёт, где мы, не знаю, как это работает, но я тоже, если сосредоточусь, пойму, где кто, — сказал Линкольн, просматривая оповещения на телефоне. — Никакой свободы действия. Чем дальше они отходили, тем хуже до них добирались волны от вышки, и Вайолет была рада, что хотя бы в виртуальном мире они недоступны. Ветер хлестал нещадно, Хармон порадовалась своей дальновидности, которая подсказала надеть толстовку. Большой капюшон удачно закрывал от непогоды. Но ветер всё же лучше, чем дождь, который им угрожал, но так и не пролился. — Действительно, — поддержал шутку Линкольн. Он последовал примеру Вайолет и натянул капюшон своей толстовки. Сегодня они удивительно гармонировали в одежде: джинсы, толстовки, джинсовые утеплённые куртки, рюкзаки за плечами, и Вайолет решилась: — Ты никогда не думал о том, что где-нибудь в другой реальности мы подошли бы друг другу? Они продолжали идти, машины встречались очень редко, а в дали уже был виден лес противоположного берега. Лес на этой стороне пока не был виден. Всё ближе становился мост. — Думал, — признался Линкольн. — Но ни ты, ни я не испытываем ничего больше, чем просто дружескую привязанность, — сказал он то, что знали оба. — Иногда я испытываю странную тоску по тому, что могло бы быть, дико как-то, но я рад тому, что между нами сейчас. Большего мне не надо, да и тебе тоже. Вайолет утвердительно качнула головой и больше не затрагивала эту тему, хотя ей было интересно узнать, нравился ли кто-то Кэмпбеллу, но Вайолет строго охраняла свои границы, и поэтому не лезла в чужие. Они долго стояли на мосту и обсуждали недавно прочитанные книги, а потом Вайолет, наконец, достала из рюкзака небольшую пластиковую прозрачную коробку с куском торта и цифры-свечки. — Ты серьёзно? — Более чем, — улыбнулась Вайолет. — Мою сентиментальность можно увидеть пару раз за год. — Дай угадай, второй раз во время Рождества? Вайолет рассмеялась. Сладость немного помялась, но впечатление от сюрприза и «пикника» это не испортило.[...]
Они всё же решили прийти на вечеринку, чтобы не расстраивать Изабель. Они много прошли за день, поэтому для начала решили заглянуть в комнату Линкольна, чтобы оставить вещи, Линкольн захватил её рюкзак и, в том числе, толстовку Вайолет, потому что в доме было жарко из-за большого количества уже пьяных гостей. Вайолет отдёрнула шифоновую рубашку, некрасиво вылезшую из-под джинс, и прошла в большую когда-то гостиную. Сейчас это был преимущественно танцпол. Сине-зелёно-фиолетовые всполохи испещряли комнату, в которой все веселились. Много пили, танцевали, сидели, общались, шатались и норовили навалиться на Вайолет и поприветствовать «красотку». Вайолет уворачивалась, надеясь увидеть Изабель или ещё кого-нибудь из знакомых в адекватном состоянии, но вокруг лишь было море тел подростков. Ей было неуютно, и согласилась она на это ради Кэмпбелла, который себя одинаково хорошо чувствовал в любой компании. Ритмичная музыка разрывала уши, Вайолет такое не чувствовала и поэтому не находила удовольствие даже в этом. Она, увернувшись от парня с опасно накренившимся красным стаканчиком, кого-то задела. — Прошу прощ… — Вайолет обернулась, но она задела Мойру, которая с недовольным лицом, передёрнув плечами, отошла от неё. Вайолет облила на неё ненароком её же стакан с какой-то жидкостью. — Оу, прости, — выдала она, но искренности и сожаления в этом не было. В ней поселилось чувство, что Мойра это заслужила. Точащее и самодовольное чувство. Мойра смерила её пронизывающим взглядом, но гордо выпрямилась и сладко улыбнулась идеально накрашенными губами. Если рядом с красивой Изабель она не чувствовала себя ничтожной, то с Мойрой да. Может быть, дело было в том, что Мойра желала, чтобы так было? — Потерялась, малышка Хармон? — Вайолет хотела было проигнорировать это, но Мойра обхватила её плечо и притянула к себе. — Куда же ты? А я так хотела с тобой поговорить, — это выглядело достаточно интимно со стороны, но Вайолет не хотела находиться рядом с О'Харой так близко. Хватка у Мойры была железная. — О чём же? — спокойно спросила Хармон, приподнимая бровь, стараясь не вдыхать терпкий запах духовой девушки, которая близко склонилась к ней. — Пожалуйста, перестань ко мне липнуть, я думала, тебе нравится Тейт, так попробуй с ним это проделать, уверена, у него будет достаточно сил, чтобы оттолкнуть тебя, — её отпустили резко, Вайолет поспешно отступила назад, чтобы не попасть под злость Мойры, которая бы не пропустила возможности кинуть её под ноги ничего не замечающей толпы. — Ему незачем отталкивать меня, — надменно сказала Мойра, собираясь уйти. — Да? — Вайолет окинула насмешливым взглядом Мойру и ушла, бесцеремонно расталкивая толпу. Она пробралась мимо людей, чтобы достигнуть кухни, в которой действительно почти никого не было. Она хотела открыть фильтр и выпить воды и остудить себя, щёки пылали, когда кто-то дёрнув её за плечи пригвоздил к столешнице кухонного гарнитура. Здесь царил полумрак, и Вайолет бы не догадалась бы сразу, кто это, если бы не знакомые холод и запах. — Тейт, — выдохнула она. Его тело было так близко к её, он прижимался по всей длине ногами к её ногам, бёдра к бёдрам; Вайолет хотела было вцепиться руками за край столешницы, но машинально коснулась шлевков джинс Тейта, а затем отдёрнула руки. Он нависал над ней, Вайолет не поднимала головы, смотря куда-то поверх его плеча в тёмно-зелёной футболке. Его руки упёрлись по обеим сторонам позади неё, на поверхность, поэтому Вайолет пришлось немного отклониться, чтобы он окончательно не прижался к ней. Она пыталась сохранить расстояние и здравый рассудок. — Что ты делаешь? Дай мне пройти, — потребовала она с лёгким волнением. — Нет, Вайолет. Знаешь, как надоело твоё поведение? — жёстко сказал ей Тейт на ухо, Вайолет понимала, о чём он, но упрямо сопротивлялась. — Что? — вспыхнула Вайолет. — Что я снова сделала? Не исчезала, не резала, не игнорировала, не выясняла! Что тебе ещё от меня надо? — голос поднялся до крика, но он был скраден шумом из гостиной и прилегающих комнат. Чёрт, это была плохая идея приходить сюда. — О, признайся, Вайолет, что ты игнорировала меня, — едко прошептал Тейт, словно в насмешку её крикам. — Много чести, Тейт, — прошипела в ответ Вайолет. Она догадывалась, откуда столько эмоций, но ни за что не озвучила бы эти догадки вслух. Лэнгдон и так слишком много хочет, слишком нагло себя ведёт. Вайолет помотала головой, когда его губы коснулись края её уха, или ей показалось, но от дыхания, близкого к коже, возникали мурашки и абсолютное нежелание спорить. Она попыталась оттолкнуть его или протиснуться, но Тейт, словно насмехаясь, поцеловал её в висок. — Прекрати, просто прекрати, — яростно зашептала она, чувствуя желание капитулировать, пытаясь себя успокоить, чтобы его победа не была столь лёгкой. — Ты хочешь, чтобы я просто, закрыв глаза на всё, продолжила всё это?.. — Целоваться, касаться, желать? — уточнил Тейт, всё также близко находясь к ней, он вздёрнул её подбородок пальцами. Вайолет отвела взгляд. — Тебе нравится, и ты хочешь. Он, не дожидаясь ответа, наклонился к ней ближе и поцеловал, сминая её губы, просовывая между ними язык, заставляя замолкнуть. Он подавлял её, и Вайолет с ужасом понимала, что часть её этого желает. Чёрт. По её мнению, такое не должно выходить дальше постели, но Лэнгдон, кажется, не считал, что ломает её, когда не даёт ни шанса на конструктивный выбор. Он целовал её жадно, она отвечала, потому что это то, чего она тоже хотела, но не так. — Хватит! — она оттолкнула его, укусив за нижнюю губу, и, дрожа, отступила влево, пятясь к выходу. — Сделай хоть что-нибудь, что дало бы мне выбор, — на изломе сказала она, потому что отчаянно хотела его, но не хотела быть подавленной. Тейт коснулся руками переносицы и не сделал попытки её удержать. Он сжал руками край отодвинутого к стене стола и склонил голову. — Вайолет, извини меня. Энергия опьяняет, мне тяжело себя контролировать, — он согнулся. — Этому тяжело сопротивляться, когда ты можешь взять то, что хочешь. — Вайолет? — в кухню быстро вошёл Линкольн, держа в руке бутылку вина. Он посмотрел на них, на взъерошенную Вайолет, на мучавшегося Тейта, и оттянул девушку к себе. — Всё в порядке? — Д-да, — Вайолет перевела взгляд с Тейта на Линкольна. Так похожи, и так непохожи. — Я скоро вернусь, — она поспешно вышла из кухни, толкнула входную дверь и оказалась на промозглом холоде, на который не обратила внимание. Ветер трепал тонкую ткань рубашки, путал волосы, но Вайолет бездумно спустилась со ступеней крыльца и пошла вперёд по выложенной дорожке, в ночь. Пальцы тут же закоченели, тело изо всех сил сопротивлялось холоду, поэтому она не сразу почувствовалась мелкую режущую знакомую боль. Зачесались руки, Вайолет провела ледяными, еле двигающимися пальцами по ткани и почувствовала тёплую мокроту пропитавшую её мокроту. Знакомый запах ударил по носовым рецепторам. Вайолет в замешательстве дёрнула пуговицы на рукавах, потянула ткань, в ярком свете фонарей увидев, как медленно расползаются старые шрамы на внутренней стороне предплечья, запястья, как вытекает кровь. Красная кровь смешивалась с нереальной чёрной. «Она упала на колени, еле сдерживая крики от того, как её кожа рук расходилась на лоскутки». Старые разошедшиеся шрамы углублялись, крови становилось больше, боль отдавалась во всём теле тошнотой и головокружением. Вайолет не отдавала себе отчёта в том, что происходит, упав в бессознательный туман, сквозь который она не могла понять, что происходило, да и не желала. Она рухнула на колени, накоренясь на бок. «Что ты делаешь со мной,» — хотела спросить она, но не получалось, туман, отсёкший сознание, усыпил её разум. — Это моя дорогая сестричка предупреждение о твоей неизбежной судьбе, не забывай. Она сделала усилие над собой, потому что ощущение лжи пробилось сквозь отупение. — Нет, это потому, что ты ему не интересна. Боль и кровь. А затем всё прекратилось, она была одна, сидела на коленях и рыдала. Руки нетронуты, едкий металлический запах не щекотал ноздри». Вайолет моргнула, пропуская через себя «воспоминание» и приняла попытку встать. Шрамы расходились, кровь пропитала ткань, Вайолет сжала предплечья и согнулась, часто дыша, пытаясь абстрагироваться от боли, сопротивляясь мороку. Иллюзия. Иллюзия. Иллюзия.