Благими намерениями

Волосы у Луны красивые: они струятся дивным серебром по подушке. Не идеально ровные, но и не кудрявые — прекрасные. Теперь совсем короткие, чтоб скрыть пугающую редкость, совсем блеклые, совсем не блестят. Сейчас она напоминает мне призрака: такая же белая, невесомая, с синеватой кожей на особо нежных местах. Я обхватываю её за непозволительно тонкое запястье и целую в ладонь, наблюдая как на лице расцветает слабая улыбка. Моя бедная девочка. Я почти что физически чувствую, как секунда за секундой у неё кончаются силы. Невозможно. — Гарри, — шепчет Полумна. Я отвечаю на её усталую улыбку и глажу по волосам. Такие тонкие. — Гарри, — повторяет, и я прислоняю её руку к своей щеке, — Ты так давно не приходил. Она не выглядит встревоженной, но я вижу в её глазах чуть заметный панический блеск. Знаю, что она боится, что однажды я не приду. Что брошу на произвол, заставив один на один встать перед своим тяжким недугом. Так же, я знаю, что этого никогда не случится. Что если уходить, то только вместе. — Дамблдор, — говорю так же тихо, — Ты же знаешь, ему нельзя отказать. Она понимающе кивает. Выдыхает, даже не пытаясь скрыть облегчения, а у меня снова сжимается сердце. Это самое ужасное ощущение: сидеть на коленях у кровати родного человека, и понимать, что спасти ты его не можешь. Не успеешь. Если бы в моём запасе было немного больше времени. Если бы Дамблдор не пообещал выгнать меня с работы. Если бы.. В носу противно щиплет и я позорно сбегаю, напоследок нежно касаясь губами бледного лба. Полумна закрывает глаза, она всё прекрасно понимает. Осторожно прикрываю дверь за собой и стираю тыльной стороной ладони единственную несдержанную слезу. Глубоко вздыхаю, прислоняясь спиной к стене. — Гарри! — зовёт меня кто-то голосом миссис Уизли, и я оглядываюсь. Да, так и есть. — Здравствуйте, Молли. — пытаюсь выдавить из себя улыбку. Наверное, получается жалко, потому что женщина смотрит на меня долгим жалостливым взглядом, от которого хочется незамедлительно спрятаться. — Как ты здесь, дорогой? Как там наша милая Луна? Мистер Диггори сказал мне, что ты смог оплатить операцию. На какую дату она назначена? Молли, как всегда, обрушивает на меня свой словарный понос, и я не сразу понимаю о чем она говорит. Стою и глупо моргаю, пока она вслух рассуждает когда следует провести операцию. Хвалит меня, по-моему, даже обнимает, но я не замечаю ничего. В голове эхом бьётся: «Смог оплатить операцию», и я даже начинаю сомневаться в своем слухе и рассудке. Потому что я не оплачивал ничего. Потому что у меня лежит на счету только тридцать тысяч, которые я еще не успел перевести на счет больницы. — Вы что-то путаете, я не..Не… — я захлебываюсь собственными словами и замолкаю. — Сомневаюсь, что врач что-то напутал. Ты же знаешь, он в этих вопросах щепетилен. Миссис Уизли смотрит испытующе. Смотрит так, что я чувствую себя больным, смотрит, словно на душевнохворого. Мне хочется ответить, что я и в самом деле душевно болен, но молчу, выдерживая её взгляд. Я не привык жаловаться, так к чему начинать. Только вот ощущение неправильности никак не хочет покидать, вызывая сомнения. Если я не оплачивал операцию, значит, остается только одно: кто-то сделал это за меня. Но вот кто это мог бы быть — одна из самых больших загадок на данный момент. Догадки, догадки, догадки… — Ээ.. Кажется, мне следует подойти к Седрику. — Конечно, дорогой, я понимаю. Но потом не убегай так сразу, мы так давно не виделись! Женщина снова крепко меня обнимает и подмигивает напоследок, а затем скрывается за дверью в палату Полумны. я срываюсь с места в поисках врача, курирующего Луну. — Седрик! — я налетаю на парня, едва не сбивая того с ног. Однако, бумаги, что он нес, видимо, в свой кабинет все же оказываются на полу. — М-да, — резюмирует врач, почесывая затылок. Я позорно ойкаю, и мигом поднимаю те истории болезни, что были раскиданы по моей вине. Совсем неаккуратно складываю, но Седрик тепло мне улыбается и отбирает документы обратно себе. — Давно тебя не видел, Гарри. Обычно, ты бегаешь сюда каждый день, а это тебя целую неделю не было. — Дамблдор, — снова выдыхаю я имя директора журнала, — Послал в срочную командировку, пригрозив увольнением, даже прийти попрощаться не успел. Ты же знаешь, отказать ему себе дороже. — Да уж, понимаю. Но, кажется, теперь я могу тебя поздравить, ты смог собрать нужную сумму и можешь взять небольшой отпуск. — он снова улыбается. — Кстати об этом. Слушай, ты ничего не перепутал насчёт денег? Я ничего не переводил. Я с некой долей беспокойства наблюдаю как лицо Седрика вытягивается от удивления. Да, вот теперь я вижу, что никакой ошибки нет. Седрик изумлён, он действительно думал, что деньги мои. — Нет, слушай, в понедельник пришёл грузный мужик, сказал, что от тебя и спросил куда надо перевести деньги, чтоб оплатить операцию Полумне Лавгуд. Ну, я и дал ему номер счёта, он расписался где надо, и ушел. Всё. Если хочешь, пойдем в кабинет, я покажу тебе всю документацию, никакой ошибки. — Нет, Сэд, я верю. Просто.. неожиданно так, знаешь. Я уже думал, что не успею, и… Меня прерывает какая-то совсем юная медсестра. Она требовательно отодвигает меня в сторону, и начинает рассказывать что-то о буйном пациенте, недовольном качеством выписанного лекарства. Мне хочется возмутиться её бесцеремонностью, но я вовремя прикусываю язык. В конце концов, люди здесь работают. Седрик кидает мне виноватую улыбку и разводит руками, дескать «Что поделать, долг зовёт». — Я бы на твоём месте нашел бы этого человека и отблагодарил его. — он хлопает меня по плечу, и я киваю головой. Махаю рукой на прощание. Всё же, хороший парень этот Диггори. И пусть на семь всего на семь лет старше меня, а к нему на прием записываются едва ли не за месяц. В общении простой, дружелюбный, да и к Луне хорошо относится. Да и вообще ко всем хорошо относится. Разговаривает, слушает, помогает, даже если совсем не обязан этого делать. Вот и сейчас, вместо того чтоб просто послать меня к черту и пойти заняться своими делами, он тратил своё время на меня. Я качаю головой. И как только на земле бывают такие замечательные люди. — Ты все-таки дождался меня, — слышится за спиной и я вздрагиваю от неожиданности. Поворачиваюсь и выдыхаю с облегчением. Точно, я же обещал подождать миссис Уизли. — Мм, здесь через дорогу есть неплохое кафе. Вы не против? — Конечно, Гарри, пойдём, мне так не терпится узнать, что у тебя нового! Я кисло улыбаюсь, когда женщина хватает меня под руку и тащит в сторону выхода. И что меня, спрашивается, останавливало просто уйти, а потом наврать, что образовались важные дела. Нет, я, конечно, очень люблю Молли, но её решительное настроение поговорить — это страшно. В прошлый раз она рвалась всё разузнать о моей личной жизни, а потом еще всунуть какое-то подобие камасутры, с фразой о том, что лишним точно не будет. От воспоминаний меня передергивает, ту мерзкую книжку я выкинул сразу же, как только она ушла. А может, что еще хуже, начнет снова расхваливать Джинни, будто какой-то товар, пусть и первосортный, в попытке снова свести меня с ней. За все годы, что я знаком с этой семьей, я так и не понял, как объяснить то, что я не могу начать воспринимать друга как потенциального партнера. И сколько бы я ни предпринимал попыток, всё тщетно. — Ну, рассказывай, — Молли садится напротив меня и жестом подзывает официантку, сразу же делая заказ. За меня в том числе. Я обреченно вздыхаю и начинаю пересказывать какие-то совсем малозначительные событие в моей жизни. Знаю, что лучше уже так, чем неуверенно блеять или настаивать на том, что рассказать не о чем. В таком случае, она бы обязательно докопалась до чего-нибудь действительно существенного. Например, до моей недавней вылазки в Италию, о которой я до сих пор не могу вспоминать без ужасающего чувства стыда. Вот и сейчас, я рассказываю о том, как подарил зеленую Шаль Минерве на восьмое марта, и чувствую, как отчаянно начинают гореть уши. — Гарри, дорогой, ты ничего не хочешь меня рассказать? — конечно, она догадывается, что что-то не так. Психолог с 20тилетним стажем, чтоб её. — Меня уволили. — отвожу взгляд. — Как?! Тебя же только повысила, и что, сразу же сократили? Но, дорогой, как же так? — Не смог заключить важный контракт. Можно сказать, поставил журнал под тяжелый удар. Вы же знаете, как Дамблдор трясется над своим детищем. Я подвел его. — Ну, ну, — она накрывает мою руку своей и чуть сжимает, выражая своё участие. — А как там Рон? — я вспоминаю давнишнего друга. Даже про себя я не могу назвать его «бывшим другом». Бывших друзей не бывает, ведь так? — О, — Молли тушуется. Я знаю, что она все еще испытывает вину передо мной за сына. Наверное, я могу её понять, — Они с Гермионой сняли отдельный домик и съехали от Чарли. Хотя, я и не понимаю в чем была проблема, Чарли был им так рад. — Да, я знаю, Герми писала мне об этом где-то с месяц назад. Думаю, каждому хочется какой-то самостоятельности, а это иногда невозможно при наличии брата под боком. — Знаешь, Гарри, ты прости Рона. Он ведь не со зла, глупый просто, он потом всё поймет. Знай: ты наша семья и нам совершенно всё равно кого ты будешь любить. Это ведь.. — Я знаю. — перебиваю я её, и она замолкает. Говорить о нашей с Роном ссоре не хочется вовсе. Я уверен, что семья Уизли — это те самые люди, которые всегда примут меня, кем бы я ни был и во что бы ни вляпался. Но, видимо, известие о том, что в мире бывают люди, которые могут испытывать влечение не только к девушкам, поразила его настолько, что он предпочел сначала разорвать какое-либо общение со мной, а затем и отдалиться от семьи, переехав в Румынию к Чарли. Я виноват лишь в том, что не могу соответствовать его ожиданиям, и в том, что остальная его семья приняла мою сторону, «грязного педика». Мне становится тошно, и я, наскоро попрощавшись, выхожу из кафе с самым дрянным эспрессо на свете. А может, это горечь от высказанных слов и невысказанных мыслей. Я не знаю, и сейчас мне больше всего хочется просто добраться домой. Остаться в одиночестве, приготовить что-нибудь поесть, заедая стресс, включить какую-нибудь абсолютно бессмысленную передачу. Сотворить вокруг себя иллюзию отсутствия проблем. Мир, в котором я человек, который еще не успел обваляться в этой отвратительной несмываемой грязи. Ну что же, каждый из нас рад себя пожалеть. Я не исключение. Только сейчас я начинаю чувствовать как сильно я на самом деле устал.