Ведь тоже умеешь слушать тишину. Подними и направь, если ошибусь. Тебя ведь тоже манит этот странный зов. Дойди до конца, если я не смог.
Совергон, «Сойти с ума»
— Стой, — она дёрнула парня за руку, как только тот прошёл мимо её постели, — куда ты идёшь? — Её терзало нехорошее предчувствие. Последние несколько дней Талант мучило беспокойство из-за записки Слепому от Помпея. «В полночь у старого дерева во дворе», — гласила эта записка. Талант понимала, что, что бы это ни было, Слепой может справиться с этим; может, Помпей и чувствует своё превосходство над незрячим, но он ошибается — тот куда более могущественный, чем любой из жителей Дома. Но всё же это гнетущее чувство тревоги не покидало её. После данного Сердцем дара её чувства сильно обострились, и не прислушиваться к ним было невозможно. — Ты всё знаешь, — тихо ответил он. — Не иди, я прошу тебя, — Талант была готова расплакаться, только бы Слепой остался в комнате. — Не беспокойся, — вожак наклонился и легко коснулся губами её лба. Этот его жест заставил девушку нервничать ещё больше — Слепой нечасто проявлял нежность. По крайней мере, в таком виде — он подаст руку, накроет одеялом холодной ночью, приготовит кофе, но поцелуи в лоб были не в его духе. Слепой понял это и аккуратно высвободил руку из пальцев Талант. — Я скоро буду, — продолжал он, — обещай не подслушивать. Она промолчала. Как можно не подслушивать, когда так переживаешь? Нельзя. И Слепой прекрасно знал об этом, поэтому и просил дать обещание не вслушиваться в их с Помпеем разговор, а скорее всего, и драку. — Обещай, — нежность испарилась из его голоса. Она сглотнула. — Обещаю, — с обидой ответила она. — Отлично, — вожак сделал пару шагов к двери, но затем вновь обернулся, — а теперь ложись спать. Талант не ответила, хмуро глядя на него. Спустя несколько секунд она всё же послушно забралась обратно под одеяло, теша себя мыслью, что ей удастся уснуть и проснуться уже рядом со Слепым. Едва слышные шаги скоро совсем затихли, и входная дверь со скрипом закрылась. Наступила тишина. Тишина в понятии Четвёртой: с храпом, невнятным бормотанием во сне и прочими ночными звуками, но Слепого больше не было в этой комнате, и оттого сердце Талант не успокаивалось. Она попробовала утешить себя, но это совершенно не работало. Она поёрзала в постели, переворачиваясь с одного бока на другой, веря, что, может, это она неудобно лежит — нет. Сдавшись, она встала с постели, умело проскользнула мимо спящих состайников и села прямо на пол под окном. Она пообещала не подслушивать, и она сдержит своё слово, но она также дождётся его возвращения и только потом ляжет спать, пропустив утренние занятия. Достала портсигар — как и обычно, в нём была выложена градация от самых крепких до самых слабых сигарет. Начала она с той, что была точно по центру. Затем продолжила плавно перемещаться к более крепким, пока её язык не начало покалывать от горечи накопившейся смолы. Талант, не вставая с пола, дотянулась до кружки на столе с остатками вчерашнего кофе и принялась запивать им неприятный налёт на языке. Спать она уже точно не собиралась, и бессонница из-за кофеина не пугала её. Разглядывая и без того хорошо знакомую обстановку, девушка успокаивала себя. Но тревога не унималась. То ли от кофе, то ли от никотина она начала только больше нервничать и уже чувствовала биение собственного сердца в своей груди — ощущение, которое редко её беспокоило. Что-то было не так, и она знала это, но не могла понять. Лунный свет ярко освещал постель и позволил чётко разглядеть силуэт, плавно выплывающий из-под одеяла и направляющийся к ней. — Чего не спишь? — пробурчал Сфинкс. — Не могу, — честно ответила она. Сфинкс промолчал. Сел рядом и взял сигарету из портсигара. Его присутствие немного успокоило Талант, они просидели не меньше часа в тишине, уничтожая её коллекцию сигарет. В один момент ей даже показалось, будто она расслабилась и чувство биения сердца в груди утихло, но в тот же миг сердце забилось неожиданно сильно, отчего начали подергиваться плечи и руки, и затем провалилось, затихнув. Талант вскочила, абсолютно уверенная, что произошло ужасное. Она побежала к выходу из комнаты, и Сфинкс не попытался остановить её: схвати он её, она бы выдернула протез из его плеча, не заметив этого, а окликнув, он рисковал разбудить всех спящих, да и она вряд ли бы отреагировала. Он последовал за ней. Талант была склонна к паранойе, она часто была нервозна и неврастенична. Но что-то говорило ему, что оставить её было бы ошибкой, и он бежал вслед за ней. Через тёмную прихожую, не менее тёмный коридор и вниз по лестнице, к выходу во внутренний двор. Дверь выхода оказалась заперта. Талант попыталась открыть её, яростно дергая за ручку, затем начала выламывать дверь плечом. — Щеколда, Талант, — тихо подсказал он. Талант чертыхнулась и дрожащими руками провернула щеколду дважды, пока дверь не поддалась. Сфинксу действительно стало не по себе оттого, что Талант лишилась рассудка от настолько сильной тревоги, какой он у девушки ни разу не видел. Во внутреннем дворе горели фонари. Тусклый, тёплый свет освещал густую пожелтевшую крону старого дерева, у самого основания которого сидел Слепой. Талант рванула с места. По её щекам полились слёзы, пар от горячего дыхания на холодном ночном воздухе ослеплял её; она упала, оступившись о собственные шнурки, завязать которые даже не пришло ей в голову. Она встала и тут же побежала дальше, не обращая внимания на то, что раны на коленях и ладонях саднили после столкновения с асфальтом. Она бежала.Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король.
Слепой не дышал. Это было явно заметно на морозном воздухе. Талант заревела в голос, схватила его за плечи, тряхнула несколько раз, но вожак не шелохнулся. Она молила его заговорить с ней, открыть глаза. — Прошу тебя, Слепой, прошу тебя! — Речь сливалась в единый поток и быстро перешла в неразборчивые всхлипы. Сфинкс в ступоре стоял рядом. Произошедшее казалось ему невозможным все долгие годы, что он прожил бок о бок со Слепым. Он понимал, что это за место — Дом — и по каким правилам живут здесь. Слепой настолько был «домовским», что никакие здешние законы не становились для него трудностью, будто бы сам Дом был на его стороне. Но сегодняшняя ночь убедила его в обратном: он ясно осознавал, насколько глупо потерять дорогого человека из-за этих правил.Вечер осенний был душен и ал, Муж мой, вернувшись, спокойно сказал: «Знаешь, с охоты его принесли, Тело у старого дуба нашли.
Крик Талант был душераздирающим, от него совершенно точно должен был проснуться весь Дом. Отчаяние переполняло её сердце, она не могла поверить в то, что видела. Она продолжала тормошить Слепого, не позволяя себе прервать попытки. Сфинксу пришлось остановить её, положив протезы на дрожащие плечи девушки. Она упала рядом со Слепым. На холодную, мокрую от прошедшего дождя землю, задыхаясь от рыданий. Сфинкс приблизился к другу, попытался услышать сердцебиение, приложив ухо к его неподвижной груди. Ничего. Слёзы потекли по его щекам бесшумно, он не дал себе сорваться.Жаль королеву. Такой молодой!.. За ночь одну она стала седой».
Сфинкс не потерял рассудок, ему не позволила сделать этого Талант, бьющаяся в конвульсиях от беспомощности. Не осознавая этого, он понимал, что если и он впадёт в отчаяние, то им обоим уже никто не поможет. — Талант, — шепотом сказал он, чтобы не слышать собственного срывающегося голоса, но её крики заглушали его. — Пойдём, Талант, нужно идти. Язык не слушался, голос дрожал. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не разреветься вместе с ней. Им нужно было уходить. Воспитатели должны сами найти тело Слепого. «Тело» — мысленное произнесение этого слова давалось ему с трудом. Только что это был его друг, но теперь это только тело. Его начала бить дрожь.Трубку свою на камине нашел И на работу ночную ушел. Дочку мою я сейчас разбужу, В серые глазки ее погляжу.
— Талант, идём, я прошу тебя, — ему потребовалось немало усилий, чтобы заставить девушку подняться. Она ничего не понимала. Глаза застилало горе, остатки разума твердили ей, что нужно уходить, но всё нутро говорило, что нельзя оставить Слепого так. Талант закричала на Сфинкса: — Почему ты так спокоен, Сфинкс?! Ты что, не видишь того, что вижу я?! Почему вы не верили мне?! Я могла не допустить этого! Не допустить смерти… — Она не смогла договорить, снова рухнула на колени и зарыдала, надрывая глотку от крика. Скоро Талант обессилела от своей беспомощности, и Сфинксу наконец удалось увести её.А за окном шелестят тополя: «Нет на земле твоего короля…»
Он затолкал Талант под холодный душ, предусмотрительно убрав все бритвы из ванной комнаты. В одежде, перепачканной грязью, с окровавленными коленями и ладонями она сидела на поддоне душа, и холодная вода медленно смывала видимые следы этой ночи. Она плакала. Разум принял информацию, надежда расплылась в тумане тёплого пара на морозном ночном воздухе. Память врывалась в её мысли, она думала о Слепом. Только что она винила Сфинкса, но теперь корила себя, что не смогла остановить его. Она понимала и он понимал, что что-то идёт не так. Все знали, что у неё бывает паранойя, но все так же понимали, что этот раз отличается от тех, что были ранее. Горе потери заставляло её дрожать в рыданиях, голова раскалывалась от выплаканных слёз, заглушая все посторонние звуки, кроме звука её собственного голоса, наполненного скорбью. Через двадцать минут, без движения сидя на холодном поддоне под ледяной водой, она почувствовала, как покрылась гусиной кожей, настолько болезненно стянувшей её тело, что не замечать этого дальше было невозможно. Она встала. Вытянув руку к смесителю, она добавила горячей воды, стянула грязную промерзлую одежду и кинула на пол у поддона душа. Разум медленно возвращался к ней, с ним эмоции уходили и приносили состояние, близкое к апатии, если не считать невыносимую ярость, заполнившую её сердце. Она понимала, что убьёт Помпея и, если будет необходимо, всю его шайку тоже. Все Псы, завистливо тявкающие на Четвёртую, непременно пожалеют о содеянном. Она вышла из душа и ужаснулась от того, насколько трезв стал её рассудок: она тщательно продумывала, как скажет об этом Четвёртой, как скажет об этом Дому и как раскромсает на лоскутки Помпея, когда тот решится — а он обязательно сделает это в ближайшее время — встать во главе Дома. На крючке у выхода висели рубашки Слепого, которые она так часто надевала после душа. К глазам снова подступила слёзы, она поджала губы, борясь с ними, но ярость оказалась сильнее, и она выплеснула её, стукнув кулаком по полке над раковиной. От вибрации с неё упала кружка с отбитой ручкой, в которую они складывали свои зубные щётки. Кружка разбилась, заполнив своими осколками пол ванной комнаты. Она обернулась, но сил уже не было. Пройдясь по осколкам, она подошла к крючку с одеждой, накинула на себя помятую, пропахшую запахом Слепого рубашку, и вышла из комнаты. Стая не спала. Все сидели с потухшими глазами, направленными в её сторону. Они ждали её слов, все понимали, что заменить Слепого придётся ей. — Мы соберём все стаи завтра после ужина. Я скажу свою речь, — коротко сообщила она. Шакал хлюпнул носом, собираясь что-то сказать ей, но передумал, когда она взобралась на постель и с головой накрылась одеялом. Он понимал, что попытки приободрить её сейчас будут безуспешны, что она зайдётся слезами, как только он попытается утешить её. Талант же понимала, что ей нужно быть сильной. Поэтому она и скрылась ото всех под одеялом. Не нужно начинать реветь всей стаей. Нужно быть стойкой и решительной. Она не оставит его. Они будут видеться в её снах, просыпаясь в слезах, от которых она будет корить себя, что не смогла остановить его. Она будет вспоминать его нежность и заботу каждый божий день. Она будет выходить из класса во время занятий, когда будет понимать, что не сможет сдержать своих слёз. Она будет реветь в душе и тихо в постели, чтобы никто не видел этого. Она понимала, что если раскиснет сейчас, то всем будет сложнее противостоять Псам, которые только и ждут этого. Как Псам удалось сделать это, как Помпею удалось, она не понимала. Слепой запретил ей подслушивать, но подслушай она, они смогли бы предотвратить это. Всё это было невыносимо глупо — она понимала это. Ей пришлось потерять невыразимо близкого человека только из-за тупого соперничества стай. Но она не могла позволить себе отступиться. Если Слепой решил умереть за это, то она продолжит его дело, чего бы ей это не стоило. Она быстро провалилась в сон от усталости и головной боли из-за рыданий. Проснувшись, проспав ночь без единого сна, она даже подумала, что, может, всё это было неправдой и вот сейчас она вновь, как и каждый день, встретит Слепого с растрёпанными волосами, перепачканного в траве от долгих прогулок на Изнанке. Но, зайдя в ванную, она увидела, что зубные щётки просто лежат на полочке, а не в своей кружке, и что её вещи, всё ещё мокрые, запачканные землёй, лежат в корзине с бельём, и поняла, что ничего из этого не было сном. Сфинкс с Македонским, вероятно, убрали всё. Душа её терзалась от тоски. Шакал с печалью глядел на Талант, которая ела отвратительную ей рисовую кашу с тыквой, которою всегда брезгливо отставляла в сторону. Они сидели в тишине. Разговаривать было не о чем. Талант не думала о еде, она обдумывала каждое своё слово, что скажет стаям, прокручивая свою речь десятки раз, прежде чем выступить перед всеми. В особенности, перед Псами. Сфинкс всё устроил. Он понимал, что она, может, и пойдёт договариваться с вожаками стай. Но она не выдержит этого: каждому сообщая о смерти Слепого, она просто не сможет сказать этого вслух, она расплачется, и если Стервятник приобнимет и разделит горе от потери, то остальные только посмеются над ней. Талант, может, и верила, что сможет сделать всё сама, но он понимал, что она не вынесет этого. Он знал, что она была сильной, но не в том, что было связано со Слепым. Она не сможет рассказать этого остальным, не сможет видеть реакцию людей и остаться спокойной. — Все знают, что произошло. — Твёрдо начала она. — Все знают, кто это сделал и зачем. Несмотря на всю подлость произошедшего, нам придётся выбрать вожака Дома, чего не происходило многие года. Я, как Близкий Слепого, сейчас признаю себя, как вожака Дома и вожака Четвёртой, — слова давались ей легко после прокрученной у себя в голове речи, несмотря на то, что она не верила этому, не видела себя в роли вожака. Никто не видел. — Если кто-то против, прошу высказаться. Псы захихикали. — Я выдвигаю свою кандидатуру, — не пытаясь скрыть улыбки, отозвался Помпей. — Ты знаешь, что нам придётся сразиться, — ответила она. — Да, знаю. Собравшиеся отступились от сцены, давая место Талант, спускающейся по лестнице вниз, и Помпею, самодовольно вставшему перед ней. Он усмехнулся, глядя ей прямо в глаза. Это была его последняя усмешка.