Разделить вечность

Её называют «Носферату», и порой бывает сложно поверить, что всё стоящее за этим именем, заключено в одной красивой женщине. Его именуют «Непобедимым, пришедшим с Востока», и этот титул произносят с уважением, потому что нет никого, кто осмелился бы бросить ему вызов. Его зовут «Обезумевшим богом», но куда чаще просто безумцем, и причина тому проста и бесхитростна. Эта причина – страх. С неба сыплет мелкий противный дождь. Воздух со свистом выходит меж разомкнутых губ; кровавый пузырь лопается, оставляя на коже алые крапинки. Есть всё-таки что-то неестественное в воде, льющей с неба, думает он, а потом сознание ускользает вместе с выпавшей из ослабевших пальцев сталью. - …час добить и дело с концом. - Ты же сам знаешь, он нам нужен. Искать кого-то другого – пустая трата... - Да мы и так напрасно теряем время! Звуки врываются в небытие шумной пёстрой толпой, следом возвращается свет — стерильная белизна. Микогами приходит в себя, видит остроухого парня в очках и девушку с невыносимо яркими, режущими глаз, волосами. Прежде, чем он успевает сообразить, тело движется само собой, и он почти жалеет о том, что не узнает, кто эти люди. Следом приходит осознание: горячая твёрдая ладошка очень крепко держит его руку. Слишком крепко для женщины. Привалившись спиной к стене разрушенного храма, Микогами разглядывает ту, о которой складывают легенды. Мечта Акаши Бладривер – странная, чуждая этому времени. О сосуществовании людей и йокаев говорить рано ещё по меньшей мере столетие, а лучше и не одно. Сейчас к ней приходят не те, кто жаждут изменить устои общества, а слабаки, которые без защиты ничего не стоят. Идиоты. Ты или силён, или нет, третьего не бывает. Предел отмерен каждому, хочешь – пользуйся, не хочешь – сиди в своей луже до конца дней. Ждать придётся недолго. Свою силу кишин не контролирует – к чему? Когда после нападения приходишь в себя на каких-то развалинах с дырой в лёгком, довольно сложно сохранять человеколюбие. Да и какое, к чёрту, человеколюбие? Его пытаются сжить со свету с упорством, достойным лучшего применения – вот единственное, что он помнит, всякий раз открывая глаза. Голос этой женщины нежен и переливчат, похож на шёлк, охватывающий меч вместо ножен. Когда она говорит – тонкая прядь возле губ колышется от дыхания, и свет танцует искрами в зелени глаз. Полукровка рядом смотрит чуть в сторону, усмехается понимающе, но молчит. Пока что молчит. Тенмей кривится, проходясь ладонью по изодранному боку. Кровь неприятно липнет к пальцам, но эти раны затянутся к следующему утру – он быстро восстанавливается. Не так скоро, конечно, как вампир, но достаточно, чтобы всё ещё не достаться смерти. Если хоть половина слухов о ней – правда, то Акаша превосходит сильнейших вампиров и силой, и регенерацией. Забавно, должно быть, играть в миротворца, имея в рукаве такой туз. На кой чёрт ей помощь, да ещё и такая? Тенмей Микогами не умеет ни договариваться, ни исцелять, ни творить заклинания, ни просто побеждать. Он умеет убивать, и это получается у него лучше всего. - Мир не выдержит, - Акаша поднимает лицо к бледному сизоватому небу, словно там есть что-то стоящее внимания. – Он на грани, и как будет дальше – можем решить только мы. Микогами смеётся, и его смеху очень не хватает доброты и искренности. Он смотрит на них; в глазах – плещется едкое, опасное безумие. Он принимает предложение, сжимает протянутую ладонь и только сейчас замечает, что рядом с ними троими нет дождя.