Ciara — Paint It Black
В эту ночь ярко светили звёзды и растущая луна. Казалось, вся улица вымерла. Все дома были погружены во тьму из-за выключенных фонарей. Последний заморгал, когда мимо него прошла тёмная фигура. Фонарь мигал, словно отчаянно сопротивлялся, наконец, и он потух. Раздалось удовлетворённое хмыканье. Фигура остановилась напротив здания, через высокие и узкие окна с изящными деревянными рамами которого пробивался тусклый свет. — Я думала, что ты оставил пить меня в одиночестве, — вместо приветствия встретили его слова упрёка. В приглушённом свете современных ламп, расположенных у высокого потолка, блеснули рыжие волосы. Поздний посетитель уверено пересёк пустой зал, заставленный столиками и убранными на них стульями. За барной стойкой начищала стаканы хрупкая и красивая девушка, чьи волосы не менее ярко блестели в более ярком свете. — Как я мог, — раздался низкий голос с явственным английским акцентом, посетитель присел за стойку, отодвинув стул с высокими ножками. Девушка мимолётно посмотрела на него, удивившись не свойственному ему произношению. — Всё в порядке? — абсурдный вопрос повис в воздухе, прежде чем девушка поняла, что сказала глупость, поддавшись странному порыву. В последнее время она чувствовала меланхолию. Парень широко улыбнулся и рассмеялся. Он, наоборот, лучился энергией. — А бывает иначе, Мойра? — Зак Ксавье стянул солнцезащитные очки угольно-чёрного цвета и положил на стойку. Блеснули его яркие зелёные глаза. Мойра лукаво заулыбалась, прикусывая накрашенную малиновым цветом губу. Она наклонилась к нему, почти ложась на стойку. Зак скользнул взглядом по тёмно-рыжим прядям, тонкой шее, острым ключицам и волнительно-полуобнажённой груди; короткий хлопковый топ на пуговицах, скорее, делал его обладательницу ещё более соблазнительной, чем если бы на ней и вовсе ничего не было. Зак тонко улыбнулся, но отмёл предлагаемую ему перспективу. — Даже на Лэнгдона это уже не действует, красотка, — обрушил он на неё жестокие слова. Лицо О’Хары исказилось, Зак на мгновение увидел её душу: уродливую ровно на столько, насколько девушка была красива; но Мойра справилась с гневом и сладко улыбнулась в ответ, зная, что всё равно не обманет своего собеседника, но всё же удержала лицо. — А мне и подавно это неинтересно, — добавил он снисходительно. — Да, конечно, тебя больше интересует парень, который тебя ненавидит, — сделала Мойра попытку кольнуть Ксавье. — Мне большего и не надо, в одной ненависти уже столько эмоций, — Зак насмешливо посмотрел на О’Хару. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Мойра, припоминая их странные отношения, не смогла вспомнить ни одного раза, когда Ксавье был бы разочарован, недоволен или что-то в этом духе. Они разительно отличались друг от друга. — Что будешь пить? — наконец спросила она, ставя ладони на стойку. — Сегодня — бурбон. Мойра принялась выполнять заказ, доставая всё необходимое с задних высоких полок, полностью заставленных дорогим алкоголем на любой взыскательный вкус. — Парень пошёл на пользу? — между делом спросила она, наливая тёмную жидкость в сверкающий стакан, напоминая о пока не утихомирившихся новостях о найденной мёртвой жертве на дереве. — Это было всего лишь развлечение, — Зак принял алкоголь и пригубил его, предпочитая смаковать. — Ты хотел сказать — показательное выступление? — Мойра, подумав, налила и себе, заправляя волнистую прядь за ухо. — Это расследование тоже снова зайдёт в тупик, — подытожила она. — Детка, ты слишком хорошо меня понимаешь. — Не будь Линкольн занят, я бы поиграла с ним, — она пошла в а-банк. Зак отпил ещё бурбона и равнодушно ответил, подперев ладонью лицо и играясь с тёмной жидкостью в стакане: — Ты его недооцениваешь. В этом твоя ошибка. И ты недооценила не только этого упрямца, но ещё и другую особу, — если Мойре так хочется уничтожить себя морально, то пожалуйста, — вот, ты поняла, о ком я, знаешь, твои глаза становятся такими злыми, когда ты понимаешь, что Лэнгдон никогда не обратит и сотую процента того внимания на тебя, коим он одаривает её. Сегодняшние звёзды её заслуга. Зак улыбался, наблюдая за изменениями эмоций у девушки и впитывая их. Они согревали его, наполняли. Пальцы теплели, глаза загорались ярче. Особого умысла в этом не было, но Мойра иногда забывалась, а Заку нравилось уничтожать. Он не мог себе отказать, когда жертва добровольно шла в руки, ласкалась и просила ещё. — Всё равно он её убьёт, — хрипло произнесла она, пытаясь отыграть часть партии. Зак покачал головой на такую явную нестабильность. Вайолет Хармон обладала стальным терпением, а у Мойры ни на грамм его не прибавилось за столько лет. — Да, знаешь, давай сделаем ставки, — он залпом добил терпкий алкоголь и закурил, манерно выдыхая дым кольцами. — А потом предложим Лэнгдону поучаствовать.***
Вайолет быстро поднималась по ступеням, желая избежать общества отца. Она всё ещё не отошла от видений на кладбище, как вновь встретила Мэри Уайт, которая обратилась к ней с такими же странными речами, как и она. Вайолет даже и не подозревала, что ухаживает за ней не менее загадочный Даг Хольмквист. Ей очень хотелось поговорить с Мартой Митчелл, но ей не хотелось говорить с Линкольном. Вайолет толкнула дверь своей комнаты, ожидая попасть в черноту, но она увидела развалившегося на её кровати Тейта, читавшего «Благие знамения». Горел верхний свет. — Чёрт! — она обратила внимание на его ботинки на своём покрывале. — Прекрати так делать. Приходи ко мне как нормальный человек. И сними обувь! — вновь повысила она голос. Вайолет прошла в комнату, закрывая за собой дверь и бесшумно поворачивая замок на всякий случай. Может быть, её отцу захочется зайти. Тейт поднял на неё взгляд, наблюдая, как она ставит рюкзак на стул. — Прости, но нормальный человеком у меня не получится быть, — без капли сожаления сказал он, держа книгу раскрытой. Вайолет намеренно не смотрела на него, пытаясь успокоить ошалевшее сердце. Глупо было думать, что они окончательно на этот день разошлись. Или же на самом деле она желала продолжения? Накопившиеся противоречивые эмоции разрывали её, но самое главное из них — влечение — перекрывало все по силе. — Сними обувь, — тише повторила она, хмурясь, цепляясь ладонями за край столешницы и облокачивая копчиком об неё. — Это расценивать как приглашение? Вайолет закатила глаза и решила махнуть на это рукой. Она повернулась к Лэнгдону спиной и вознамерилась разобрать рюкзак. Это было ошибкой. Не успев заложить пряди волос за уши, она услышала проникновенный шёпот у уха: — Перестань уходить от ответа, — Вайолет судорожно вздохнула, проклиная способность Тейта бесшумно и мгновенно оказываться рядом, проклиная свой спящий инстинкт самосохранения. О, она понимала, от какого ответа она уходит, но нерешительность её останавливала. Она ещё помнила странное поведение Тейта, вводящее её в тупик и меланхолию. — То же могу сказать и тебе, — парировала она. Тейт хмыкнул, проведя кончиком носа вдоль её уха, спустился к шее. Дорожка из мурашек вынудила её вздрогнуть. Вайолет подозревала, что Лэнгдон — засранец — улыбался. Он почти невесомо коснулся пальцами её плеч, рук и крепко сжал талию, прижимая к себе. Вместо ожидаемого тепла она вновь почувствовала непривычный холод. Но он уже становился для неё естественным. — Убери волосы, — приказ был скраден низким шёпотом, который вызвал внутреннюю дрожь. Ноги теряли опору, но Тейт держал её крепко. Вайолет нахмурилась и дёрнулась, хватка усилилась… и Вайолет это нравилось. — Вай-о-лет, — отрывисто проговорил он её имя, добавив к словам мягкий, но резкий укус края девичьего уха. Вайолет тихо охнула и перебросила волосы с одного плеча на другое, окончательно отбросив все остальные мысли. Кажется, ему только это и надо было — чтобы она и физически, и мысленно была здесь. Тейт коснулся нагревающимися губами её шеи, которая, как ей казалось, горела. Контраст температур их тел ей нравился всё больше. Вайолет отдалась чувственным поцелуями, оседая в крепких объятиях. В этот момент Тейт несильно толкнул её в сторону стола, и она, не ожидав этого, опёрлась локтями о поверхность стола, не контролируя то, как выгибается в ответ. Лэнгдон вновь обнял её со спины, удерживая вес тела, но ощутимо давя на её спину. — Тейт! — протест вырвался из её губ, это отрезвило, мгновенно вызывая панику. Лэнгдон, не обращая внимания, двинулся губами к шейным позвонкам, лаская оголённые участки плеч и шею. Вайолет всё ещё чувствовала настороженность, но вновь обмякла. Она словно изнутри дрожала, иначе это распадающееся чувство она объяснить не могла. Но сильнее всего опускало в пучину чувств нарастающее желание. Ей хотелось сжать ноги, и Тейт, будто прочитав её мысли, медленно, но, ощутимо давя на кожу бёдер, провёл пальцами по внешней стороне ноги, затянутой в капроновые колготки. Вайолет завозилась под ним, но молчала, лишь часто дыша, рука парня переместилась на внутреннюю сторону, и он несильно прикусил один из позвонков, прихватывая светлую кожу, тут же покрасневшую. Со сдавленным вздохом Вайолет опустила голову, молча говоря о своей покорности. Тейт не торопился, и Хармон поняла, что то, что сейчас происходило, — чувственная ласка. Она, наконец, расслабилась и смелее выгнулась, упёршись ягодицами парню в пах, усмехаясь на его резкий вдох. Она сделала круговое движение бёдрами, подол платья недопустимо задрался, Тейт почти до боли сжал её бёдра, удерживая на месте и одновременно с этим поднимая обратно к себе. Вайолет не смогла уловить движения, но она, задыхающаяся, оказалась сидящей на столе, ноги сами разъезжались. Лэнгдон окончательно задрал подол платья и, удерживая её ноги в одном положении прохладными пальцами, глубоко поцеловал. Они встретились на полпути. Вайолет исполнила своё желание — запустила пальцы в его волосы, слегка их оттягивая и удерживая парня у себя. Ответом ей были жадные пальцы, скользнувшие выше, но упорно избегающие центр её желания. — Есть ещё возражения? — хрипло и низко спросил он, разорвав поцелуй. Её глаза стали ещё ярче, медовый оттенок заполнил почти всю радужку. Волосы растрепались. Платье было помято. Она была прекрасна. — Ты не поклонник Ртути, да? — сипло спросила она в ответ. Они оба так сумасшедше хотели друг друга, но прежде чем Тейт ей ответил, она поняла причину его промедления. Представив друг друга обнажёнными, в кровати, она моргнула, отрезвившись. Это не то, что она хотела бы прямо сейчас. — Спасибо, — искренне сказала она парню, всё ещё близко стоявшего к ней, но его руки покоились на столешнице, и Вайолет была ему благодарна за это. Она была не готова. Тейт отошёл от неё, зажёг сигарету, достав её из помятой пачки, бензиновой чёрной зажигалкой и закурил, выпуская клубы дыма, присев на подоконник и открыв окно, чтобы комната не пропахла. Ему нужно было успокоиться. Никотин не действовал на него так, как на человека, в гораздо меньшей степени, алкоголь тоже не работал, очевидно, наркотики тоже, но пытаться нравилось. Он намеренно не смотрел на неё, чтобы не сорваться, ведь она была всё также поразительно невинна, несмотря на язвительные речи. Она всегда будет такой, что бы она не сделала, потому даже во тьме она оставалась цельной. Вдоль дорожки во дворе сада были расставлены фонари, зажигающиеся при наступлении ночи, они разбавляли мрак, выхватывая фрагментами полумёртвую траву, острые ветви и каменную плитку. Звёзды горели ярко, можно было рассмотреть созвездия. Вайолет наблюдала за ним, всё также сидя на столе. Ей в равной степени хотелось его зарисовать, как и закурить, придя к нему. Вайолет думала о его первоначальной жестокости, память о которой ещё в ней осталась; она думала о том, как она могла тянуться к нему, несмотря на то, как он поступал с ней. Ещё больше ей не нравилось время. Она знала его всего ничего, но всё равно тянулась к нему по абсурдной причине. Она вспоминала все чёрно-белые видения, которые ей привиделись. Она знала, что там были она и был он. Но Вайолет лишь подтянула к себе большой нелинованный блокнот с крафтовой бумагой, раскрыла на первой попавшейся странице и принялась зарисовывать Тейта, затупившимся карандашом. Тейт не повернулся к ней, услышав шорох, кажется, он знал, что она делала, и позволял ей это. В груди расползалась непривычная нежность. Её ему некуда было выплёскивать. Она никогда не позволяла. Он знал, что она — это все они, но всё же не мог воспринимать её так. Вайолет была для него отдельной личностью. Вайолет впервые позволила утянуть себя во тьму, но, вопреки его опасениям, не растворилась в ней. Это была всё та же Вайолет Хармон. Вперемешку с нежностью в нём бушевала страсть, но она была всегда. Его порок, его способность, его проклятье. Он по природе был инертен и голоден, для поддержания физической оболочки нужна была энергия, и Вайолет отдавала ему многое. Он знал, что её сердце сначала ускоряло ход, потом она чувствовала внутреннюю дрожь во всём теле, затем усталость, а после непреодолимое желание есть и спать. Он также знал, что ему нужно сказать ей об этом, но он просто не мог отказаться. Вайолет чувствовала холод, распространяющийся по комнате, но не обращала на него внимания, увлёкшись своим занятием. Едва ли не впервые человек на бумаге выходил хорошо. У Вайолет чаще получалось рисовать пейзажи, а у людей она искажала черты, но то, что выходило на бумаге из-под грифеля, было похоже на Лэнгдона. Она зарисовывала пространство за окном, когда усмехнулась шальной мысли, проскочившей в голове. Она закрыла блокнот, заложив его карандашом, и плавно спустилась со стола. Перебросила за спину волосы. Продолжила разбирать рюкзак и заполнила его на завтра, не обращая внимания на то, что к завтрашнему дню что-то надо было учить. Она дошла до старого светлого шкафа из Бруклина и раскрыла створки, по обеим сторонам которого внутри были зеркала. Вайолет наблюдала за отстранённым Тейтом, отразившемся в правой створке, пока медленно расстёгивала молнию на спине, но отвела взгляд, поняв, что отчасти всё же смущалась своих действий. Она стянула платье и, наконец, почувствовала его взгляд. Пожалуй, ещё одна его способность. Он ощущался тяжело, Вайолет знала, что покраснела. Но Хармон продолжила свой спектакль, вещая платье на свободную вешалку. Она также не спеша сняла колготки, оставшись в простом однотонном чёрном белье. Вайолет не решалась взглянуть на Тейта, но закусила губу, удержавшись от улыбки, когда почувствовала полное его внимание, теперь оно ощущалось на всём теле и всё также тяжело. Вайолет выудила из одного тканевого ящика Ikea леггинсы и из другого чёрный свитер крупной вязки с широким воротом, обычно он сползал с какого-нибудь плеча. Она не могла достать из комода что-то домашнее, спектакль должен продолжиться. — Чай? — Вайолет обернулась к своему незваному гостю с улыбкой, закрывая шкаф. Он, кажется, курил вторую сигарету, теперь полностью развернувшись лицом в комнату, уже не заботясь о дыме, запахе или о чём-либо ещё. Дым быстро рассеивался, но впервые Вайолет видела, что бы кто-то курил настолько сексуально. Больше никаких колец, но даже простой выдох заставлял Вайолет следить за каждым его движением. Она подошла к нему и протянула руку, Тейт без слов отдал ей сигарету, и Вайолет затянулась, выдохнув дым ему в лицо. — Чай, — медленно проговорил Тейт, — но позже, — низким шёпотом закончил он, плавным движением «стекая» с подоконника, заставив Вайолет отступить на пару шагов назад. — Поздно, Вайолет, ты сама меня пригласила, — сказал он будучи уже где-то за ней. Одним рывком она оказалась на кровати, смяв покрывало. Вайолет хотела было откатиться со смехом, но Тейт её придавил, ощутимо давя. Волосы рассыпались, закрывая обзор, она всё же сдавленно рассмеялась, повернув голову в сторону. Тейт поднялся с неё, но продолжал её удерживать рукой на её спине. Контраст их температур был разительным. Свободной рукой он прошёлся под свитером кончиком пальцев по позвоночнику, даря холод. Он устроился на её ногах, сведя их вместе, но вновь не давил своим весом. Ещё одна особенность. Вайолет замечала это, но больше анализировала свою реакцию и его действия. Тейт касался её хаотично, распаляя. Вайолет почувствовала, что он к ней склонился, оголив часть спины. Она почти ощутила поцелуй, призрачное касание его губ о её кожу, но раздалось лишь: — Чай? — будничным тоном. Вайолет выдохнула, одновременно и проклиная его, и улыбаясь в покрывало. — Конечно, — ответила она хрипло. — Определённо чай, — повторила она, переворачиваясь и садясь. Тейт закрыл окно, собрал окурки в одну из салфеток, лежавших на комоде, и выкинул их в ванной. Вайолет заправила волосы за уши и вышла из комнаты, пытаясь унять бьющиеся сердце. В коридоре царил полумрак. Бра горели через одну. Холл утопал в той же полутьме, которую разгоняли несколько ламп у зеркала. В гостиной невнятно бухтел телевизор. Вайолет заглянула и увидела, что отец дремал на диване под выпуск международных новостей. Почти скользя по полу, в кухне Вайолет зажгла свет на вытяжке и, залив воду, поставила чайник кипятиться. Она перебирала пакеты с весовым чаем, когда услышала сказанное полушёпотом: — Какие варианты? Вайолет, вздрогнув, повернулась к Тейту, который подошёл к ней и остановился рядом, склонившись к надписям на пакетах. — Тебе бы лучше остаться в моей комнате. Даже твоё умение исчезать небезгранично, если тебя заметят. — Я за чёрный с шоколадом, — игнорируя слова Вайолет, сказал Тейт, ставя перед Вайолет выбранный чай. Она смерила его взглядом, но промолчала, принимаясь отмерять порцию, засыпать её в пакет, устраивая в чайничке для заваривания. Тейт наблюдал за ней, Вайолет чувствовала его внимание, пока она выкладывала на поднос кружки из набора и снедь для перекуса. Голода как такового не было. Когда вскипела вода, Тейт сам налил её в заварочный чайник. Он также донёс поднос до комнаты, и отец всё же не проснулся. Тишина была уютной, пока они пили ароматный чай. Он обжигал горло, но становилось тепло и согревались руки. — Ты ешь и пьёшь как человек? — спросила Вайолет. Они сидели друг напротив друга на кровати, каждый у своего изголовья. Вайолет скрестила ноги по-турецки, Тейт, наоборот, их вытянул. Обувь он наконец-то снял. Верхний свет Вайолет выключила, горело несколько свечей, зажжённых от зажигалки Тейта и настольная лампа. — Мне это необязательно. Я могу, но чаще всего не хочу. Хорошо идут чай, кофе и алкоголь. Еда неважна, но иногда хочется почувствовать любимый вкус. — Но ведь энергия всё равно нужна, — девушка скорее утверждала, чем спрашивала. — В этом состоянии я не способен производить энергию, точнее, моё тело. Даже благодаря еде. Мне нужна готовая энергия, как ты сказала, — Тейт замолчал, обдумывая следующий слова, но его перебила Вайолет: — Ты забираешь её у людей? — Да. Вайолет отломила дольки от молочного шоколада с кусочками клубники, пачкая пальцы. Сладкий вкус приятно контрастировал с лёгкой кислинкой ягод. — А у меня ты её когда-нибудь брал? Тейт вздохнул. — Это получается непроизвольно, и это очень похоже на голод. Когда от человека исходят эмоции… — Тейт покачал головой. — И так все делают? — Да, но разница в количестве, моя особенность. — Куда уж ещё особеннее. Вайолет поджала ноги к себе, утыкаясь подбородком в колени. Волосы рассыпались по плечам и спине, укрывая её. — Ты, наверное, чувствуешь усталость. Перепады настроения. Это всё последствия моего присутствия. Поэтому мне лучше не находиться рядом с тобой долго. Если бы мы легли спать вместе, то ты бы проснулась ещё более разбитая. Это похоже на то, куда течёт вода. — Там, где её нет, — прошептала Вайолет, смотря на Тейта. — Да, — кивнул Тейт. — Ты можешь потухнуть. Чем больше в тебе эмоций, тем более энергичным становлюсь я, тем более вялой ты. Я не хочу доводить тебя до истощения, — он поставил кружку на пол. — Я всё равно хочу попробовать. Установим режим? Тейт улыбнулся: — Режим с твоей жаждой извести меня? Ох, Вайолет, — в одно мгновение он оказался перед ней и взял её лицо в ладони. — Ты так прекрасна и так безрассудна, — он смотрел на неё, Вайолет утопала в его тёмных глазах и накатившей слабости. — Чувствуешь? — шепнул он, заворожённо смотря в её глаза в ответ. — Это лучше, чем терпеть твою жестокость, — прошептала она в ответ. — Это тоже жестокость, — он отпустил её и встал. — Тебе нужно поспать. Увидимся завтра. — А завтра не случится превращения кареты в тыкву? Тейт искренне рассмеялся: — Обещаю, что нет. И чай очень вкусный, спасибо. Вайолет испытала чувство дежавю, когда Лэнгдон вышел за дверь, плотно притворив её за собой. Она с улыбкой упала на подушки, дотянулась до телефона, увидела несколько сообщений и вновь заблокировала телефон, не включая звук. Чешир вновь куда-то делся. Вайолет взглянула на плед — гнездо кота — в углу окна. На шерстяной ткани была только его шерсть. Вайолет бездумно лежала, глядя на светящийся потолок, её мысли блуждали. Она уцепилась за одну из них. Особенность Тейта. Он может убить, лишь просто вытянув энергию из человека. Живот скрутило от неожиданного воспоминания о Джейке. Ей не хотелось об этом думать, ведь помимо Тейта были ещё подобные ему. Но улыбка пропала. Осталась лишь дрожь в пальцах. Вайолет, перекатившись на бок, обняла подушку.***
Ноябрьское утро встретило холодным воздухом и низко висящими свинцовыми тучами. — Итак, у нас тайная операция? — Бен оглядел небольшой кабинет — каморку, на самом деле, — Вивьен Коллинз, которая в этот момент выставляла пыльные деревянные ящики. — Не издевайся, — выдохнула она, сдувая мешающиеся волосы. — Лучше помоги, — она указала на несколько ящиков, которые сиротливо жались к стенам. Когда Бен помог их все поставить на стол, чтобы было удобнее с ними работать, Вивьен открыла первый, который затащила сама. — Если наше расследование всё ещё в силе, то я кое-что нашла в архиве нашей редакции. Это, конечно, потребовало тщательной конспирации и работы сверхурочно, но я справилась, — женщина рассмеялась. Бен хмыкнул и тоже открыл ближайший к нему ящик. — Старые выпуски? — Да. И было бы хорошо, если бы мы посмотрели хотя бы часть и задокументировали, — Вивьен кивнула на рабочий компьютер и принесённый ноутбук. — Если ты всё ещё хочешь, конечно. Сегодня, кроме Тома, никого не будет, но он никому ничего не скажет: ничего не видел, ничего не слышал, а камеры поставить редакция разорится, — фыркнула Вивьен. — Так что вот. — Ну не зря же ты меня провела чёрным ходом, чтобы я взял и отказался, — улыбнулся Бен, вытаскивая пачку газет. — О, это 1999, — Хармон принялся их просматривать, листая пожелтевшие страницы. Вивьен грустно улыбнулась: — Там где-то должно быть про то, что мои муж и дочь сгорели от пожара в особняке Лэнгдонов, — Коллинз глубоко вздохнула, удерживая себя от негативных мыслей. — Мне жаль, Вив, — Бен отложил газету и погладил женщину по руке, мысленно её поддерживая. — Я тоже потерял жену. — Должны ли мы были хоть в чём-то сойтись, — они не выдержали и рассмеялись, разряжая сгустившуюся обстановку. Сеансы были запланированы на вечер, Вайолет вернётся ближе к вечеру, у него было свободное время. Как раз он займётся чем-то более интересным и освежающим, чем чтением современных научных статей по психиатрии. Редакция Вивьен находилась в центре города, но занимала старое, ветшающее здание. Несомненно, в нём было своё очарование, но, пожалуй, больше Бен был бы рад основательном ремонту. А так, да, со стороны приятно было смотреть. Мужчина сел на старое продавленное кресло, всё ещё хранившее следы былой богемности, и придвинул его к столу. Он наблюдал за Вивьен, которая задумчиво сортировала газеты и что-то бормотала по поводу отвратительно ведущихся дел. Улыбка сама собой возникала на его лице, когда он смотрел на неё. — Подозрительно много пожаров у Лэнгдонов, не находишь? — сказал он, прерывая её недовольство урезанием бюджета и, соответственно, отсутствием архивариуса. — Лэнгдоны местная элита, — пожала плечами Вивьен, — у таких всегда что-то происходит. Но, так, дай подумать, — Вивьен нахмурилась. — Они живут здесь уже очень давно. Уже сменилось несколько поколений. И если я правильно помню, то впервые особняк сгорел в 1918 году, а затем в 1999. После этого они решили, что не смогут его отреставрировать, а у муниципалитета денег, конечно же, нет. Они какое-то время молча просматривали газеты. За это время успел пойти дождь — вечный спутник этого города. Он тихо стучал по окнам, мелкими дорожками скатываясь по стеклу. В комнате ощутимо потемнело, поэтому Вивьен, не отвлекаясь, включила ещё несколько верхних ламп. — А этот случай с «тенями» тянется уже давно, — сказал Бен после очередного старого выпуска. Он сделал себе чай, используя запасную кружку Вивьен. — Первые упоминания появляются в 1911, когда сын местного врача начал утверждать, что видит две тени у людей, он умер в больнице, какая ирония, — Бен отпил из кружки горячей ароматной жидкости. — Затем в 1959 году массово забрали на лечение нескольких людей, утверждавших, что им необходимо поддерживать порядок, упоминая «тени». — Больше похоже на какую-то секту, — Вивьен с лукавой улыбкой, подтянула к себе кружку Бена, и сделала большой глоток, морщась от сладости. Бен рассмеялся, вновь садясь в кресло. — Вот чем чревата кража чужого чая. Вивьен перегнулась к мужчине через стол и оставила лёгкий поцелуй на щеке со слабым следом помады естественного оттенка. — Нам нужно в архив, куда меня не пускают по причине того, что некоренным жителями эта информация не выдаётся. Местный совет — затхлая кучка снобов. Аристократы — аристократы даже в загибающемся городке, — Вивьен закатила глаза и шумно закрыла газету, складывая её. — И тебе тоже доступ не дадут, — Коллинз постучала аккуратными ногтями по столу. — Уверена, что ты что-то найдёшь в старых выпусках? — Абсолютно, ведь их совершенно нигде нет. Ни один не нашла. Да даже среди этих есть пробелы в номерах, — Коллинз обвела руками рассортированную старую бумагу с поблёкшей чёрной краской. Ладно, пойдём пообедаем, — Вивьен притянула к себе сумку за длинный ремешок и обогнула стол. Но Бен проворно притянул женщину к себе, прислоняя к столу. Вивьен на это рассмеялась. — Обязательно, но ненадолго мы задержимся…[…]
Из здания редакции вышли двое: темноволосый мужчина в джинсах и пиджаке поверх кашемирового джемпера и женщина в изящном пальто, её медовые с рыжиной волосы были единственным ярким пятном в дождливый день. Они направились в сторону лавки с китайской едой, еле держащейся на плаву из-за низкого спроса, о чём-то оживлённо переговариваясь под большим чёрным зонтом. За пеленой дождя его было сложно заметить. Чёрные джинсы, чёрная толстовка, чёрные солнцезащитные очки, кажущиеся сейчас абсолютно бесполезными. Он стоял под навесом магазина для редких туристов неподвижно, наблюдая за парой, засунув руки в карманы и прислонившись к стене. — В этот раз ты опоздал со своими отчитываниями меня за мои экстравагантные трапезы, — Зак не повернул голову, говоря это, проследив за мужчиной и женщиной, прежде чем они скрылись в дверях заведения готовой еды. — Что поставила Мойра? — Тейт подошёл к нему, выпуская дым. В его руке тлела сигарета. Он проигнорировал выпад. — Меня всегда поражала твоя догадливость, но она предсказуема в своей ярости, да? — они казались отражениями друг друга. — Но что поставишь ты? Лэнгдон продолжал медленно курить, остужая в себе желание вытянуть энергию из людей, находящихся в зданиях на этой улице. Иногда в школу невыносимо было ходить, что бы миссис Монтгомери не говорила по поводу самоконтроля. — Оставь Бена Хармона и Вивьен Коллинз, — продолжил Тейт, вставая рядом и протягивая пачку сигарет Заку. Тот благодарно кивнул и зажёг её от своей зажигалки. Он молчал, прежде чем ответил, когда истлела половина сигареты. — Мисс Коллинз никак не успокоится, — поделился Зак своими мыслями. — От них не будет проблем. — Конечно, нет, но они баламутят воду, — ответил Ксавье. — Кажется, я старею, если меня такое начало раздражать, — неожиданно рассмеялся он. Его лицо пересекла кривая усмешка. — И почему я их должен оставить? Причина в малышке Хармон? — насмехаясь, спросил он. Тейт перевёл на него нечитаемый тёмный взгляд, его, кажется, ничуть не смущали тонированные чёрные очки. Казалось, для его взгляда не было препятствий. — Ты, в последнее время, кормишься сверхмеры, — нейтрально сказал Тейт. — Даже сверх твоей обычной нормы развлечения. Это мне у тебя надо спросить, что происходит, — вернул он издёвку сухим тоном, поэтому насмешка оказалась ещё более жёсткой. Дождь не прекращался, идя ровным «шагом», ни усиливаясь, ни ослабевая, но при таком дожде было сложно оставаться сухим. Вода заливала асфальт, катясь вниз по улице мелкими ручейками. В воздухе чувствовались свежесть и осенний холод.***
Вайолет ходила между стеллажами книг. За ней изредка наблюдал нанятый сотрудник магазина, работавший посменно. Линкольн, конечно же, в школе, Март Митчелл, возможно, плохо чувствовала себя из-за меняющейся погоды. За окном вновь шёл дождь. Вайолет чувствовала тягучую меланхолию: ей хотелось застыть и оставить вязкие мысли. Интересно, у неё получалось скрываться? Как вообще работал «компас» Тейта? Она почему-то была уверена, что он пытался найти её; периодически накатывало скользящее ощущение, что за ней наблюдали, это было похоже на мелкие осторожные касания. А Вайолет хотелось одновременно и побыть одной, и почувствовать внутреннюю дрожь и ускользающие мысли. Отвращение к себе накапливалось медленно. Бесхребетность. Эгоистичность. Желание. Абсолютное и беспощадное. Крошечными льдинками застыли слёзы, но Вайолет не проронила ни одну, хотя очень хотелось почувствовать облегчение. Ты хотела такую сказку? Ты хотела тьму? Ты всё получила. Вайолет вытащила книгу наобум с дальней полки в углу у окна и раскрыла, сев на пол, не заботясь о чистоте. Из-за стекла проникал скудный свет, которого было почти достаточно. Вайолет пыталась сосредоточиться на словах, но мысли неслись галопом. И это были самоуничтожающие мысли. Ей бы закурить, но три скуренные сигареты за утро были тревожным звоночком. Она с тоской посмотрела за окно, наблюдая за дождём и редкими прохожими под зонтами. Её собственный зонт из прозрачной ткани лежал рядом с ней. Хорошо, что она вернулась за ним, когда вышла утром. Вайолет ещё какое-то время смотрела на утопающую холодную улицу, взглянула в какой-то момент на наручные часы с широким ремешком, скрывающим несколько параллельных старых шрамов; свежие порезы приятно зудели от соприкосновения с шерстяным чёрным свитером с высоким воротом. Вайолет захлопнула книгу, поставила её на полку и резко встала, подбирая рюкзак и зонт, не раскрывая его, она добежала до остановки, расположенной на соседней улице. И как раз вовремя — автобус в соседний город собирался отходить. В салоне находилась пара человек. Вайолет расплатилась и села на одно из двоих свободных старых кожаных сидения. Несколько прядей выбились из-под ворота свитера, Хармон заправила их за уши. Положив на соседнее сидение зонт, Вайолет включила в телефоне интернет, пара секунд — посыпались сообщения от Изабель, один пропущенный звонок от Линкольна. Хармон тяжёлым взглядом посмотрела на исчезающую остановку у своего дома и тянувшуюся вперёд дорогу в соседний город. Вайолет сошла в знакомом ей месте, где была с Беном и Вивьен. Этот город был гораздо больше; но поражала его живость. Курсировали люди и машины, раздавались гудки, лаянья собак и крики людей. Горели вывески баров. Дождь почти прекратился. Она прошлась по мокрому парку, побросала уткам кусочки хлеба, оставленного в пакете на скамейке, стараясь не касаться вымокших перилл, проводила взглядом бегуна, для которого сырая погода оказалась не препятствием; при выходе из парка мимо неё прошла красивая пара. Оба в чёрном, а на девушке ещё и фетровая шляпа. Они шли под руку, не замечая ничего вокруг, кроме своей любви. Вайолет понадеялась, что не слишком явно таращилась на них. После полудня стало понятно, что она замёрзла. После нескольких чихов и пальцев, неспособных сменить мелодию на телефоне, Вайолет зашла в кофейню. Она заказала большой стакан карамельного капучино с посыпкой из корицы. Вайолет неспешно размешала пакетик сахара деревянной палочкой и достала из рюкзака книгу. Нетерпеливо звякнул телефон. Хармон, сдавшись, с раздражённым вздохом разблокировала экран после того, как сделала первый согревающий глоток. > 14:03 p.m. от: «Линкольн»: «Где ты?». Вайолет закатила глаза и заблокировала телефон, положив его экраном вниз. Кем друг другу приходятся Тейт и Линкольн? Вайолет думала о том, как они похожи, словно инь и янь. > 14:05 p.m. от: «Линкольн»: «Нам нужно поговорить». Да правда что ли? Вайолет включила беззвучный режим, оставив вибрацию, и сделала большой глоток, а затем судорожно откашлялась, подавившись. Любви к миру это не прибавило. Книга шла с трудом. Вайолет закрыла её, заложив отрезком бумаги. Она пила остывающий кофе и слушала разговоры вокруг неё, определяя правду и ложь. Это было легко, с самого начала. Она знала, когда ей лгут, если обращала на это внимание. Но чаще всего было проще закрыть на это глаза. И дело не в том, что люди любили лгать, а в том, что иногда их ложь была направлена во благо, а иногда они сами не отдавали себе отчёта в том, что говорят. Эти полутона Вайолет также с лёгкостью определяла. Она наблюдала за тем, как мимо панорамных окон проходили люди с убранными зонтами. Изредка моросил дождь, оставляя почти незаметные капли на стекле. Огни фар горели ярче, людей прибавилось, ведь уже заканчивался рабочий день. Мокрый лабрадор радостно залаял и побежал навстречу девочке, которая с радостью отпустила руку матери и побежала навстречу псу. Отец и мать девочки обнялись, обменялись поцелуями, со смехом наблюдая за тем, как девочка, их дочь, видимо, гладила любимого питомца, что-то лепеча ему на ухо. Вайолет взглянула на часы и поняла, что ей пора выдвигаться, если она хочет приехать домой не к глубокой ночи. Она поймала себя на мысли, что сомневается в своём возвращении. Она могла бы купить билет до Бостона, к бабушке, которая никогда бы её не прогнала. У Луизы Трейнор испортились отношения с её отцом, но не с любимой внучкой. Она подумала, что она бы заехала в Нью-Йорк, в частности, Бруклин, к которому была нежно привязана. Вайолет собралась, вышла и пошла в сторону автобусной остановки. Стемнело окончательно, когда она уже зашла в старый салон автобуса, из которого тянуло лёгким запахом бензина. Вайолет, наморщив нос, расплатилась и села на самое дальнее сиденье, прислонившись к стене. Дождь прекратился. Остались свежесть и холод. Но тучи не разошлись, и звёзд не было видно. В чём тогда прелесть жизни в маленьком городе, отдалённом от промышленности? Если звёзды всё равно не видно. Вайолет не надела наушники, её встретила тишина, изредка нарушаемая какими-то животными криками со стороны леса. Старый фонарь освещал остановку, смутно виднелся её дом из-за горящих окон. Хармон, постукивая по щебёнке зонтом, пошла вперёд, ни о чём не думая. Тихий шорох её обуви об покрытие дороги отвлекал от мрачных мыслей. Она, не замечая, выстукивала ритм, засевший в голове. Вайолет взглянула на окна своей комнаты, которые зияли чернотой, затем перевела взгляд на крохотные окна чердака. Окно её комнаты было открыто. — Пап, я дома, — повысила она голос, хлопнув входной дверью и стягивая рюкзак с плеча. Вайолет распахнула зонт и поставила его на пол сушиться. Медленно расстегнула пальто, неторопливо его повесила и также неспеша расшнуровала и сняла высокие ботинки. — Привет, дорогая, — отец спустился со второго этажа в брюках и свитере, значит, принимал пациента или ездил к нему. — У меня был поздний приём, поэтому я заехал за пиццей, будешь? Вайолет криво улыбнулась: — Когда я отказывалась от пиццы? Вайолет жевала большой кусок пиццы с креветками, грибами и овощами, запивая всё это горячим красным чаем без сахара. В красном чае важна была кислинка, а сахар её губил. Она больше слушала, чем говорила. Пицца закончилась, отец вытащил привезённые сладости: рулетики с брусникой и корицей, но Вайолет отказалась, сославшись на то, что сладкое на ночь не едят. Ей не скручивало живот от волнения, не тряслись зубы и не холодели руки. Но аппетита не было. Вайолет еле съела два с половиной куска, хотя аппетит на пиццу у неё всегда был отменный. Она захватила рюкзак и медленно поднялась по ступенькам лестницы. Толкнула дверь и щёлкнула по выключателю. — Привет, — ровно сказала она. Лэнгдон сидел на подоконнике и курил. В комнате чувствовался лёгкий запах никотина. Она криво улыбнулась на его чёрные джинсы и чёрный свитер, копировавшие её сегодняшний образ. Он не посмотрел на неё, продолжая выдыхать дым в ночь. Вайолет с минуту смотрела на него, а после сдалась, неожиданно почувствовав злость. Она выложила из рюкзака несколько тетрадей и положила другие, подумав, оставила книгу внутри, решив, что неспособна читать сейчас. Оставила во внутреннем кармане помаду и вложила новую пачку салфеток. Облокотилась об стол и вновь проверила телефон. Написала Изабель краткое «Приду завтра» и вновь взглянула на Тейта. Не сдержалась: — Ты убил Джейка? Вопрос повис в комнате. Спина Тейта напряглась. Вайолет ждала. — Ты, вероятно, знаешь ответ, — раздалось хрипло. — Я хочу говорить с тобой, а не с твоей спиной, — требовательно и зло сказала она. Молчание. Мгновение. Тейт оказался перед ней почти вплотную. Вайолет задохнулась от такой близости и сильнее упёрлась в столешницу, а Тейт не сдвинулся. Ей пришлось поднять в голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Ошибка. Её капитулировавшая злость встретилась с набирающим силу мраком его взгляда; в нём было много эмоций. — Достаточно? — спросил он ровно и тихо. — Я, а не ты должна злиться! — взорвалась Вайолет. — Ты, кажется, тут местный ассасин, — она крепко сжала пальцы по краю столешницы, стараясь не коснуться его. — Ты двусмысленно подтвердил, что убил моего друга. Ты избегаешь темы прошлого. Ты раз за разом убивал меня своей жестокостью. И все вокруг молчат! И сейчас ты думаешь, что у тебя есть право на то, чтобы злиться на меня, что я избегала тебя весь день?! — Вайолет часто задышала, испугавшись яростности своих слов. Тейт положил руки по сторонам от её на стол и навис над ней, заставив ещё больше вжаться в край стола и согнуть спину назад. Его тёмные глаза вынуждали закрыть рот, под таким взглядом все слова казались полной чушью. Вайолет отмела иррациональную мысль о том, что хотела его ударить. Но Лэнгдон пригвождал её к месту, сковывая действия. Теперь его тело касалось её. Холод к жару, и по силе выраженности оба были равны. Она почувствовала знакомую внутреннюю дрожь, но взгляд Тейта не смягчился, может, он намерено сейчас это делал? Чтобы она поумерила пыл? — Я пытаюсь сделать всё, чтобы история с тобой не повторилась вновь, а ты делаешь всё, чтобы это вновь случилось, — обманчиво ровно продолжил он. — Почему при этом я должна быть единственной несведущей? — пыл поумерился, но слова всё равно получились ядовитыми. Их дыхания смешивались. Часть Вайолет очень хотела его поцеловать, она знала, что ей ответят, но другая часть была очень гордой. И ей так хотелось ощутить холод. — Если ты знаешь своё будущее, то вероятность его исполнения близится к ста процентам, — всё тот же мрак в глазах. — Ты хочешь предотвратить мою смерть? — напрямую спросила она, не ожидав вспышки боли на его лице. Тейт Лэнгдон отступил на несколько шагов назад. Сердце Вайолет зашлось в безумном беге, но она успокоилась, не реагируя на сигналы тела. — Пожалуйста, поговори со мной, — умоляюще произнесла она, сделав шаг к нему. — Не делай этого снова, — прошептала Вайолет. Тейт обвёл взглядом комнату, задержался на звёздном небе на потолке и остановился на Вайолет с поникшими плечами. Её глаза были прекрасны. — Тогда и ты не делай этого снова. Не убегай. — То же самое делаешь и ты, — возразила Вайолет. Лэнгдон старался фильтровать её эмоции, но получалось с трудом. Напоминало сознательный отказ от воздуха. Она заполнила собой всю комнату, и не сорваться оказалось труднее, чем он предполагал. — Мы могли бы уехать? — спросила Хармон неуверенно. Тейт вздохнул, почувствовав себя свободнее после спада эмоций в девушке. — Я привязан к этому месту. Я не смог тебя найти лишь потому, что не могу пойти дальше границы. Вайолет помассировала глаза и указала на дверь. — Встретимся, когда ты будешь готов к разговору. — Противоречишь сама себе, — хмыкнул Тейт. — Не вынуждай меня наблюдать за тобой круглосуточно. — Вон, — Вайолет кивнула в сторону выхода из комнаты, хотелось закрыть глаза. Твёрдость покидала её. Тейт одним скользящим движением оказался перед ней, взял её лицо в ладони, обжигая холодом, и глубоко поцеловал, прихватывая зубами её губы. Вайолет часто задышала, и в следующую минуту осталась в комнате одна. Задувал ветер, холод обволакивал её. Она коснулась своих пульсирующих губ. Хармон на автомате закрыла окно и, не раздеваясь, легла на неразобранную кровать. Она сжала другую подушку и закрыла глаза. …он ей не лгал. Правда била больнее. У этой правды был чистый перезвон струн… «— Угадай, что привезли, — она отвлеклась от высаживания цветов в облагороженном саду перед домом и встала, отряхивая грязные руки о рабочее платье. К ней быстро шёл её друг. Его светлые волосы переливались в свете утреннего солнца. Дорогой летний костюм выдавал в нём господина. Юноша с северными чертами лица нёс в руках коробку. — Быть того не может! — воскликнула она и побежала навстречу, ничуть не заботясь о своём виде. Друг со смехом передал ей коробку. Она, поставив её на скамейку, нетерпеливо развязала верёвки (он уже избавился от обёрточной бумаги) и выудила простой, но качественный чехол, предназначенный для защиты того, что находилось внутри. Она с трепетом коснулась музыкального инструмента, который лежал на мягкой ткани. Она вытащила его и пробежалась пальцами по натянутым струнам альта. Он нуждался в настройке, но она ещё раз лёгким касанием пробудила чистый низкий перезвон. — Слышишь? Так звучит правда…».